Конструктор миров: Венец созидания. Том 4

Глава вторая. Неожиданное спасение

Юноша прыгнул на Абдуллаха, но не учёл, что старец был не менее ловок. Правитель также подпрыгнул и на лету, ударом ноги скинул Родиона, что тот падал в бездну, но по счастливому случаю удержался за края перил. Вадим был в замешательстве и это пошло на руки правителю. Как только профессор напал на Абдуллаха, и они, стоя на перилах ухватились руками, а Родион, не имея возможности помочь своему наставнику висел из последних сил, правитель ловко ударил профессора по голове так сильно, что у того весь мир закружился перед глазами, а сам он упал, лишь в последний миг его схватил за руку господин Абдуллах.

Теперь Абдуллах был на высоте, он смог победить обоих своих соперников, один из них – бунтарь и глупец, висел на волосок от своей смерти, а жизнь второго учёный держал в собственной руке. Но сейчас старца заинтересовал именно моряк, на которого он так надменно взглянул. В правой его руке появилась шпага и он, посмотрев на него сказал:

– И что же Вы скажете теперь, молодой человек? Вы весите на волосок от смерти, а правда на мой стороне. Итак, теперь я могу спокойно вывести Вам обоим собственный приговор! Вы пали в честном поединке, а не в западне, как некоторые могли бы уверять, будь бы эта ситуация на земле. Итак, … – он замахнулся своей шпагой, которой он мог свободно отрубить руку молодому человеку, но моряк в этот миг произнёс:

– Но истина на моей! – и отпустил, разжав ладонь…

В миг шпага исчезла и Абдуллах ухватился за его руку, а профессор уже был вытянут на землю и восстанавливал дыхание.

– Думаю, наша разминка немного затянулась, не так ли, господа? – с прежним спокойным тоном говорил Абдуллах.

Учёный, который владел не малой физической силой смог поднять обоих, чтобы они смогли ухватится за перила и перейти на веранду. Такое поведение этого человека вызвало глубочайшее недоумение у присутствующих, но кажется, это нисколько не тревожило Абдуллаха, и он спокойно привёл себя в порядок, хотя его раны всё ещё немного кровоточили, как и у его бывших соперников. Вадим Александрович и Родион Михайлович также привели себя в порядок, всё ещё находясь в недоумении и ожидая, пока правитель сам всё не разъяснит.

– Я понимаю, что мой поступок вызвал у Вас крайнюю степень недоумения и это вполне нормально, господа – смотря на своих товарищей с дружеской улыбкой, говорил господин Абдуллах.

– Простите, но разве Вы не желали нашей смерти? – удивился профессор.

– Нет, и никогда не пожелаю, по крайней мере я на это надеюсь. А то, что Вы увидели, это было не больше, чем обычная дружеская разминка, конечно, я не стал особо обращать Ваше внимание на это, иначе бы Вы не чувствовали этого азарта, от которого кровь просто начинает закипать, а сердце бешено колотиться, словно вот-вот вырвется из груди, – Абдуллах говорил эти слова с таким трепетом, как говорил бы воин о своих тренировках, о любимом деле.

– Но из-за Вас мы могли погибнуть – показывая на пропасть, говорил Родион, всё ещё испытывая некоторое раздражение.

– Помилуйте, Родион, никакого бы вреда это бы Вам не нанесло – сказал Абдуллах и со спокойным видом прошёл к месту, где были разрушены перила во время схватки, и сделал шаг вперёд!

Вадим Александрович и Родион Михайлович застыли на месте, а затем они бросились к перилам. Никого не было видно, как такое могло случится? Неужели этот человек, веря в свою неуязвимость, покончил с собой? Наверное, его должно было подхватить нечто, но увы, что-то пошло не так? Что же теперь будет? Кажется, только мгновение назад этот человек был рядом с ними и не прошло и десяти минут как они с Родионом со всей силы хотели скинуть его в эту пропасть, но теперь в грудь нахлынул страх.

Так крепко удерживал господин Абдуллах руку обоих товарищей, спасая каждого из них

«Дети!» – промелькнуло в голове у профессора. Конечно! Ведь этот человек имел собственных созданий, которые так сильно его любили! Как же Вадим Александрович посмотрит в глаза созданиям Абдуллаха? Неужели только что они с его товарищем убили не только правителя, даже если он был самым отъявленным мерзавцем, они ведь убили отца. Единственного родителя тысяч невинных! Но может не они виновны в этом? Возможно нечто иное послужило причиной? А может, вот-вот господин Абдуллах вновь появится перед их взором, благодаря одному или нескольким своим чудесам в своём обыденном спокойствии?

Секунды тянулись неимоверно долго, но учёный не появлялся. Даже юноша, тот самый Родион Михайлович, который так сильно ненавидел старца, подумал о его невинных созданиях, подумал обо всём его мире, в большем мере о котором они не имели даже нормального представления и были знакомы лишь отчасти, и так сильно сожалел. Кто же тянул его за язык? Зачем он только пытался умертвить, победить этого человека? Но подумать только, такая же опасность стояла и перед ними самими…

Вот теперь и не было господина Абдуллаха…

– Уж больно Вы задумались, господа – послышался знакомый голос словно отовсюду.

Как только они услышали эти слова, холодный пот проступил на теле обоих. Удивлённые такой неожиданностью товарищи смотрели по сторонам. Что же такое? Неужто приведение или дух пришёл осуществить возмездие, предъявить свою кару за сказанные ему слова? Или же это первые припадки шизофрении, одна из тысячи бредовых видений, которые будут их преследовать? Как же быстро человеческое мышление, что даже за доли секунды успело породить столько догадок, способные просто за доли секунды помутнить разум. Тело уже было готово дрожать в судорогах, а напряжённые мышцы давали о себе знать, вызывая слабую дрожь в конечностях Вадима Александровича, который был уже в приличном возрасте. А между тем, этот голос стал ещё более чётче слышатся и говорил:

– Простите, что заставил Вас беспокоиться, а между прочим, я прямо перед Вами – заявил господин Абдуллах, и наконец материя-невидимка, которая представляла собой тончайший экран, показал облик, который покрывал. – Я просто забыл отключить материал-невидимку с себя и с этой летающей пластины – заявил господин Абдуллах, как только под его ногами образовалась та самая пластина, о которой он говорил.

Вадим Александрович схватился за сердце от волнения и ухватился за перила, чтобы не потерять сознание, а Родион замер на месте, словно мраморное изваяние, днём и ночью бросающее свой взор в одну точку. Некоторое время они продолжали стоять в этой позе, стараясь прийти в себя, пока правитель их терпеливо ожидал.

– Как же Вы напугали нас, господин Абдуллах – наконец приходя в себя говорил филолог, держась за сердце.

– Я удивлялся, почему Вы всё ещё с волнение стояли и в упор не видели меня, как оказалось это просто случайно сработал материал. Ну что же, господа, давайте забудем это небольшое недоразумение и отправимся вместе в столовую, по пути мимоходом обработав наши раны, ибо я не советовал бы надолго их оставлять как Вам, так и себе. А затем в столовой, с превеликим удовольствием наслаждаясь беседой, можем отведать пару блюд, ибо такая разминка могла пробудить в Вас чувство голода и усталости. Кроме того, подходит время полдника.

Родион немного сомневался в честных намерениях этого человека, поэтому немного отстранился, но Вадим Александрович, будучи более старше и продумывал свои ходы наперёд, заявил:

– Мы согласны следовать с Вами и, признаться, приносим извинения за нанесённый Вам ущерб, если будет возможность, мы обязательно восполним ваши убытки.

– О, какой вздор, Вадим Александрович. Вовсе не Вы, а я должен просить у Вас извинения за то, что не предупредил Вас. На самом деле мои намерения не были плохими, и я решил просто таким образом развлечь Вас. Что же касается этого, так это сущие пустяки для меня, роботы скоро приведут всё в порядок, а я чтобы подкрепить свои извинения действием, согласен отложить все мои сегодняшние дела и полностью быть в Вашем распоряжении.

– Но не станет ли это очередным сюрпризом для нас? – поинтересовался Родион Михайлович, и ожидал, что Вадим Александрович сделает ему замечание, но этого не последовало, теперь доктору наук было всё равно, особенно после последней фразы юноши, даже если совсем недавно бились бок о бок.

– Если же даже будут сюрпризы, то какие именно, это уж точно решать мне, ибо не забывайте, молодой человек, что это Вы находитесь в моей обители, а не я в Вашей – с максимальным хладнокровием ответил господин Абдуллах, что казалось его взгляд просто проходил насквозь молодого человека.

Вадим Александрович ни на минуту не сомневался в господине Абдуллахе, ведь хотя недавно они бились не на жизнь, а на смерть, профессор был глубоко благодарен господину Абдуллаху, за то, что он подарил ему кров, спас его жизнь, предоставил столько всего, но вместе с этим, он осчастливил этого филолога, который хоть и достигал успехов, в глубине души, он не имел веру в будущее, веру в завтрашний день. А теперь, когда этот человек осчастливил его встречей с родным человеком – его любимой сестрой Аннушкой, в глазах учёного горел стимул, сердце его оживало и стремилось идти вперёд, ожидая всё новые и увлекательные сюрпризы от этого человека.

Как только профессор ступил на пластину, то он наконец спокойным взглядом оглядел веранду и весь нанесённый ущерб. Часть мраморных перилл, весьма дорогих, если измерять земными мерками, была сломана, большие осколки уже упали в, казалось бы, бездонную пропасть, но пыль от этого разрушения, наряду с мелкими осколками находились здесь же рядом с осколками хрусталя, который некогда был весьма красивым хрустальным столом.

Неподалёку находилось откинутое в сторону и окровавленное кресло, которое получило свой новый окрас после сильного удара об голову юноши. Осколки самых различных предметов, следы крови и порванной одежды всё ещё валялись здесь же. Этот вид был весьма плачевным, впрочем, не лучше, чем вид самих присутствующих. Вадим Александрович, у которого всё ещё бешено продолжало биться сердце, получил несколько ударов головой, откуда виднелись следы крови, как и на треснувшей губе. Царапины на руках, которые можно было увидеть и через небольшие отверстия, порванной верхней одежды, на части которых успела проступить кровь, успели уже затвердеть. Вся одежда была прилично испачкана, а волосы с бородой взъерошены, но взгляд оставался всё таким же гордым и твёрдым.

Юноша не отличался более лучшим состоянием, если не сказать более худшим. Большая часть его одежды была порвана и оттуда поступала кровь. А на виске осталось затвердевшее багровое пятно, образованное после удала креслом, вместе с целым спектром ушибов, синяков и царапин. Но вид Родиона был несколько иным, резкое и слишком частое его дыхание выдавало некоторое волнение, как и резко изменяющий точку своего наблюдения взгляд.

Наконец, после этого наблюдения Вадима Александровича за местностью, Родион Михайлович молча ступил за профессором на пластину, ведь филолог ни минуты не колебался, в отличие от моряка. А когда они ступили на пластину, на которой успел за это время появится тонкий покров снега, то этот парящий транспорт двинулся в путь, но не было той резвости в движении этого таинственного стража путей, который позволял покорять воздушные просторы без каких-либо усилий, одной только силой мысли человека – своего владельца.

Господин Абдуллах также имел целый ряд увечий, его плащ был прилично разодран, как и одежда, но не смотря на холод, ни он, ни один из присутствующих не выдавали дрожи или иной реакции. Все были настолько погружены в раздумья, что казалось забыли про элементарные рефлексы, как и сам правитель, который не обращал ни малейшего внимания на большие ранения на руках, лице, и в области спины.

Их путешествие было плавным, безмолвным и очень спокойным, словно открывая возможность для прихода немного грустных мыслей. Господин Абдуллах стоял в глубоких раздумьях скрестив руки на груди, пока его изодранный после жестокой битвы плащ своеобразно развивался за его спиной под потоком налетающего ветра. Уже начинало темнеть и от улыбчивого вида старца не осталось и следа, весь его вид сообщал о том, что он глубоко погружён в свои мысли, но эти раздумья, как казалось присутствующим были несколько грустными.

Что же вспоминалось господину Абдуллаху? Какие воспоминания всплывали в его голове и какие картины виделись? Неужели этот человек решил выразить своё сострадание или же он вспомнил о своей потере? Вадим Александрович, оглядывался по сторонам, испытывая смешанные чувства, в его душе возникала целая гамма чувств. Он жалел Родиона, одновременно держа обиду за сказанные им слова. Мысли о возможной гибели господина Абдуллаха всё ещё всплывали в его памяти и перед его глазами всплывали мокрые глаза Табалуги, сидящий на коленях мальчишка Райдер, старающийся как можно сильнее прижаться к своему отцу маленький динозаврик. Ещё многие образы показывались перед его глазами.

Как же это давило ему на душу, ни один из этих существ не осмелился бы, и не только не осмелился, даже мысли бы не имел о мести. Даже не подумали бы о том, чтобы хоть как-то навредить профессору, даже с учётом того, что он был перед ними полностью беззащитен, наоборот, они были бы заняли лишь своим горем. Стараясь словно отбросить эти мысли, Вадим Александрович махнул головой и его взгляд упал на Родиона, который стоял немного сзади.

Глаза моряка были полны страха не за то, что его могла настигнуть кара, его мучила совесть, вся его душа болела от его поступков. С самого утра, из-за своей гордыни он нагрубил и сделал больно совершенно невинного человека – Вадима Александровича, который хотел лишь ему помочь, быть рядом с моряком, когда он принимал такие сильные решения, ведь они могли навредить и ему. Ему было ужасно стыдно перед профессором, и он искал в себе сил, чтобы наконец извиниться, эта ужасная боль и муки совести были так горестны, что он был готов сейчас же броситься к ногам своего наставника с глубочайшими извинениями, но что-то удерживало в груди, возможно он чего-то ожидал? Но что же ещё должно случится?

Глава третья. Человечность человека

Пластина спокойно поднималась ввысь, они вылетели из одной башни, медленно облетая её, подходя ко второй, не менее величественной, а в дали виднелось тянущееся к закату Солнце, отправляющее свои ярко красные лучи. Да, они не согревали и были лишь символом тепла, символом уходящего светила. Глаза доктора наук пристально наблюдали за этим закатом, направляя свой взор направо, пока не остановились на старце, который как никогда стоял неподвижно, глядя вперёд. Это была точно статуя, которую скульптор тут же захотел бы запечатлеть в мраморе, чтобы это изваяние могло своим пристальным взглядом отправлять весь поток своих мыслей.

На мгновенье, Вадиму Александровичу показалось, что глаза правителя стали немного мокрыми, но стоило учёному моргнуть, как эта водная пелена была убрана, да бы не показывать ни единого чувства, а демонстрировать лишь холодный ум, заставляющий застывать кровь в жилах, точный и ледяной расчёт должен демонстрировать этот человек, как и неизменную дипломатичность, высокую культуру и прекрасное поведение, которое обязано быть примером для всех его творений. Вадим Александрович подошёл к учёному, безмолвно продолжающему стоять.

– Вас что-то беспокоит господин Абдуллах? – глаза профессора были полны надежды, и рвения помочь в трудный момент, символизируя свои намерения, он протянул старцу свою руку.

Наконец оторвавшись от своих мыслей, старец оглянулся на своего гостя, а его лицо переменилось от серьёзного, на наигранно улыбчивое, но в мгновенье осознав, что это не поможет, и профессор понимает его ситуацию, он опустил уголки губ, протянул руку в ответ и грустным видом заявил:

– Различные воспоминания всплывают в моей памяти профессор – господин Абдуллах на время бросил взгляд в пол пластины, а затем повернулся, смотря прямо на глаза учёного. – Хоть я и наказал этого человека, мне всё также жалко, как его, так и многих других людей. Как бы мне хотелось, что все они имели такие возможности, которые имеют мои создания здесь, размышляли бы также – его глаза и лицо было полно отчаяния, словно упустившего что-то человека.

– Но что же Вы подразумеваете под этим? – немного приподняв брови и делая нечто наподобие вопросительного жеста, немного приподняв правую руку сказал Вадим Александрович, не отрывая взгляда.

В ответ учёный еле улыбнулся грустной улыбкой, почти не слышно усмехнувшись и ответил:

– Искренность, господин профессор – он сделал некоторую паузу, а затем с несколько большей уверенностью в голосе или же отчаянием повторил. – Искренность. Казалось, в моём детстве его было куда больше, чем во всём сегодняшнем мире планеты Земля – проводя взгляд в сторону заката говорил Абдуллах, на что профессор ответил, также переведя взгляд.

– У Вас были родители, перед тем как Вы отправились в прошлое? – поворачивая к собеседнику свои глаза спросил профессор.

– Конечно были, Вадим Александрович, но перед тем, как я отправился в прошлое я был можно сказать совсем один – он отпрянул немного вперёд и перед ним образовались перила, на которые облокотился старец. – Я был лишь со своей бабушкой и тётей. Да, я скрывал от Вас своё детство, но зачем теперь уже скрывать? – сделав тот же вопросительный жест говорил Абдуллах. – Своего отца я не видел никогда, не слышал его голоса, даже фотографии. Он умер за несколько лет до моего приходя в 1800-е года. К счастью, я не видел его смерти и лишь за пару лет до моего ухода, я впервые увидел смерть своей старшей тёти. А почти на кануне этого я потерял и мою маму. Она была самым близким мне человеком, Вадим Александрович – завершив свою фразу он наконец оторвал свой взгляд от заката и выпрямившись посмотрел на профессора.

– Как? – удивился филолог и на мгновенье застыл в этой позе, пытаясь осмыслить сказанное, затем не найдя ответа продолжил, оглянувшись и обернувшись, поскольку за это время господин Абдуллах уже успел обойти товарища и подойти почти к краю пластины. – Вашей матери нет? Тогда кто же прибыл на праздник Нового года? – подойдя, с удивлением спрашивал профессор.

– Мама прибывает специально в честь таких праздников, конечно, Вам немного сложно это понять, но это так. Мама прибывает на своём райском пегасе и её всегда сопровождает тот самый пегас, которого Вы видели. Он так сильно полюбил меня, что обещал ждать меня там, хоть целую вечность. И знаете, всё моё детство было искренним, не было грубости, обмана, лжи. Конечно, были недоразумения, но всё это было как-то мимолётно – со спокойным и задумчивым тоном завершил свою мысль господин Абдуллах, оказалось, что он просто скучал по-своему самому близкому в этом мире человеку, свой любимой матери.

– Господин Абдуллах, конечно, не мне Вам это говорить, Вы это знаете гораздо лучше меня, ведь Вы даже кажется старше меня. Но всё ваше детство, и ваши близкие всегда будут с вами, особенно ваша мама. Она всегда рядом с Вами, в вашем сердце, господин Абдуллах. Раньше я немного даже сомневался, что оно у Вас есть вообще, было время, когда я думал, что оно у Вас состоит только из холодных цифр или выковано из металла, но теперь мне приятно видеть, что доброты там гораздо больше, чем чего бы то ни было ещё – улыбнулся Вадим Александрович, смотря на господина Абдуллаха, который продолжал смотреть на закат.

– Спасибо, Вадим Александрович – господин Абдуллах посмотрел на профессора и улыбнулся в ответ, положив свою руку оппоненту на плечо. – Просто это была лишь мера предосторожности, ибо слишком больше вновь и вновь получать удары и терпеть муки из-за своей доброты и порой я был вынужден прибегать к одному методу. Если хотите защитить своё сердце, притворитесь, что у Вас его нет – последнее предложение прозвучало особенно холодно и заставило несколько изменится учёного в лице, что несколько насторожило Вадима Александровича, из-за чего улыбка немного спала. – Но со временем это надоедает и доброта, самое лучшее чувство всё же выходит наружу, согревая всё своим теплом. И я рад, что это чувство не чуждо моим гостям с Земли – наконец, господин Абдуллах улыбнулся и вновь радостный вид вернулся к филологу, который по началу начал уже сомневаться.

Наконец, после сказанных слов, Вадим Александрович, опустив взгляд, задумался, после чего господин Абдуллах опустил свою руку, с плеч филолога, который хотел немного отойти, но тут правитель, немного подняв руку, словно останавливая его жестом сказал:

– Дорогой профессор, Вам следует помирится с Родионом, конечно, я не смею вмешиваться в ваши дела, но советую, как друга, простить его, в этом Вы найдёте облегчение для Вас обоих – взгляд этого человека был полон теплоты, словно Солнце излучая свои лучи доброты.

– Но, откуда, Вы… – посмотрев на учёного, с удивлением не успел договорить профессор.

– Вам всё ещё трудно привыкнуть, что я могу читать мысли, Вадим Александрович – с дружеской тёплой улыбкой сказал учёный, в которой всё же проскальзывала нотка грусти.

– Но почему Вы делаете всё это добро? – с вопросительным видом спросил Вадим Александрович.

– Потому что это придаёт мне небывалые наслаждения, разве есть в мире нечто чудеснее, чем наблюдать как человек становится счастлив, как радуется улыбаясь невинной улыбкой в апогее своего наслаждения без каких-либо гнусных помыслов, как Ваш близкий человек потихоньку поднимается вверх к своей цели и на каждом шаге испытывает то наслаждение, словно он преодолевает Олимп, как тысячи людей или даже существ заботятся друг о друге, беспокоясь о состоянии своего товарища, помогая в самую трудную минуту, как родитель любит своё собственное чадо, обнимает, ликует и веселится вместе с ним и как живёт не тот житель, не тот человек, к которому Вы привыкли, а он – Его Величество Человек.

Слова повелителя произвели на Вадима Александровича огромное впечатление, растроганные его прежними словами, всё ещё находящийся под впечатлением от своих переживаний доктор филологических наук смотрел на Абдуллаха удивлённым и заворожённым взглядом, жадно перебирая в своём уме каждое сказанное слово. Но тут господин Абдуллах похлопал старца по плечам и спокойно заявил:

– Простите, что добавил немного пафоса в свои речи. Ах да, ещё раз, простите, если сказал что-то не так.

– Да, нет, что Вы господин…

– Ни слова более. Вам пора идти к своему товарищу – эти слова были произнесены максимально тихо, почти шёпотом, как просто преданный друг, они почему-то обменялись крепким рукопожатием, затем уже с более громко, Абдуллах продолжил. – Мы прибываем к одному из башен, господа, насладитесь этими дивными красотами – отошёл в сторону, произнеся свою фразу учёный.

Вадим Александрович некоторое время стоял неподвижно, а затем он повернулся в сторону Родиона, который, кажется, и ждал этого момента и подходил к профессору. Как только он подошёл, он стоял на месте и хотел было что-то сказать, но никак не мог решиться, пока наконец не начал:

– Вадим Александрович, я… мне очень стыдно… – в глазах юноши была искренняя надежда на получение прощения.

– Я прощаю Вас Родион – стараясь быстрее прекратить мучения своего оппонента проговорил Вадим Александрович.

Родион застыл на месте, он никак не ожидал такого быстрого ответа, немного замявшись, его глаза стали немного мокрыми, в памяти всплыли моменты из его прошлого, как он точно также провинился перед своим, ныне покойным, капитаном. Вадим Александрович, видя замешательство парня улыбнулся и похлопал его по плечу, в ответ Родион крепко обнял своего учителя и пробормотал слова своего прощения.

– И я виноват перед вами Родион, я не принимал ваших мнений и не сумел вас хорошо обучить, и вы простите меня – спокойно и с мудрым тоном говорил профессор.

– Что вы, Вадим Александрович. Конечно, я вас прощаю, но вы меня простили? —глаза моряка всё ещё светились надеждой и радостью от полученного наконец прощения со стороны своего учителя.

– Я простил вас, ещё до этого момента, уже на веранде я успел вас простить, не стоит беспокоится. Зачем же нам создавать муки друг другу?

Кажется, парень хотел ещё что-то сказать, но его мысли перебил господин Абдуллах, который заявил, что они уже успели прибыть. И действительно огромная пластина уже была близка к огромным воротам веранды, на одной из башен, которая была широко распахнута, и огромная пластина гордо входила в это ярко светящее помещение, где их терпеливо ожидали новые открытия, новые беседы и совершенно новые удивительные свершения…

Как только пластина начала приближаться, произошла ярчайшая вспышка, которая ослепила присутствующих, а когда же она прошла, то они все стояли уже в знакомом кабинете господина Абдуллаха. Правитель стоял возле кресел, который находились посреди комнаты, а чуть дальше от кресел и столика стояли Вадим Александрович и Родион Михайлович. У каждого на лице и на одежде были кровавые пятна, наряду с многими ссадинами и порезами.

– Да, господа, мы с вами стали намного более близкими, чем при нашей первой встрече, если обратить внимание – эта мысль, сказанная господином Абдуллахом была внезапной, хотя от него можно было ожидать такой хаотичности, а всё это было потому что цепь его мыслей, которая на огромное скорости проходила в его размышлениях не была видна целиком и эти результаты, выдаваемые этими логическими цепями казались хаотичными. – По началу господа, попрошу залечить ваши ранения, заменив одновременно наши одежды.

Заявив это, господин Абдуллах щёлкнул пальцами, и одежда каждого из них изменилась в одно мгновенье, а из-под пола вышли роботы, через специальный люк с несколькими сосудами, в которых были различные жидкости. Господин Абдуллах присел на кресло, предлагая тоже самое своим гостям, которые также последовали его примеру. Роботы начали обходить и обрабатывать каждое из ранений, пока учёные могли спокойно беседовать, а некоторые другие роботы накрывать стол красивый хрустальный стол, который тут же увеличился в размерах.

– Ваши одежды были уничтожены, посредством бомбардировки потоком частиц, а вместе них я образовал новые, такая же участь была и у моего наряда. Теперь, они служат хорошей порцией энергии. Пока обрабатывают наши ранения, я могу сказать вам, господа, что после нашей трапезы, планирую дополнительно ответить на ваши вопросы, ведь, как вы помните, из-за начала празднования мы не успел с вами обсудить все необходимые аспекты, а теперь имеем полную на то возможность.

Среди прочего на столе также имелась и книга на латыни

После этой фразы, гости лишь утвердительно кивнули в знак своего согласия. Наконец, когда всё было завершено, они насладились аппетитными блюдами, который на сей раз были совершенно новыми и иными, что вновь на время открыло интерес товарищей. А когда же трапеза была завершена, то они за чашкой горячего чая решили продолжить свою учёную беседу, особенно когда господин Абдуллах обещал посветить весь свой день только своим гостям.

– Благодарим за прекрасную трапезу, господин Абдуллах. И как я считаю, небольшое недоразумение, которое возникло, между нами, благополучно забылось, только просим вас сказать ваше мнение по поводу причины вашего личного вмешательства в дело этого предпринимателя.

– Как будет вам угодно, господа. Дело в том, что я наблюдал за этой фирмой уже на протяжении некоторого количества времени, и они подавали не малые надежды. Кроме того, как я думаю, в будущем история ещё заставит нас вернуться к этому молодому человеку, который отнюдь не был мне чужим и я, владея такой силой, не мог не помочь такому человеку. Говоря же о мере наказания, то здесь всё было вовсе без гнева и излишеств, поскольку я как вы знаете имею возможность для перемещения во времени, мог спокойно созвать суд и представить это дело. И по решению суда приговор был просто приведён в исполнение.

– Но на основе какого законодательства? – поинтересовался юноша.

– На основе законодательства системы Семург, разумеется, но я думаю, что более глубокий вход в этот вопрос требует слишком больших усилий, но если вы изволите поинтересоваться этим делом, то я всегда могу предоставить вам полную папку документов по этому поводу. Но отмечу лишь, что эти люди ещё не раз нам встретятся, попрошу лишь вас не спрашивать у меня, каким образом я с ними знаком и по какой причине мы к ним ещё вернёмся, это вы узнаете сами.

– Как будет угодно. Но господин Абдуллах, если ваше законодательство относится к ситуациям связанными с людьми, и оно вашей системы, то в ней должны рассматриваться и вопросы по вашим экспериментам, я имею ввиду вопросы этичности и верности этих экспериментов – говорил Вадим Александрович.