В прошедшем 1893-м году исполнилось пятидесятилетие со времени открытия т. н. паннонских житий. Как теперь обстоит дело с ними? Так ли прочны и ныне выводы прот. Горского? Без преувеличения можно сказать, что от успешной разработки этих славянских источников зависит больший или меньший успех в разработке биографии св. Кирилла и Мефодия. Что же сделано по этой части за истекшее пятидесятилетие? Ответу на этот вопрос посвящены вышеназванные брошюры г. Петрова, заслуживающие упоминания на страницах «Богословского Вестника» и по важности предмета, о котором трактуют, и по оригинальности некоторых ответов и по посвящению их памяти прот. A. B. Горского.
В первой брошюре (56 стран., раздел. на шесть глав) г. Петров знакомит с результатами научной разработки нространного жития св. Кирилла философа, указывает недостатки этой разработки и их причины и предлагает по некоторым вопросам свои соображения.
«Особенно драгоценным мне кажется житие Кирилла – писал прот. А. В. Горский М. П… Погодину. При объяснении его я менее встречал затруднений и его успешнее можно отстаивать» (Барсуков «Жизнь и труды М. П. Погодина», т. 7-й, стр. 165). Но – говорит г. Петров – мнение Горского, что памятник этот успешнее можно отстаивать, чем житие Мефодия, не оправдалось. Житие Константина философа больше всего вызывает сомнений. Происхождение пространного Кириллова жития составляет самый главный вопрос кирилло-мефодиевской критики (стр. 4). Действительно, рядом с многочисленными представителями положительного направления по вопросу о паннонских житиях, развивавшими воззрения A. B. Горского, не замедлили явиться сторонники и противоположного направления, отрицавшие в большей или меньшей степени историческое значение обоих житий или одного жития Кириллова (Гинцоль, Мюральт, патер Мартынов, Бильбасов и др.). Достаточно ли однако обоснован этот отрицательный взгляд на пространное житие св. Кирилла? «К сожалению – говорит г. Петров – со стороны скептиков не сделано даже попытки доказать свое мнение… Третья часть исследования г. Бильбасова, в которой должен быть разбор пространного жития Константина – до сих пор остается не напечатанною… Мнение скептиков является в литературе с тем же, даже большим еще характером субъективности, как и мнение последователей Горского» (стр. 10 и 11, примеч. 4-е). Резюмируя обзор истории вопроса о пространном житии св. Кирилла, автор говорит: «те-же доказательства, что во времена первоначального обсуждения выводов Горского, те-же научные приемы видим и в современных исследованиях поднятого пятьдесят лет тому назад вопроса, но зато видим и те-же сомнения, те-же разногласия. По существу положение вопроса мало изменилось за протекший период его научной разработки, и в настоящее время он почти так же далек от окончательного своего разрешения, как и в исследовании Горского. Такая безуспешность усилий многих авторитетных ученых находит объяснение свое в том, что до сих пор исследователи не хотят обратить должного внимания на пространные жития в полном их составе, ограничиваясь доказательствами „исторической значимости“ отдельных известий. Конечно, достоверность исследованных известий жития свидетельствует об историческом характере последнего, но отсюда еще далеко до заключения о достоверности всего памятника в его целом; равным образом, несомненно, что достоверные сообщения жития ведут свое начало со времен самих солунских братьев, но конечно мы не имеем ни малейшего права заключить отсюда, что и все житие в настоящей его редакции столь же древне. Вообще научный разбор отдельных известий жития не может иметь решающего значфния для вопроса о происхождении памятника. Вопрос этот может быть решен только литературным анализом памятника. Мы согласимся только с тем решением его, которое будет основано на тщательном сравнительном изучении стиля, литературных форм современных житиям литературных произведений одного с ними типа. Однако в настоящее время трудно решиться на такое литературно-критическое исследование пространных житий. Кирилло-мефодиевская критика, при ближайшем и возможно беспристрастном знакомстве с её конечными выводами, оказывается далеко неподготовленною к этой трудной работе. В ней мы не находим ответов на два вопроса, необходимых для болеф правильной постановки намеченной историко-литературной задачи: во 1-х, кирилло-мефодиевская литература, при всей своей обширности, все-таки не заключает еще в себе достаточно полного исторического комментария к содержанию пространных житий; во 2-х, мы до сих пор еще не знаем общих условий зарождения кирилло-мефодиевской литературы, даже самого главного из них – истории канонизации славянских апостоловъ» (стр. 14-15). В дальнейшем изложении автор делает попытку решить второй вопрос и касается несколько первого. В 2-й главе г. Петров раскрывает условия канонизации Кирилла философа сначала в римской, a потом в славянской церкви. Чествование памяти Кирилла философа в римской церкви самым положительным образов засвидетельствовано в пространном житии первоучителя. Здесь говорится, что вскоре после погребения философа в римской церкви св. Климента на его гробнице стали совершаться чудеса, видя которые «римляне боле ся приложиша святыни его и честии написавше икону его над гробом, начаша светити над ним день и нощь, хваляще Бога, прославляющего тако, иже и славятъ». Это свидетельство находит себе полное подтверждение также в вещественных памятниках, открытых архфологами в климентовой базилике. На стенах этого храма сохранилась древняя фресковая живопись; между изображениями X–XII в. несколько изображений археологи относят и к Кириллу философу. На одном из них сохранилась надпись: A (ἅγιος) Ciril – которая, в связи с археологическими подробностями изображения, заставляет нас признать в изображенном святом славянского первоучителя. На картине представлена такая сцена: стоит князь, a перед ним, опустившись на колена, стоит духовное лицо, в греческих одеждах, с бородою; вокруг головы нимб – принадлежность святого. Князь делает рукою движение по направлению к нескольким лицам, стоящим перед ним за коленопреклоненною фигурою святого. По толкованию Росси, на картине представлено отправление Кирилла в Моравию императором Михаилом (стр. 20-21). По соображениям г. Петрова, канонизация Кирилла в римской церкви последовала при новой, в латинском духе, организации моравской церкви в 899 или 900 г. Это внимание папы Иоанна IX к славянской церкви должно было вознаградить ее за утрату своей самобытности. восстановленная папою Иоанном IX славянская церковь утратила свой народный характер, и ново-канонизованный святой в латинских святцах перестал быть истинным народным учителем. Римская курия лишила Константина самого крупного из его подвигов – создания народной славянской письменности и введения народного славянского языка в церковное употребление. Взамен этого она наделила его католическим учением об исхождении Св. Духа и от Сына и саном епископа… Канонизация Кирилла философа в римской церкви послужила поводом к составлению латинского жития его (стр. 24-25). Факт чествования в Риме Кирилла философа вскоре после его кончины не подлежит сомнению. Но верно также и то, что чествование это продолжалось очень недолго и не было искренним чествованием, обязано было не столько религиозному чувству римских почитателей Кирилла, сколько политическим соображениям пап. Повело ли за собою это неискреннее и кратковременное чествование памяти Кирилла философа к составлению латинского жития его? Это могло быть и не быть. Одна историческая возможность не ручается еще за реальную действительность. Трудно согласиться с предположением автора, что чествование солунских братьев славянскою церковию возникло в ней не по её инициативе, a под влиянием Рима. Кирилла философа славянская церковь – говорит г. Петров – включила в канон своих святых вслед за римскою церковию, воспользовавшись её инициативой, тогда как Мефодия она стала чтить не раньше конца X или даже начала XI в. (гл. 3-я, стр. 30). Совершенно естественно, что славянская церковь стала чтить как святого сначала одного Кирилла, и для этого не требовалась инициатива римской церкви, когда это чествование началось еще при жизни Мефодия, который, как известно, сам глубоко чтил своего младшего брата. Канонизация же св. Мефодия в славянской церкви, судя по характеру его пространного жития, должна была совершиться раньше того позднего срока, какой назначает ей г. Петров. Соображение автора: «по-видимому, Мефодий был признан святым славянской церкви, как брат святого Кирилла философа; указанием (в богослужебных книгах) на близкия родственные отношения его к Кириллу, давно уже чествуемому церковью, как будто хотелось оправдать зачисление в канон святых и Мефодия» (стр. 33) – более остроумно, чем правдоподобно. – В главах 4-й и 5-й г. Петров излагает историю вопроса об отношении пространного жития Кирилла к т. п. итальянской легенде, подробнее останавливаясь на докладе в Баварской академии наук (2 июля 1893 г.) мюнхенского профессора Фридриха об открытом им новом источнике для биографии Кирилла и Мефодия[1] и на статье г. Ягича по поводу этого доклада[2]. Сам автор склоняется к мысли г. Ягича, что итальянская легенда и кирилловская (т. е. пространное житие св. Кирилла) не стоят в какой либо зависимости друг от друга, a напротив та и другая брали материал независимо друг от друга из тех же третьих источников, каждая пользуясь ими по собственному усмотрению (стр. 53).