Революция для своих. Постиндустриальная Утопия

1.2.1.2. Субъект и социальность

Социальность предполагает систему отношений, которую субъект принимает, отказываясь от части суверенитета. Такая форма связей реализуется не только человеком и даже не одними живыми существами. Взаимодействие системы и внесистемных элементов можно рассмотреть даже на примере любой науки. Здесь всегда есть набор фактов и набор теорий – схем, организующих разрозненные факты в работающую систему, «общество». Если какие-то факты не вписываются в прокрустово ложе схемы, тем хуже для них. Для познания такие факты пребывают в процессе становления – они еще не доросли до того, чтобы вписаться в схему, либо уже ее переросли, представляя собой зародыши новой схемы, которая появится в будущем. Факты, находящиеся в свободном движении, когда-нибудь организуются в новые схемы (прибегая к помощи разума ученого-новатора), либо берутся в орбиту власти старых, уже работающих схем (если схема может выиграть от этого объединения), Можно говорить даже о том, что все в мире состоит из схем и не подчиняющихся им фактов – феноменов. Входя в схему, феномен теряет долю своей субъектности, но приобретает некоторое благо – познаваемость.

Во всех своих проявлениях человек борется за то, чтобы оставаться собой, но это стремление вступает в противоречие с необходимостью в Других. Почти вся наша уникальная и сложная жизнь, как внешняя, так и внутренняя, выступает поиском баланса, качелями между эгоцентризмом и социальностью, условным материальным и духовным началом. Материальное (телесное) – минимальные границы субъектности, нарушение которых грозит физической гибелью. Это ядро субъектности, ставшее основанием, от которого можно оттолкнуться, если сил достаточно, или остаться как на надёжной платформе, если нет воли к действию. Для оттолкнувшихся от этого ядра все большую роль играет «духовное» – символический контур их субъектности, раскрываемый в социальных связях, причем выходящих за рамки общества как такового. Ведь любое познание есть процесс формирования общества из представлений о мире.

У нашей субъектности много уровней. Простейшие – биологический и психический. Невозможно рассматривать субъектность отдельно от своего тела (которое обладает собственным разумом, лишь изредка вступающим в контакт с сознанием) и от памяти, делающих нас именно нами, а не кем-то другим. Кроме этого есть социальный компонент (я работаю там-то, я умею и знаю то-то, меня знают как того-то), и чисто событийный (я тот, кто идет сейчас по тротуару), и правовой, или имущественный (у меня есть то-то). Любая субъектность состоит из набора индивидуальных черт, которые получены либо по факту рождения (наследственность, природа), либо выбраны сознательно (обучение, влияние среды).

Это же относится и к границам себя и других, которые являются величиной переменной. В человеческом мире границы субъектности распространяются еще и на вещи, имущество, территорию. «Я» стал множественным и иерархичным, а познание себя может оказаться достаточно сложной задачей, поскольку мы способны меняться, проявляя различные скрытые возможности под влиянием внешних воздействий и собственных решений.

Поэтому человека стоит рассматривать как ансамбль субъектностей, которым предопределено жить вместе. Тело и сознание, темперамент и увлечения, наш биологический и социальный статус – это «скованные одной цепью». Кто из них окажется сильнее, то влияние и будет доминировать в жизни субъекта, который, таким образом, является не единицей, а соотношением нескольких слагаемых. В этом важное отличие человека от животного – нам приходится договариваться, жить общиной уже внутри самих себя. И когда говорят о социальной природе человека, нужно в первую очередь иметь в виду эту нашу внутреннюю множественность, а не стремление к подчинению внешним общественным нормам.

1.2.1.3. Субъект или объект? Иерархия субъектностей

Где проходит граница между субъектом и объектом? Субъектность определяется силой, или компетентностью в любой сфере. Любой из нас, будучи в какой-то области искушенным, во многих других окажется менее субъектным. Так, боксер, севший играть в шахматы, скорее всего в рамках этой игры будет объектом, но на ринге он уже полноценный субъект.

Кроме «быть» можно еще и «казаться», «производить впечатление». Субъекты и объекты представляются таковыми сквозь призму воздействия на восприятие. Субъект в нашем восприятии отличается от объекта тем, что в его действиях мы усматриваем непредсказуемость. Поэтому и многие природные явления могут восприниматься как субъекты, если они сложны и непонятны. Но когда что-либо становится понятным (или кажется таковым), для восприятия оно обретает черты объекта.

Точно также субъект иногда может восприниматься другими – в силу разных причин, в том числе и мимикрии – в качестве объекта. Колония бактерий, пока не вызывает болезни, не проявляется как субъект, но стоит ей стать причиной недуга, как мы уже не можем игнорировать ее существование. Даже камень, который лежит на дороге и его приходится обходить, «ведет себя» как субъект, поскольку с ним нужно считаться. Собака, лающая на вас, более субъектна, чем собака, безразлично проходящая мимо. Поэтому и камень, и собака могут выступать для нас и как субъекты, и как объекты. Это же можно экстраполировать и на людей. Нас скорее замечают, если мы мешаем другим.

Любая субъектность имеет свои границы. И если для восприятия границы субъектности одни, то сознание, будучи более сложным проявлением психики, выявляет новые, специфические границы субъектов. Эти осознаваемые границы субъектности стоит называть юрисдикцией – пространством своего права. Только субъект может чем-то владеть, в том числе правом. Объект владеет только свойствами, а вернее они владеют им. Субъект тоже обладает свойствами, но часть из них он может менять самостоятельно.

Чтобы полнее реализовывать субъектность, часто приходится использовать объекты. Например, человек с лопатой более субъектен в рытье канав, чем пользующийся лишь руками. А человек с ружьем более субъектен, чем человек с палкой. Таким образом, в некоторых проявлениях субъекта нельзя рассматривать без вещей, имущества, являющегося продолжением его субъектности, частью его свободы, способствующей реализации его воли. Без экскаватора экскаваторщик перестает быть собой. Без компьютера нет субъекта программиста и т. п.

Еще одна особенность субъектности проявляется через характер социальной жизни. Даже будучи субъектами, во многих ситуациях мы склонны вести себя как объекты – приобретаем мягкость или становимся твердыми, если кто-то пытается воспользоваться этой мягкостью. «Лучше быть мягким снаружи и твердым внутри, чем твердым снаружи и мягким внутри» (Лао Цзы). Здоровое общество делает своих членов мягкими снаружи, поскольку настроено на уважение субъектности. В больном обществе приходится быть твердым снаружи, чтобы защитить свои права, здесь слишком часто приходится обозначать или отстаивать свои границы.

Есть две стихии, способные превращать изначально уникальные по своей форме камни нашей субъектности в подобие гладкой гальки, или прибрежной песчинки – океан природы и общественное море. Человек, находящийся под постоянным давлением, трансформирует свою личность либо в «песчинку», уподобившись большинству и стремясь ничем не выделяться, либо, сохраняя острые грани, приобретает толстокожесть, гарантирующую недосягаемость внешних воздействий к его мягкой сердцевине. Субъектность первых занижена, поэтому конформисты легко поддаются влиянию всего, что способно оказывать давление, демонстрировать силу. А вторые, в которых часто превращаются субъекты, обличенные властью, обладают искаженными представлениями о себе и мире, поэтому тоже не могут быть свободными. Владеющий многим нуждается в соразмерной этому силе, позволяющей защитить приобретенное, что способно свести на нет развитие всех прочих сторон субъекта, низводя его до раба вещей или приобретенного положения.

Появление препятствий на пути самореализации становятся частыми причинами фрустраций, искривления характера в сторону негативного восприятия себя и мира. В такой ситуации человек уподобляется дереву, затеняемому соседними – приобретает узкую направленность, находя возможность реализоваться (или просто «быть собой») лишь в определенной узкой нише, где ему удается больше, а его заслуги будут оценены обществом.

Если «сильный Я», или авторитарный «человек-камень», подавил в себе ростки сомнений и критической мысли, то просто «слабый Я» («человек-песчинка», конформист) предпочитает двигаться по течению воли большинства, или руководствоваться волей авторитетов. Идеальным состоянием субъекта стоит считать «сильного слабого Я» – индивидуально найденный баланс между этими противоречиями [3].

1.2.2. Сознание

Ранее я определил [4] сознание как «навигатор по жизни». «Навигатор» запрограммирован вести нас от плохого к хорошему, от страданий к наслаждениям, от лишений к благу. Такое сознание-минимум предустановленно и функционирует во всем живом, даже лишенном мозга, отличая его от неживого. Как БИОС, «оживляющий» компьютерное железо.

Сознание, наряду со временем, пространством и энергией (ресурсами), является одним из четырех измерений свободы [5]. Важная функция нашего навигатора – непрерывная фиксация себя с точки зрения «корзины свобод», определяя свое местоположение в пространстве и времени, а также физическое, финансовое и социальное состояние. В мире животных это выглядит как непрестанная фиксация навигатором ближайших угодий пищи, тепла и других благ.

«Находиться в сознании» означает помнить такие базовые вещи как «кто я», «где я», «какое сейчас время». Соответственно, «измененное состояние сознание», либо «сон разума» (в том числе и обычный ночной сон, а также сновидения) мы узнаем по отсутствию четкой фиксации себя, а также окружающего времени и пространства.

Сознание-навигатор (или сознание-минимум) служит только для выживания и улучшения качества жизни своего носителя. Этим определяется эгоцентричный характер сознания. Оно всегда строится вокруг Эго своего «господина». Но определить свое местоположение в реальности сложно без построения достаточно точной картины внешнего мира – действующей модели бытия, на которой можно моделировать успешные ситуации, дабы избежать для «господина» неприятных ситуаций и программировать наступление событий благоприятных. Поэтому можно сказать, что возникновение мозга стало результатом развития инфраструктуры уже существующего сознания. Если любая жизнь – бытие по особой программе, отличной от программы неживого, то наше сознание – просто более высокая версия этой жизненной программы.

Карл Юнг, задаваясь вопросом, как определить, что сознание имеет место, отвечал: «первой формой сознания, доступной нашему наблюдению и познанию, является простая связь двух или нескольких психических содержаний». Это же может свидетельствовать и о существовании языка, «семантического контура» – способности связывать те или иные факты и образы с символами. Поэтому сознание неразрывно с символической деятельностью, а главное его занятие – установление связей. Частица «со-» и указывает на деятельность, которой сознание постоянно занимается, устанавливая контакты не только между предметами и их обозначением, но и между «Я» и всем окружающим, подыскивая место «себе» в бытии – как «вообще», так и в «здесь-и-сейчас-бытии».

Сознание – видимая часть айсберга нашей психики, что можно понимать и как то, что все люди в психическом отношении не менее индивидуальны, чем конфигурации айсбергов, и как констатацию факта, что скрытая часть собственной психики столь же темна для нас, как и потемки чужой души. «Видимость» относится к тому содержанию психики, которое проходит через сознание. Видимое равносильно для нас понятному, познанному, увязанному в сеть системы представлений. Но сознание, особенно творчески ориентированное, постоянно трудится над расширением себя, пытаясь увеличить видимую часть айсберга.

1.2.2.1. Совесть и разум

Сознание, как всякое сложное явление, известно и под другими именами. Такими как «душа», «разум», «дух», «совесть». Но эти понятия часто отражают лишь отдельные стороны работы сознания, либо несут разную культурно-историческую нагрузку.

Совесть и сознание стоит разделять как часть и целое. Сознание – сложное психическое образование, включающее в себя и совесть, или «сознательность» – способность ориентироваться на социальные установки (фрейдовское Сверх-Я), или личные ценностные представления.

А вот понятие «разум», как мне кажется, не содержит никакой дополнительной смысловой нагрузки и может считаться синонимом сознания. Если «сознание» – производное от «со-» и «знания», то «разум» – это «разделенный ум» (ум же равнозначен интеллекту), что говорит о способности вести внутренний диалог, раздваиваться на «спрашивающего и отвечающего», «видящего и показывающего», «учащегося и оценивающего» и т. д. Естественно, там, где двое, там может быть и множество. Эта способность сознания позволяет подставлять на роль Другого кого угодно, придавая ему черты конкретного человека. В роли последнего может выступать собственный критический разум (благодаря способности раздаиваться внутри себя), или представление о боге, значимые люди, а также страхи, иррациональные ощущения, социальные установки.

Но важнее не то, сколькими образами Другого может оперировать сознание, а насколько оно способно интегрироваться вокруг собственного волевого центра – субъекта, или «оператора сознания». Это нужно, чтобы не утратить себя за образами Других, сохранять и укреплять свою субъектность. Если сознание не работает на свою субъектность, «вытанцовывая» образ себя и своих границ, то его совесть и сознательность становятся симулякром – имитацией, построенной не на свободной рефлексии критического ума, а на подражании и мимикрии. Такая совесть – просто удобная позиция, а не акт волевого выбора.

1.2.2.2. ИСС и развитое сознание

Иногда сила навязанных идей так велика, что субъект теряет способность к полету воображения и творчеству. Фактически речь идет о торжестве внешней воли, Супер-Эго, подавляющем способности и желания. Страхи сковывают такое сознание, лишая той радости, которая была знакома в детстве, когда можно еще «быть собой», не бояться показаться глупым, слабым, смешным. Радикальным средством от отягощающего влияние Супер-Эго выступают различные способы «изменения состояния сознания» (ИСС), к которым часто прибегают взрослые люди, пытаясь ослабить цепи Сверх-Я, сковывающие разум. Средства ИСС – своеобразный билет в «потерянный рай» детства, когда мы видели мир иначе; это способ изменить отношение к происходящему как во внешнем мире, так и на внутренней сцене сознания. При этом мы либо начинаем видеть/слышать/понимать больше, чем обычно, либо меньше. Так, алкоголь – это скорее средство притупления восприятия, а некоторые наркотические вещества – обострения.

Употребление средств ИСС – признак дисгармонии, страданий, переживаемых сознанием. Но притупляющие и сужающие восприятие средства как правило выбирают те, кому их сознание стало велико. Высокая развитость сознания не исключает употребления средств ИСС, но причины тому могут быть самыми разными – от стремления именно сузиться (и стать ближе к большинству), до стремления более радикального расширения, желания открыть новые творческие возможности.

Развитым сознанием следует считать такое, у которого проявленная часть айсберга выше среднего уровня. Такой человек не обязательно много знает, но лучше понимает себя, а также Других и бытие вообще. Развитое сознание должно характеризоваться как выраженной субъектностью, то есть эгоцентризмом, так и критичностью мышления – развитием способности становиться на позицию Другого. От того, чего в сознании больше: эгоцентризма, или способности быть Другим, зависит многое в характере субъекта, его взглядах на мир, себя, творчество и т. п. В идеале сознание гармонично развивается, когда Я и Другой уживаются и сотрудничают, оставаясь достаточно равноценными частями разума.

Такое сознание с трудом уживается с наличием каких-то трансцендентных поводырей и сил, которым нужно подчиняться, не подвергая критической оценке. Развитое сознание признает другие сознания такими же особенными и ищет в них эту особенность. Научившись договариваться внутри себя, сознание стремится к подобной форме отношений и в обществе, или даже во всем окружающем мире.

1.2.2.3. Душа и дух

«Одушевленностью» обычно называют способность чувствовать, воспринимать актуальную информацию, поэтому термин душа относится ко всей психике, что, собственно, и означает греческое «психе». А поскольку способность чувствовать служит целям «навигатора», можно говорить, что первозданная основа сознания – восприятие, дающее развитие душе, то есть способности переживать, выступая связующим звеном между Эго и древними пластами психической памяти (бессознательным).

Противопоставление материи и духа могло возникнуть из первозданного для любого существа противопоставления себя миру. Единственным подлинным духом, которого мы знаем, являемся мы сами. А вот в качестве материи существует весь окружающий мир и собственное тело. Поэтому мы нигде не можем наблюдать дух, отдельный от материи. Впрочем, под материей принято понимать лишь нечто ощутимое, а ощутимым оно оказывается благодаря наличию каких-то свойств, которые – только информация, то есть составляющее духа, формы.

Любая информация фиксируется кем-то воспринимающим. Это восприятие может быть разным, завися от воспринимающего аппарата. Так же и передача информации способна выглядеть как стрельба из пушки по воробьям: в послании может содержаться больше информации, чем воспринимает воспринимающий. Цветок для коровы и цветок для пчелы – совершенно разные. Как и цветок Ван Гога будет отличаться от цветка Дюрера. Благодаря искусству, нащупывающему и расширяющему границы нашего восприятия, мы, будучи очень похожими внешне, физически, телесно, можем очень отличаться в восприятии мира, в сознании.

Только субъект – воспринимающий, либо передающий – выступает фильтром информации, воспринимая что-либо, или нет. Мы проходим мимо множества событий и фактов, не трогающих нас, но это не значит, что они нам «не сигналили» о своем бытии. Мы можем «облиться слезами над вымыслом», но не видеть чего-то настоящего. Впрочем, любая «настоящесть» ограничивается как аппаратом восприятия, так и уровнем развития сознания. Поэтому наше настоящее для кого-то может выглядеть иллюзорным.

Говоря о духе, имеют в виду сферу сознания, отвечающую за обретение смысла и его сохранение. Это более высокая степень субъектности, которую можно называть ценностной матрицей сознания, совестью, личной философией, культурой. Дух может выступать продуктом не только сознания, но и бессознательного. Какие-то задатки его существуют уже в теле, влияя на склад психики и формирование сознание. Так, то, что мы называем характером человека – часть его духа, видимая другим. Даже у кошки, собаки или коровы можно определить индивидуальные повадки, а значит характер.

Знать кого-то, значит воспринимать его характер через информационные посылы – жесты, мимику, манеру речи, а также практику и творчество. Сознательная часть духа – это либо продукт заимствования, либо итог настоящей творческой работы, которая, впрочем, тоже редко возможна без заимствований и подражаний. При этом любое сознание и любая воля умирают, а дух может сохраняться в каких-то артефактах или «оживать» в деяниях подражателей.

Даже у великих умов можно проследить цепи влияния на взгляды, течения и парадигмы, сходящиеся и расходящиеся пути, составляющие целые духовные школы. Если мы говорим «это что-то в духе Ницше», или «в духе Пушкина», то подразумеваем наличие устойчивых признаков, указывающих на систему взглядов, индивидуальность. При этом можно «быть Пушкиным», а можно «писать как Пушкин», подражая ему. Поэтому, если сознание-навигатор неотъемлемо от субъекта, «приписано» к конкретному телу, то дух – такой информационный слепок, который внешний наблюдатель может воспринять как систему и даже примерять на себя, чего нельзя пока сделать с телом.

Хотя культура возникает как антитеза природе, она использует природу как опору для толчка. А степень развития сознания (она же – сознательность) зависит от воли, которая определяет силу толчка и от собственной природной опоры, и от различных внешних влияний. Что влияет на степень развития этой силы? Даже новорожденные, будучи только «заготовками человека», еще не содержащими в себе духа (за исключением тех его возможностей, которые передаются генетически), имеют различную силу воли «центра принятия решений» – потенциальную возможность развивать свой дух, в том числе и перенимая готовое.

Если взять популярную фрейдистскую схему деления психики на Я, Сверх-Я и Оно, то Эго выступает оператором сознания, а Сверх-Я является духом. Но только Эго решает, что для него истинное Сверх-Я. Тогда прочие Сверх-Я будут считаться ложными. Там, где мы имеем дело с «более творческим Я», никакие Сверх не признаются, что говорит либо о незрелости и духовном поиске, либо о кризисе, а возможно и деформации сознания.