Посыпались слова знакомые, начали в колокола звонить. Соседский дядя Ваня выбежал из дома, да так испугался, что свечу на стог сена уронил. Начался пожар. Выпустили скот рогатый, вынесли иконы. Начали звонить колокола. Дети плакали. Взрослые восклицали и причитали. Мильтон обжигался о крест и горячую молитву Неприкаянного. Огонь дошел и до дома Фомы. Протянула ведьма руки, наговаривать начала, из огня к ней вышла девочка с белыми бантиками:

– Мамочка, мамочка! – закричало милое дитя.

– Кира! Это же Матушкина! – крикнул Фома из последних сил, но девушка никак не могла отпустить ведьму. Матушка побежала через костер к дому.

Неприкаянный протянул руки к девочке, а Мильтон в это время выдернул косу, снова душить Киру начал:

– Служить мне теперь будешь. Не станешь ты свободной, если сама себя не освободишь, – насмехался Мильтон.

Кира уже не видела света белого, упала на порог и почувствовала, что летит. Слезы горькие её потушили пожар. Пролетела Кира над соседскими домами, над церковью, над речкой и лесом. Вернулась к дому, подошла к Мильтону. Склонила перед ним колено:

– Разреши Матушке помочь, – тихо попросила она его.

– Ты так ничему и не научилась, – сказал Мильтон. Ведьма толкнула девочку к людям, поцеловала Фому, да так крепко, что не смогла сдержать слёз.

Кузька в это время подбежал к ноге Мильтона и как укусил его! Он пнул собаку, да снова на молитву Неприкаянного наткнулся. Коса полетела прямо к нему в руки. Кира рассмеялась:

– Что же ты! Всемогущий, Всесильный? А простой человек больно делает!

– Не простой, чистый человек, – опустил голову Мильтон, и поднял руки, называя ураган.

– Хватит! – крикнула Кира. Волосы ее поднялись, на руках когти выросли, рассеивать тучи она стала.

Началась гроза. Ведьма совсем похожей на человека стала. Полюбила она Фому, как родного. Матушка запричитала, дочери своей в ноги упала. Неприкаянный Кузьку обнимал, а Кира и Мильтон силой мерились:

– Никаких тебе больше служанок! Ведьма я! – восторженно говорила она.