Шариат
В исследуемый нами период на территории Киргизии наряду с обычным правом, применяемым в практике судов биев, действовал и шариат, которым руководствовались в своей деятельности суды казиев.
Говоря о шариате как о регуляторе правоотношений мусульман, нельзя не согласиться с Ф. X. Сайфуллаевым, полагающим, что шариат – не кодекс и не свод законов в нашем современном понимании. Шариат – арабское слово, означающее закон, законоположение. В более широком смысле шариат – совокупность всех постановлений, положений и сочинений по вопросам канонического и светского феодального права, регулирующих наряду с другими правоотношениями личные и имущественные правоотношения мусульман[16]. Шариат разработан на основе Корана. Коран представляет собою записи изречений основоположника исламской религии Магомеда (Мохаммеда) и разделяется на 114 сур (глав). Каждая глава в свою очередь делится на отдельные стихи – аяты. Между сурами и аятами нет ни логической связи, ни последовательности. Кроме того, в Коране очень много неопределенных, противоречивых и запутанных положений. Коран, созданный в VII в. в эпоху, когда у арабов происходил процесс перехода от первобытно-общинных отношений к рабовладельческим, позднее перестал соответствовать требованиям развивающихся общественных отношений, и потому в дополнение к нему появилась сунна, или сборник изречений Магомеда, не вошедших в Коран, передававшихся устно и применяющихся тогда, когда в Коране не находилось специальных указаний по решению тех или иных вопросов практической жизни. Еще позднее возник другой источник шариата – иджма — собрание признанных всеми мусульманскими правоведами-богословами новых положений, т. е. мнения толкователей Корана и сунны. Содержащиеся в Коране, как уже указывалось, и без того неопределенные, противоречивые и запутанные догмы еще более усложняются положениями иджмы, так как каждый из толкователей стремился приспособить правила Корана и сунны к потребностям феодального общества.
Следующим источником шариата признавался кыяс, под которым подразумевались решения, выводы, заключения, сделанные мусульманскими правоведами-богословами, исходя из положений Корана, сунны и иджмы. Кыяс, таким образом, создавал еще более благоприятные условия для произвольного толкования и применения шариата в интересах господствующего класса, а потому, естественно, становился наиболее действенным по сравнению с предыдущими источниками шариата[17]. Кроме этих источников шариата, было множество других, и среди них общепризнанные в дореволюционном Туркестане сочинения и учебники по праву. К ним относились такие труды среднеазиатских юристов-богословов, как четырехтомный «Ал-Хидая» («Руководство») ферганского юриста Бурхануддина, 18-томный «Ал-Мабсут» («Пространный») Мухаммеда бинни Ахмеда Абу-Сахлас-Серахси аз Уздженди (уроженца туркменского города Серахса, жившего в Киргизии), «Милтахат Насыри» («Насыровы выборки») самаркандского юриста Насреддина и др.
Нельзя считать адат основным источником шариата, ибо адат возник независимо от шариата и был распространен среди киргизов раньше, чем шариат. Совпадение ряда норм шариата и адата объясняется общностью социально-экономических условий, в которых они возникли, общностью условий их применения. Нормы шариата применялись на юге, а адата – на севере Киргизии. Это не исключало их совместного действия в ряде мест. Суд по шариату открывал больше возможностей для всяческих злоупотреблений, потому что нормы адата были более или менее известны простому народу, знание же правил шариата было исключительной привилегией мусульманских богословов – мулл и казиев. С помощью шариата казии внедряли в сознание неграмотных масс идеи о естественности существующих порядков. В шариате право и религия сливаются в одно целое. Нарушения норм шариата рассматривались как вероотступничество. Внедрение мусульманской веры в сознание неграмотных, забитых людей, обещание справедливости в потусторонней жизни позволяло суду казиев фактически не отвечать за свои неправосудные действия. Об этом свидетельствует выдержка из «Собрания киргизских законов и положение на оные Омского Временного комитета», что, если судья неправо решит дело, придется отвечать Богу в будущем[18]. Как Коран, так и шариат закрепляли неравноправное положение мужчин и женщин, ставя первых в привилегированное положение над вторыми во всех отношениях. Бесправное положение женщины, предопределенное Богом, усугублялось еще и ее материальной зависимостью от мужа[19].
Социальное неравенство мужчин и женщин мусульманского населения Туркестана базировалось на догмах ислама и материальной зависимости жены от мужа. В прошлом расторжение брака в киргизской среде имело главным образом односторонний характер, поскольку в материальном отношении женщина полностью зависела от мужа, который в любое время и под любым предлогом мог дать ей развод.
Однако, как свидетельствуют исторические данные, степень распространения ислама среди киргизов была неодинакова. В Северной Киргизии ислам был менее распространен, чем в Южной, имелись районы, куда ислам вообще почти не проник. Это объясняется мерой распространения центральной власти Коканда на те или иные киргизские племена. С нашей точки зрения, сравнительно слабое распространение ислама среди кочевников-киргизов объясняется и тем, что усвоение правил ислама требует определенных условий для соблюдения многочисленных ритуалов. Суровый же, неустроенный кочевой образ жизни большинства киргизских племен в горных районах мешал распространению среди них ислама. В распространении ислама на всю территорию Киргизии было заинтересовано Кокандское ханство. С его помощью правители Коканда рассчитывали не только закрепить у киргизов феодальные отношения, но и усилить свое влияние, подчинить себе киргизское население. Об этом свидетельствует тот факт, что вопрос об исламизации киргизов был возведен в ранг государственной политики Кокандского ханства. Кочевое население, имеющее свои нравы и обычаи, насильственно начали подчинять шариату[20]. Насаждение ислама Кокандское ханство рассматривало как одно из средств укрепления власти хана над его подданными. С попытками Коканда утвердить ислам среди киргизов связана проблема соотношения норм шариата и адата, не получившая еще должного освещения ни в трудах юристов, ни в работах историков. В имеющихся исследованиях отмечен важный факт: проникновение ислама в киргизскую среду вызвало переход от суда биев к суду казиев и появление связанного с этим процесса сужения действия адата и расширения сферы применения шариата. В течение столетий киргизы от соседних мусульманских народов заимствовали многие положения ислама и шариата. Эти положения дополняли адат, а в некоторых случаях утверждались и в быте народа и становились нормами обычного права киргизов[21]. Наблюдалось также одновременное – «комбинированное» – применение на практике норм адата и шариата. Следовательно, шариат был не единственным источником права в Киргизии до ее добровольного вхождения в состав России, и степень его применения зависела во многом от его распространенности среди населения края. Это обстоятельство опровергает утверждение некоторых зарубежных исследователей мусульманского права о том, что во всех мусульманских странах для последователей учения ислама действует и имеет законную силу якобы только одно право – шариат, а действие обычного права при существовании шариата недопустимо[22].
Необходимо отметить, что шариат имел влияние на нормы адата, тогда как адат по существу не оказывал влияния на шариат. Это объясняется прежде всего тем, что шариат по своей социальной сущности был более последовательным, более надежным орудием защиты интересов феодалов, чем адат. Кроме того, внесение каких-либо изменений в Коран, сунну, иджму и кыяс воспринималось как кощунство и отвергалось[23].
2. Гражданское процессуальное право в дооктябрьский период Киргизии
Во второй половине XIX столетия в жизни киргизского народа произошло событие, определившее дальнейшую его судьбу. Киргизия вошла в состав России[24]. В связи с этим была создана Туркестанская область, преобразованная затем в Туркестанское генерал- губернаторство. Согласно проекту Положения об управлении Семиреченской и Сыр-Дарьинской областями от 11 июля 1867 года, Туркестанское генерал-губернаторство состояло из названных выше областей – Семиреченской и Сыр-Дарьинской. Иссык-Кульский и Токмакский уезды входили в Семиреченскую область, а Таласская долина и Чаткал в составе Аулие-Атинского уезда вошли в Сыр-Дарьинскую область. Новое административное деление края определялось задачами управления, а не экономическими и национальными интересами населения края. Тем не менее по сравнению с господствовавшей прежде патриархально-феодальной раздробленностью новое административно-политическое устройство характеризовалось прогрессивными тенденциями[25]. В конце XIX и начале XX в. патриархально-феодальные отношения и различные формы патриархально-родового быта хотя и не были разрушены до конца, но явно распадались[26]. Эти изменения были обусловлены возникновением и развитием капиталистической системы хозяйства, распространявшейся и в Средней Азии. Изменения в социально-экономических отношениях в Киргизии в результате вхождения ее в состав России получили отражение в соответствующих правовых актах. Дальнейшее развитие получает семейное и обычное право киргизов. В Киргизии, как и в других регионах, вошедших в состав Российской империи, царское правительство не стало ломать местные правовые нормы, а лишь старалось приспособить их к новым условиям. Поэтому царское правительство наряду с распространением на территории Киргизии отдельных общеимперских законов официально признало киргизское обычное право одним из источников действующего права в Киргизии[27].
Согласно Временному положению, в Киргизии стала действовать следующая система судебных органов: военный суд, суд, действующий на основании общих законов империи (русский суд), и народный суд. Причем народные суды в свою очередь делились на суд у киргизов и народный суд у сартов[28] и других оседлых народов, населявших Сыр-Дарьинскую область (пп. 4 и 5 Временного положения). Влияние русского законодательства проявилось прежде всего в том, что была проведена четкая грань между гражданским и уголовным правом, между соответствующими отраслями процессуального права. В этой связи большой интерес, как с точки зрения теории, так и практики, вызывают вопросы подведомственности и подсудности гражданских дел тем или иным судебным учреждениям, процессуальное положение сторон и проблема соотношения источников процессуального права, которыми судьи руководствовались в своей деятельности.
Согласно Временному положению, система «народных судов» у киргизов была следующей:
а) единоличные суды биев;
б) волостной съезд биев;
в) чрезвычайный съезд судей нескольких волостей (уездов).
Производство дел во всех этих судах осуществлялось по народным обычаям. Бии единолично разрешали гражданские дела, если размер иска не превышал 100 рублей (5 лошадей или 50 баранов). Такие решения являлись окончательными и обжалованию не подлежали. Иск предъявлялся по месту жительства ответчика, и дело рассматривал бий из волости ответчика. Для решения гражданских споров с суммой иска свыше 100 рублей собирались волостные съезды биев, на которых были обязаны присутствовать все бии волости. Волостные съезды имели право решать гражданские споры с иском на любую сумму, но решения их считались окончательными только по искам до 1000 рублей (50 лошадей или 500 баранов). Решения волостных съездов по искам, превышающим 1000 рублей, могли быть обжалованы уездному начальнику в семидневный срок со дня объявления решения. Следовательно, полного отделения суда от администрации еще не было[29].
По распоряжению уездного начальника для решения гражданского дела, если оно касалось жителей разных волостей одного уезда, или по согласованию с соответствующими властями, когда дело касалось жителей нескольких уездов, по мере надобности созывались чрезвычайные съезды судей. Постановления чрезвычайных съездов считались окончательными и обжалованию не подлежали.
Судам биев были подведомственны и семейно-брачные дела, которые также разрешались по народным обычаям. По этим делам сторона, недовольная решением народного суда, имела право обратиться с жалобой к уездному начальнику, который пересматривал это дело по существу. Производство дел во всех названных судебных инстанциях было гласным, публичным и определялось обычаями. Обязанность «привода» в суд ответчиков и свидетелей по требованию биев возлагалась на местных начальников. Все участвовавшие в разборе дела бии обязаны были прикладывать выданные им печати к своим решениям, последние кратко записывались в особую книгу регистрации. Приведение в исполнение решений суда возлагалось на волостных управителей. Согласно Временному положению, киргизы при взаимном согласии сторон, выраженном в письменной форме, могли обращаться с просьбой о разрешении их дела в русский суд, а русские купцы и торговцы по делам, где другую сторону представляли киргизы, если было обоюдное пожелание, могли обратиться в суд биев. Тяжущиеся стороны по обоюдному согласию могли обращаться для разбора их дела к одному или к нескольким из утвержденных биев. Согласие тяжущихся сторон по поводу выбора бия или биев для решения их дел должно было быть внесено в установленную для записи решений книгу. В этом случае решения суда биев, имеющего характер третейского суда, считались окончательным независимо от размера иска. По Временному положению, для сартов[30] и других оседлых народов в Сыр-Дарьинской области функционировал народный суд – суд казиев. Казии были выборными, и у каждого из них был определенный участок обслуживания, он не имел права производить суд на участке другого казия, хотя все казии находились в равном положении[31].
Иск подавался казию, на участке которого проживал ответчик. Решение по гражданскому делу, которое рассматривал казий, признавалось окончательным в случае, когда сумма иска не превышала 100 рублей. Однако, если тяжущиеся стороны не были согласны с решением казия, они могли обратиться в русский суд. Согласие сторон на это должно было быть выражено в письменной форме. Отсюда вытекают следующие выводы: во-первых, Временное положение не допускало ни апелляционного, ни кассационного обжалования решений казиев[32]. Во-вторых, полномочия русского суда рассматривать жалобы на решения суда казиев, не являются ни кассационным, ни апелляционным пересмотром дел, а рассмотрением дела по существу. Суду казиев, как и суду биев, была подсудны семейно-брачные дела. В этом случае, в отличие от общеисковых гражданских дел, недовольная решением казиев сторона имела право на обжалование решения казия уездному начальнику.
Обязанность по исполнению судебных решений возлагалась на аксакалов, которые имели те же полицейские функции и распорядительную власть, что и волостной управитель у киргизов. Анализ разделов Временного положения, касающихся источников процессуального права, а также народных судов у кочевого и оседлого населения Семиреченской и Сыр-Дарьинской областей, дает основание полагать, что под общим названием народный суд имеются в виду как суд биев у кочевников-киргизов, так и суд казиев у узбеков и других оседлых народов (в том числе у некоторой части киргизов) Сыр-Дарьинской области, в своей деятельности руководствовавшихся исключительно нормами адата и шариата[33]. Временное положение допускало рассмотрение гражданских дел киргизов между собою уездным судьей, если на то имелось обоюдное согласие тяжущихся сторон. При рассмотрении таких дел судья руководствовался совестью, местными обычаями и общими гражданскими законами империи (Судебным уставом 1864 г. и др.).
Здесь налицо сочетание всех действовавших источников права Российской империи плюс совесть судьи. Что же касается гражданско-правовых споров киргизов с русскими или киргизов с представителями других оседлых народов, то они рассматривались русским судом на основании общих законов империи. Как показывает анализ Временного положения, царское законодательство не внесло сколько-нибудь существенных изменений в действовавший до этого порядок судопроизводства. Оно лишь официально закрепило старые обычаи, нисколько не заботясь о реальной защите прав и интересов широких масс народа, о совершенствовании судопроизводства. По-прежнему споры, возникавшие среди кочевого населения, регулировались нормами адата, среди оседлого населения – нормами шариата, а русское население судилось по общеимперским законам. Отсюда нетрудно заключить, что о равноправии сторон, равенстве перед законом и судом, независимости судей и подчинении их только закону, выявлении истины не могло быть и речи. В 1876 г. завершилось вхождение южных районов Киргизии в состав России. В этой связи было проведено новое административное устройство Туркестанского края, которое нашло свое отражение в Положении об управлении Туркестанским краем[34]. Согласно Положению Аулие-Атинский уезд вошел в состав Сыр-Дарьинской области, а Ошский – в состав Ферганской. Для коренного населения были образованы так называемые народные суды, действовавшие на основании особых правил. Причем оседлое население и кочевники имели отдельные народные суды (как и по Временному положению), разрешавшие подсудные им дела на основании существующих у населения обычаев. По Положению, народные судьи избирались населением сроком на три года. Число народных судей и границы их участков определялись областными правлениями с тем, чтобы у оседлого коренного населения на волость было не более одного судьи, у кочевников число судей в волости было не менее четырех и не более числа аильных обществ в волости. Как уже отмечалось, система народных судов состояла из единоличных судей, съездов судей и чрезвычайных съездов судей. Единоличные народные судьи являлись судами первой инстанции по всем категориям подведомственных им гражданских дел, возникавших между представителями местного населения, если эти дела не возникали из актов, совершенных или засвидетельствованных при участии русских властей. Дела в народных судах кочевого населения возбуждались по жалобам частных лиц, по сообщению волостного управителя или уездного начальника. Общая подсудность гражданских дел определялась местом жительства ответчика. Иск к нескольким ответчикам предъявлялся по месту жительства одного из них, по выбору истца. Но по смыслу ст. 232 Положения общая подсудность гражданских дел, указанная в ст. 212, практически сводилась на нет, так как судья для разбирательства каждого конкретного дела выбирался тяжущимися сторонами по обоюдному согласию. При недостижении соглашения сторон дело решалось судьей, указанным истцом. Судебное разбирательство производилось гласно и публично. Решения судьи объявлялись обеими сторонами с выдачей, в случае требования, копии решения. Решения судьи по спорам с иском не более 30 рублей признавались окончательными и обжалованию не подлежали. Прочие решения народных судей могли быть обжалованы совместному съезду народных судей, в котором участвовали все судьи волости. Съезд считался законным, когда в нем участвовало не менее трех судей. Доставление на съезды ответчиков и свидетелей вменялось в обязанность сельских властей. Решения съездов по обжалованным решениям народных судей в пределах их компетенции считались окончательными. По распоряжению губернатора для решения дел, в которых участвовали жители разных уездов или волостей, назначались чрезвычайные съезды народных судей. Чрезвычайные съезды у кочевников состояли из судей тех волостей[35], в которых числились тяжущиеся, а у оседлого местного населения – из судей судебных районов, к которым принадлежат истец и ответчик. Действия чрезвычайных съездов народных судей регулировались правилами, установленными для съездов народных судей. Решения народных судей приводились в исполнение волостными управителями и сельскими старшинами под наблюдением уездного начальника. Копии исполнительных решений с отметкой об исполнении хранились у волостных управителей. Народные судьи снабжались книгами для записей решений (ст. 227 Временного положения). Другую группу судебных органов в Туркестанском крае составляли: мировые судьи, областной суд и Правительствующий сенат. Эти суды рассматривали главным образом споры, в которых одна или обе стороны не принадлежали к местному населению. Но в тех случаях, когда сторонами являлись коренные жители – представители различных народностей, имеющих свои народные суды, а также если иск был основан на актах, совершенных при участии русских властей, их дела могли быть разрешены мировыми судьями и областными судами на общих основаниях имперского законодательства.
Так, согласно ст. 173 Положения, подведомственности мирового судьи подлежали иски:
а) по личным обязательствам и договорам, а также о движимом и недвижимом имуществе стоимостью не свыше 2000 рублей;
б) о вознаграждении за ущерб и убытки, когда размер их не превышает 2000 рублей;
в) о восстановлении нарушенного владения;
г) о праве участия в пользовании и выгодах чужого имущества;
д) основанные на актах, совершенных при участии русских властей, хотя бы дела эти и возникли между представителями коренного населения, имеющего свои народные суды.
Кроме того, мировые судьи имели право принимать к производству гражданские дела, подведомственные народным судам, если на то имелось согласие сторон. Соглашение это должно было быть занесено в протокол мирового судьи. При разбирательстве и разрешении гражданских дел мировые судьи руководствовались ст. 32–39, 51–169, 195–197 Устава гражданского судопроизводства. Несколько позже, 25 марта 1891 г., был принят указ о введении в действие Положения об управлении Степными областями и об изменении некоторых статей положения об управлении Туркестанским краем[36]. Указом было внесено изменение в текст ст. 210 Положения об управлении Туркестанским краем, где слова «если пожелают, обращаться к народному суду» были заменены словами «если на то состоится соглашение истца и ответчика, обращаться к народному суду». В Положении об управлении Степными областями говорилось, что народный суд в этих областях образуется и действует на основании правил о судебном устройстве в Туркестанском крае с некоторыми изменениями и дополнениями. Эти изменения в области гражданского судопроизводства были, однако, незначительными. Так, в соответствии со ст. 108 Положения, за лицами, потерпевшими от преступлений, судимых на основании общих законов империи, не заявивших при производстве уголовного суда иска о вознаграждении за вред и убытки, сохранялось право «отыскивать» такое вознаграждение в народном суде на основании обычаев. По смыслу ст. 108 можно заключить, что Положение об управлении Степными областями допускало гражданский иск в уголовном процессе, проводимом на основании общих законов империи, причем в качестве истцов могли выступить и коренные жители, хотя более обстоятельных и конкретных указаний об этом приведенная статья не содержала. Было внесено дополнение в ст. 244 Положения, согласно которому семейно-брачные дела не могли быть разбираемы посредниками (ст. 116). Позднейшее дополнение предусматривало, что гражданские дела между «туземцами» и «инородцами» не подлежали ведению народного суда, если ответчик проживал в пределах русских поселений[37]. Временное положение 1867 года и Положение об управлении Туркестанским краем 1886 года без особых изменений и дополнений действовали на территории Киргизии вплоть до Революции 1917 года. Как явствует из содержания названных Положений и других источников, касающихся судоустройства и судопроизводства по гражданским делам населения Туркестанского края, наметились определенные положительные сдвиги в правовой жизни киргизского народа. В этом плане обращают на себя внимание следующие моменты. Прежде всего указанные Положения и другие источники права по существу впервые в истории Киргизии официально признали источниками права киргизов шариат и адат. В Положениях были разработаны такие важные институты процессуального права, как подведомственность и подсудность гражданских дел, компетенция народных судов и судов вышестоящих инстанций, порядок обжалования судебных решений, определены порядок их исполнения, установлены некоторые принципы рассмотрения гражданских дел и т. д. Но более детальной регламентации правил судопроизводства для коренного населения Туркестанского края законодательство царской России не проводило, указав лишь в общих чертах, что народные суды руководствуются в своей деятельности их обычаями, т. е., как и прежде, нормами шариата и адата, по усмотрению органов и лиц, их применяющих. С формальной точки зрения, выборное начало так называемых «народных судей», введенное проектом Положения об управлении Семиреченской и Сыр-Дарьинской областями (1867), было явлением положительным. Вместе с тем эти выборы носили чисто формальный характер, так как за военным губернатором оставалось право утверждать или не утверждать кандидата, выдвинутого волостным съездом. Независимость судей не обеспечивалась. Выбранные народные судьи полностью зависели от крупных манапов, баев и особенно от волостных управителей, которым они фактически подчинялись. Во всех инстанциях судебной системы было широко распространено взяточничество. Вот что писал об этом в своем докладе младший чиновник по особым поручениям при военном губернаторе Семиреченской области некий Бердыбек Сыртыков. Он отметил, что между народными судьями как при единоличном решении, так и при решении дел на чрезвычайных съездах – волостном и уездном – распространено взяточничество[38]. Неопределенными, как и раньше, оставались нормы обычного права. Как было указано выше, принятые царским правительством акты содержали лишь немногие и главным образом общие положения судопроизводства и не касались его деталей. Народные суды повсеместно продолжали применять неписаные нормы обычного права. Что, по сути, как и раньше, предоставляло органам, применяющим право, неограниченные возможности свободно и произвольно толковать нормы.