Глава семнадцатая
Домой Рита вернулась после полудня, с двумя налимами килограмма по полтора. Они попались на донки, которые не поленилась она проверить, когда шла из лесу. Света сладко спала, свернувшись под одеялом. Рядом с диваном стояли пустая бутылка из-под ликёра, также пустая рюмочка и соседка – не тётя Маша. Она зашла, как выяснилось, посплетничать. Рите было не до того. Культурненько выпроводив соседку, которая принялась бурно восторгаться большими рыбами, она сдёрнула с пьяницы одеяло. Та заморгала, не понимая, что происходит и где она оказалась. Тогда рыбачка протяжно и громко свистнула, зная, что этот звук для её подруги невыносим. Подруга, действительно, пришла в бешенство и во все остальные чувства. Но, когда Рита продемонстрировала улов, она моментально ей всё простила, про всё забыла – даже про то, что надо надеть штаны, и сразу же начала налимов разделывать на терраске, схватив охотничий нож с рукояткой, вырезанной из рога оленя. Рита разделась и улеглась в тёплую постель. Ей было нерадостно.
– Ритка! Знаешь, кто приходил? – крикнула ей Света с терраски, тщательно соскребая с налима мелкую чешую, – ты мне не поверишь!
– Плевать мне, кто приходил, – отозвалась Рита, зевая, – ты покормила Сфинкса?
– А ты как думаешь? Этот чёрт сожрал бы меня саму и не подавился, если бы я хоть одну минуту промедлила с этим делом… Ритка, а Ритка! Вот хочешь верь а хочешь не верь, но я сразу поняла, что ты наврала про кладбище – ну, что, типа, туда идёшь! Ты бы побоялась ночью туда тащиться!
– Да почему? – удивилась Рита, – ведь я двадцать лет назад пошла туда ночью.
– С тобой был Сфинкс! А сегодня ночью он был со мной. Он даже гулял по саду. В ливень! Прикинь? Тебя, должно быть, искал. Еле загнала. Нет, без поросёнка ты бы пойти туда не рискнула.
– Рискнула я!
– Да не ври! Ты очень трусливая. Слушай, Ритка! Я после отпуска Сфинкса возьму в Москву. Пускай он живёт у меня в квартире! Ты мне его отдашь? Он ведь приучился делать свои дела на улице, как собака!
– Об этом ты даже и не мечтай, – отрезала Рита.
– Но почему?
– Потому, что ты сделаешь из него цепную собаку, каковой стала сама.
– Да нет, я – охотничья! – возразила Света, явно обидевшись, – я – отлично выдрессированная такса.
– Это не повод для гордости. Всё, заткнись! Я хочу поспать один час.
Ровно через час Света разбудила Риту обедать. Один налим был уже пожарен в двух сковородках, с нужным количеством чеснока, лука и сметаны, а из другого варился суп в двух кастрюлях. Соседка – не тётя Маша, опять явилась, чтобы вручить банку малосольных огурчиков, кабачок и два патиссона. Сразу ушла, пожелав приятного аппетита. Света, до крайности осчастливленная налимами, была так любезна с подругой, что натянула ей на ноги шерстяные носочки, сказав, что пол – ледяной.
– Надо топить печь, – проворчала Рита, садясь за стол, – ты после обеда куда-нибудь собираешься?
– Да, конечно, я пойду в лес со Сфинксом, – сказала Света, вилкой сковыривая с костей налима порядочный кусок мяса, – а что? Ты одна не справишься с печкой?
– Справлюсь, иди.
Они ели рыбу прямо из сковородки. Опустошив одну, взялись за другую. Налим был сказочно изумителен.
– А на ужин будет уха, – объявила Света, старательно соскребая со сковородки самую вкуснотищу, – а завтра я кабачок в сметане пожарю. И патиссоны.
– Кто приходил-то? – спросила Рита, внезапно вспомнив первые слова Светы после того, как она схватила налимов. Света задумалась, на секунду перестав есть. Потом улыбнулась.
– Точно! Припёрлись два упыря из Сельхознадзора. Ваша свинья, говорят, подлежит осмотру и регистрации! Это, говорят, будет стоить три с половиной тысячи! Я, конечно, их послала.
– А они что сделали?
– Как ты думаешь, Ритка, что можно сделать после того, как я посылаю? Ясное дело, сгинули. Пригрозили прислать полицию.
– Зря ты их послала, – с досадой сказала Рита, облизав вилку, – что, если правда менты приедут?
– Я и ментов пошлю. И они уедут. Ты что, меня плохо знаешь, пустая твоя башка?
– Ментов не пошлёшь.
– Ещё как пошлю! У моего «Мерса» очень красивые номера. С такими хоть генерала посылать можно.
Съев рыбу, выпили водочки под огурчики. Потом Рита опять легла, а её подруга, вымыв посуду и доварив уху, ушла с поросёнком в лес.
Как только калитка за ней закрылась, Рита взяла мобильник и набрала два стихотворения, которые сочинила, когда шла по лесу с кладбища. Сразу их опубликовав, она начала обдумывать свой поступок. Он ей казался не вполне правильным, и она решила выпить ещё. Это было сделано. Одной рюмочки оказалось мало. Опорожнив вторую, Рита стала метаться из угла в угол, сердито хрумкая огурцом. Цветаева бы нисколько не сомневалась, казалось ей. Впрочем, Иисус сомневался, да ещё как! Если верить Марку с Матфеем, кровавый пот у него на лбу выступал. Но он себя всё же преодолел с помощью молитвы Отцу. Ведь он сиротой-то не был! А она, Ритка, сильно отстала от мамы с папой.
– Хозяева! – раздалось вдруг с улицы, – отворяйте!
С тоскливо бьющимся сердцем надев штаны, Рита подбежала к окну. Около забора стоял «Уазик», а рядом с ним – полицейский. Второй сидел за рулём. Лицо у стоявшего было очень широким и нагловатым. На нём во всю ширину разлеглось присущее таким лицам рядом с такими машинами земноводное хладнокровие. Тот, что был за рулём, выпускал наружу табачный дым. Рита поняла – тьфу на них. Если бы они приехали её брать, вели бы себя иначе. Да и потом, кто таких за нею отправит?
– Что вам угодно? – полюбопытствовала она, распахнув окно.
– Вы хозяйка? – скучно взглянул на неё мордастый, зачем-то положив руки на автомат, который висел у него на шее.
– Да, я. Что случилось-то?
– Вы прекрасно знаете, что случилось, мадам, – сказал правоохранитель, устремив взгляд на стоявший с другой стороны ворот «Мерседес», будто обращался к нему, – сотрудники государственного учреждения к вам приехали поросёнка вашего инспектировать, а вы матом их посылаете! За отказ представить животное к регистрации полагается штраф, а само животное подлежит изъятию и забою через судебную процедуру.
– Так вот пускай суд и разбирается, – возразила Рита, – вы-то зачем приехали? Вам что, делать нечего – из райцентра сюда мотаться?
Офицер сплюнул и поглядел опять на неё.
– Судебные органы должны знать, есть у вас свинья или нет. Соседка даёт сигналы, что держите поросёнка. А нарушать неприкосновенность жилища вправе только полиция.
– Да, но только в связи с особыми обстоятельствами, как то – убийство, теракт или вынесенное судом решение. Поросёнок на всё это не похож. Но я снисходительна. Суньте руку между прутками калитки, сдвиньте щеколду и проходите.
Мордастый прошёл один, секретно посовещавшись с напарником. Когда он поднимался по трём ступенькам крыльца, они, впервые принявшие такой вес, жалобно скрипели. Рита с плохо скрываемым раздражением провела его по всем комнатам, а затем показала ему сарай, где жил поросёнок.
– Это последнее помещение. Остаётся сад. Там есть туалет. Он вам интересен?
– Спасибо, нет, – сказал офицер, предприняв попытку изобразить на лице любезность, – простите, что потревожили. Всего доброго.
Проводив его до калитки, Рита вернулась в дом. Под шум отъезжающего «Уазика» позвонила Свете.
– Вы где? В лесу?
– Какое в лесу? Мы даже ещё до кладбища не дошли, только из деревни выходим! К нам по дороге местные мужики какие-то прицепились, стали тобой интересоваться. Чего звонишь-то?
– Пожалуйста, не гуляйте долго! Мне здесь тревожно. Прикинь, только что полиция приезжала!
– Ого! Так быстро? И что?
– Они поглядели, есть ли свинья. Не очень понравились мне их рожи.
– Ты телевизор иногда смотришь? – спросила Света, зачем-то подозвав Сфинкса – видимо, приближалась машина.
– Нет, никогда. А что?
– Да нет, ничего. Просто вот такие рожи теперь в Госдуме. Короче, скоро придём.
Но они пришли через три часа, когда уже были сумерки. Принесли корзинку грибов. В комнате валялась груда поленьев и сажа висела облаком, потому что Рита топила печь. Было очень жарко. Покормив Сфинкса, Света уселась перебирать грибы. Рита наблюдала за ней, сидя за столом, и гадала: как бы сложилась судьба этой сексапильной блондинки и её собственная судьба, если бы не встреча в метро одиннадцать лет назад, в разгар зимних праздников? И она пришла к выводу, что, наверное, почти так же. Света ведь всё равно пошла по стопам отца, которого ненавидела, а её Марго как была воровкой, так и осталась. Не было бы лишь одного. Не главного ли? Возможно.
После обильного ужина была баня. Потом они два часа курили на лавочке, среди голых яблонь, неутолимо вглядываясь в чарующую безбрежность созвездий, раскинувшихся над их головами от горизонта до горизонта, и отбиваясь ногами от поросёнка, который лез целоваться. Он не желал наслаждаться звёздами и безмолвием, потому что печаль ни под каким соусом не была ему по душе.
Было уже за полночь, когда Рите вдруг позвонила Танечка.
– Идиотка, – произнесла она так спокойно, будто смотрела на то же самое небо и отбивалась пятками от того же самого поросёнка, – тебе вконец надоело жить?
– Татьяна Владимировна! – воскликнула Рита так, что по всему саду и по соседним кубарем прокатилось эхо, – вопрос не в том, насколько мне надоело это занятие, а в другом. Я узнала год Конца света!
Танечка помолчала. Потом сказала:
– Ну, и коза. Теперь ты уже не Наполеон никакой, а Сфинкс.
– Почему я Сфинкс? – удивилась Рита, – при чём здесь, вообще, Сфинкс?
– Один египтолог мне говорил, что, согласно древнеегипетским верованиям, Сфинкс знает, когда он бросится на пришельцев с далёких звёзд, которые захотят нарушить покой Хеопса. День его битвы с ними будет последним, ибо от его рёва Вселенная вся развалится на куски.
– Красота какая! Так значит, он, в принципе, бесполезен? К чему тогда такой пафос?
– Ритка! Уж от тебя я такого вопроса не ожидала услышать. Как может быть бесполезным чувство собственного достоинства, даже если оно ведёт тебя к смерти?
– Спасибо, Танечка, – прошептала Рита, косо взглянув на Свету, которая не прислушивалась к беседе, дерясь со Сфинксом, как беспардонный пришелец с далёких звёзд, – я очень тебя люблю!
Танечка, смеясь, нажала на сброс. Выкурив ещё по одной, подруги загнали в дом поросёнка и пошли спать. Несмотря на то, что в комнате было жарко, Света, большая любительница давать храпака на печке, осталась себе верна. Через полчаса она с печи слезла, чтобы открыть все окна и дверь. Рите на диване сделалось зябко. Устроив Свете скандал, она вынула из шкафа ещё одно одеяло.
Глава восемнадцатая
Проснувшись первой, Света рассеяно покурила, бродя по дому. Потом спустилась в нижнюю комнату. Целый час она там сидела, глядя на кепку Ивана Яковлевича, висевшую на крючке. Кепка провисела так двадцать лет. Никто к ней не прикасался. Света пыталась представить её владельца, который прожил необычайно яркую и достойную жизнь, сделав очень много добра очень многим людям, и о котором уж много лет не помнил никто, кроме его внучки с таким же горбатым носом и двух состарившихся соседей. Рита оторвала печальную Свету от её мыслей, велев ей заняться завтраком. После завтрака и скандала по поводу пересоленных патиссонов две обитательницы столетнего дома отправились на прогулку, взяв с собой Сфинкса. Они решили сходить на верхнее кладбище, чтобы положить цветы на могилу Таньки. Два георгина им подарила соседка – не тётя Маша. Она прекрасно помнила Таньку и даже плакала всякий раз, когда о ней говорили.
Было прохладно. По небу плыли серые облака. Выйдя за деревню, Рита и Света залюбовались раздольем сжатых полей, синеющим вдали лесом и всё ещё сохраняющими листву раскидистыми дубами возле оврага, что примыкал к околице. Поросёнок также вполне себе очарованно семенил по краю дороги. Во всяком случае, он молчал. Так дошли до кладбища.
Под раздетыми, едва слышно поскрипывающими при сильных порывах ветра берёзками фотографии на могильных плитах смотрели как-то потерянно.
– Симпатяшка, – сказала Света, увидев Таньку, нахальство взгляда которой также ослабло, – чем-то похожа на твою рыжую журналистку.
– Точно, – задумчиво согласилась Рита, – одно лицо. У той и другой – два уха, два глаза, нос, рот и волосы.
Две подруги сели на лавочку, грубо выставив поросёнка, который также хотел пройти внутрь ограды. Сев на листву около калитки, он заскучал. На ветвях берёз разнервничались вороны.
– А у неё детей не осталось? – спросила Света, закуривая.
– Осталась у неё дочка. Её зовут, между прочим, Катя. Не то зовут, не то звали – мне тётя Нина сказала, что она месяц назад исчезла. Сгинула без следа.
Света удивилась.
– Надеюсь, это никак не связано с кладбищем?
– Вряд ли. Она шальная была. Наверное, подцепила такого же дурака и с ним отрывается. Её сильно никто не ищет – близкой родни-то у неё нет, остальным плевать. Слушай, Светка!
Тут Рита вдруг осеклась, бросив взгляд на Сфинкса, как будто тот мог ей дать совет. Но Сфинкс на неё даже не смотрел. Он пялился на ворон, накренивших дерево своим множеством. Они каркали так, будто увидали еду, к которой не подобраться.
– Что ты мне хочешь сказать? – с досадой спросила Света, – что ты всё-таки ходила ночью на то старинное кладбище и раскрыла некую тайну? Лучше молчи! Я ведь всё равно тебе не поверю.
– Ты мне раскрыла её, – уточнила Рита. Достав мобильник, она нашла эсэмэску Светы, полученную во время обнаружения на надгробии странной даты, и показала её подруге.
– Ну, и что дальше? – пожала плечами та, погасив окурок, – я ведь предупредила, что если ты не вернёшься домой к восьми, то всему – конец. В восемь сорок пять я распсиховалась и написала тебе: «Конец!» Потом я решила тебя простить.
– Спасибо тебе за оба этих поступка, – сказала Рита, – и главная благодарность тебе – за то, что ты подписалась. Этого я никогда за тобою раньше не замечала. А теперь слушай меня внимательно…
И она рассказала Свете об обстоятельствах, при которых была получена эсэмэска. Света её ни разу не перебила. Ей было ясно, что рассказ Риты правдив. Несмотря на это, её лицо стало ещё более раздражённым.
– Какая чушь! – фыркнула она, разглядывая свои облезшие ногти, – опять ты, дура, нашла на каком-то камне какую-то ерунду и радуешься! Меня ещё приплела! Ты реально думаешь, что на этом надгробии был указан год Конца света?
– Именно так. Наташка ошиблась. Надпись на первом камне касалась только меня и Димки. В реальную тайну космического масштаба мне удалось проникнуть только вчера. Да, на том надгробии был указан год Конца света. А чем ещё объяснить загадочное исчезновение той несчастной девочки Кати вместе с письмом? Какую другую тайну можно охранять так старательно? Иисус ведь сказал: «Не будете знать ни дня, ни часа!» Это он про своё Второе пришествие говорил.
– Но ведь это бред! Зачем, вообще, было создавать ключ к этой тайне и помещать его там, на каком-то кладбище, среди леса? Логика где?
– Откуда я знаю? Помыслы Бога неизмеримо выше помыслов человеческих. Зачем Бог посадил в Эдемском саду дерево познания добра и зла, строго запретив Адаму и Еве вкушать плоды с него? Ведь прекрасно знал, что вкусят – запретный плод сладок! А что касается кладбища – вы с Наташенькой умудрились на пальцах мне объяснить, что кладбище – это и есть Эдем! Ведь было такое?
– Было, – признала Света, – чёрт возьми! Было.
Она задумалась. Проследив, как Рита закуривает, спросила:
– Сколько же там ещё таких штук-то, на этом кладбище?
– Вряд ли много. Я с большинства камней так или иначе счистила мох. Думаю, что там больше ничего нет.
Света поглядела на Сфинкса, совсем как Рита некоторое время назад. Он всё не сводил глаз с ворон, которые бесновались.
– Ритка! А ты мне скажешь год Конца света?
– Светочка, ты в уме? Я что, тебе враг? Я все эти цифры ножичком сковырнула, чтоб их никто не увидел! К счастью, они легко раскрошились.
– Ритка! – снова заговорила Света через минуту, взглянув теперь уж на Таньку, которая улыбалась ей ободряюще, – чем, скажи мне, я заслужила такое подлое отношение? Это просто какой-то благостный сволочизм! Зачем вообще начинать о чём-то рассказывать, если самое главное ты намерена утаить? Ты что, идиотка? Какого взрыва ждёшь ты от двадцать первого века, если надеешься, что сейчас от меня не получишь в рыло?
– О! Женское любопытство – это рычаг, которым можно перевернуть Вселенную, – улыбнулась Рита. Света вскочила с намерением уйти навеки, но вечность ей улыбнулась примерно так же. Танька и Сфинкс наблюдали молча. Вороны каркали. С полей дул пронизывающий ветер.
– Чёрт меня дёрнул послать эту эсэмэску, – вздохнула Света после того, как Рита всё-таки назвала ей дату, решив, что так оно будет лучше, – как ни крути, а всё это очень странно! Звучит, конечно же, убедительно, но ведь первое предсказание не сбывается! Твой тринадцатый год почти пролетел, а ты всё ещё жива.
– Да, я всё ещё жива, – согласилась Рита, бесцельно щёлкая зажигалкой, – и даже больше того – до сих пор не сделала то, для чего пришла в этот мир.
Света испугалась.
– Марго, у меня стынет в жилах кровь! Какую херовину ты ещё не успела сделать?
– Самую главную. Я ещё не успела спасти весь род человеческий или что-то очень похожее на него.
– Ну, это ещё нормально, – вздохнула Света, – это терпимо. А кто тебя наделил такой странной миссией?
– Я сама себя наделила этой прекрасной миссией, – неохотно призналась Рита, – но я узнала об этом не так давно.
– О, как интересно! А кто тебе открыл эту тайну? Камень?
– Нет, мастер йоги. Он прикоснулся ко мне, потерял сознание, а потом сказал, что только одна-единственная личность в истории обладала подобной силой. А если сопоставимы силы – сопоставимы и миссии, потому что иначе всё, вообще, бессмысленно. Понимаешь?
– Да, – с серьёзным лицом кивнула головой Света, – очень хорошо понимаю. Я бы на его месте ещё и мыло в рот положила, чтоб была пена.
– Что бы тебе это дало? – поморщилась Рита, – думаю, после этого происшествия многие перестали к нему ходить на занятия. И напрасно. Дар ясновидения у него, безусловно, есть. Он мгновенно понял, что у меня – одна почка.
– И он сказал, что тебе предстоит спасти весь род человеческий? Или что-то очень похожее на него?
– Да, весь род человеческий или что-то очень похожее на него, – повторила Рита. Чуть помолчав, она вдруг спросила, – а хочешь, я почитаю тебе стихи?
– А как ты себе это представляешь?
– Что? Чтение стихов?
– Нет, спасение! Ведь если ты обладаешь огромной силой, то, получается, ты должна обладать и знанием, потому что иначе кирдык всем будет, а не спасение!
– Да, конечно, – запальчиво согласилась Рита, – но ты не хочешь слушать мои стихи, и при этом требуешь от меня объяснений! Это примерно то же, что сбрасывать со стола роскошные блюда и просить есть! Ведь стихотворение – это идеальное сочетание чувств и мыслей, дура ты чёртова!
– Риточка, да куда ещё идеальнее? – заорала Света, опять вскочив. На этот раз Рите пришлось её догонять, поскольку она была взбешена и очень стремительна. Завершилась погоня только на краю кладбища, в узком месте между двумя оградами. Если бы кто-нибудь, кроме Сфинкса, всё это видел, точно подумал бы, что одна покойница погналась за другой – так были бледны их лица и странны действия. Сфинкс, конечно, так не подумал. Он уже знал обеих своих подруг вполне хорошо.
Домой они шли под усилившийся вой ветра и под стихи. Читала не только Рита, но и вторая кладбищенская мегера. Поскольку та никаких стихов никогда не знала, кроме есенинских, всю дорогу звучали только они. Рита неожиданно тоже прониклась ими. Было приятно идти под серым осенним небом среди полей, а затем – по тихой деревне, громко читая о ней стихи, пахнущие клевером и ромашками. Сфинкс, вероятно, также любил Есенина, потому что бежал довольный.
– Вино закончилось, – объявила Света, когда вернулись домой, – а коньяк и водка – почти. Сгоняю в Кремёнки, куплю хотя бы бутылок десять.
– Сгоняй, – согласилась Рита. Поставив на плиту чайник, она готовилась к маникюру и педикюру. Этой фигнёй, по мнению Светы, она занималась всегда только на терраске, поскольку там было посветлее. Света никак не могла понять, зачем нужен маникюр, если потом будешь копать червей, кормить поросёнка и топить печку. Но, так как ей надоело уже выпытывать у могильной шизофренички ответ на этот вопрос, она лишь вздохнула и начала собираться в путь – то есть, искать в комнате документы, а также ключ от машины. Кремёнками назывался большой посёлок, который располагался с другой стороны реки, в восьми километрах. За дорогими напитками Света всегда моталась туда, в деревне возможно было приобрести лишь водку и пиво.
– Покорми Сфинкса! – крикнула Рита, делая себе кофе, – он, вероятно, проголодался!
– Приеду и покормлю, – отозвалась Света из комнаты, – пусть пока гуляет по саду… Чёрт! Ну где ключ?
– Я его в последний раз видела под диваном, – вспомнила Рита.
– Как под диваном? Что он там делает? Да, он здесь. А ключ от ворот ты куда засунула?
– Он, по-моему, на буфете лежит.
Когда Света вышла, Рита сидела на стуле, вооружившись пилочкой, и старательно занималась ногтями левой ноги. При этом она умудрялась делать ещё три дела – курить, пить кофе, беря со столика чашечку, и кусать язык, как будто он ей мешал. Наблюдать за нею было очень смешно.
– Ритка, я поехала, – сообщила Света, коснувшись пальцем кончика носа подруги, – вернусь минут через сорок. Будь так любезна, ворота за мной закрой!
– А на хер их закрывать, если ты уже через три с половиной часа вернёшься?
Света сказала, что лучше всё же закрыть, чтобы Сфинкс не выбежал, и ушла. Мотор «Мерседеса» зарокотал деловито, радостно, стосковавшись, видимо, по работе. Потом раздался шорох колёс по гравию, шелест яростной пробуксовки, сопровождаемый усилением оборотов восьмицилиндрового мотора, и – уносящийся вдаль, быстро затихающий рёв его. А потом опять наступила грустная, неуютная тишина. Только иногда на чьём-то дворе вскрикивала курица. Допив кофе, Рита взяла телефон и громко включила песню «Одна звезда на небе голубом», чтоб стало ещё грустнее. Без этой песни было сейчас никак невозможно.
Из-за неё Рита не услышала, как подъехал к дому автомобиль, как хлопнули дверцы, как поднялись на крылечко, пройдя воротами, двое. Другие двое направились к задней стороне дома, где гулял Сфинкс. С грохотом открыв дверь терраски, первые двое крикнули:
– На пол, уродина! Лицом вниз! Руки на затылок! Работает ФСБ!
– Пускай уже отдохнёт, – предложила Рита, взяв со стола охотничий нож с рукояткой, вырезанной из рога оленя. Когда раздалась стрельба и другие двое ворвались в дом, испуганный поросёнок ринулся через сад туда, где наполовину сгнивший забор примыкал к оврагу. Проломив доски, Сфинкс убежал. Да, он был спасён – от жалкой и глупой свинячьей смерти. Его ждала смерть хорошая. Но к ней нужно было бежать, бежать во весь дух! Он бежал оврагом, полем, берегом, лесом. Бежал и хрюкал от счастья, радуясь своему спасению, не догадываясь о том, что ради него, этого спасения, были прожиты целых тридцать пять лет весьма яркой жизни.
Когда чёрный «Мерседес», преодолев мост через реку, выехал на хороший асфальт, с его тормозами внезапно что-то произошло. Он не уступил дорогу грузовику. Поэтому две подруги мгновенно встретились. На руках у Светы был рыжий смешной котёнок, у Риты – маленький лопоухий бульдог. Ещё за ней шла тощая корова. Встав рядом, Рита и Света с радостью поглядели, как бежит Сфинкс. И больше они уж не расставались. Они узнали, о чём, а главное – для чего Спаситель говорит с умершими. Но это – уже совсем другая история. А к почти оконченной семикнижной истории остаётся прибавить одну-единственную деталь: её героиням стало понятно, что сопоставить чью-либо силу с силой Христа можно только в шутку.
Почти конец
(Продолжение – в пьесе «Штопор»)
Август – ноябрь 2016 года.
Авторские права нотариально заверены