– Ты фермы, что ли никогда не видел?
Когда он перечислил ей все, что он видел, уже смеха ради, Моника опешила, поняв, что им многое предстоит еще обсудить:
– А в Ливию-то ты как попал?
Инферно – Ну ты знаешь… это длинная история.
Моника – У тебя они все так начинаются и заканчиваются. Итан, серьезно… кто ты и откуда?
– Ты все равно, не поверишь.
– Может быть… но мне все равно интересно.
– Учти, ты сама напросилась.
Инферно принял Монику и наконец, решился ей открыться, но волей случая или кого-то еще, их остановил помощник шерифа, который перекрыл дорогу и попросил водителя объехать участок, свернув на параллельную дорогу:
– Думаешь по нашу душу?
Инферно – Сейчас посмотрим.
Но дело было в другом, о чем коротко сообщил водитель автобуса, свернув с дороги:
– Впереди какая-то поломка и нам велено объехать. Это плохая новость, так как, на часов шесть, семь наша поездка затянется…
Пассажиры – Ууу…
Водитель – Но есть и хорошая. Мы проедем мимо заповедника Биг Бенд, так что можете заранее приготовить фотоаппараты…
Пассажиры – Ууу! А сколько остановок будет?
– Там глушь несусветная, но одна заправка точно будет…
– Ууу…
– Ладно, ладно. Стоянка каждый час на минут пять, а скорее десять. Все равно к чертям из графика выбились
Заповедник, как и любая нетленная достопримечательность, это конечно красиво, но зной, пыль сильно измотали всех, особенно водителя, который устал до посинения объезжать колдобины, что обозначалось дорогой, если судить по карте.
В итоге, когда они, наконец, к ночи доехали до все же обитаемой заправки, уже порядком замершие пассажиры, все как один подержали идею, сделать стоянку на часа четыре и заночевать, прям в автобусе. Моника так же восприняла идею на ура, а после общего голосования, обратилась к Итану:
– Выведи меня из этой консервы. Хоть подышу нормально, без этой занавески на лице.
Кто-то сразу улегся спать, кто-то, как и они вышел подышать с детьми на улицу, кто-то даже залез на крышу автобуса, чтобы поймать сигнал на сотовый:
– Слезай, кретин! Помнешь мне крышу, я тебя наизнанку выверну…
Водитель же, уняв нерадивого пассажира, углубился с механиком в его гараж, чтобы тот исправил кое какие неполадку, но тот, вместо того, чтобы все записать, проломил ему череп монтировкой, отвратно ухмыльнувшись. Инферно снял пиджак, оставшись в жилетке, и укрыл им Монику, которая погладила его руку на своем плече, после чего наступило забвение и кромешная темнота.
Чудом очнувшись, а скорее и не только, Инферно вздрогнул от острой и головокружительной боли, явно после сильного сотрясения, под дикие крики по соседству. Мужчина, лет сорока-пяти, что был ровно так же подвешен за ноги вниз головой, как и он, и все остальные, буквально вопил и ерзал, корчась от невыносимой боли, пока, очевидно, дефективный на голову, вспарывал его у всех на глазах рутинными движениями тесака:
– Чтоб тебя!
Дефективный в ответ что-то промычал, дебильно улыбнувшись в сторону Инферно, и продолжил потрошить тушу, что в его понимании, которое зиждилось на извращенном восприятии окружающих, не таких как он, было совершенно естественно и в порядке вещей. Ведь он видел в них лишь скот на убой и относился, вернее, реагировал на них, соответственно.
До конца, не оклемавшись и более того, перепутав реальности, Инферно позвал Бри, ассоциация с которой уже выправила изъян и напомнила, где он и кто он, а главное с кем:
– Моника… Моника!!!
С волевого рывка разорвав обмотку с рук, что сковывала их у него за спиной, Инферно вцепился в голову умалишённого и доделал начатое матерью природой, вконец лишив того, что остатков разума, что чреватой для остальных, жизни. Ослабев от эмоционального всплеска, Инферно наплевал на восстановительную паузу и, вцепившись в свои брюки, начал перехватывать их, пытаясь подтянуться к веревке:
– Ну же! Ааа!!!
Лишь распалив себя до предела в оглушительном, скорее даже реве, нежели крике, Инферно смог волевым усилием разорвать веревку, после чего рухнул вниз:
– Заткнись, идиот, нас же всех из-за тебя…
Инферно и в обычной ситуации никогда ни к кому не прислушивался, а не найдя среди подвешенных Моники, тем более, прислушался лишь к себе, к своим чаяниям:
– Моника!!!
Но в ответ он услышал лишь блеянья и мычания нерадивых, что стадом кинулись к нему, толкаясь друг с другом в тесных проулках пещер, о чем сообщили, донесшиеся из тоннеля звуки кряхтения и скрежета метала по скалам. До конца не понимая, что произошло и кому вообще противостоит, Инферно подобрал тесак и срезал веревки, уровняв шансы:
– Жить хотите?!
Мало кто из чуть больше десятка мужчин разных возрастов, от десяти до пятидесяти, смог что-либо из себя выдавить, кроме писка и неразборчивого блеянья, тем не менее, закивали все:
– Тогда хватайте все, чем можно убить и убивайте!
Наклонив увесистый стол, Инферно скинул с него инструменты живодера, а стол с волевого рывка швырнул в узкий тоннель, не позволив дефективным ворваться в уже их пещеру:
– Где Моника?!!!
Подобрав во вторую руку молоток, Инферно с разбега ударил с ноги по столу, уже окончательно вогнав его в тоннель. Откинув всех, кто за ним стоял назад, Инферно перепрыгнул через стол и начал с пугающим рвением вышибать мозги из, итак, в клиническом смысле, дебилов. Хоть на ум они поголовно и хромали, тем не менее, не в одном, так в другом, они были сильны как никто, а именно физически. Даже не моргнув после удара молотком по голове, Дефективный схватил Инферно и, повалив вниз, пытаясь его скрутить, слабо понимая, что они бьются насмерть. Все потому что скот и раньше сбегал, что за столько лет не было чем-то удивительным.
А вот все, что касалось остального, удивительного, как яростное сопротивление, попусту не умещалось в представлении дегенерата, чья картина мира была ограничена, а в некоторых местах и скомкана.
Посчитав, что Амиш бывший военный или кто-то типа того, те, кто так же недосчитался своих жён или дочерей, кинулись ему на помощь, еле сдерживая рвотные позывы, что от трупной вони, что от ошметков, которые свисали с подхваченных ими инструментов. Но все это в момент ушло на задний план, когда они толпой сцепились с дефективными, которых сперва пренебрежительно отталкивали, а получив в ответ, начали уже забивать их, среагировав инстинктивно и как надо. Сбив с Амиша двоих, толпа кинулась забивать остальных, так как от третьего тот избавился сам. Вспомнив былой прием, отработанный на тренировках Пафосника, Инферно приподнялся с Дефективным на своей спине и, вцепившись в его ногу у себя между ног, резко потянул за нее, откинувшись назад. Свалив дегенерата на спину, Инферно перекатился на нем и тут же сцепив руки в замок с волевого рывка разбил тому сначала рожу, а после еще пары ударов и голову.
Несмотря на ожесточенное сопротивление уже всех, дефективные, за счет численного и силового перевеса, медленно, но верно, хватали их одного за другим, и тащили в конец своего стада, где скручивали, заматывая руки за спину:
– Назад!!!
Обессиленный люди и рады были уже сами отступить, но поменявшись с ними местами в узком проходе, Инферно снова прокричал и уже наоборот:
– Вперед!!!
Успев оценить физическую стойкость дефективных, Инферно уже бил наверняка с широких замахов и преимущественно тесаком, используя молоток лишь, чтобы освободиться из захватов, перебивая им локти и колени посягнувших на него дегенератов:
– Добей!
Забив насмерть более сорока дефективных, люди не только вымотались, но и, так сказать, сработались, что им позволило пробиться напролом, сквозь все стадо к захваченным в плен:
– Мы здесь!!!
Восприняв увиденное, последний из стада осознал картину мира по-новому и, испытав неведомое до этого чувство, что переполнило его, инстинктивно завопил, протяжно и оглушительно, пока Инферно не проломил ему голову:
– Кто видел, откуда нас приволокли?
Менеджер и Холостяк наперебой рассказали, каждый свое и лишь совместив все воедино, Инферно понял, что на заправке на них напали, а после уволокли к холмам заповедника:
– Нам туда!
Инферно – Удачи.
Свернув в противоположную сторону, Инферно вбежал в следующий тоннель, явно углубляясь, так как воздух становился более терпким и насквозь пропитанным вонью и тухлятиной:
– Постой, Амиш! Мы с тобой! У нас тоже…
Конечно же, Инферно не остановился и скрылся во мраке тоннелей, пещер и так далее, не желая слышать никаких других чужих имён жён и дочерей, кроме своей:
– Моника!!!
Прибежав на свет, Инферно вбежал в очередную пещеру, которая после секундной акклиматизации зрачка, явила ему беспощадную и уже предрешенную картину:
– М… М… Моника…
К тому моменту она уже трупом лежала на стуле, свесив пробитую голову, сильно избитая и вся выпотрошенная. Потеряв дар речи, Инферно попытался выговорить что-то важное, важное именно для нее, пока не осознал, что уже ничего не имеет значение, ведь она мертва. Упав сперва в прострацию, а после на пол из-за слабины в коленях, Инферно кинулся к ней и обнял, как никогда прежде, так и не успев сказать, как сильно дорожил ею, как она спасла его, и как он поверил в них. Сквозь слезы он в истерике усмехнулся, когда увидел спичку в наручнике, фокус, которому он ее обучил, и который теперь она так и не успела провернуть. Слезы, смех и снова слезы, его кидало из огня да в полымя, буквально сводя с ума:
– Не уходи… Моника… Моника…
Он так бы и утоп в своем безумии, с ней в обнимку, но рука, вытянутая из небытия, его вновь вернула обратно, в реальность, которая теперь потеряла для него какой-либо смысл:
– Она мертва, парень… Оставь её. Нужно бе…
Инферно в ответ лишь рассмеялся:
– Вас нет… Вы все не реальны, лишь она была!
Видя его безумие, человека, который так и не откликнулся на их мольбы, пока следом не прибежали мужья и отцы, освободившие их, жена самаритянина попыталась оттащить мужа:
– Брось его, Джек, иначе все сгинем.
Джек – Только благодаря ему мы вырвались.
– Может тогда, но точно не сейчас…
Джек все же настоял на своем и попытался силком оттащить Инферно от Моники, за что тут же поплатился рукой, которую тот ему вывернул, вывихнув в плече:
– Отвали, я сказал!!!
Вскочив в ярости на ноги, Инферно бы убил его сгоряча, но жена и дочь, что обняли его, прикрыв собой, заставили одуматься. Испытав то, что потерял, а именно любовь, Инферно осекся и не довершил начатое:
– Уходите… А у меня теперь одна дорога… Туда, пока сам не сдохну…
Джек – Как знаешь, Амиш…
Дальше Инферно уже ничего не слышал, вновь переключившись на Монику. У всего есть мера, и даже самаритянин отступил, перестав его разубеждать, облокотившись на жену и убежав прочь, вслед за остальными. А Инферно, прикрыв ладонью глаза Моники, потухшие уже навсегда, поцеловал ее на прощанье и обреченно прошептал:
– Не бойся, я не оставлю тебя, я уже рядом…
Подобрав выпавшие тесак с молотком, он пошел дальше, навстречу своей смерти и ради последнего шанса, но в этот раз, уже для других, перетягивая дефективных на себя. Для себя же Инферно уже ничего не видел, только дегенератов, которых встречал на своем пути и хладнокровно забивал одного за другим. Присущую ему ярость вновь сменила пустота, но ровно до того момента, когда он перед собой увидел того, кто был повинен в смерти Моники и его сына.
Хоть и умелого, но все же безвольного бойца, дефективные все же захватили и скрутив уволокли к Папе, который его уже ждал в недрах этих пещер. Сбросив его в яму, дегенераты тут же разбежались, лишь услышав характерный рык, после которого у края пропасти показался человек, во всяком случае, на первый взгляд. Мужчина лет сорока, хоть и не настолько массивный как дегенераты, но крепкий и с виду вполне вменяемый, который прежде, чем обратиться к Инферно, сперва окинул его пронзительным взглядом:
– А вы, видать, знатные ребята, раз стольких моих положили…
Лежа на спине и постепенно утопая в чьих-то ошметках, Инферно с жуткой дотошностью всматривался в лицо того, кто оборвал его счастье, запоминая каждую его черту лица:
– Тебе челюсть, что ли выбили? Не может быть. Они же безобидные… пока что.
Прикурив сигару, Папа сел на корточки и изнывающее простонал:
– Ну же! Поговори со мной. Ты не представляешь, какая это мука. Сидеть тут и творить в гордом одиночестве. Скажу тебе по секрету… это нихера не весело! Тут ведь как. Выбор-то не велик. Из собеседников либо клинические дебилы, либо ополоумевшие от страха. Я ему про науку, а он мне… Выпустите меня, пожалуйста. Я никому ничего не расскажу!
Его кривляния и издевательская имитация голоса его подопытных жертв живо и во всех красках дополняли его мерзкий образ:
– Я поражаюсь с них. Ну да, страшно до усрачки, но зачем при этом мозг высирать, мне не понятно… Очевидно же, что никто и никого отсюда не выпустит, так на кой хрен умолять об этом… Твоим дружкам, кстати, тоже кердык. Копы свое дело знают, кого надо разворачивают, а когда надо и пристреливают. В общем, что-что, а вертеть они умеют… Ну, так вот… ты парень единственный, кто свернул не туда, хотя выход и был очевиден. Так в чем же дело? Стой! Не говори, я сам угадаю! За бабой своей вернулся, верно? А она уже того, как час уже, а ты и не знал. А если б знал, вернулся бы? А если да, то опять-таки, на кой хрен? Ты парень видный, нашел бы себе другую. К чему эта конкретика? Ключ-то он, к любому замочку подходит…
Его мерзкая улыбка, резко сменяемые одна хуже другую гримасы, быстрый говор, импульсивная жестикуляция, все говорило о том, что он, в принципе-то, продолжал разговаривать сам с собой:
– Видишь ли, я тут наукой занимаюсь и мне не до чувственной херни, но ты… Ты! Вот объясни мне… На кой хрен ты попер вниз?! Тебе что, жизнь не мила? Ты просто не знаешь, что это… её структуру, а про смысл я вообще молчу… И какой она бывает… Какой ценой был, достигнут результат. Мои Морлоки, они ведь, я ведь… Ты бы знал, сколько людей охерели со своей жизни, когда очнулись в перешитом теле тюленя, собаки, а про тех, что я изверг до уровня обезьяны я вообще молчу. Я даже как-то создал, мать его, единорога, конечно с поправкой на похоть и эрекцию, но он стоял. Стоял! А сколько автобусов так и не очнулось, я вообще молчу… А ты хочешь очнуться осьминогом? Это конечно полный отвал башки, сразу предупреждаю, но думаю, ты выдержишь… Мерзко? Противоестественно? Разумеется! Но зато сколько рук. Везде поспеешь, точно тебе говорю. Ну, так: да, нет? Считай эксклюзив предла…
Запомнив его лицо, Инферно, наконец, ответил, совершенно невпопад, так как слушал его через раз:
– Ты… мразь, еще не знаешь, что такое муки… Ты не знаешь, что такое страдать… что такое потерять… но узнаешь. Это я тебе обещаю…
Папа – Я точно не понял, но, кажется, это было «нет»… Не тебе мне про потери рассказывать. Ты что, не слушал меня?! Я для кого тут битый час распинаюсь?! Ну, или минут пять. Хотя какая к черту разница, мое время бесценно!!! Время, это единственная хрень, которая меня бесит больше, чем все вы, вместе взятые… Вы ведь паразиты, все поголовно. Только и можете, что жрать и срать! А я творец… Я бог… Пока, что только их, но скоро… скоро… Ааа!!! Опять это гребанное время! Уссса… Знаешь, все же я ученный и обязан критически мыслить… Ведь не все вы одинаково бесполезны… Твой сын, к примеру. Очень сочненьким оказался. Знаю, это мерзко, как и все здесь, но ты бы знал, как же это упоительно утопать в миниатюрной тушке, в которой сама жизнь! Так и теплится… Адринахром буквально тает на языке. Я прям, слышу, как он на х*й шлет время со всем его тлением и прочим дерь…
Инферно буквально вырвался из болота, что его практически затянуло, но выпрыгнуть из ямы не смог, не имея под ногами ни твердой опоры, ни толком воли:
– Я тебя урою!!! В этой жизни или другой, но я тебя достану! Сгною, сука!!!
Что рев, что свирепость, что пробежавший холодок по спине Папы, убедили его и заставили поверить парню, которого тот решил опередить, коротко приговорив:
– Верю.
Бросив сигару в яму не только с отработанной биомассой, но и смесью для розжига, Папа сжег дотла и отходы, и парня, забыв, что о нем, что об его угрозе уже через час, что был ему так ненавистен в виду его скоротечности.
Психопат, чьим достижениям позавидовал бы сам нацистский врач Йозеф Менгель, вернулся к своей изуверской работе за гранью морали и нравственности в отличие от пассажиров автобуса, свернувшего не туда и так и не добравшиеся до дома. Их всех до единого отловили и уже в наручниках, вернули в пещеры холмов, где все они сгинули, как их предшественники и еще уйму народа после. Все это было открыто Инферно в роли наблюдателя как на ладони. Все, что было и будет, и что уже никогда не изменить – «Чертов мир…».
Глава 125. Восставший из ада
После ликвидации цели, Рейчел сразу же вылетела в Люксембург, для опознания того, кто столько раз обманывал смерть. По прилету, её с самого трапа частного самолета встретили два агента ЦРУ, так как их ведомство так же было заинтересовано в прояснении ситуации по делу – «Цель номер один». Они её тут же уведомили в чью именно юрисдикцию она попала, а главное для чего:
– Надеюсь проблем у нас не возни…
Рейчел – Где тело?
Её наплевательское отношение лишь усугубило и без того натянутые отношения между ЦРУ и конкретно ею и агенты, не поленились повторить свои условия, дотошно выговаривая каждое слово, подытожив напоминанием о Гуантанамо:
– То, что нам поручено вас сопровождать, не значит, что мы обязаны вам подчиняться…
Поняв наконец, что её появление растревожило старую рану тех, кто не привык делегировать свои полномочия с еще вчерашней жертвой, Рейчел предпочла дальше не вникать в бюрократическую рутину и уйдя в себя переключилась уже на свою рану – «А если он и вправду мертв? Как мне дальше быть? Как поступит Джи? И что в будущем мне сказать ей? Поймет ли? Или осудит..?». Молча кивая на все требования и мимолетные претензии агентов, Рейчел уже сама начинала себя осуждать, ведь даже для неё, когда другом, когда врагом, мир без него заметно опустел.
Наконец выговорившись, агенты отвезли Рейчел на опознание, но не в морг, а специально выделенную лабораторию под Сверха, чья утилизация была довольно затруднительна, даже после его кончины:
– Зачем вы поместили его в криокамеру?
Матиас (Научный руководитель проекта «Наследие») – У нас не было другого выбора. Его организм на клеточном уровне запустил восстановительный процесс, что привел не просто к заживлению ран, кожного покрова, а к воспроизводству сперва недостающих клеток, капилляр, артерий и вен, а после даже внутренних органов. Его скелет, чья составляющая мне не понятна, явился каркасом, что слил все воедино. Мы бы продолжили вести наблюдения, но протоколы безопасности вынудили нас принять меры, так что нам пришлось его обескровить и подморозить, так сказать, чтобы зафиксировать его в таком состоянии…
Рейчел – Так он..?
– Жив? Хм… Мне и само любопытно было прояснить этот прежде неведомый науке казус и по итогу наших исследований могу со всей ответственностью заверить вас… он мертв, в интересующем вас смысле.
– Это еще как понимать?
– Понять? Не думаю, что это под силу кому-либо. Вернее, не так. Во многом, причина нашего непонимания друг друга кроется в неверной трактовки терминов, которые каждый воспринимает по-своему. Понять на банальном уровне многое и каждому под силу, а вот осознать, чтобы суметь объяснить, доказать… повторить, это… это уже совсем другое дело…
– Меня не интересует научная или тем более философская сторона вопроса… просто ответьте – он жив или нет?
– И да, и нет. Убрав преграду в виде заморозки и напитав его тело кровью, я уверен, что оно способно ожить. Даже мозг, что как немыслимо, так и невозможно принять человеку науки… но даже он окончательно восстановиться, напитавшись кровью. Все наши исследования, имитации процессов, что протекают в его организме, всегда оканчиваются полным восстановлением, с малой погрешностью лишь в сроках… Простите мое волнение, просто вам не дано понять каково это… Я многие годы изучал церебральную составляющую человека и считал, что именно в ней кроется, теплиться жизнь. Конечно характер такой жизни всегда заметно различался в зависимости от степени повреждения мозга. К примеру, после пяти минут клинической смерти, повреждения мозга катастрофические, что в конечном итоге приводят скорее к существованию в виде растения, нежели полноценной жизни, но это… это выше моего понимания. Его мозг был полностью разрушен, испепелен в том горниле, но теперь, дав ему волю, он оживет, но лишь в клиническом смысле… Это невероятно и непостижимо, это парадокс в его главном проявлении. У меня в руках жизнь, способная реагировать на внешние раздражители, питаться, испражняться, спать и бодрствовать, а даже могу её размножить, так как его клетки активны, но эта жизнь… она подобно скоту… она обезличена… Прежде я был атеистом, но теперь, перед лицом неоспоримых фактов, я ясно вижу, чего именно не хватает. Передо мной лишь природная составляющая мужской особи и у меня язык не повернется, её назвать человеком, ведь я теперь знаю в чем разница… Без одухотворенной Богом души, это всего лишь скот… ну или та самая обезьяна Дарвина, тут уж как вам будет угодно.
– Так он способен очнуться?
– Чтобы очнуться, нужно иметь сознание, чего не предусмотрено в теории Дарвина, опять-таки в виду разного трактования терминов. Дух, творит себе форму, теперь я это знаю точно, но наука исключает ментальную составляющую, что человека, как отдельного вида, что остальных животных… То, что лежит в криокамере идеально подходит под термин – «Обезьяна», в понимании Дарвина. Обезличенный и бездушный скот… Так что, мертв он или жив, решать теперь вам. Я же не могу обозвать это жизнью.
Рейчел так же не могла, особенно после мимолетной надежды, которую своим докладом развенчал Матиас. Увидев его лицо в капсуле, Рейчел успела и обрадоваться и даже напрячься, но теперь её охватила пустота. У неё действительно не было выбора, но легче от осознания этого ей не становилось. И если Инферно, поняв, что натворил, начинал утопать в себе, ища там ответы или новый путь, то Рейчел с головой уходила в работу. Опознав его на физическом уровне, по лицу, Рейчел передала Матиасу образцы тканей Инферно, чтобы тот опознал его уже на физиологическом уровне. Как и ожидалось, результат был положительный, после чего живой труп Инферно был утилизирован в той же капсуле, которую наполнили кислотой. Конечно, это сказалось не лучшим образом на развитии проекта «Наследие», так как куда проще работать с подопытным, нежели с его образцами, тем не менее, учитывая кем он являлся, риск был неуместен, а как показал пример Ацтека, даже катастрофичен.
Расщепив в кислоте все останки Инферно, Рейчел депортировала всю научную группу в штаты, и обеспечив их на все уровнях всем необходимым, наконец, закрыла этот вопрос, передав проект другому куратору по излюбленной тактике Дяди Сэма. Бросая её на самые проблемные проекты, которые зачастую были в приоритете, Дядя Сэм ожидал сперва результата, чтобы оценить перспективу, а после доведения его до рабочего состояния. И как только Рейчел отлаживала систему, настроив её на рабочий режим, Дядя Сэм передавал, по сути уже запущенный проект, менее компетентному куратору, а Рейчел перекидывал на следующую проблему.
Но в этот раз до следующей проблемы не дошло, так как в виду многократно просевшей результативности, Рейчел сама стала проблемой. Отладка нового проекта всегда была сложным и кропотливым процессом, переполненным нетривиальными трудностями, тем не менее, с чем Рейчел прежде справлялась за неделю, в этот раз она едва довела до ума за целый месяц. Посчитав, что она выдохлась играть в таком темпе, и будучи довольным её результатом, Дядя Сэм лично настоял на отгуле. Когда же она начала упираться, он пригрозил ей отставкой, что точно не сулило ей ничего хорошего – «Твою мать».
Согласившись на отгул, Рейчел и дня не выдержала, и в тот же вечер полетела к Джи, в Африку, виды которой подлили дегтя и в без того переполненным им бочку – «Ну зашибись…». Рейчел и без того было сложно собраться, решиться и сказать Джи, что с Инферно покончено, на этот раз уже наверняка, особенно там, где все началось. Но весь этот сумбур мигом улетучился при виде Ермака, который приехал в аэропорт, чтобы её лично встретить:
– Свободны.
Три оперативника из ЦРУ переглянулись, опешив с её новой водной, и поспешили уточнить команду:
– В каком смысле… свободны?
Рейчел недвусмысленно взглядом указала на частный самолет, что их доставил, после чего помахала им ручкой:
– Но…
Рейчел – У меня отпуск, так что бывайте мальчики.
Просидев с полчаса в кафе аэропорта, Рейчел наконец проводила взглядом самолет служебного пользования, что слился с горизонтом, вместе с её группой сопровождения. Покинув аэропорт, она слилась с толпой, а после села в подъехавшую машину, где наконец свиделась с тем, чья личность была под запретом:
– Ну привет, Ермак.
Ермак же, поздоровался с ней лишь когда проехал дальше, скрывшись из виду в переулке. По-отечески обняв её, старик явно растрогался и слегка смягчил свой обычно суровый тон:
– Дай хоть погляжу на тебя…
Рейчел слегка смутилась из-за культурных различий, тем не менее, быстро оттаяла и усмехнувшись пошутила:
– Вроде все на месте…
Ермак – Умеешь ты конечно извести. Сперва плен, потом… эта мразь ведь сказала, что убил тебя. Мы уже даже смириться успели, а после, одно сообщение, другое, все из разных каналов, но вещали все одно, что ты жива, притом живее прежнего.
Рейчел – Ну… официально, я все еще числюсь погибшей, а на счет «живее прежнего»… скажем так, я получила предложение, от которого нельзя отказываться.
– Надеюсь не от англосакса хоть?
– От второй его ипостаси, что западнее. Как зовут, вернее, как кличут, извини, сказать не могу, да и не надо оно тебе…
– Ты мне лучше расскажи, как… как ты выкарабкалась?
– Инферно.
– Вот, сученыш. Знал и не сказал…
– Думаю он и сам наверняка не знал.
– Ладно, так уж и быть, на радостях не пристрелю его при встрече, но в следующую он у меня точно попляшет…
– Не попляшет… Я покончила с ним, на этот раз точно.
Ермак задумчиво потеребил нос, взяв паузу на раздумья, но не желая смутить явно уязвленную Рейчел, озвучил ход своих мыслей в слух:
– Значит и тут не врут… Мы получили пару сообщений по разным источникам, но я думал, что это очередная брехня. Он ведь… да… что-что, а выкручиваться он умел, этого не отнять…
Рейчел – Не в этот раз. Его опознала целая научная группа, изучив, сперва останки, а после восстановления и тело, вдоль и поперек… Его скелет, его генная модификация, его лицо…
Ермак – Я конечно в курсе о ваших амурных делах в прошлом, но поверь, этот козел не стоит твоих слез.
– Я больше не о своих слезах переживаю… Как Джи?
– Ну… Сначала мы все вздохнули свободной грудью, когда она перестала играть в тебя, имитируя железную хватку везде, где не попадя, но теперь… Скажем так, сперва она тоже не поверила, но после, видать интуиция заговорила в ней… ну она и ушла её дальше слушать, запершись у себя…
– Тогда поехали… Покончим уже с этим, иначе этот Дамоклов меч меня доконает.
Въехав на территорию племени Мурси, Рейчел была удивлена многократно приросшим объектам инфраструктуры, начиная с дорог и заканчивая видневшимися в дали ресурсодобывающими установками, явно разных производств и добытых нелегальным способом. Если Инферно по большей части завоевал территорию, а Рейчел наладила добычу, то Джи усилила и то и другое. Вооружённые патрули и отлаженная логистика и все это вело к деревушке с трехэтажным зданием отеля на её отшибе:
– Это для наемников?
Ермак усмехнулся:
– Еще чего. У них вахта на станциях, а здесь наше убежище под прикрытием ассимиляции здешнего племени и туристов из внешнего мира. Одни позируют для фото за деньги, а другие якобы касаются дикой и во многом первобытной культуры. В общем и тем, и тем хорошо, а нам спокойно.
Рейчел – Если где и остались первобытные люди, так это сентинельцы на Андаманских островах…
– Почему это так прозвучало, будто ты им завидуешь?
– Ни тревоги, ни забот, только жизнь в естественном её…
– Послушай, дочка, понятно, что дурак легче жить на этом свете, но это не твой путь… и этот путь тебе уже давно перегородил Инферно. Это был лишь вопрос времени, кто из вас кого отодвинет. Это как раз-таки и есть не только жизнь, но и смерть. Полная наша действительность, со всеми вытекающими последствиями. Поверь, тебе не стоит мечтать о слепом забвении. Тебе в отличие от них, дан разум, так что будь умницей и не пренебрегай им… Джи поймет, просто дай ей время.
Слова Ермака слегка успокоили Рейчел, а его уверенность в том, что она права, передалась и ей. По приезду, Рейчел встретила и Моника на пару с кибернетизированным Вышибалой. Обняв старую подругу и нового друга, Рейчел с грустью и мимолетно, соблюдая такт, наглядно оценила последствия их стычки со сверхом. Если Моника лишь руки по локоть лишилась, заменив её кибернетическим протезом по типу того, что был у Ермака, то Вышибала и вовсе на половину был из него:
– Да, ногам досталось, но если подумать, могло быть и хуже… намного хуже…
Рейчел хоть и поняла его намек, тем не менее, промолчала, что совершенно не устроило Вышибалу:
– Мир мог лишить…
Моника – Да все уже поняли, что у тебя член на месте. Сколько можно? Ты каждую встречную будешь посвящать в эти, не пришей кобыле хвост, тонкости?
Вышибала – А че? Каждая должна знать, что я не списан и еще…
Оставив их на пороге вечного спора, сама Рейчел перешла через порог и поднялась по лестнице. Услышав и на втором этаже русскую речь бойцов, которые ровно так же продолжали извечный спор о том, о сем, но уже массово, Рейчел незаметно проскользнула, поднявшись на третий:
– Попалась!
Рейчел – Так, Корень, спокойно, а главное тихо.
Тот в ответ кивнул, тем не менее широко распахнув руки, обнял её, слегка сдавив амуницией:
– Никогда не нравилась эта традиция…
Корень – Рейчел, ну ты чего, ты ж нам как сестренка, которая в отличие от кое-кого, добрая…
Технарь – Рейчел?
Туз – Кто сказал Рейчел?
Домкрат – Где Рейчел?
Массивный Корень никогда не умел тихо ни разговаривать, ни даже шептать, чем и обрек конспирацию Рейчел на полный провал:
– Вот теперь сам с ними разбирайся, а я к Джи.
Корень – Косяк вышел… признаю.
Пропустив Рейчел на третий, Корень выставил Печенег поперёк и уперся им в толпу набежавших:
– Ты чего, Корень?
Спартак – Пропускай давай.
Корень – Сорян пацаны, не велено пускать. Приказ есть приказ.
Избежав засады, Рейчел поприветствовала их, но уже на свой западный лад, помахав рукой: