От дам-патронесс до женотделовок. История женского движения России

Женское движение первого этапа, 1858–1905 годов, изменило культуру общества: были пересмотрены нормы, предпочтения, допущения в отношении женщин, сформировалась новая система ценностей, то есть был создан тот культурный контекст и организационный ресурс (сеть женских организаций), которые позволили сформироваться специфическому женскому движению – феминизму.

Второй этап движения, 1905–1918 годов, – феминистский – являет собой специфическое движение. Под специфическим движением понимается движение, имеющее конкретную, четко сформулированную цель, для достижения которой создаются специальные организации со структурой ролей, норм и правил.

Ситуация в стране сильно изменилась. Если на первом этапе развития движения – до принятия избирательного закона 1905 года – женское движение было одинаково нелегитимным в ряду с другими социальными движениями, то после принятия избирательного закона оно автоматически стало аутсайдером на политической арене, осталось за пределами институциональной политики. Новая ситуация определила новые цели.

Таким образом, основным принципом периодизации движения определен принцип формирования новых структурных макроусловий генезиса движения, которые выступают внешними факторами, возможностями, ресурсами движения и которые повлекли за собой формирование идеологии и усиление ее роли.

Требования гражданских прав и свобод в отношении женщин как социальной группы не были поставлены либеральной общественностью в повестку дня и, соответственно, не были реализованы при ее первых победах. Активистки движения расстались с иллюзиями по поводу того, что «женское освобождение» произойдет автоматически в результате демократизации общества, без самостоятельной «сепаративной» женской активности. Поэтому с 1905 года женское движение начинает новый этап своего развития: оно пытается вписаться в политический процесс. Именно на этом этапе началась активная разработка идеологии движения, целенаправленное внедрение ее в массовое сознание. Движение приобретает специфический конкретный характер с четко сформулированными целями, для достижения которых были созданы новые организации (Союз равноправности женщин, Лига равноправия женщин, Женская прогрессивная партия, «Российское общество защиты женщин» и другие), а старые организации пересмотрели свои цели, изменили свою структуру (например, Русское женское взаимно-благотворительное общество).

Женские организации изменили свой репертуар коллективных действий. Он обогатился такими формами деятельности, как контакты с партиями, депутатскими фракциями Государственной Думы, предоставление законопроектов, экспертиза принимаемых законов, акции консолидации женских организаций и так далее. При этом поиск союзников шел по всему спектру, по всей партийной палитре: от левого фланга до центра, от радикальных партий до либеральных. Это было возможно потому, что базовые установки движения, декларируемые идеалы, цели и требования совпадали с реформаторскими идеологиями партий, с установками широкой российской общественности.

В обосновании использования терминов «женское движение», «феминистское движение» и в обосновании перехода от одного к другому встает вопрос о различиях между ними. В современной литературе они часто используются как синонимы, но в исторической ретроспективе – это разные вещи.

Определение датской исследовательницы Д. Дахлерап (D. Dahlerup), что женское движение – «коллективная деятельность женщин для улучшения положения женщин и изменения мужской доминации в обществе»³⁸, представляется исторически корректным. Анализ развития идеологии движения, корреляция ее с этапами движения позволяют сделать вывод, что в зависимости от того, осмысляется теоретически вопрос о существующей гендерной системе или нет, идеология служит главным определением движения как женского или феминистского³⁹. Если движение ставит своей целью изменение гендерных отношений, имеет свою идеологию, основанную на феминистской теории, – это феминистское движение. Если движение действует, исходя из существующих гендерных ролей, то оно женское.

3. Российское женское движение в отечественной и зарубежной историографии

Отечественная историография

Исторический анализ женского движения России имеет свою отечественную историографию, которая представлена работами дореволюционного, советского и российского периодов.

Кроме того, в отечественной историографии существует огромный корпус работ по так называемому женскому вопросу. Сложность состоит в том, что понятие «женский вопрос» часто использовалось как синоним женского движения (несмотря на то, что «вопрос» сущностно отличен от «движения»), а сам термин «женский вопрос» к тому же на рубеже XIX–ХX веков был переосмыслен и имеет разные коннотации в разных политических доктринах (либеральной и марксистской).

Помимо двух вышеупомянутых терминов, отражающих процесс освобождения женщин, в исторической науке также активно используется термин «эмансипация женщин».

Основные термины

«Женский вопрос». Впервые общественное осмысление изменений в сознании и поведении женщин и социальных проблем, связанных с ними, появилось в России в 1830–1840 годах. Женская тема, «женский вопрос» насыщались разным содержанием: от требования «свободы женского сердца» в духе Жорж Санд, проблем женского воспитания и образования до осознания социальной значимости женщин для общества. Давление правительства на интеллигенцию, удушение интеллектуальных течений в конце 1840‐х годов приостановили развитие мысли в отношении женской проблематики. Вновь тема стала актуальной в общественной жизни Российской империи под воздействием модернизационных процессов в предреформенные годы и получила устойчивое название «женский вопрос». «Вопросом» она была названа по обычной в XIX веке манере обозначать так любую социально значимую проблему. 1860‐е годы были временем вопросов – крестьянского, квартирного, студенческого и так далее. «Женский вопрос» занял свое законное место в их ряду.

Первое осмысление «женского вопроса» происходило в узких кругах мужской интеллектуальной элиты и развивалось в русле идеи «бесправия женщин» и необходимости оказания «помощи женщинам». Представители литературных, научных кругов пытались определить место женщины в обществе и шире – в цивилизационном процессе.

Женщина в «женском вопросе» мыслилась как объект мужского воздействия:

Особенности женской природы требуют самого внимательного изучения, которые должно отделить от <…> исторически образовавшихся свойств и [выделить] черты женского характера, доступные изменению под влиянием правильного воспитания. Женский вопрос и состоит в разрешении этой задачи, потому что стремление достигнуть тождества <курсив Гольцева. – И. Ю.> в воспитании и правах женщины и мужчины есть нелепость, а современное положение женщины представляет много неудобств⁴⁰.

Поэтому вопрос о субъекте (акторе) действий в решении «женского вопроса» не ставился. По мысли современников, им мог быть только образованный и демократически настроенный мужчина, осмыслявший эту проблему и воздействующий на женщину. Таких мужчин затем окрестили «печальниками женской доли». Сами женщины не мыслились субъектами своего дела, да и не могли быть его зачинателями в силу ограниченного образования, отсутствия доступа к новым знаниям и книгам, недостатка социального опыта. Поэтому нет ничего удивительного в первом «мужском призыве» в «женский вопрос», который в отечественной историографии рассматривается как некая специфика российского женского движения и который дал повод исследователям сделать вывод, что у истоков женского движения в России стояли мужчины⁴¹. В Европе шел тот же процесс.

Пути решения вопроса были определены как воспитание и образование женщин, расширение их общественных интересов.

В начале XX века термин «женский вопрос» был переосмыслен в российском общественно-политическом и научном дискурсе. Марксисты подошли к «женскому вопросу» с классовых позиций. В марксистской мысли он стал рассматриваться как

результат противоречий, созданных капитализмом, противоречий между ростом числа женщин, втянутых в народное хозяйство, и отсутствием их равноправности в обществе, в браке, в государстве⁴².

 

С марксистских позиций «женский вопрос» – вопрос вторичный, который не только не значим для процесса социальных изменений, но и вообще не существует отдельно от классовых отношений: «…отдельного, самостоятельного женского вопроса не существует; противоречие, которое при буржуазном строе угнетает женщину, является частью великой социальной проблемы борьбы труда и капитала», – писала А. М. Коллонтай⁴³.

Вопрос об акторе, то есть о том, кто будет решать «женский вопрос» в такой постановке «вопроса», также представлялся очевидным. Им определялся пролетариат как самый прогрессивный класс, каковым он был, согласно марксистской теории, в силу специфики своего положения в социальной структуре общества. Пути решения «женского вопроса» тоже не обсуждались. Считалось, что при установлении социалистического строя он решится автоматически, так как появятся такие «социально-бытовые условия, при которых женщина может совместить обязанности материнства с деятельным участием в общественной жизни и труде»⁴⁴.

Таким образом, в марксистской парадигме понятие «женский вопрос» насыщалось принципиально иным содержанием, чем это было на заре его возникновения. Оно понималось прежде всего как вовлечение женщин в революционную борьбу, трудовую деятельность и в дальнейшем разрабатывалось как «часть вопроса об условиях победы социалистической революции и построения коммунистического общества»⁴⁵.

Но что было общим с предыдущей трактовкой «женского вопроса», так это объективизация женщин. Женщины все так же рассматривались как объект воздействия. С марксистских позиций ведущей силой общества был пролетариат, руководимый пролетарской партией, и обе эти социальные институции – класс и партия – рассматривались вне гендерных категорий.

На рубеже XIX–XX веков категория «класс» для социально-политической мысли была очень значимой, чего нельзя сказать о категории «пол». Но если либералы признавали право женщин на организованные действия в защиту своих интересов, рассматривая женское движение как одну из составляющих общедемократического наступления на самодержавную власть, то социал-демократы постулировали в качестве единственного двигателя прогресса классовую борьбу пролетариата во главе со своей партией.

Активность женщин в рамках женского и феминистского движений, которые набирали силу в России вслед за Америкой и Европой, постановка в повестку дня общественности проблем женщин как дискриминируемой большой социальной группы демонстрировала появление на политической арене новой силы. Тем самым прогрессивная, преобразующая роль пролетариата, объясняемая его угнетенным состоянием и положением в структуре общества, переставала быть единственной и исключительной. Вот почему российские социал-демократы, особенно большевики, так отрицательно относились к женскому движению, и особенно к феминизму как идеологически оснащенному движению. В любой сепаративной женской активности им мерещился призрак феминизма, который «бродил» не только по Европе и Америке и теоретически обосновывал новый социальный конфликт, но забрел и в Россию. Именно поэтому российские социал-демократы декларировали равноправность женщин в рабочем движении. Это была попытка снять актуальность пресловутого «женского вопроса». Так, Н. К. Крупская писала по этому поводу:

В России и речи не может быть о выделении женщин в особые женские организации. Не таковы у нас традиции <…> Работница рассматривается как полноправный член и партийных, и профессиональных, и всяких других рабочих организаций⁴⁶.

На деле, конечно, это было не так.

В России, как и в любой другой стране, идущей по пути модернизации и демократизации, шел процесс переосмысления и переконструирования социальных отношений по признаку пола и появились причины, вызвавшие женское движение и феминизм.

Женское движение. Главное отличие «женского вопроса» от женского движения заключается в том, кто является актором социальных действий в решении проблем женщин. Вопрос об этом встал с момента зарождения первых женских организаций. Начиная с середины XIX века, все громче звучала мысль о принципиальной самостоятельности женщин в деле отстаивания своих прав, которая нашла отражение в работах многих активисток, участниц движения и просто профессионально работающих женщин.

Так, М. Вернадская написала в 1858 году:

Напрасно женщины стали бы ждать, чтобы мужчины устроили им положение в обществе. Этого никогда не может быть, потому что до тех пор, пока женщины не в состоянии будут сами о себе заботиться, они будут не более, как дети, а известное дело, дети должны повиноваться старшим, т. е. тем, кто поумнее да посильнее. Не пора ли же занять своим трудом то положение в обществе, которого они достойны?⁴⁷

Для людей XIX века – участниц и свидетелей становления женского движения – оно мыслилось как решение усилиями женщин «женского вопроса», что соединяло эти понятия воедино. Так, одна из пионерок движения А. П. Философова в начале ХX века ставила в один ряд, исходя из логики решения «женского вопроса», не только понятия «женский вопрос» и «женское движение», но и «феминизм». Она писала:

Так называемое женское дело, женское движение, женский вопрос и феминизм встречают у нас до сих пор очень часто недоразумения <…> Но наряду с этим женский вопрос есть вопрос о сотрудничестве женщин с мужчинами в деле развития <…> культуры⁴⁸.

Так рассуждали и другие участницы движения⁴⁹.

Что есть женское движение – вопрос теоретического порядка, но он имел практическую значимость и потому осмысливался и разрабатывался участницами женского движения и учеными того времени.

В целом движение понималось как некие целенаправленные действия женщин, самостоятельно организовавшихся в разного рода общества, для решения «женского вопроса», то есть экономических, политических и культурных проблем женщин.

Смысловое ударение ставилось на самостоятельности, «самочинности», по выражению историка А. А. Корнилова⁵⁰, женских инициатив и организаций. Известная деятельница женского движения А. Н. Шабанова определяла женское движение как «инициативную деятельность женщин по самоорганизации в общества, союзы и клубы для борьбы за свои права»⁵¹. Другая деятельница российского движения, Е. Н. Щепкина, под движением понимала многообразие женских организаций, созданных женщинами для «расширения своих прав на образование, на труд, на большие заработки, на получение права голоса в местном самоуправлении и при выборе депутатов в палаты народных представителей»⁵². Известный социолог В. М. Хвостов писал, что целью самоорганизации женщин должна стать борьба против «всех тех стеснений, которыми в настоящее время опутана женская личность» и представлений о «природной неполноценности женщин»⁵³.

Как мы видим, в определении целей движения, путей их достижения допускались вариации, но под акторами движения всегда рассматривались сами женщины. К началу ХX века участницы движения сформулировали практически современные представления о женском движении как общественном.

Эмансипация женщин. Еще одним синонимом женского движения являлся термин «эмансипация женщин». Эмансипация (лат. emancipatio) у Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона трактуется как «правомерное освобождение лица от юридической зависимости, предоставление неполноправному лицу полной юридической правоспособности; освобождение группы населения от некоторых ограничений в правах, сравнительно с прочими гражданами»⁵⁴. Или, выражаясь современным языком, это процесс освобождения какой-либо социальной группы или класса, находящихся в зависимом положении по отношению к другим социальным группам, классам.

В первой половине XIX века – до начала 1860‐х годов самым популярным и актуальным был термин «эмансипация крестьян». Термин «эмансипация женщин»

появился в середине XIX века и изначально обозначал движение женщин за освобождение от зависимости и/или угнетения, отмену ограничений по признаку пола, стремление к правовому равенству полов. <…> Эти процессы сопровождались оформлением женского движения как социального⁵⁵.

 

Важно различать внешнюю эмансипацию – создание правового обеспечения свободы волеизъявления и выбора личности – и внутреннюю эмансипацию – готовность личности принять эту свободу.

Особенности изучения женского движения в отечественной историографии

В советской историографии понятия «женский вопрос» и «женское движение» тоже часто выступали как синонимы. Но здесь это происходило в развитии марксистской интерпретации «женского вопроса» и отрицания женского движения как самостоятельного субъекта. Исторически это был результат политической борьбы в начале ХX века и господства марксизма в качестве «единственно верной теории» и единственной методологии в советской науке.

Методология изучения женского движения была заложена трудами А. М. Коллонтай, которая долгое время единственная из российских марксистов работала над этой темой. Тезис Коллонтай, что «женский мир, как и мир мужской, разделен на два лагеря <…> буржуазный и пролетарский»⁵⁶ показал путь применения марксистской теории к феномену женского движения и феминизма. «Родовыми пятнами» марксистского подхода выступают утверждения о политической несамостоятельности женского движения, опровержение его значимости (уже в силу только того, что оно носило либеральный характер), отрицание существования в России феминистского движения и утверждение в противовес тезиса о существовании женского пролетарского движения.

Подходы к изучению темы

Общая методологическая непроработанность темы социальных движений в отечественной науке определила ряд проблем в исследовании женского движения.

Тема общественных движений в советской науке на теоретическом уровне не разрабатывалась, и историки избегали давать определения женского движения в своих работах. Поэтому одной из особенностей и проблем историографии женского движения России в отечественной науке выступает «непрописанность», размытость базовых понятий темы, таких как «общественное движение», «женское движение», «женский вопрос», «феминизм», «суфражизм».

В качестве теоретического подхода в советской науке использован прием рассмотрения женского движения в широком и узком смыслах. В широком смысле под движением понималось любое политическое участие женщин, и прежде всего – участие в освободительном движении. В узком – деятельность женщин в самодеятельных женских организациях, вызванная особенностями их экономического и политического положения. Так, Большая Советская энциклопедия определяла женское движение как

борьбу женщин за уравнение прав с мужчинами в экономической, общественно-политической и культурной областях, а также их участие в общеполитической борьбе⁵⁷.

Часть исследователей, расширительно трактовавших женское движение, маркировали любую общественно-политическую деятельность женщин как участие в женском движении. И тогда становились возможным выводы, что «в 1870‐е годы не существовало какого-либо иного женского движения, кроме народнического»⁵⁸. Все, чем занимались женщины в сфере политической – будь то работа в революционных и либеральных партиях, проведение специфических женских акций протеста, издание женских журналов, организация женских обществ и т. д., – все объявлялось женским движением. Тем самым стирался феномен женского общественного движения как женского. Широкое прочтение ключевого для темы термина при условии, что авторы не давали определения движению, вносило путаницу и делало работы по теме несопоставимыми и даже противоречащими друг другу.

Расширительное толкование феномена женского движения влекло за собой снижение его политической значимости и утверждение его политической несамостоятельности. Начиная с работ А. М. Коллонтай, либеральное женское движение определялось как движение, находящееся под идейным и организационным руководством кадетской партии, хотя на деле оно появилось на полвека раньше самой кадетской партии.

Кроме того, расширительное толкование женского движения использовалось в советское время в разного рода партийных, правительственных документах, было представлено в официальных изданиях. Большая Советская энциклопедия определила задачи женского движения после установления советской власти как

всемерное содействие строительству социализма, защиту социалистического отечества, вовлечение всех женщин в активную политическую и общественную деятельность⁵⁹.

Те исследователи, которые рассматривали движение в узком смысле, то есть изучали само женское движение, были поставлены в рамки классовой схемы анализа, выделявшего в нем два направления: буржуазное и пролетарское. Первые советские исследователи определяли участниц либерального женского движения и феминизма как представительниц буржуазии, что было заведомым и грубым упрощением. Затем, жонглируя тезисом о «буржуазности женского движения», они доказывали его незначимость для российского социума⁶⁰.

Исследователи позднесоветского времени отошли от подобной жесткой классовой интерпретации женского движения и избегали называть участниц движения буржуазками. В единичных монографиях, исследующих тему движения, они рассматривали его либо с позиций «женского вопроса»⁶¹, либо вписывали составляющей частью в освободительное движение⁶². И та и другая постановка исследовательской проблемы правомерна, но не ставит объектом своего анализа собственно женское движение.

В советской науке была предпринята попытка рассмотреть женское движение как некий целостный социальный феномен через деятельность его организаций. З. В. Гришина – одна из немногих исследователей советского времени, которая в своем диссертационном исследовании «Женские организации в России. 1905 – февраль – март 1917-го»⁶³ сделала попытку теоретически обосновать значимость либерального женского движения для процесса социальных изменений. Она определила движение как «общественную деятельность женщин, вызванную особенностями их экономического, гражданского и политического положения. Наиболее полное отражение оно находит в деятельности организаций, созданных с целью борьбы за улучшение этого положения»⁶⁴. К сожалению, диссертационное исследование Гришиной не было издано в виде монографии. В дальнейшей своей работе Гришина рассматривала женское движение именно как общественное движение, то есть как конфликтное взаимодействие женщин и власти⁶⁵.

В отношении изучения феминизма можно сказать только одно: ни как движенческая практика, ни как теория, ни как идеология движение в советское время не исследовалось совсем. В ранней советской историографии русский феминизм упоминался только в контексте борьбы партии большевиков за вовлечение работниц в революционное движение и рассматривался как буржуазное движение женщин, стремящихся к обособленной борьбе женщин за их равноправие с мужчинами при сохранении капиталистического строя⁶⁶. Этот тезис – результат политической борьбы, не имеющий к науке никакого отношения.

В позднесоветское время русский феминизм также стал жертвой идеологических установок. Он определялся как антимужское движение, не характерное для России⁶⁷. Симптоматично, что российское движение женщин рубежа XIX–XX веков в этих исследованиях определяли как «женское движение», а развивающееся параллельно и одновременно движение женщин в западных странах – как «феминистское». При этом движения были аналогичны по своим целями, типам организаций, социальному составу участниц, коллективным действиям и так далее. Это неудивительно: господствующая идеология определяла выводы.

В постсоветское время произошло переосмысление теоретических основ изучения женского движения. Появились работы монографического характера, написанные с применением разных теоретических подходов, в том числе гендерного, и теорий таких социальных наук, как политология, социология общественных движений. Ушел в прошлое идеологический диктат. В результате изменились не только подходы к исследованию движения, но и отношение к нему, оценка его результатов.

Первая монография постсоветского времени о женском движении России первой волны (середина XIX – начало ХX века) принадлежит О. А. Хасбулатовой⁶⁸ и написана с позиций историко-политологического анализа. Затем последовали книги С. Г. Айвазовой⁶⁹, О. А. Хасбулатовой и Н. Б. Гафизовой⁷⁰. В этих исследованиях положение женщин в российском обществе описывается в терминах дискриминации, факт существования женского движения признается закономерным и важным для развития гражданского общества и становления демократического государства. Женское движение рассматривается как противостояние власти и женщин в лице женских организаций, а сами организации – как оргструктура движения.

В этих работах даются следующие определения женского движения:

совокупность многих женских организаций, групп и объединений с фиксированным и нефиксированным членством, которые активно действуют в обществе с целью удовлетворения какого-либо материального, социального, политического, духовного или иного интереса, корректировки государственной политики с целью достижения гендерного равенства – фактического равноправия женщин и мужчин в различных сферах общественной жизни⁷¹;

особая форма политического и социального действия, направленного на принципиальные изменения в традиционных отношениях власти – на политическую модернизацию общества⁷².

Ушло в прошлое отрицательное отношение к феминизму и отрицание его существования в России. В работах Айвазовой было положено начало изучению русского феминизма. Она рассматривает феминизм и как концептуальное обоснование женского движения, и как философию и идеологию

даже не столько собственно женского равноправия, сколько освобождения личности из-под репрессивной власти рода, отделения, автономизации индивида от родового начала⁷³.