Первый практикум. Напиток бессмертия

Виктор ораторствовал пространно и самозабвенно, стараясь не обращать внимания на то, что его речь интересует учеников всё меньше и меньше. Сон, леность и разброд медленно, но уверенно овладевали классом, как прилив: через пять минут после начала речи на камчатке уже резались в морской бой, через десять – средние парты стали приглушённо переговариваться, листать дневники и рисовать сердечки на полях, через пятнадцать – со второй парты донесся деликатный храп рыжего парнишки, уснувшего, расплывшись щекой на кулаке. Виктору пришлось слегка повысить голос, чтобы перекрыть посторонний шум.

Только одни глаза за чёрной оправой крупных очков смотрели на него холодно и сосредоточенно. Огненно-рыжая девушка с толстой косой буравила его изумрудным взглядом слегка исподлобья и не думала отвлекаться.

– Обратите внимание, на ваших учебниках написано "11 класс", а это значит, что вы ступили на финишную прямую вашего обучения, и в этом учебном году вам предстоит тяжёлое испытание – единый государственный экзамен и поступление в высшее учебное заведение. Среди вас есть те, кто решил связать свою будущую карьеру с техникой и наукой и собирается поступать на факультет, где требуется экзамен по физике?

Виктор ничуть не удивился, когда девушка с первой парты невысоко подняла руку.

– Как тебя зовут? – с энтузиазмом спросил он.

– Светлова Ольга, – ответила она.

– И на что замахнулась?

– МГУ, – мрачно проговорила Ольга.

«Эта пролезет», – почему-то подумал Виктор. Тем временем, энтропия в классе нарастала. Ученики уже веселились, не таясь.

– Так, – обиделся Виктор.

Хвалебная песнь его предмету никого не увлекала, а на её сочинение ушло целых три вечера!

– В этом году курс физики включает в себя динамику, атомную физику, физику атомного ядра…

– Повторяетесь, профессор, – нагло выкрикнул с последней парты амбал.

Виктор не обратил внимания.

– Квантовую физику, оптику, электромагнитные колебания…

– Колебания, – заржал амбал.

– Электромагниииитные, – провыл его сосед по парте, вся троица загоготала.

Кто-то отпустил тихий смешок. Передние парты мгновенно сбросили дремоту и снова уставились на Виктора.

– Со сдвигом по фазе, – распалялся амбал.

Смех в классе нарастал. Ребята переглядывались и шумели всё увереннее.

– Хватит! – Виктор хотел рявкнуть, но неожиданно дал петуха, испортив всю картину.

– При активном сопротивлении! – второй товарищ амбала хлопал ладонью по парте.

– А эбонитовая палочка будет? – хохотал кто-то.

Всё вышло из-под контроля. Выкрики полетели один за другим, класс превратился в толпу. По кабинету полетели скомканные бумажки, хохот перерос в рёв, хлопали тетрадки и книжки, ученики повскакивали со своих мест. Ольга в одиночестве сидела на первой парте, сложив руки на груди и опустив глаза. Виктор прирос к месту с выпученными глазами, изредка вскрикивая: "Хватит, прекратите", – но его никто не слышал.

Внезапно дверь распахнулась и грохнула о стену. В проёме молча стоял Харитон Корнеевич. Очевидно, гвалт был прекрасно слышен в учительской через стену. Буйство мгновенно остановилось. Ученики спешно возвращали стулья на места и втискивались за парты. По классу пронёсся шум закрываемых учебников и открываемых тетрадей. Заводила с камчатки сел медленно и с явной неохотой, в упор глядя на физкультурника. Шум стих.

– Вы! – прогремел Харитон Корнеевич. – Что вы себе позволяете? Ваше поведение позорит не только вас, но и нас, ваших наставников! Не этому мы вас учили! Вы не просидели спокойно и одного урока! Как в зверинце! А ты, Кривов?! Затейник! Дважды на второй год не оставляют. Захотел прохлопать ещё один год и со справкой выйти? Тебе придётся учиться, чтобы тебя хотя бы допустили к экзаменам! Вы все, я ждал от вас большего!

В тишине прозвенел звонок, ученики спешно побросали принадлежности и книги в рюкзаки и поспешили ретироваться. Физкультурник посторонился. Последними вышли так и не поднявшая глаз Ольга и амбал Кривов. Харитон Корнеевич прожёг его спину взглядом, перевёл взгляд на Виктора, горько хмыкнул и ушёл, закрыв дверь.

Вечером того же дня Виктор плакал в суп. Он сидел в старенькой тесной кухне за столом, накрытым практичной скатертью. Его мать, Мария Ивановна, моложавая женщина в голубом домашнем платье и пушистых тапочках, сидела напротив, подперев щёку, и смотрела на сына со смесью усталости и сочувствия.

– Они бумажки швыряли через весь класс! Никакого уважения! Они меня вообще ни во что не ставили! – сокрушался Виктор, некрасиво размазывая слёзы кулаком с зажатым в нём куском хлеба. – И всё этот Кривов!

– Какой Кривов?

– Второгодник! Ему восемнадцать! Я ему едва до плеча достаю! Не удивлюсь, если он по вечерам кирпичи об голову крошит. Не факт, что об свою! – стонал Виктор.

– И что он натворил? – тихо спросила Мария Ивановна.

– Он сорвал урок! Ржал над эбонитовыми палочками! Половина класса ему поддакивала!

– И что ж ты его не приструнил?

– Да как его приструнишь?! Он одного физрука только и боится, – буркнул Виктор.

– А ты его запугать или научить хочешь? – удивилась Мария Ивановна. – Ты сам-то что же, от страха на уроках молчал?

– Ну так я и не был второгодником! – возмутился Виктор.

– Ну так и он не будет, если ты его чему-нибудь научишь.

– Добрая ты, мама! – упрекнул её Виктор. – А этот Кривов, я считаю, неуправляемый. Его для опытов надо сдать в поликлинику!

– Вот уж сразу в поликлинику! – Мария Ивановна всплеснула руками. – Он тебя на прочность проверил разок, а ты уже и сдался.

– Я не сдался! – разозлился Виктор.

– Так и не сдавайся! – строго сказала Мария Ивановна. – Отправить на выволочку к директору – это не метод. Он-то их осадит, но тебе что толку? Не будет же директор на каждом уроке с тобой сидеть…

– Не будет, – Виктор тяжко вздохнул. – Но что мне делать, мама?!

– Кто из нас педагогику с отличием сдал? Ты! А кроме теоретических приёмов педагогики вспомни, из-за чего ты учился. И дай им это!

Мария Ивановна взяла со стола тарелку Виктора, но тот отнял её и пошёл мыть сам. Возюкая губкой, он задумался. А и правда, почему он так любил учиться? Нравилось ему, и всё тут. Как же это пересадить в голову всяким Кривовым, у которых интеллект на уровне эбонитовых палочек?

Виктор устало поплёлся в свою комнату, забрался под одеяло и выключил свет. Настроение его болталось где-то между "отвратительно" и "ужасно". Он так хотел передать все свои знания ребятам, так хотел рассказать им удивительные вещи об этом мире, а им ничего и не надо. Виктор вертелся с боку на бок и никак не мог заснуть.

На стене над рабочим столом висели грамоты и награды за все школьные олимпиады. Виктор не пропустил ни одной. В педагогический его, честно сказать, взяли без экзаменов – впечатлились той стопкой бумаг, что он принёс в приёмную комиссию. И ради чего он это все? Виктор не знал.

Просто учёба с самого детства приносила ему ощущение цели и приобщённости к тайнам мироздания, как в тайных обществах. Это был пропуск в мир чудес, где силой разума можно управлять огнём, водой и воздухом. Где можно, не выходя из класса, покинуть пределы земли, предсказать будущее, или создать новые, хотя бы в теории, элементы из ничего, стоило только применить нужную формулу. А они ходят в школу за оценками…

Виктор прошёлся взглядом по книжному шкафу. Собрание учебников, справочников, энциклопедий впечатляло. Его собрание. Каждую книгу он нашёл, выбрал и изучил сам. Его кладезь знаний, его Александрийская библиотека. Он страшно ей гордился и показывал всем однокурсникам, что приходили к нему заниматься. Его экзальтации, к слову, никто не разделял, что Виктора чрезвычайно бесило.

В коридоре раздался мелодичный «боммммм». Это старинные часы ткнули Виктора носом в то, что его светлый педагогически подкованный ум, похоже, безнадёжно забуксовал на просторах ученической прокрастинации и апатии. Взгляд его упал на ночник, волшебный светильник на прикроватной тумбочке, из которого торчала метёлка оптических волокон. На концах волокон горели цветные огоньки. Этот простейший прибор всегда завораживал Виктора, превращаясь в темноте в рой магических светлячков. Такое простое явление и такое красивое. Как поймать неуловимый свет. Чудо на коленке.

Ну конечно!!! Виктор вскочил и бросился к своему столу.

На следующее утро он помчался за покупками. Вынес все капельницы из ближайшей аптеки и трубы из строительного, набрал контейнеров в продуктовом, скупил все батарейки, а, вернувшись домой, заперся в комнате на весь день. Правда, один раз Виктор все-таки вышел из комнаты, его рубашка была застёгнута неправильно, волосы взъерошены, глаза горели энтузиазмом. Он налил себе чаю в старую щербатую кружку в горошек, глотнул и вдруг вскинул голову со словами: "И спецэффектов, непременно спецэффектов…" Высказавшись, бросился назад в комнату под тихий смешок матери, листавшей роман.

Так продолжалось до самого вечера и, судя по всему, Виктор работал бы до утра, если бы не разбившаяся призма. Только тогда Виктор вывалился из комнаты, улыбнулся матери и со словами: "Призму расквасил", – пошёл в сторону прихожей.

Ярославль уже накрыл вечер. Виктор не сразу сообразил, что найти вечером воскресенья оптическую призму весьма проблематично. Очень быстро он обнаружил, что закрыто всё. Юный техник, канцелярские магазинчики, электротехнический, хотя чёрт знает, зачем он туда пошёл. Через два часа пробежек по улицам, заполненным прогуливающимися людьми, Виктор сдался и поплёлся домой, перебирая в уме идеи, в которых призмы не фигурируют.

Внезапно взгляд его упал на таинственно мерцавшую вывеску. Столько раз он ходил мимо этого места, но никогда не обращал на неё внимания. Стеклянная пирамида, глаз на её вершине и струящийся сверху золотой свет. Виктор хмыкнул: хрустальная пирамида вполне подойдёт. Под вывеской начиналась потёртая каменная лестница, ведущая под землю к небольшой старомодной чёрной двери.

Никогда ещё Виктор, воинствующий адепт науки, не ходил в такие места, так что спускался он осторожно, будто готовясь к поспешному бегству. Дверь открылась натужно, звякнул колокольчик. В подвале царил полумрак, из скрытых колонок доносилась спокойная мелодия ситара, пахло благовониями, палочка на прилавке тлела и испускала завитки белого дыма. На стенах живописно висели куски раскрашенного вышитого шёлка. В застеклённых шкафах стояли многорукие статуэтки и книги, какие-то лампадки и подносики с чашечками. На полках сверкали полудрагоценные и поделочные камни и всякие фигурки из них, бубенчики, варганы, разноцветные свечи, там был даже чей-то череп.

Продавца не наблюдалось. Виктор внимательно скользил глазами по шкафам в поисках пирамидок. Вот они! Между полками с картами Таро и Ленорман, рунами в мешочках и какими-то палочками сверкал хрусталь. Главенствовал там здоровенный шар для предсказаний на медной подставке в виде трёх орлиных лап. А вот на полке ниже были расставлены они, его оптические призмы.

Виктор невольно перевёл взгляд на шар. Когда-то несколько странная женщина в подземном переходе всучила ему учебник по магии. Виктор без сомнений тут же определил сей труд в дачный клозет. Дабы, так сказать, применить по тому назначению, которое, как он считал, сему опусу более всего приличествовало. Но делать в тесной тёмной будке, как известно, особо нечего, и книгу перед употреблением Виктор всё-таки прочёл, как сборник анекдотов.

По технологии в шар полагалось пялиться с самой серьёзной миной. Нужно было очистить сознание от посторонних мыслей, сосредоточиться на желании увидеть будущее. Далее требовалось, выпучив глаза, сидеть перед шаром, пока в хрустальных глубинах не покажется какое-нибудь видение, которое потом нужно будет толковать по толстому справочнику. Со справочником Виктор ознакомился. Там говорилось, что крысы видятся к деньгам, а вода – к почесухе. Лично Виктор считал, что крысы в хрустальном шаре – это не к деньгам, а к психиатру.

Но всё-таки Богданов был учёным, ещё не обезображенным приобретённым научным авторитетом. В шар он, естественно, заглянул. Из чистого любопытства. Кроме своего отражения, он не увидел ничего. Виктор сосредоточился на мысли о том, каково же будет его будущее на новом рабочем месте. Вспоминая инструкции, он прищурился и изо всех сил напряг сознание, транслируя в Эфир свою могучую думу.

Вскоре, к немалому удивлению Виктора, за его плечом замаячила какая-то эфемерная тень. Она бесцельно кружилась. Богданов, застыв на месте, силился разглядеть хоть какие-то знакомые очертания. Холодок пробежал по его спине. Тень проявилась уже явственно, её нельзя было назвать обманом зрения. Виктор раскрыл глаза, боясь моргнуть. Тень становилась всё отчётливее, приобретая более чёткие контуры, слегка напоминающие человеческую фигуру, окутанную тьмой. Фигура механически повернулась, и Виктор увидел белые расплывчатые пятна лица и рук, которые потянулись к нему. В горле пересохло, на лбу проступили холодные капельки пота.

Фигура медленно приближалась, странно раскачиваясь за его спиной. Лицо становилось всё чётче и чётче. На нём обозначились чёрные провалы глаз и беззубый рот.

– Вам подсказать что-нибудь? – прошелестел голос за плечом.

– ААААААААААА! – Виктор подпрыгнул чуть не до низкого потолка, как напуганный кот.

За его спиной стояла женщина и удивлённо хлопала ярко подведёнными глазами. Ещё в полёте Виктор сообразил, что это – продавщица, и её отражение он видел в шаре.

Выглядела она колоритно, под стать магазину. Неопределённого возраста, чёрные курчавые волосы драматично растрёпаны, лицо бледное, густо напудренное. На ней было столько бус и колец с камнями, что случись ей выйти по зиме на озеро, ко дну пошла бы, как тевтонский рыцарь в полной броне вместе с конём.

– Извините, что напугала, – с улыбкой пропела продавщица.

– Ага… – вежливо ответил Виктор, пытаясь унять колотящееся сердце. – Мне бы вот… Пару штук. – он ткнул пальцем себе за спину.

– О, прекрасный выбор для начинающих!

– Да я не то! – возмутился Виктор.

– А что? – удивилась продавщица.

– Мне для научных экспериментов! – гордо выпалил Виктор.

– А, Вы из «этих» – протянула продавщица разочарованно.

Виктор опешил, поскольку до этой секунды был уверен, что из «этих» была как раз продавщица, а он сам что ни на есть самый нормальный.

– Пирамида из чистого горного хрусталя лучше всего накапливает космическую энергию, – грудным голосом проговорила продавщица.

– Это вряд ли! – усмехнулся Виктор.

Но женщина была непреклонна. Она достала одну пирамидку и начала выписывать над ней какие-то пассы рукой. Увидев пальцы с угрожающим маникюром, Виктор на всякий случай чуть отклонился назад.

– Вот! Мощнейший поток! – она ткнула ему пирамидку в нос. – Попробуйте сами!

Виктор зачем-то вытянул руку, помахал ладошкой над пирамидкой, почувствовал себя дураком и плюнул с досады.

– В общем, заверните, пожалуйста, пять космических аккумуляторов и вон тот шарик, – буркнул он.

Женщина улыбнулась, но пирамидки с полки сгребла. У кассы она достала колоду затёртых карт и предложила погадать.

– Бесплатно! – она заговорщически подмигнула.

Виктор кивнул, то ли из вежливости, то ли из любопытства. Продавщица быстрыми движениями раскидала карты по стойке и через секунду подняла на Виктора прищуренные глаза. И до того её взгляд был торжественен и полон превосходства, что Виктор понял – сейчас ему будут предсказывать мучительную смерть.

– Необычный расклад. Вам предстоит путешествие. Опасное для жизни. Вот!

Сивилла ткнула чуть подрагивающим когтем в карту. На карте был изображён какой-то мужик. Виктор силился понять, как этот мужик может быть связан с путешествиями, а дама продолжала драматичным свистящим шёпотом:

– Путешествие совсем скоро и очень далеко. И компания будет трудная. Вам следует остерегаться змей и тигров. Также смертельную опасность может нести вода.

– Отпуск у меня не раньше июня, так что путешествия в ближайшем будущем не предвидятся, ни по воде, ни по джунглям с тиграми, – хмыкнул Виктор.

Потеряв интерес к предсказательнице, он начал рассовывать пирамидки по карманам. Продавщица наклонилась под стойку и тут же выпрямилась, держа в руке кожаный шнурок, на котором сверкнул дешёвый латунный кулон в виде пёрышка.

– Возьмите, пожалуйста. Для Вашего путешествия. Бесплатно, – с нажимом повторила продавщица.

Виктор, начавший было отнекиваться, как любой любитель халявы, кулон взял. Домой он дошёл с чувством выполненного долга.

Чудеса в кабинете.

Следующим утром Виктор тащил громадный рюкзак. Колени дрожали, по лицу тёк пот. Богданов чувствовал себя крохотным пони, впряжённым в слишком большую телегу. Встал он ни свет, ни заря и зевал через шаг, но всё равно был полон энтузиазма.

На автобусной остановке Виктор столкнулся с милицейским патрулём, стражи порядка сразу же обратили на учителя пристальное внимание. Немудрено – шесть утра, парень в чёрном кафтане ждёт автобус, на спине грандиозный баул, из баула на проводке висит неведомая штука и подмигивает красным. Канонический обезьян с гранатой. И Богданов к тому же, понимая, как всё это выглядит, изо всех сил делал невинное лицо, чем только усугублял ситуацию.

Не выдержав, милиционеры подозрительно попросили Виктора открыть рюкзак. Ну, тот и открыл. А в рюкзаке ворох капельниц, несколько пачек батареек, портативный компьютер, лазерные указки, провода какие-то… В общем, чуть не повязали на пятнадцать суток, для профилактики. Виктор насилу отбился. «Профессор фигов», – шипел ему вслед милиционер.

Вывалившись из автобуса на площади Труда, Виктор решил прибегнуть к новомодному способу проснуться и купил большой стакан кофе. Прихлёбывая, он побежал к школе. Вокруг спешили ранние работяги, солнце было по-осеннему добрым, и вообще мир играл яркими красками.

Кофе действительно оказал эффект. На подходе к школе Виктор почувствовал, что просыпается, а тело наливается подрагивающей силой. На ступенях крыльца, прямо посередине, сидела огромная бродячая собака. Она, не двигаясь, смотрела на Виктора и, очевидно, никуда не собиралась. Вообще, Виктор собак не боялся, но он с уважением относился ко всему, что входило в его весовую категорию и имело априорную юридическую неподсудность. Огромные псы определённо попадали под оба условия. Виктор остановился в нерешительности.

–Шу! Пшла! – рявкнул он.

Богданов хотел избежать схватки и надеялся, что резкие звуки прогонят собаку. Но той, казалось, было всё равно.

– Ай-ай-ай, – завопил Виктор, размахивая руками и бренча рюкзаком.

– Придурок… – отчётливо проговорила собака.

Затем псина презрительно цыкнула языком, состроила надменную морду, расправила крылья и круто взмыла в воздух, теряясь в густой листве сада. Виктор онемел, с подозрением посмотрел на стакан и выбросил недопитый кофе в ближайшую урну.

Оглядываясь на кроны, где исчезла собака, он прошёл в школу и поспешил в свой триста первый кабинет. До урока было ещё очень далеко, но времени требовалось много.

Виктор заперся и до третьего урока громил класс. Он старался не шуметь, чтобы не портить сюрприз, но получалось плохо. Виктор производил такой грохот, щёлканье и скрипы, что это всё не могло не быть услышано из коридора. Виктор с ухмылкой представлял себе, как ученики и учителя с опаской оглядываются на дверь, решая, не взбесился ли новенький учитель, не догрызает ли он там кого-нибудь. Или того хуже – не вырвется ли, чтобы нападать на учеников, как вервольф в разгар полнолуния. Наверное, подходят и прикладывают ухо к двери. Небось, количество рабочих версий того, что происходит в классе, растёт экспоненциально.

Когда приблизилось время звонка на третий урок, Виктор уже порядком нервничал. Судя по шепоткам за дверью, рядом с классом собралась одиннадцатая параллель почти в полном составе, а также несколько ребят из младших параллелей. Обычно Виктор приветливо распахивал дверь кабинета перед уроком, сегодня же она была интригующе закрыта. Для создания необходимой атмосферы Виктор заблаговременно наглухо заклеил фольгой окна в коридоре и потушил в там свет.

Как только прозвенел звонок, Виктор загадочно, с протяжным атмосферным скрипом, распахнул дверь, явив таинственную темноту в кабинете. Виктор исчез за ней с самым заговорщическим видом. По стенам кабинета скользил какой-то призрачный зеленоватый свет, и что-то журчало. Ребята в нерешительности болтались у двери, сгрудившись, как терьеры у норы, в которой они вместо лисы заподозрили медведя. После секундного замешательства Саша Кривов раздражённо цокнул языком и, растолкав одноклассников, решительно ступил в кабинет. И замер.

Виктор довольно хмыкнул про себя. Есть! Получается!

В классе творилась магия. Нереальный свет клубился по стенам и потолку. На партах, сдвинутых к стенам, были расставлены ёмкости, из которых вверх, вопреки всякой логике, текла вода, светящаяся радиоактивным сиянием. Некоторые струи застыли в воздухе так, будто кто-то плеснул светящуюся жидкость и остановил время. На стенах танцевали и вращались в гипнотическом танце световые полосы. Изломанная радуга опоясывала весь кабинет, отражаясь от потолка, стен и пола. В бассейне на учительском столе зелёный луч изгибался плавной линией.

Толпа, не услышав диких криков Кривова, обуздала страх, взалкала зрелищ и ввалилась в кабинет, затолкав упирающегося Сашу к самой доске. Раздались удивлённые вздохи и восклицания. Через секунду из толпы раздался тихий голос:

– А может, за остальными сбегать?

Виктор одобрил и вскоре в класс потянулись паломники. Одиннадцатая параллель, пара человек из десятых и несколько учителей. Они совали пальцы в свет, тыкали в водяные струи и решительно не понимали, как учитель всё это соорудил. Зашёл даже Стах Глебович, улыбнулся, потёр подбородок и на ухо предложил Виктору после завершения демонстрации перетащить всю инсталляцию полным комплектом в школьный музей. Когда всё было ощупано и осмотрено, в классе прозвучал робкий вопрос:

– Как это оно так?

– Так, юные студиозисы, дружно сели, чтобы всем было видно! – зычно проговорил Виктор.

– А куда садиться? Стульев нет, – подал голос Кривов.

– На попу садитесь!

Виктор расстроился столь приземлённым желаниям в такой момент. Класс, переглянувшись, уселся на пол.

– Вы своими глазами наблюдали представление некоторых оптических явлений. Увидели работу призм, линз, зеркал. Также вот поведение луча в неоднородной среде. – Учитель указал на ванну на своём столе, в которой лениво изгибался луч. – Некоторые явления неочевидны, как, например, это…

Виктор приставил мощный фонарик к стеклянной ванне с белёсой жидкостью. Жидкость засветилась голубым, а за ней на белом листе появилось жёлто-красное размытое световое пятно.

– Чтоб вы поняли, в ванне вода с молоком, белая. Свет фонарика – белый. Но вы видите голубую жидкость, а свет фонарика стал жёлтым. То же самое происходит в нашей атмосфере, вы видите это каждый день.

Виктор прервался на секунду. Ученики напряжённо слушали.

– Небо кажется голубым, хотя атмосфера вообще-то прозрачная, а солнце выглядит жёлтым, хотя на самом деле свет солнца – белый.

Виктор громко обратился к Кривову:

– Кривов, держи! – и, как фокусник, вынул из-под стола и сунул Саше в руки небольшой огнетушитель. – Пользоваться умеешь?

Кривов, выпучив глаза в немом удивлении, неуверенно кивнул.

– Учти, моя жизнь в твоих руках! – Виктор хохотнул и открыл рот, чтобы продолжить пояснения, когда Кривов нервно спросил:

– А может, не будем рисковать?

– Давай, давай, Саша, не дрейфь. Ты творишь историю! В миниатюре. Итак! Сейчас вы своими глазами узрите мощь науки! Кривов, готов?

Саша сглотнул и кивнул.

Богданов ухмыльнулся, как киношный злой гений. Напротив него на столе стоял аквариум, а в нём – журавлик из какой-то полупрозрачной тонкой бумаги. Виктор отогнул лоскут ткани, прячущий дырку в плотной чёрной занавеске. В комнату ворвался яркий луч солнечного света. Учитель поймал его зеркалом на штативе и отправил его на систему линз, которая собрала луч в тонкую яркую нить, направила, и…

Журавлик вспыхнул красивым факелом, постоял немного в раздумьях и внезапно взлетел. Поднявшись из аквариума, он взмыл над учительским столом и угрожающе закружился, повинуясь току воздуха, взбитого дыханием множества учеников. Кривов резко вскинул огнетушитель, струя дыма ударила в мизансцену. Журавлик исчез в белых клубах, аквариум снесло со стола и влепило в классную доску, послышался звон разбитого стекла. Виктор с воплем и кашлем нырнул под стол, первые ряды завизжали. Девочки, пользуясь случаем, прыгали на руки к мальчикам. Мальчики мужественно орали басом и сами норовили залезть кому-нибудь на руки. Виктор вопил из-под стола: «Баста, хватит, майна, стоп!» Наконец, через минуту, общие возможности Кривова и огнетушителя иссякли. Виктор высунул из-под стола тряпку, которая очень символично оказалась белой, и замахал ею над столом.

– Всё! Всё, Саша, ты нас всех спас! Всё!

После секундной паузы, которая была выдержана во избежание рецидива, Виктор высунулся из-под стола и огляделся. Кривов с выпученными глазами и всё ещё поднятым огнетушителем стоял в центре, как последний герой на баррикадах. Толпа отхлынула назад, ученики обнимались, из-под парты торчали чьи-то ноги. На подоконниках несколько человек сидели в обнимку с горшками с драценами и хлорофитумами. Словом, передним партам было страшно, зато задним – интересно. Последние вскочили на столы, чтобы посмотреть на представление с безопасного расстояния. Никто не шевелился.

– М-да. Про конвекцию я как-то забыл, восходящий поток нагретого воздуха поднял лёгкую папиросную бумагу, – Виктор смущённо кашлянул. – Спасибо, Саш! Давай огнетушитель сюда, больше пироманить сегодня не будем. И да! Это… Веник бы…

Ученики потихоньку отмерли и снова пододвинулись, хотя смотрели на учителя несколько настороженно.

– В общем, вот. Поджигать можно предметы без всяких спичек. Да, Ольга?

– А можно про огненных змей подробнее? – проговорила Ольга.

Девушка поправила висевшие на одной дужке очки и указала на светящиеся струи.

– Огненные змеи, – сказал Виктор, улыбнувшись. – Обратите внимание, это обычный прозрачный шланг, подключенный к водопроводу.

Он подошёл к первой попавшейся установке и подсветил конструкцию фонариком.

– Струя падает в пластиковый контейнер со стоком в раковину. То есть, струи вверх не ползут, это иллюзия, специально чтобы вы спросили. Всё дело в том, что я прилепил шланги к колонкам.

Виктор поднял палец вверх, призывая всех затихнуть. Действительно, за журчанием воды был едва слышен низкочастотный шум, а кончики шлангов скотчем приклеены к обычным звуковым колонкам. Виктор окинул взглядом подсвеченную лазерами толпу учеников. На него были устремлены десятки пар заинтересованных глаз, тишина стояла полная, если не считать весёлое журчание и шум воды в трубах. Наконец, учитель завладел вниманием класса полностью и безраздельно. Виктор почувствовал, как наполняется какой-то лёгкостью и эйфорией, и продолжил:

– Как из обычной капельницы и колонки сделать такую вот стоячую струю – это мы с вами подробно рассмотрим в рамках курса динамики. А конкретно – колебаний.

Последнее слово Виктор выделил особо, найдя в темноте Кривова

– Я имела в виду, почему они пылают, – непреклонно проговорила Ольга.

– Это, Светлова, и есть ваше первое домашнее задание. Как минимум – определить, что это за явление. Как максимум – объяснить его природу. Кто забуксует – приходите за подсказкой. Да! Прочитайте также параграфы первый и второй. Задачки три и шесть.

В тишине прозвенел звонок, заставив всех подпрыгнуть. В темноте класса, наполненной шорохами, бормотанием и журчанием все забыли про время. Никто не встал.

– А почему вообще луч меняет направление при переходе в другую среду? – спросил кудрявый мальчишка.

– Ну… Согласно учебному плану, я должен вам ответить "потому, что так вот происходит". Но вообще, кому интересно, могу нарисовать, станет понятно.

Виктор с улыбкой зажёг светильник над доской и взялся за маркер.

– Так…

На следующем уроке, у седьмого «Б», была раскрыта тайна рабочих тетрадей-альбомов. Входя в кабинет, Виктор обратил внимание, что на столе у Даши Медведевой лежит небольшой букет хризантем, и спросил, по какому поводу цветы. Класс дружно рассмеялся. Маша, сестра-близняшка Даши, хихикая, рассказала, что однажды на музыке учительница попыталась выгнать из класса нарисованного Дашей котёнка.

Даша показала учителю «букет» в её рабочей тетради по физике. Это был настолько мастерский рисунок акварелью, что цветы казались настоящими. Виктор даже потрогал краски. Оказалось, что ребята пришли к нему на урок аккурат после занятия по изобразительному искусству. Альбомов для рисования в этой школе не признавали, поэтому шедевры создавали прямо в рабочих тетрадях и в дневниках. Пунктирные линии как раз и делили листки на куски, в которых полагалось писать или рисовать.

В рисовании Даша считалась непревзойдённым мастером. Её сестра, Маша, была не так искусна. Девочки-близняшки одинаково одевались и заплетали волосы, и Виктор со временем приладился отличать их по тетрадкам.

С того достопамятного дня дела пошли лучше. В лаборантскую Виктор старался без нужды не заглядывать, на рубильник вообще не смотрел. Берёг психику. В учительскую же заходил, как герой. Учителя ему улыбались, а Харитон Корнеевич ходил гордый, будто успех Виктора – это его личная заслуга. После победоносного возвращения Виктора в учительскую Стах Глебович зашёл, чтобы поздравить его со срывом третьего урока у целой школы.

Потом директор невинно поинтересовался, кто всю экспериментальную красоту потащит из триста первого, который на третьем этаже, в школьный музей на первом. Путём неподкупного общего открытого голосования ответственным был назначен сам Виктор. К слову, от голосования его почему-то отстранили, так что решение вышло единогласным. В помощники Богданову почему-то определили Харитона Корнеевича, что несколько притушило гордость физрука за участие в Витином триумфе.

Через неделю, ругаясь шёпотом, они инсталляцию-таки перетащили, поскольку долее держать триста первый кабинет в непотребном состоянии не разрешил господин Лютэн. Правда, туда же пришлось перенести часть уроков. Толпа школяров требовала зрелищ, и уроки физики стал больше похожи на посиделки. Ученикам приходилось сидеть на полу, писать, положив тетради на спину соседа, и подсвечивать себе фонариками, когда эксперимент требовал темноты. Впрочем, это никого не расстраивало, кроме завхоза.

После встречи с мадагаскарской бабочкой, Виктор ожидал увидеть в музее зоологический уголок, но его там не оказалось. Ничего, ровно под его триста первым располагался двести первый, который был отдан на откуп учительнице биологии. Надо будет зайти туда. Любопытно же.