Трудно быть человеком. Цикл «Инферно». Книга шестая

– Не стреляй!

Услышав голос Рейчел, Кейт прекратила огонь и тут же припала к стене, вдоль которой и продолжила продвигаться, пока не уперлась в темноте в Аванса:

– Привет.

Его тон не показался ей враждебным, и она поздоровалась в ответ:

– Привет. А ты собственно кто?

– Пардон, мадмуазель, разрешите пред…

Пацифист – Кончай паясничать и пополни боеприпасы. А ты прикрой.

Бойцы выдвинулись вперед к трупам албанцев, а шакалы из ЦРУ, прикрыли сверху люк, прижав его очередной машиной.

Кейт – Что за клоуны?

Рейчел – Они так разряжаются, как я поняла, а значит?

Пацифист – Да, перекур.

Кейт – Какой еще перекур, нам валить нужно. Рейчел, тебя весь город ищет.

Рейчел – Дай угадаю, одна половина – чтобы добить, а другая?..

Кейт – Чтобы вытащить. Моника…

Рейчел – Боюсь, Моника ничего не может, все её замы на кармане видных людей из Вашингтона, которых оказалось не так уж и просто снять.

Кейт усмехнулась:

– Ей это не сильно помешало копов пустить по твоему следу.

Рейчел оценила:

– Значит все-таки, не зря ее поставила. А Нельсон?

– Боюсь, Нельсон, как и я, не особо разделяли ее точку зрения.

Рейчел усмехнулась:

– Итого, ты здесь, а Моника там и все… Да уж, с вашей самоорганизацией я явно не доработала.

Кейт – Кто ж знал, что нас гребанной юрисдикцией и полномочиями задавят и шагу не дадут ступить, да еще и связь отключат…

Рейчел – Я знала.

Кейт удивилась:

– Знала? Тогда какого нихрена не сделала?

Рейчел возмутилась:

– Такие приготовления скрыть уже не получилось бы, что тут же сочли бы провокацией и снесли бы меня тогда ещё раньше.

Кейт – Кто?

Рейчел – Тебе лучше не знать, да и не надо.

Кейт покивала и согласилась:

– Ладно, потом договорим, а сейчас тебя нужно вывести отсюда.

Кейт взяла Рейчел за руку, от чего Пацифист обалдел слегка:

– Куда? Её охрана, это моя забота.

Кейт – Твою заботу размазали по всей улице.

Пацифист – И, тем не менее, она все еще жива и это главное. А ты, милочка, попутчик и веди себя соответственно.

Аванс доложил Пацифисту о готовности:

– Теперь построились. Они, двое впереди, потом ты, а следом я с Рейчел. Ясно?

Кейт – Ты хоть знаешь куда идти?

Пацифист – Уж поверь, получше тебя.

В чем-то он был прав, а в чем-то нет, например, в том, что переход на станцию метро был замурован, данные, о чем не обновились в системе:

– Гадство.

Кейт не упустила возможности вернуть должок:

– Лучше меня, говоришь?

Пацифист отнесся к её выпаду с юмором:

– Смотрю, за тобой не заржавеет.

– И что теперь, Сусанин?

– Сусанин?

– Ну да, Хант часто так говорил, когда я его заводила не туда. Сейчас он бы совсем нам не помешал бы.

– Если хочешь знать, сейчас ты тем же самым занимаешься.

– Уж поняла, но тогда что делать?

– Я думаю.

– Тогда думай быстрее, мы почти дошли.

От попытки что-то придумать и как-то вывернуться, Пацифиста отвлек шум со спины, бег, ничем не прикрытый, и, по сути, атака в наглую на их тыл:

– Бегом вперед!

Кейт – Но там засада!

Пацифист – Уже не уверен, а иначе, зачем им нападать сейчас? Бегом!

Пацифист думал в правильном направлении, как и Моника, которую отрезали от связи. Теперь она знала, что именно нужно сделать, но не представляла, как это сделать, пока не открыла багажник, чтобы экипироваться:

– А это может сработать.

Вооружившись автоматом М4А1, накинув на себя бронежилет с закрепленными карманами под магазины для автомата, она села в машину и направилась к переезду, за которым и находился слив из канализации. Переезд был заблокирован шакалами из ЦРУ, к которым Моника не стала приближаться, остановив машину в пятидесяти метрах от них, она мило им улыбнулась, а после выпустила сигнальную ракету в небо и быстро скрылась за машиной, ожидая возможного подкрепления. Шакалы не стали привлекать излишнего к себе внимания и не открыли огонь по ответственному спец агенту ФБР, ограничившись непосредственной своей задачей по охране периметра, к которому в течение десяти минут съехалось большинство копов и даже федералов со всего города:

– Сэр, у нас проблема?

Куратор ЦРУ – Какая ещё проблема?

– К нам съехались все. Судя по тому, что они экипируются и вооружаются, намеренья у них точно не дружелюбные. Нам нужно подкрепление.

– Сынок, ты оперативник, мать его, Центрального Разведывательного Управления, вас там двадцать пять таких же асов, как и ты. И ты хочешь мне сказать, что вы не способны объяснить этим любителям пончиков, кто здесь хозяин?

– Нет, сэр. То есть да, сэр, будет сделано.

– Вот и работай.

Глядя на съемку со спутникового наблюдения, куратор связался с остальными кураторами:

– Нужно действовать немедленно. Там уже почти сто силовиков и ещё в три раза больше на подходе.

Второй куратор – Ты понимаешь, что это значит?

– Да, что мы облажались и по полной.

Третий куратор – Да насрать на этих албанцев, их ещё наплодят. Не вижу проблемы.

– Дело не в спецназе, а в этой суке, которая никак не подохнет. Мы уже весь город на уши подняли. Нас в Вашингтоне за это не погладят.

Третий куратор – Да за что не погладят то?

– За то, что вообще допустили такое. Ты только представь, какой шум в СМИ поднимется, сколько дерьма они нароют.

Второй куратор – Валим её, остальное потом.

Третий куратор – Согласен. Лучше страшно выглядеть, чем глупо.

Куратор вышел на связь со всеми диверсионными группами албанцев:

– 10, 11 и 12 группы, спускайтесь в усиление 1 и 2 группе и гоните их на остальных. Немедленно!

Моника копам не нравилась, от слова совсем, у них много претензий к ней было, но еще больше к чужакам, которые заблокировали проезд. Более того, часть шакалов, куратор был вынужден переместить из засады и послать в подкрепление на переезд. Как только большинство копов с передней линии заняло укрытия за своими машинами, Моника выкрикнула из-за своей машины в сторону переезда:

– Спец агент Миллер, ФБР! На каком основании вы заблокир…

В ответ у кого-то из асов сдали нервы, видя, как машины копов все подъезжают и подъезжают, поднимая пыль на горизонте, и он открыл огонь. Старший оперативник попытался выиграть время и приказал прекратить огонь, но тут же получил пулю за ухо после прицельного выстрела Моники:

– Да заткнись ты уже.

После чего, с обеих сторон, разразился шквальный огонь, который за секунды изрешетил все машины с передней линии, что у шакалов, что у копов. Но если копам напарники успевали оказать первую медпомощь, то шакалы воевали каждый сам за себя и умирали так же и в одиночестве. Стремительно неся потери, асы так же стремительно попытались отступить, даже не заминировав свою позицию, чтобы прикрыть свой же отход. В итоге, как только копы заняли возвышенность, тут же накрыли беглецов свинцовым дождем.

Лишившись прикрытия шакалов, албанцы так же вынуждены были разделиться, после чего избавились от средств связи, как и от поводка своих хозяев и сделали по-своему. Две группы пошли на перехват копов и федералов, чтобы их задержать, оставшиеся четыре группы пошли за Рейчел, в туннель. Залпами из гранатометов, албанцы быстро сбросили с возвышенности копов, а после и отбросили их назад, стремительно их контратаковав. Их бесстрашие произвело впечатление на копов, которые в отличие от них, не могли похвастаться настолько жестким натиском. Опытные боевики умело переводили плотность огня с одной угрозы на другую. Они не пользовались огнем на подавление, они просто стремительно наступали и расстреливали копов практически в упор, пытаясь их запугать и обратить в бегство, что им в итоге и удалось сделать. Десять человек, показательно уничтожили пятнадцать, а после ещё пятнадцать расстреляли в спины. Заняв выгодные позиции, с двух сторон, они расширили тем самым фронт и сменили тактику, на глухую оборону:

– Вот суки!

Как только Аванс со Скорострелом замерли, Пацифист кинул Рейчел в угол и приказал Кейт:

– Глаз с неё не спускай!

Аванс оглянулся на Командира в ожидании приказа:

– К бою!!!

После чего они разбежались в двух направлениях, чтобы оттеснить противника. Первым досталось Скорострелу, который в отличие от Аванса, был заточен на защиту. Встретившись на прямой, албанцы открыли шквальный огонь по бойцам, которые прикрывая голову и часть корпуса щитами, виляли из стороны в сторону, пытаясь минимизировать плотность огня, который их мог сбить с ног, а после тут же добить. Албанцы не стали церемониться и один из них сделал залп из гранатомета. Заметив снаряд, Скорострел вырвался вперед и выставил щит, чтобы его перехватить. Щит выдержал, но бойца сильно откинуло назад, ударив об стену. Аванс не позволил сосредоточить на раненном напарнике огонь и тут же метнул щит в толпу, сбив им пару-тройку албанцев на пол. Уворачиваясь из стороны в сторону, он метал все, что у него было в запасе, сюрикэны, снятые с трупов ножи, припрятав лишь две гранаты напоследок.

Подавив противника, который от такого натиска упал, чтобы не поймать нож лицом, он воспользовался драгоценной парой секунд и сократил дистанцию, чтобы перевести бой в рукопашную схватку. Но тут же был обстрелян следующей группой, которая пошла второй волной. Прикрыв голову рукой, второй он волевым рывком кинул им навстречу гранату, которая попав в грудь боевика, откинула его назад. Коллеги тут же помогли нерадивому, лечь на гранату, после чего отпрыгнули в стороны. Взрыв оглушил всех, включая и Аванса, на которого кинулись те, кого он ещё с первой волны не успел добить. За его лохмотьями, которые когда-то были костюмом телохранителя, не было видно боевого костюма синоби, как раз, поэтому первые два выстрела были направленны ему в грудь, а третий в голову, контрольный. Два удара кувалдой в грудь отрезвили бойца, и от третьего он увернулся, сначала ошарашив албанца, а после сломав ему шею, прямым ударом ноги в голову – «Вот дурак!». Допустив оплошность, он тут же исправился и, перепрыгнув через второго албанца, который так и не смог вылезти из под трупов, Аванс оказался за его спиной и тут же вырубил головой об стену. Обняв его со спины, Аванс перекинул его через себя и упал на землю, за ним, с пальцем поверх его пальца на курке автомата – «Другое дело!». Прицельными очередями он добил албанцев из второй волны, но один из них его неприятно удивил, падая, он выпустил из руки гранату с вырванной чекой. Аванс услышал щелчок чеки и тут же накинул на себя отрубленного албанца и вытолкнул ногами его навстречу осколков, а сам перекатился за очередной труп. Его снова оглушило, но на это раз его привел в чувство изнеможённый Скорострел, пнув ногой:

– Чего разлегся?

Аванс улыбнулся товарищу:

– Ты как раз вовремя… руку не подашь?

– Сам встанешь, не маленький. Сколько их ещё?

Аванс заметил, что Скорострел сменил руку, взяв щит в другую, в ту, что не тряслась. Но ни жаловаться, ни жалеть, в спецназе было не принято, а только делать выводы из ошибок:

– Все, что есть, наши. А ты устал что ли? Ну, так, иди, ещё посиди, я и без тебя справлюсь.

Это не была издевка, а проверка реакции бойца, который обычно мог ответить, а если нет, значит, дело дрянь. И дрянь не заставила себя долго ждать, в виде очередного дула гранатомета. Скорострел собрался с силами на последний рывок, а Аванс снова пошутил:

– Я же сказал, ты как раз вовремя.

Но тут же откинул назад товарища, свалив его на трупы и подхватив за ногу один из них, с волевого рывка, швырнул его навстречу снаряду, который сдетонировав, отбросил самих албанцев назад:

– Ты полежи, друг. Я сам закончу.

– Гранату дай.

– Да-да, конечно.

Вместо гранаты, Аванс придавил ему сонную артерию, вырубив его. Рисковый был поступок, но в себя он больше верил, чем в Скорострела, который был слишком бледен, чтобы удержать гранату. Взяв его щит и подобрав свой, Аванс закончил начатое, перебив всех в туннеле и даже за его пределами. Спасти Монику у него не получилось, так как ей не угрожала реальная опасность, но зато его заход в тыл противника, помог ей и копам пробить их оборону, а после перестрелять всех до единого. Хотя некоторые из них, оставшись без боеприпасов, предпочли уйти смертниками, подорвав себя гранатой.

Не смотря на поддержку, копы навели стволы и на чумазого бомжа в обносках с щитами на руках:

– Не стрелять! Не стрелять! Это мой человек! Уберите оружие! Оцепите периметр и эвакуируйте раненых!

Подбежав к Авансу, Моника спросила:

– Рейчел жива?

– Ну конечно, она же с нами. С тачкой не поможешь?

– Шутишь?

– В основном. Но сейчас не время. Подгони машину к выходу из туннеля и жди, я их сам выведу.

Пацифист, как и Инферно, прошел одиночный курс подготовки. Его готовили и тренировали как отдельную боевую единицу, так что их тактики и методы, по большому счету, мало чем отличались, во всяком случае, в сухом остатке. Торопившихся гостей, Пацифист встретил растяжкой, после чего спрыгнул с потолка в гущу толпы боевиков, выпустив по гранате в разные стороны. Сначала растяжка оглушила боевиков, после его неожиданное появление, кульминацией чего стал зажим толпы с двух сторон, который сдавил толпу боевиков друг к другу, как в тисках. Командир группы, наконец, понял секрет телохранителей, когда его придавило в грудь Пацифиста, который содрал с себя все обноски, оставшись только в боевом костюме. Албанец точно не понял, в какой именно момент, его ошарашенный взгляд сменился предсмертной судорогой, но, когда все началось, а голова закружилась, он, наконец, нащупал неловкими движениями руки рукоять ножа, торчащую из его уха, что и убедило его в том, что ему конец. Пацифист, воспользовался ошарашенностью боевиков, своим положением между ними, а иногда даже их оружием. Обхватив голову албанца одной рукой, а второй дуло его автомата, он подтащил его навстречу себе, а после потянул за подбородок в сторону. От острой боли в шейных позвонках, тот, уже не соображая, зажал курок, перестреливая своих же. Кидая их, друг на друга, Пацифист чередовал броски с ударами ножа. Нередко прикрывая голову щитом, он тут же бил им наотмашь, опрокидывая противников, что шли на него. Сам же щит, треугольной формы, размером со спину бойца, для удобного ношения, был грозным оружием в умелых руках и щелкал шейные позвонки на пару с кадыком, как орехи. Чуть больше минуты потребовалось Пацифисту, чтобы перебить семнадцать человек, атаковав их из их же эпицентра. Албанский он не знал, но видя наглую гримасу на окровавленной морде, Пацифист понял, что до самоподрыва недалеко и тут же пнул труп, который сбил что гримасу, что планы албанца. Труп упал раненому албанцу прямо на грудь и придавил его руки с гранатой, не позволив вырвать чику. Зато пацифисту ничего не помешало проделать тот же фокус. Уходя, он вырвал чеку гранаты:

– Это вам за братьев наших, сербов.

Подкинув гранату в сторону орущего албанца, Пацифист ушел за угол, а после взрыва побежал к Рейчел.

Пацифист – Не стреляй, свои!

Кейт была ранена и уже мало что понимала, но услышав, уже знакомый голос, успокоилась и опустила пистолет. Пацифист подбежал:

– Что произошло?

– С… с их стороны прилетело. Проверь. Там, похоже…

Кейт вырубил Пацифист, прижав ее сонную артерию. Суть он понял, а силы ей еще нужны были. Стащив её с Рейчел, Пацифист передал её подбежавшему Авансу:

– Пулевое. С вашей стороны! Где Скорострел?

– Он тоже ране…

– Рейчел? Рейчел!

Но она не ответила. Тогда Пацифист её схватил, чтобы положить, но тут же рука его дрогнула. Он почувствовал, как её тело обмякло:

– Нет-нет-нет.

Положив её на землю, голова девушки опрокинулась на бок, тело, как и грудь не вздымалось, а вся её блузка была в крови:

– Нет!!!

Вместо машины Моники, воспользовались машиной скорой помощи, но было уже слишком поздно:

– Время смерти, 14 часов 27 минут.

Пацифист стоял перед открытой дверью скорой помощи, когда медики обкалывали, уже тело Рейчел препаратами и пытались ее откачать. Он был так же бледен, как и она. Только Аванс осмелился к нему подойти, предварительно отвадив от него Монику с её вопросами. Он стал рядом с Командиром, молча ожидая его приказа, просьбы, одним словом хоть какой-то реакции:

– К… как… как Скорострел?

После случившегося, шутливая манера Аванса, как сквозь землю провалилась. Несмотря на победу, их группа была сильно деморализована, а значит теперь на его плечи легло тяжелое бремя по ее сохранности, пока Командир не придет в себя:

– Жить будет.

– Т… ты…

– Знаю, Командир. Как закончат, я его тут же заберу.

Больше Пацифист не смог ничего сказать – «Прости Рейчел, я подвел тебя… я никогда себе этого не прощу». Ощутив боль утраты, Пацифист вспомнил про Инферно, того, которым он был до амнезии. Теперь уже, он не считал его таким безумным, ведь в отличие от сдержанного Пацифиста, он убил всех, кто когда-либо угрожал Рейчел, и не позволил бы этому произойти. Во всяком случае, так считал Пацифист, виня себя в её смерти.

Но в отличие от Инферно, у Пацифиста был воинский долг, преданность родине, Ермаку и боевым товарищам, которые не оставили его наедине с горем. Ощутив поддержку, Пацифисту стало немного легче, и он решил поделиться ею с тем, кого вряд ли мог назвать своим братом по оружию, но кому она была необходима больше, чем кому-либо:

– У меня плохие новости.

Сережа – А ты кто вообще? И откуда у тебя мой номер?

– Тот, кто держал тебя на мушке.

– Больше это не повторится, так что забудь.

– Не о том речь… Беда с Рейчел… Её больше нет… Я знаю, вы были близки, в свое время, и хоть ты пытался… но раз не сделал, значит что-то, но ты помнишь. Мне жаль, парень, прими мо…

– Туда ей и дорога. Не звони мне больше.

– Да как ты може… Алло? Инферно? Вот сученыш бездушный.

Без сомнений, Сережа вел себя как сученыш, но бездушным он не был. Хоть он и заикался о силе разума, тем не менее, новость о смерти Рейчел его сломила. Его неожиданно для него самого, охватило отчаяние, которое начало душить парня изнутри. Он отлаялся, как раненный пес и бросил трубку, упав на пол:

– Нет… только не это… я больше не выдержу, не выдержу, не выдержу!

Он начал следить за своим дыханием:

– Вдох-выдох, контроль… Да в жопу контроль! Ааа! Ааа! Ааа!!!

Глава 77. Кошмар

Хоть бойцы и получили четкий приказ от Ермака вернуться на базу, Аванс, понимая чувства Пацифиста, да и Скорострела, настоял на том, чтобы они остались и проводили Рейчел в последний путь. Ермак понял их и после официальной части, добавил:

– Положите розу, в цвет её характера.

Хоть они уже не были телохранителями Рейчел и не вхожи были в ее семью, тем не менее, им было больно видеть ребенка, который снова перестал говорить, замкнувшись в себе. Фокс же, перед камерами клеймил подонков, что сделали это, как в принципе и брат Рейчел, а на деле им обоим было плевать. Притом, Джаред даже не явился на похороны, сославшись на проблемы города, которые для него превыше всего. Фоксу, ссылаться было не на что и ему пришлось пойти. Хоть чем-то он угодил Наоми. А Моника, явно никому не угодила, особенно шакалам из ЦРУ, которые её допрашивали с пристрастием, как она того и хотела, но по отношению к тому же Смиту, что и пытал её. Кейт же, несмотря на своё ранение и неоднозначное отношение к Рейчел, все же пришла, хоть и ни без помощи своего парня. А Комиссар Нельсон решил пропустить процессию похорон, чтобы заняться насущными проблемами в новой реальности, под гнетом тугого каблука ЦРУ. А вот Сережа, выкроил денек и приехал. Он не желал ни с кем видеться и предпочел держаться в стороне, выбрав такой ракурс, чтобы увидеть её, хотя бы ещё раз.

Только потеряв её и испытав боль потери, чего подсознательно боялся больше всего, он, наконец, осознал, насколько она была ему дорога. Он нарисовал себе новую жизнь, новую личность, даже по-новому попытался себя собрать, но нет. Извечный вопрос «Зачем это всё?». Без неё жизнь померкла для него – «Рейчел – Прощайте, мистер Хант, не забывайте наше свидание». Вспомнив её слова, последние слова именно той Рейчел, ради которой, теперь, он бы бросил всё и всё бы простил и даже больше, Сережа ощутил настоящую боль потери, которая разрывала острой болью его грудь. А всё потому, что её больше нет, а никто другой ему на этом свете больше не нужен. Он облокотился на дерево, а после ему жутко захотелось сползти по нему на землю. Движение ему показалось очень знакомым и как никогда уместным – «Вся моя жизнь сплошное дерьмо. Я перестал понимать что-либо. Еще пару дней назад я её любил, после убить хотел, а теперь жить без неё не могу… Я не знаю зачем… Зачем мне дальше жить…». Слезы потекли по его щекам, когда он параллельно вспомнил то, что никак не выходило из его головы – «Рейчел – Прощайте, мистер Хант, не забывайте наше свидание». Он вытер лицо от слез и продолжил себя настраивать – «Но я должен найти смысл… Смысл во всем этом!».

Минуту молчания нарушил шквал огня беспорядочных очередей по толпе. Фокс и понять ничего не успел, как упал на землю, изрешеченный пулями из пистолет-пулеметов МР-5. Наоми же успел схватить Пацифист, который перекатился к ней и тут же перекатился в яму, упав, на уже закрытый гроб с Рейчел. Вслед за ним кубарем покатились Аванс со Скорострелом, чей гипс чуть лицо не разбил первому:

– Есть гранаты?!

Бойцы выхватили пистолеты со штатным количеством обойм в запасе и помотали головами. Пацифист прижал ребенка крепче:

– Тише, тише, маленькая.

Ни костюмов синоби, ни толком оружия у них не было. Двадцать боевиков албанцев же, были снаряжены по полной и пришли добить всех тех, кто посмел почтить память той, кого приговорило ЦРУ. Спрятав девочку за спины, бойцы сели вокруг нее, выставив дуло пистолетов в сторону боевиков. Так же среагировать успел парень Кейт, который тут же прижал ее к земле, а после их накрыло трупами:

– Оружие есть?

Джон – Лежи и не дергайся.

– Но там ребен…

– Иначе всем конец.

Умом она понимала, что он прав, но сердце унять не могла, но выбора не было. Тем временем, боевики рассредоточились, на ходу перезарядили ПП и продолжили неторопливо приближаться, чтобы добить раненых, которыми в одночасье они сами стали. Непрерывная очередь пулемета вырвалась из лобового стекла одной из припаркованных машин вдоль дороги и скосила большую часть боевиков, а остальных прибило к земле. Залегшие боевики переглянулись, пытаясь оценить свою численность, но скооперироваться им не позволил звук двигателя, а после и сама машина, которая помимо памятников, сносила и их, давя на своем пути.

Как только началась стрельба, Кошмар понял свой смысл и уцепился за свою вспыхнувшую в груди ярость, чтобы снова не упасть в пропасть отчаяния и самобичевания. Отключив эмоции, все кроме ярости, он дополз до своей машины, вытащил из багажника ручной пулемет FN Minimi Para, и, установив сошки на багажник, открыл непрерывный огонь сквозь окна своей машины по ублюдкам, что отняли у него Рейчел. Отстреляв весь боезапас, Кошмар отбросил пулемет в сторону, сел в машину и придавил педаль газа, направив машину прямо на них. Без зазрения совести он сносил чужие памятники, что стояли ровными рядами, все ради того, чтобы прибить ту мразь, что убила Рейчел. Албанец, которому он отдавил ноги и который теперь пытался отползти к дереву, Кошмар оставил напоследок, давя всех остальных и смешивая их трупы с грязью:

– Ааа!!!

Показательная кара вышла боком для её же палачей, которых Кошмар покарал за ту, что отняли у него. Выйдя из машины, он неспешно направился к последнему албанцу:

– Чего лыбешься, мразь?

Албанец, со звериным оскалом в глазах, показал ему гранату, но посмеяться напоследок не успел, от выстрела в живот, все его тело скрутило в невыносимой судороге, как и его морду. После чего, уже Кошмар улыбнулся:

– Я вспомнил и поверь ублюдок, вы ещё пожалеете, что к ней сунулись и начну я с тебя.

Вернувшись к машине, Кошмар выхватил пистолет, чтобы отстрелить албанцу палец и тем самым подорвать его на его же гранате, но он не стал стрелять. Ему не понравилось, что албанец не трясётся в ужасе и не кричит. «Рейчел – …уходи и больше не смей приходить, раз не готов свою жизнь на кон поставить в попытке отобрать чужую» – вспомнив её слова, он закричал:

– Я готов! Я заберу их всех! Я Кошмар!!!

Сев в машину, не зная наверняка, сдетонирует граната или нет, после столкновения, он завел двигатель и, прокрутившись на месте, стал напротив дерева, напротив албанца, что сидел, прислонившись к нему, и уже начинал побаиваться. Увидев, наконец, ужас в его глазах, Кошмар многое вспомнил, кем был и что делал, без деталей, только суть, но и этого хватило, чтобы отпустить все и уверенным в себе прижать педаль в пол:

– Ааа!!!

Высвободив свою ярость, дав себе волю, он не только размазал албанца машиной об дерево, но и все рамки, что сдерживали Ханта, но теперь не сдерживали Кошмара.

По приезду полиция тут же выдвинулась на место массового расстрела, а после к месту расправы над палачами, вернее к тому, что от них осталось, особенно это касалось последнего:

– Руки! Поднял руки, быстро! Теперь на колени!

Пацифист подчинился, поднял руки и встал на колени, к его стыду, глядя на место расправы, ему стало как-то легче на душе. Это не было похоже на справедливость, скорее безумное возмездие, но именно этого он и сам хотел. И если он не мог себе этого позволить, то он мог хотя бы помочь тому, кто способен на это.

Благодаря Кейт, Пацифиста освободили, но к её разочарованию, они не стали продолжать:

– Вы уезжаете?

Пацифист – Это не наша война.

– Сначала Моника пропала, теперь вы.

Аванс – Моника пропала?

Пацифист – Забыли. У нас другие дела.

Кейт – Вы конечно не из этих мест, но…

Пацифист – Вот именно и нам пора.

Хоть Аванс и был озадачен судьбой Моники, тем не менее, приказ есть приказ, и они в тот же вечер уехали. Правда, напоследок, Пацифист заехал в одно место, где и пропадал Инферно, вернее уже Кошмар, вместо утренних зарядок. Его встретил здоровый негр, который лишь наполовину открыл дверь:

– Тебе чего надо?

– Передай это Итану.

Пацифист протянул рюкзак, но негр не стал принимать посылку:

– Здесь нет таких.

После чего негр закрыл дверь, а Пацифист почувствовал чье-то присутствие за своей спиной:

– Пришел за реваншем?

Кошмар: – Это ты пришел. А на счет реванша, как ты и сказал, не об этом сейчас.

Пацифист повернулся и подкинул ему рюкзак в руки. Кошмар поймал его и рукой оценил вес, немного встряхивая его:

– Что это?

– Я не одобряю то, что ты сделал и еще собираешься сделать. Но это тебе поможет убить этих сволочей…

Пацифист прошел мимо Кошмара и попытался попросить прощение, в котором тот явно не нуждался, но которое нужно было самому бойцу:

Я не смог ее спасти, но может ты, хотя бы сможешь за нее отомстить… За нас обоих.

После того, что Итан сделал на кладбище, даже без легкой руки шакалов из ЦРУ, он был признан вне закона и объявлен в федеральный розыск. Несмотря на это, Кошмар и не думал бежать из города. Его спрятал друг, который вполне доказал свою надежность, а также осведомленность обо всем, что происходит в городе. Но для начала Кошмар открыл рюкзак, чтобы оценить ту помощь, что предоставил ему телохранитель Рейчел, который явно его знал лучше, чем он сам себя. В рюкзаке оказался костюм синоби, пояс с какими-то колбами, сюрикэны, которые сразу попали в руку как надо и странный серп на цепи. В комнату зашел Майк:

– В этом я тебя последний раз и видел… В смысле, нормальным.

– Тебя стучаться не учили?

– Чувак, это вообще-то мой дом.

– Ты же сказал, что на мои бабки купил его.

Майк сделал хитрую гримасу:

– А ты докажи… Кстати, совсем забыл.

Спустя пару минут, Майк вернулся к катаной в руках:

– Тогда же, ты попросил ее припрятать.

Кошмару она показалась знакомой, но что-то ему подсказывало, что ему лучше ее не касаться, а вернее не вспоминать все то, что с ней связано:

– Попросил, ну так припрячь. Как видишь, мне и без катаны тут раритета хватает. Что мне с этим всем делать?

– Ну, я так понимаю, это твое оружие.

– Это я понял, как и то, что Моника у шакалов из ЦРУ, опять же с твоих слов. И думаю, они там не чаи гоняют, и она вряд ли бы одобрила очередную неделю моих тренировок.

Майк смутился:

– Да, вряд ли одобрила бы.

Кошмар присмотрелся к его лицу:

– Ты издеваешься что ли?

Майк не выдержал и заржал:

– Конечно! Чувак, из всех федералов, копов и всего того кодла, я знал только одного человека, который помог мне и моим братьям по оружию. И это, не какая-то Моника, а ты. Моей черной заднице срать хотелось, что там с этой Моникой делают, мне главное, чтобы тебя не убили.

– А мне не насрать. Если с ней работал Хант, то и я могу. Твои бомжеватые шпионы хороши, но как там все внутри устроено, знает только она. А значит, я иду за ней, такой, какой есть и точка. Я не боюсь смерти, теперь нет.

Взяв костюм, Кошмар пошел переодеваться, а Майк усмехнулся:

– Был безбашенным, стал безбашенным. Чувак, походу это даже амнезией не лечиться.

Экипировавшись в боевой костюм и вооружившись Glock 18 с автоматическим ведением огня для штурма помещения, Кошмар дождался ночи и выехал на своем байке в город. Бомжи, что предпочли свободу и уже привычный образ жизни, второму шансу, снабжали Майка полезной информацией, зная ключевых людей в городе. Зубная боль, даже поневоле вынуждала самых упертых обращаться за помощью к Майку, после чего уже Майк был вправе просить у них о той или иной помощи. Так Кошмар узнал, где именно держат Монику, и был крайне удивлен, не обнаружив её в указанной квартире. Но раз Майк сказал, Кошмар не стал торопиться уходить. Привязав к стулу миловидную бабулю, которую вырубил, когда выбил дверь, за которой та стояла, Кошмар привел ее в чувство, вылив вазу ей на голову. Та пришла в себя и от возмущения, даже не знала, что сказать, зато он знал:

– Где женщина, что сюда привезли?

– Ка… Какая женщина? Я одна живу, спросите соседей.

Удивлению бабули не было предела. Но взвесив все за и против, Кошмар все же поверил Майку и как сломал нос бабуле:

– Где женщина?!

Бабуля прослезилась и ее охватила истерика:

– Я… Я… Я не… Не знаю. От… Отпустите меня, я сейчас умру. Мне нельзя нервничать.

Кошмар почуял запах палённого и, обернувшись, заметил включенный утюг:

– Ну, бабуля держись. Сегодня явно, не твой день.

Схватив раскаленный утюг, он направился к бабуле, которая заерзала, пытаясь вырваться:

– Ааа!!!

Изжарив ей половину лица, он спросил снова:

– Где Моника!?

– В аду твоя Моника! Черти ее там по кругу пускают!

– Ого, бабуля, да тебе, я смотрю, прям полегчало.

Уже злобная карга, буквально взглядом его в клочья разрывала. Это конечно Кошмара повеселило, но ему нужен был ответ, и он ради этого выжег всё лицо бабуле, пока та не начала орать про какую-то кнопку в задней комнате. За что Кошмар ее поблагодарил и оставил утюг у нее на коленях:

– Подержи, пока не вернусь.

– Ааа!!!

Ночнушка на бабуле воспламенилась, как и она сама, но Кошмару было все равно, он не собирался задерживаться. К тому же, сея хаос вокруг себя, он выводил всех из психического равновесия, всех, кто боялся умереть, всех, кроме него.