Человек, который открыл все двери

Стало смеркаться. Он брёл обратно, повторяя в голове все курьёзные ситуации сегодняшнего дня и потихоньку посмеиваясь, и обнаружил, что идёт той же дорогой, а на пути – тот же банк. До закрытия оставалось совсем немного времени; он остановился с каким-то диким и упаивающим чувством и смотрел, как из зала выходят последние клиенты и всё та же тётя в бело-сером скучном костюме запирает дверь, тщательно проверяя, закрылась ли та. Подождав несколько минут, пока женщина-сотрудник исчезла в помещениях банка, он вперился в дверь глазами и произнёс заветные «сан-сааа-саад-хаши». Точно так же, как и утром, дверь бесшумно отворилась. Погодя ещё пару минут и убедившись, что тётя в костюме не заметила возникшей неполадки, он вошёл в банк, остановился у приёмной стойки, где были рабочие места кассиров, и нарочито громко произнёс:

– Есть кто живой?

Из боковой двери, где видимо было служебное помещение, выбежала та женщина – уже в тёмно-бардовой куртке, но всё в той же юбке; должно быть, она переодевалась и юбку поменять не успела.

– Что вы здесь делаете? – Выпучилась она.

– Пытаюсь заплатить за квартиру. Где все? – Сказал Анатолий, собрав всю свою непосредственность.

– Банк уже закрыт! Как вы вошли?

– Как же он закрыт, когда у вас дверь нараспашку?

– Что?..

Женщина вытаращилась на дверь, подбежала к ней, бормоча что-то вроде «как же так»; весь её вид выражал полное непонимание.

– Дверь… дверь случайно открылась. Но мы уже не работаем. Приходите завтра, – выдавила она.

– Случайно? В банке, куда я ношу свои деньги? Вот так, заходи кто хочет? – Продолжал он с наигранно-глупой настойчивостью. Но женщине было не до шуток; она стала выгонять его, угрожая вызовом службы безопасности.

Анатолий ушёл, оставив даму в крайней степени озадаченности и даже испуга. Конечно, служба безопасности приехала снова, долго разбиралась с дверью и опять не сработавшей сигнализацией, так что сотрудница злосчастного банка пропустила и ужин, и вечерний сериал; но на этот раз Анатолий не стал задерживаться неподалёку во избежание ненужных подозрений и просто пошёл домой, забавляясь произведённым курьёзом.

Дома он и не думал спать; сна не было ни в одном глазу, хотя и прошлую ночь он не касался подушки. Пред ним открывались необъятные горизонты вседоступности; сбылась глупая мечта нелюдимого мальчишки: открыть всё, что только могло открываться, заглянуть в каждый угол, за каждую полусгнившую дверцу, и он не собирался сидеть дома! В полночь, когда город заснул, отложив мелочные проблемы повседневности до завтрашнего дня, он вышел из дома и снова направился в центр, но уже другой дорогой. Беспрепятственно проникнув в один из магазинов мужской одежды он облачился в длинное, почти до пят, чёрное пальто, и направился к одному из банкоматов – проверить одну интересную гипотезу.

Он не раз видел, как строгие на вид инкассаторы вынимают из банкоматов валюту, открыв или выдвинув переднюю стенку. Выбрав своей жертвой один из терминалов довольно известного банка, он наклонился, прошептал банкомату «сан-сааа-саад-хаши», и передняя дверца покорно щелкнула и открылась, показав все внутренности устройства. Сами купюры оказались в ещё одном защитном бандаже, но и его открыть не составило труда. Забрав немалую сумму денег, но прикрыв, на этот раз, следы своего пребывания, чтобы разверзнутый банкомат не бросался в глаза, Анатолий отправился дальше и лишь потом сообразил, что деньги ему в общем-то и не нужны. Зайдя в типичную «Пятёрочку», он спугнул пару крыс и обнаружил, что хозяева отключают холодильники на ночь в целях экономии электричества. Довольно неприятное открытие, однако оно не помешало ему набрать всего чего душа пожелает и покинуть магазин незамеченным. Но всё это было лишь попутными остановками; конечная его цель была иная. Добравшись до центра города, он начал свою тайную ночную деятельность. Посетив несколько закрытых для гостей и не используемых особняков, где он долго бродил с фонарём по мрачным комнатам с осыпающейся лепниной и запахом сырой штукатурки, опьянённый чувством свободы, он перешёл к нескольким небольшим музеям, книжным лавкам и прочим магазинам. Углубляясь всё дальше, он с наслаждением прогулялся по чугунной веранде скрытого от посторонних глаз особняка Демидовых, с замиранием духа прошёлся по аутентичным залам дома Брусницыных, а затем долго шатался по Каменному остову, заглянув во все необитаемые строения на нём. Утром, когда город просыпался под мерный шум машин и тусклый свет серебряного неба, он через чёрный ход проник в Эрмитаж, отсиделся до открытия в одном из подсобных помещений, а затем весь день наслаждался бесплатной прогулкой по музею. Посещать ночью столь значимые объекты он всё же опасался, поскольку не был уверен, что если волшебные слова незаметны для сигнализации дверей, то и он сам тоже не будет заметен в других местах. А позже, вернувшись домой под вечер, он с балкона раскидывал пятитысячные купюры и глядя вниз в бинокль разрывался судорожным хохотом, наблюдая, как кто-то подрался из-за оранжевой бумажки, как люди бросали пакеты и кидались под колёса машин, как останавливались те же машины и водители вступали в схватку с пешеходами, как стало плохо бабушке, которой купюра прилетела прямо в руки, а другая, не растерявшись, вмазала ей тростью и отобрала деньги, и как одна мамаша, увидев сверкнувшую в закатном солнце бумажку, ринулась за ней, оставив коляску с ребёнком на проезжей части, а женщина с собачонкой на руках, заметив тот же заветный листок, выронила своё четырёхногое чадо на асфальт, вскинув руки небесной благодати.

Анатолий смеялся так, что в итоге закатился сухим раздирающим кашлем. Так весело ему не было давно. Не было ни малейших угрызений совести – ни за воровство, ни за проникновение на охраняемые объекты и частную собственность, ни за нарушенное спокойствие прохожих – он решил, что его извечные изыскания должны быть как-либо вознаграждены, и что эта награда наконец нашла его.

Прошло несколько месяцев, и всеохватывающая свобода начала Анатолию надоедать. Посетившее его ненадолго счастье начало превращаться в обузу, с которой он не знал, что ещё делать. Всё надоело ему; он уже облазал всё, что только можно, но везде находил одно и то же: обшарпанные стены, сырость и крыс. Скрытый от посторонних глаз мир был скрыт не просто так; он оказался весьма тусклым и однообразным, и ковыряние в пыли времени не приносило удовольствия. Ничего существенно нового он для себя не открыл; да, он побывал там, где многим быть и не снилось, но они ведь и не догадывались о существовании таких мест и вряд ли позавидовали бы ему. Он спас пару кошек, удирающих от собак и встретивших на своём пути препятствие в виде двери или решётки, но на этом его подвиги закончились. Иногда он вспоминал тот случай с закрывшемся в квартире ребёнком, но мысль поработать пожарным или полицейским ни разу не постучалась в его забитую хламом голову: всё время его теперь уходило на применение своего дара с целью мнимых поисков, скрывающих лишь своё собственное развлечение. Он провёл несколько ночей в библиотеках, перелистывая потрескавшиеся от времени фолианты, но содержимое их теряло для него смысл; он пытался найти всё и сразу, открывая всё подряд, но ничего там не находил и разочаровывался всё больше. Дошло до того, что он со скуки начал откровенно хулиганить: открывал двери метро во время движения поезда и концертных залов ещё до начала представления (так он, кстати, посмотрел несколько концертов бесплатно, тихонько проникнув в зал до начала действия), двери уличных туалетных кабин, когда там кто-то был, по ночам – торговых центров и магазинов, а однажды, когда по улице перевозили лошадей в трейлере, он открыл загородку, и перепуганных животных потом долго ловили по городским подворотням. Другой раз он открыл в зоопарке несколько клеток с животными и веселился, смотря, как разбегаются в ужасе посетители.

Время шло, и его дар превращался в проклятье. Обладая им, он уже не мог его не использовать, а использование его ничего за собой не несло, кроме мимолётного удовольствия от распахивающейся пред тобой двери, которое вскоре тоже перестало радовать. Он потерял тягу к открытиям, пресытившись ими; он более не мог терпеть их пресный, надоевший вкус; запертые двери, таинственные особняки, запретные зоны и странные чуланы более не интересовали его, и открывал он их ради только того, чтобы открыть и оставить открытыми. Попробовав искать истину в древности, в музее он сдвинул крышки нескольких египетских саркофагов и открыл на всеобщее обозрение гроб с мумией, причём во время работы музея, однако посетители не обрадовались и со страхом разбежались, а некоторые сочли, что на них свалилось древнеегипетское проклятье. Суеверность последних несколько позабавила Анатолия, и он нашёл новое применение своему дару.

Одновременно со своими похождениями он не переставал искать ещё и то, откуда и что вообще такое – его дар. Несмотря на всю его необычность, он перестал считать его чудом, и использовал весьма банально. Сколько книг и научных статей он не прочёл, нигде ни о чём подобном не говорилось, а если и упоминалось, то весьма туманно. Тогда он решил экспериментальным путём выяснить природу своего дара. Будь он дьявольской силой, то не стал бы работать против неё самой. Анатолий начал путешествовать по миру, прикасаясь к старинным зловещим гробницам и вскрывая их, и в одном из древних городов Майя он открыл ворота, по преданию местных суеверий ведущие в ад, но никакого ада там не обнаружил. Он проверил так же и то, не пророчество ли это древних египтян – и отправился в Египет, усомнившись, что гробницы в музее, легко открытые им, были подлинными. Но тайные комнаты великих пирамид раскрывались пред ним, и он, опасаясь, правда, заходить внутрь, разворачивался и с тоской уходил, а затем читал в газетах, что одна из камер Египетских пирамид открылась чудесным образом. Он осквернил так много исторических и почитаемых памятников, а так же несколько склепов особенно гадких людей в истории из простого любопытства – откроются ли. И все они открывались, представляя взору не более, чем зачерствевшие останки.