Блуждающая планета (сборник)

– Разве ты не знал, что я бегаю ещё со школы?

– А, это у нас, что ль, в лесу? Ясно. У меня на работе есть один пацан. Он тоже бегает. Он вообще какой-то…

Максим уже много раз слышал историю про ненормального слесаря на работе Клима. И всё время Клим рассказывал эту историю после того, как Максим упоминал о своих занятиях бегом.

– И ты хочешь сказать, что все бегуны – такие, как тот твой приятель? – спросил Максим, вспоминая Свету. Вот кто самый нормальный человек на свете!

– А ты что, серьёзно хочешь этим заняться? – вопросом на вопрос ответил Клим.

– Ну, у меня вообще неплохо получается. В будущем, может, стану профессионалом. Годам так к сорока.

– Тогда нечего тебе здесь делать. Здесь накурено, а спортсменам надо беречь лёгкие, – встрял в разговор Гена, и Максим ожидал примерно такой его реакции. Именно поэтому он говорил неуверенно, полушутя. Так-то он был уверен, что скоро станет профессионалом. Просто он не хотел, чтобы ему кто-нибудь завидовал. Гена гордился тем, что из всех парней в компании он курит и пьёт меньше всех, поэтому ему было неприятно терпеть присутствие в его владениях человека, способного отобрать у него титул Мистер Трезвость. Он получал удовольствие при виде пьяных Тёмы и Гарика, и группа «Кранч Фактор», несомненно, распалась бы быстрее, если б Тёма и Гарик бросили пить, нежели если бы они же стали напиваться ещё чаще.

– Ничего страшного с моими лёгкими не случится, Ген.

– А чем ты будешь зарабатывать себе на жизнь до тех пор? – спросила Тома.

– Где ты учишься? – недоумённо спросил Клим.

Максим объяснил одному из лучших своих друзей, что он уже перешёл на второй курс факультета по психологии. При этом Максим следил за выражением лица Гены, у которого было восемь с половиной классов школы, поэтому он не любил, когда в его присутствии говорят об университетском образовании.

Разговор начинал Максиму надоедать. Он шёл на базу с желанием поговорить, и уже в первые минуты разговора стал сожалеть, что вообще завёл о чём-то разговор. К счастью, на базу вкатились Гарик и Тёма. Последний сразу же завалился на диван, Гарик же сел на стул. Зато Клим устроился прямо в коробке, предназначенной для мусора, сказав, что надо поспать хотя бы минут десять, а то голова не соображает. А ещё через несколько минут подошёл и Саня.

Саня вошёл на базу, где царила тишина, несмотря на то, что сегодня здесь собрались все. Когда Саня здоровался с Максимом, он подумал, что у кого-то сегодня день рождения, потому что Максим появлялся в компании крайне редко, чуть ли не по праздникам. Но когда Саня здоровался с недовольным Геной, сидящим за барабанной установкой голым по пояс и держащим здоровые руки на груди, он понял, что сегодня будничный день. С главной причиной Гениного недовольства Саня не смог поздороваться, потому что она – в лице Тёмы – сопела на диване. И только это сопенье нарушало царство тишины. Были здесь и Тома с Лизой, которым, естественно, происходящее нравилось не больше, чем Гене. Потому что всё недовольство Гены было направлено на алкоголика Тёму и сидящего словно на иголках Гарика, который, казалось, был бы рад стать человеком-невидимкой, а девицам легкого поведения просто нравилось видеть Гену, недовольного ими самими. В коробку, предназначенную для мусора, втиснул своё большое тело Клим.

– И долго это будет продолжаться? – не понятно у кого спросил Гена.

Гарик, хоть вопрос был адресован ко всем собравшимся, на правах алкоголика посчитал, что Гена спросил именно его.

– Череда дней рождений закончилась, поэтому…

– К чёрту, к чёрту, – вскипел Гена, – дни рождения к чёрту! Кому ты здесь собрался пудрить мозги?!

Гарик не знал, что ответить, но ему на помощь пришёл Клим, который своим грузным телом проломил стенку коробки и стукнулся головой об пол. Раздался смех. Улыбнулся даже Гена. Эта улыбка появилась на его напряжённом лице не сразу и как будто означала, что над этим эпизодом Гена разрешает посмеяться, потому что он, этот эпизод, действительно заслуживает внимания.

Клим сразу же встал и вышел на улицу, бросив на прощание матерное слово.

– Сегодня, Гарик, – уже более мягким голосом сказал Гена, – я тебе делаю последнее предупреждение. Ему так и скажи, – пальцем Гена показал на Тёму.

Это последнее предупреждение было уже множество раз, и все прекрасно понимали, что никаких дисциплинарных санкций в отношении Гарика и Тёмы Гена применять не будет.

– Парни, мы же должны к чему-то стремиться. Мы всё же люди, и не стоит об этом забывать. Я тоже могу свободное время проводить с Полиной, но я этого не делаю, потому что мне не даёт покоя мысль о том, что можно сделать что-то очень важное. Поэтому я практически каждый вечер прихожу сюда в отличие от Жени, который решил заработать, по всей видимости, все деньги мира.

После этих слов Женя, сидевший в кресле обняв гитару, громко шмыгнул носом. На то, что он что-нибудь скажет в своё оправдание, никто не рассчитывал, ибо иногда Женя производил впечатление немого.

– А сейчас я больше не намерен никого поучать. Вы все уже люди взрослые и понимаете, что хорошо, а что плохо. Сегодня, как вы понимаете, полноценной репетиции не получится, поэтому я предлагаю немного расслабиться. Но это вовсе не означает, что такое будет продолжаться и впредь. Августовский концерт в «Арене» никто пока не отменял.

И, словно бы поставив жирную точку после своих слов, Гена открыл бутылку пива, которую Саня только что принёс, и сделал большой глоток.

В помещении было слишком душно, и было решено вынести стулья и кресла на улицу, сидеть и пить пиво, которое принёс на базу Саня. И всё сразу забылось. Разборки, ссоры, концерты. Всё это ушло на второй план. А на первый вышло пиво и тёплый июньский вечер. Когда вернулся Клим, неся на своём могучем плече ящик пива, на лицах каждого за исключением Жени и Томы с Лизой нарисовались улыбки.

– Я решил, что на сон уходит слишком много времени. Поэтому буду гулять до утра и прямо отсюда пойду завтра на работу, – сказал Клим, после чего раздался дружный хохот.

– Только не надо будет всего этого завтра или послезавтра. Хватит, – сказал Гарик, указывая взглядом на ящик пива. – От этого можно разучиться думать.

Опять смех. Больше всех смеялся сам Гарик. Хотя через несколько секунд все уже смеялись над Гариком, когда к нему неслышно подошёл сзади быстро проснувшийся Тёма и наклонил его стул. Расплескав пиво, Гарик громко ругнулся и укоризненно посмотрел на Тёму, после чего развил тему, которая, как думал Гарик, будет приятна Гене:

– Я не хочу, чтобы меня каждый день уносили отсюда. Мне и трезвым нравится быть. Напиваться надо, когда происходит какое-нибудь значимое событие. Например, концерт.

Андрей с Катей собрались уже идти домой. В это время обычно уходил и Лёха, когда он был вместе с Леной, но сегодня они до сих пор находились в ссоре, и Лёха был весел.

Посидев на свежем воздухе, все вернулись в каморку. Чтобы совсем не сопреть, было решено открыть дверь. Музыканты взялись за свои инструменты, зазвучала музыка. Играли самые известные песни группы «Металика», и это радовало всех собравшихся. Потому что песни собственного сочинения «кранчей» были, что называется, на любителей, которых среди собравшихся не было, что не мешало им тусоваться на базе чуть ли не каждый день и даже ездить поддерживать музыкантов на концерты и скандировать там, какие они классные.

Смолкла музыка лишь после того, как пришёл молодой папа, пожаловавшийся, что из-за открытой на базе двери его ребёнок не может заснуть. После этого часть компании осталась на базе, а часть вернулась на улицу. Среди тех, кто вернулся на улицу, были Саня, Максим, Гарик, Лиза, Тома, Тёма и Клим. Гарик к этому моменту уже готов был словить белую горячку, поэтому он осмелился доложить об истинных причинах своего пьяного состояния:

– Лиза, можно с тобой поговорить, моё солнышко? – и, не дожидаясь её ответа, продолжил: – Ты же знаешь, что я редко так напиваюсь. А если напиваюсь, значит, на то есть причина. И причина на этот раз в тебе, Лиза. Я тебя люблю уже давно и, прекрасно понимая, что такая девушка, как ты, даже не посмотрит в мою сторону, я ужасно переживаю. Нет ничего хуже безответной любви. Но тебе, наверное, не придётся никогда понять этого. Да какой там наверное – сто процентов никогда ты не познаешь горе безответной любви. Лиза, но скажи мне, есть ли у меня хоть какие-то шансы? Только подумай хорошенько. В случае отрицательного ответа ты можешь меня больше не увидеть.

– Гарик, ты что-то, по-моему, несёшь какую-то ахинею, – вставил слово Клим, которого происходящее начинало напрягать.

Лиза к этому моменту сама уже была пьяна, настолько пьяна, что не смогла даже сесть на стул, предпочитая сидеть на грязном бетоне. Сейчас она представляла собой жалкое зрелище.

– Ой, Гарик, отвали от меня. И без тебя плохо, – пропищала Лиза.

– Значит, шансов никаких?

– Я сказала тебе: отвали от меня.

И Гарик направился своей быстрой походкой наверх. Правда, походка стала значительно медленней ближе к самому верху. Лиза на самом деле даже не посмотрела в его сторону. Она сидела, опустив голову на колени. Из её рта почти до земли свисала слюна. И именно в таком виде Лиза предстала перед двумя девушками, которые заглянули в этот вечер на базу, как только ушёл Гарик.

– Привет, ребята. Привет, девчонки, – сказала одна из них, та, чей вид говорил, что она будет пообщительнее своей подруги. – Что-то вас давненько не было слышно. Мы уж думали, что никогда нам не удастся с вами познакомиться.

Девушки сами были под градусом, наверное, именно поэтому они задержались на базе, потому что любому трезвому человеку эта компания показалась бы ужасной.

– Меня зовут Вика, а это Галя. Мы давно уже подслушиваем ваши репетиции. И только сегодня осмелились сообщить вам о том, что являемся вашими поклонницами.

Вика была совсем не похожа на всех тех девчонок, которые когда-либо переступали порог базы «кранчей». У неё были кудрявые, выкрашенные в рыжий цвет волосы. Было видно, как много времени Вика уделяет своей причёске. Одета она была в дорогие вещи, которые явно не заслуживали участи провонять табачным дымом и сыростью, которые неизбежно прицеплялись к любой одежде на репетиционной базе. И лет ей было не меньше, чем двадцать три. Подруга её, хоть и не была роскошно одета и вообще выглядела попроще – во многом из-за полноты, тем не менее, производила впечатление девушки, которой вряд ли часто приходится находиться в компании, где некоторые девчонки сидят на грязном асфальте, выворачивая нутро.

И было непонятно, что этих девушек сюда привело.

Гена, естественно, нашёл этому очень простое объяснение: одна из подружек хочет его. Именно его, а не кого-то другого. Как только Гена услышал незнакомые женские голоса, он поспешил показаться, не забыв при этом вновь снять футболку, которую он надел ближе к вечеру.

– Добрый вечер, – эта фраза прозвучала так, как будто Гена сказал: ну, так уж и быть, я не против с вами переспать.

– Привет, – только и ответила Вика.

Девчонки оказались общительными и разносторонне развитыми. Они в любом из присутствующих на базе находили что-либо позитивное, умели разглядеть индивидуальность, с каждым пытались поговорить. Особенно Вика. Она переговорила со всеми, даже с Женей, который далеко не со всеми охотно вступал в разговор и поразил Вику своими музыкальными способностями (среди «кранчей» он один был способным музыкантом) и умением самому делать гитары на заказ. Менее всего на девчонок произвёл впечатление Его высочество Гена, о чём Вика не побоялась заявить вслух. Гена сей возмутительный факт объяснил на следующий день таким образом:

– Да они просто тупые потаскушки.

Больше всего внимания Вика уделила Сане. Он ничем, по сути, не отличался от Гены. И тот, и другой любили болтать без умолку. Речи и того, и другого были пусты и примитивны. Но только Саня, в отличие от Гены, делал вид, что он прекрасно понимает всё скудоумие своих речей, и, возможно, именно поэтому произвёл на Вику самое положительное впечатление. Весёлый парень и при этом не зазнаётся.

У Вики была дача, куда она пригласила на выходные всю компанию. Только у «кранчей», разумеется, были другие планы. Женя и, в особенности, Тёма с удовольствием бы съездили на дачу, но Гена им не разрешал. Репетиции, репетиции и ещё раз репетиции. Никаких гулянок. Тёма мог бы возразить, но, видимо, не так уж сильно ему хотелось на эту дачу. И он был готов провести выходные в пропахшей сыростью базе чисто в мужской компании (Лиза и Тома тоже собирались на дачу, их Вика не забыла пригласить).

Разошлись домой, когда солнце уже стояло высоко в небе. Саня, было, хотел проводить Вику, но застенчивость не позволила это сделать. Всё, что он смог, это узнать Викин номер телефона. И на этот номер он сразу, как только пришёл домой, отправил sms-ку: «Приходи ко мне, покувыркаемся». Ответа он не получил.

Глава третья
Всё временно! Всё временно!

Утром Максим не отправился на пробежку, решив вместо этого подольше поспать. Проснулся он только в час дня. От выпитого накануне болела голова и во всём теле чувствовалась слабость. Заниматься ничем не хотелось. И Максим бы почувствовал недовольство собой, если бы не нашлось уважительной причины уйти из дома. А ссора родителей была, несомненно, уважительной причиной: чтобы чем-то заниматься, человеку необходим покой.

Ссора родителей – это неправильное выражение. Правильное – обострение ссоры. В ссоре они находились, наверное, с момента знакомства и по сей день. Отец и мать Максима друг в друге каждый видел виновника своей загубленной жизни. Хотя вряд ли их жизни сложились бы иначе, если бы они не познакомились и не поженились. И вовсе не потому, что какая-то колдунья в деревне, где родилась мать, предсказала матери несчастливую личную жизнь, о чём мать любила рассказывать. Просто есть люди, которые не способны быть счастливыми, потому что они не знают, что такое счастье. Что такое несчастье они знают из телевизора или других источников информации. В общем, семейство Погожиных относилось к несчастливым семействам.

Отец Максима Леонид Погожин уже давно лечил своё несчастье водкой. Впрочем, пить он начал ещё до того, как стал несчастным. Только он об этом не догадывался. Он же пристрастил к алкоголю и мать Максима Валентину Погожину, которая объясняла своё увлечение алкоголем временной скукой. Всё временно! Всё временно!

Но временная скука затягивалась, а вместе с ней деградировало и поведение Валентины. Всё чаще она напивалась до потери памяти. И если поначалу ей было плохо на следующий день, то теперь организм её привык к разрушающему эффекту алкоголя. И Валентина могла уходить в длительные запои. Пила она обычно одна, изредка – с Леонидом. Причём совместные пьянки, как правило, заканчивались дракой. Несколько раз соседи вызывали милицию, когда посередине ночи из квартиры Погожиных раздавались крики. Но на своих ошибках Леонид и Валентина не учились и продолжали иногда выпивать вместе. Вряд ли они могли испытывать друг к другу что-то похожее на чувство ненависти. Обычно уже на следующий день после серьёзной ссоры или даже драки они могли вполне мирно разговаривать друг с другом.

Валентина, когда напивалась, полностью теряла контроль над своим поведением, теряла страх, и именно её язык был главной причиной ссор и драк. Именно она провоцировала Леонида.

Работала она продавцом в супермаркетах. Наверное, не осталось в городе супермаркета, в котором бы Валентина не поработала. Леонид же работал на каком-то производстве, где вполне можно было совмещать работу с похмельным образом жизни. Иногда, чтобы заработать побольше денег, Леонид работал целыми днями без выходных. В эти дни Максим чувствовал себя более-менее спокойно. И напротив, он чувствовал себя ужасно, когда отец был, как сейчас, в отпуске.

Вообще Максим никогда не вмешивался в разборки родителей. То, что происходило на его глазах, не было похоже на жизнь людей, а разнимать животных и пытаться отучить их грызть друг друга, малоперспективно. Уже в детстве, когда родители ещё не окончательно спились, ему приходилось наблюдать многочисленные ссоры. Тогда мать поздно возвращалась домой, часов в одиннадцать вечера, а отец к этому времени уже, как правило, успевал влить в себя немало сорокаградусной жидкости. Иногда отец приводил с работы одного из своих приятелей, мать это безумно не любила. Тогда и начинались самые крупные ссоры.

Была ли какая-нибудь возможность предупредить алкоголизм родителей Максима? Или всё было предрешено? Тогда Максим никогда бы не подумал, что его мать сопьётся. Напротив, он думал, что эта женщина ненавидит алкоголь. Как же иначе можно объяснить то, что она ругает пьяного отца? Он не догадывался, что Валентина иногда просто-напросто завидовала Леониду, как может завидовать человек, который из-за работы не попал на праздник. Если у отца ещё оставалась водка, мать выпивала часть её, но Максим не видел в этом ничего предосудительного. Он упорно продолжал считать мать святой, иногда даже предостерегал её от обвинений в адрес отца, говорил, что пускай, мол, он пьёт, главное, ты сама не пей. Но чаще всего он ложился спать до возвращения матери. Он лежал в кровати, не смыкая глаз, чутко реагируя на каждый звук, доносящийся из кухни или других комнат. Когда мать заходила к нему, он прикидывался спящим. Он считал, что родители не будут громко кричать, если будут думать, что он спит. Но это было совсем не так. Из детства Максим вынес урок, что спокойно можно чувствовать себя не тогда, когда спишь ты, а когда спят люди, окружающие тебя. И поэтому он полюбил ночь. Поэтому стал откладывать всё самое интересное на это время суток, когда родители спали, поэтому стал бесшумным, словно тень.

Очень часто мать говорила гадости про бабушку, мать отца. Это особенно раздражало Леонида, и Максим удивлялся, как мать этого никак не поймёт и не перестанет говорить плохое про бабушку в его присутствии. К тому же Максим считал, что бабушка не заслуживает оскорблений. Когда она была в гостях, а было это как минимум раз в неделю, Максим радовался – все его страхи отступали, пока бабушка была у них дома.

Отец же в свою очередь обзывал родственников матери, в особенности её сестру, тётю Зину. И тётя Зина наверняка догадывалась о том, что муж её сестры не особо жалует её, и поэтому никогда не приезжала в гости. Только разговаривала с Валентиной и Максимом по телефону. Тётя Зина ругала мать за то, что она не следит за своим языком, обзывает свекровь и за многое другое. И Максим всегда был согласен со словами тёти Зины. Он думал, что тётя Зина переживает за него, и считал, что она одна понимает его, поэтому ему было неприятно слышать, когда отец называл её зажравшейся коровой.

Повзрослев, Максим во время ссор родителей просто уходил из дома и шёл либо к приятелям, либо, если все приятели были заняты своими делами, гулял один вокруг района. Тогда он покупал пачку сигарет и мог в течение трёх часов полностью выкурить её. Хотя в обычные дни он вообще не курил, потому что курение не вязалось со спортивным образом жизни, который Максим старался вести. Ему приходилось слышать о проблемах в других семьях, но о проблемах в своей семье он никогда никому не рассказывал. Если бы кто-нибудь из друзей узнал о том, что происходит у него дома, Максим бы сгорел со стыда. Возможно, именно то, что Максим не говорил ничего плохого о семье, то есть не говорил о ней ничего, стало причиной того, что его семью друзья стали считать образцовой. Саня или Лёха, с которыми Максим больше всего общался, любили иногда сказать что-нибудь вроде: «А у тебя разве такое бывает?». Конечно же, Максим говорил, что у него такого не бывает.

Его отец не знал никого из друзей Максима. Он считал, что Максим должен сам ему рассказывать о том, с кем он общается. А Максим о своих друзьях не рассказывал родителям, так же как не рассказывал друзьям о своих родителях. Только раз пять к нему в гости заходил Саня, и раза два Гарик. Поэтому этих двух приятелей Максима знала Валентина. Гарика она терпеть не могла.

– По нему видно, что он алкоголик или наркоман. Нечего с такими водиться, – любила говорить Валентина, хотя при желании она могла бы взглянуть в любой момент на ещё большего, чем Гарик, алкоголика.

Саню же Валентина почему-то полюбила. Она частенько ставила его в пример Максиму.

Сейчас, когда Максим услышал пьяные голоса родителей, раздающиеся с кухни, ему захотелось стать глухим. Валентина и Леонид пьянствовали ещё со вчерашнего вечера. Это Максим понял, когда вернулся сегодня утром домой. Квартира пропахла водкой и объедками.

Максим встал и бесшумно нырнул в ванную, где стал наполнять ванну, сделав максимальным напор воды. Таким образом Максим пытался заглушить звуки, которые доносились с кухни. Когда ванна наполнялась до краёв, он спускал воду и ждал, когда она наполнится снова.

Через полчаса Максим вышел из ванной. С кухни слышалось бормотание матери, но было очевидно, что это затишье перед бурей. Хотелось выпить чашку чая, но, заглянув на кухню, Максим понял, что из дома надо уходить сейчас же. На кухне мать закидывала руками себе в пьяный мерзкий рот салат. На её лице не наблюдалось признаков интеллекта. Она что-то бубнила себе под нос и изредка, когда в её мозгу, видимо, всплывал какой-то образ, довольно громко и ясно говорила: «Валя, Валя, успокойся, успокойся».

Максим бесшумно заглянул и в комнату отца. Леонид лежал с закрытыми глазами, но не спал, а это означало, что, стоит только сказать Валентине что-нибудь погромче, он будет готов кинуться на неё с кулаками. А в том, что Валентина непременно скажет что-нибудь погромче, сомневаться не приходилось: нарастающий шум на кухне ясно говорил об этом.

Неимоверное облегчение почувствовал Максим, когда двери лифта захлопнулись за ним. Чем чаще ему так приходилось уходить из квартиры, тем значительней становился его образ жизни, все его действия, направленные на самосовершенствование. Он вспомнил о девушке, с которой он больше всего на свете хотел вчера поговорить, что в итоге ему удалось. Когда он сидел на бревне и смотрел, как от него стремительно удаляется стройная фигура, то думал о том, что незнакомые люди всегда смотрят друг на друга как на абсолютно чуждых. Но стоит только получше узнать нового знакомого, стоит только открыть душу… Но, как правило, люди не дают друг другу шанса раскрыть душу. А сейчас Максим подумал уже о том, что если шанс всё-таки представляется, то он практически никогда не приводит к душевному сближению. Скорее наоборот. Неужели Максим понравился бы Свете больше, если бы она узнала о его родителях? Если бы она узнала о его друзьях? Если бы она узнала, что Максиму частенько приходится ходить вокруг района? Потому что иного выхода из ситуации просто нет. Нет! Нет! Нет!

Вместо того чтобы бродить сейчас вокруг района, Максим решил сходить в лес, на то самое бревно, где он вчера, как ему казалось сейчас, был счастлив. Был счастлив, хоть не замечал этого. На окраине леса играли дети. Они с длинными палками охотились на белок, которые то тут, то там ловко забирались на макушки деревьев. Хоть был самый разгар жары, погода всё-таки была терпимой, и многие, как и вчера утром, загорали. Всё происходящее сейчас в этом лесу резко контрастировало с тем, что Максим видел у себя дома. И от этого казалось, что Максим просто не имеет права находиться здесь. Ему думалось, что он принёс с собой в лес тот самый запах водки и объедков, который царил в их квартире.

Максим просидел в лесу целый час, затем пошёл в магазин за сигаретами. Немного денег у него было: Максим подрабатывал автором поздравительных текстов. Писать позитивные стихотворения у него, несмотря на негативную домашнюю атмосферу, получалось неплохо. Но вот заработать много денег таким способом было невозможно. И Максим уже давно искал себе другую подработку. Хотя при этом он не собирался забывать о своих занятиях психологией.

Купив сигареты, Максим сел на лавку недалеко от своего дома. Он боялся, что его увидит кто-нибудь из знакомых. Гулять один, как ему казалось, может только кретин. Максим курил через каждые двадцать минут по сигарете. И всякий раз, когда двадцать минут проходили, он испытывал радость. И эта радость должна была развлекать Максима на протяжении нескольких часов, до тех пор, пока не настанет вечер и компания не соберётся на базе. Сейчас Максиму как никогда хотелось видеть своих приятелей, желательно всех сразу. Когда много народа, можно ни о чём не говорить, просто сидеть в своё удовольствие. И из-за предстоящей встречи с друзьями и завтрашней поездки к Вике на дачу у Максима было не так мерзко на душе, как могло бы быть.