Закон стоимости
Одно из важнейших открытий экономики, если не самое важное, – это открытие закона стоимости. Он был еще у Адама Смита. Смысл его в следующем. Товары обмениваются друг на друга в количествах, обратно пропорциональных количеству затраченного на них труда. То есть – чем труднее произвести какой-то товар, тем больше он стоит вне зависимости от того, в чем эта стоимость выражается – в коровах, ракушках, долларах или буханках хлеба.
В основе обмена товаров лежит общественный труд, затраченный на их производство. Если производитель выносит на рынок стул и за него там дают его условно 20 килограмм зерна, это означает, что стул стоит столько же общественного труда, сколько 20 килограмм зерна. Следовательно, меновая стоимость товара – это воплощенный в товаре общественный труд производителей.
То, что стоимость товаров определяется трудом, затраченным на их производство, выводится из общеизвестных фактов: 1) материальные блага, не требующие затрат труда – вода, воздух, – весьма важны для человека, но ничего не стоят 2) материальные блага, требующие самых больших затрат на свое нахождение, производство или добычу – например, золото или драгоценные камни, – обладают и самой высокой стоимостью, 3) если вследствие научно-технического прогресса производство товара начинает требовать меньшего количества труда, то оно неминуемо и понижается в цене. В качестве примера можно привести, например, снижение даже за последние 100 лет в несколько раз цен на одежду или снижение цен на электронику в течение последних тридцати лет в конце XX—начале XXI века. Внедряются более производительные станки. Если один станок производит больше товаров. значит на один товар нужно меньше станков, значит меньше операторов станка, меньше трудозатрат.
В наше время можно слышать от некоторых преподавателей экономики, что закон стоимости и вся трудовая теория стоимости устарели и не соответствуют современным данным. При этом они не могут сформулировать, что именно тогда отражает стоимость товара, а лишь говорят в том духе, что это нечто, что растет когда на него растет спрос и убывает, когда растет его предложение. Потом они приводят много разных сложных формул, но от ответа на вопрос, какую объективную реальность отражает стоимость, они избегают. Почему? Потому, что работа этих преподавателей состоит не в том, чтобы прояснить ситуацию, а в том, чтобы сделать ее более запутанной, чтобы обычный человек не мог понять, когда сильные мира сего его обманывают.
Итак, закон стоимости также справедлив сейчас, как он был справедлив и до Адама Смита и при нем, а также при Марксе и после него.
Реальная цена на рынке вследствие наличия монополий на ресурсы или готовую продукцию, может какое-то ограниченное время отличаться от “правильной” стоимости, но в конечном итоге она колеблется вокруг нее.
Средняя стоимость совпадает с трудовой стоимостью (стоимостью, выраженной в количестве человеко-часов среднего общественно-необходимого труда). Реальная цена на рынке вследствие наличия монополий на ресурсы или готовую продукцию, а также некоторых других факторов, может какое-то ограниченное время отличаться от “правильной” стоимости, но в конечном итоге она колеблется вокруг нее.
Действительно, чем выше спрос и ниже предложение, тем цена выше, но она растет при этом не до бесконечности: потребитель находит товару заменитель или даже производит его самостоятельно. Производители других товаров, видя высокий спрос, переключаются на производство дефицитного товара, что в конечном итоге опять приводит стоимость товара к “правильной”.
В то же время перепроизводство вынуждает продавать товары ниже “правильной” цены, что также приводит к тому что в среднем на достаточно крупном рынке и достаточном промежутке времени средняя цена будет равна “правильной”.
Итак, очевидно, что изменение цены выше или ниже “правильной”, равновесной – это игра с нулевой суммой – если какой-то бизнес на этом выигрывает, другой бизнес ровно столько же теряет. Если отклонение цены от справедливой постоянное – это показывает лишь “несправедливость” распределения между разными группами эксплуататоров, вызванное как правило либо монопольным владением каким-либо ценным ресурсом либо близостью к власти либо и тем и другим. Если бы этой “несправедливости” не было – цена рынка в среднем в долгосрочном периоде всегда стремилась бы к справедливой, равновесной.
“Невидимая рука рынка” и монополии как причина снижения “богатства народов”
“Невидимая рука” рынка, несомненно существует и она была причиной экономического процветания Западной Европы и США до конца XIX века, пока капитализм не дошел до той стадии, которую Ленин называл “империализмом”, то есть до той стадии, когда монополизация капитализма ограничила до минимума возможности “невидимой руки” действовать.
Пока монополии не контролируют большую часть экономики, наилучший вариант для процветания страны и народа – дать “невидимой руке рынка” самой регулировать экономические отношения, не прибегая к искусственным ограничениям. Это суть учения Адама Смита.
При этом интересы предпринимателей не совпадают с интересами общества. Если им позволить влиять на законодательство, они станут пытаться сделать его таким, чтобы получить монополию на ресурсы или на рынок сбыта, что приведет к росту их личных доходов, но повысить расходы и уровень жизни остальных и в конечном итоге снизит экономический уровень в стране.
Казалось бы, роль государства должна быть именно в уничтожении возможности монополии, а не в искусственном ее создании, например, путем протекции для отечественных производителей. Но вот конкретно в этом случае “рука рынка” будет работать только, если монополии отсутствуют не только в стране, но и в мире. В противном случае международные монополии просто убьют национальное производство.
Процветание страны по Смиту, в первую очередь зависит от сельского хозяйства, затем от промышленности и в третью очередь от торговли. Именно в таком порядке идут и приоритеты экономического развития страны.
Итак, по Адаму Смиту, стоимость любого товара состоит из стоимости труда по его производству, прибыли капиталиста и ренты на землю. Казалось бы, здесь не хватает стоимости материалов и орудий труда, но нет – стоимость сырых материалов состоит из стоимости труда по его заготовке и стоимости ренты, стоимость средств производства – это стоимость труда, прибыли, ренты и материалов, но материалы – это тоже стоимость труда и ренты. Итак, все в конечном итог свелось к зарплате, норме прибыли и ренте на землю.
Смит прямо пишет: чем больше норма прибыли, тем меньше остается денег на зарплату и развитие производства, следовательно, тем беднее простые люди и в конечном итоге снижается производство (на него идет меньше денег, а его продукция из-за бедности имеет меньший спрос) – ведь реальная стоимость товара остается прежней – это только стоимость труда. Норма прибыли растет когда нет конкуренции, то есть при наличии монополии.
Земельная рента на самом деле также ничем не отличается от нормы прибыли – когда есть в той или иной мере монополия на землю, стоимость продуктов питания и сырых материалов растет в денежном выражении, но так как реально она та же самая (а именно стоимость труда по их производству), то напрямую ведет к падению производства продуктов и сырых материалов, опосредованно – к снижению производства средств производства, и всегда – к снижению реальной заработной платы (даже если в числовом выражении она из-за инфляции и растет).
Итак норма прибыли (и рента на землю) ворует из производства и заработной платы и, следовательно, является причиной снижения богатства народа уже сама по себе. Но монополия вызывает рост, зачастую в разы, нормы прибыли и ведет к снижению уровня жизни и производства. При отсутствии недостатка земли, пригодной к обработке, и наличии совершенной конкуренции норма прибыли неминуемо снизилась бы до нуля – доход предпринимателя будет состоять только из оплаты его управленческого труда (который, разумеется, будет значительно ниже той прибыли, которую он получал). Богатство народа при этом было бы максимизировано – производство бы росло, а люди богатели.
Для этого одной из основных задач государства должна стать борьба с монополиями. Государственные монополии не должны приносить прибыль вообще – их доход должен состоять только из зарплаты и отчислений в бюджет.
Никто не должен иметь в пользовании земли больше, чем способен обработать сам со своей семьей. Для этого собственность на землю должна быть государственной, а государство должно препятствовать скупке земли.
У монополий есть два источника – владение ограниченными ресурсами и владение некоторыми секретами. И то и другое должно принадлежать государству и не должно приносить прибыль. Все открытия должны вознаграждаться государством и забираться в собственное пользование для нужд народа. Иноземное право на интеллектуальную собственность также не признается. Считаем в данном случае, что эта “интеллектуальная собственность” принадлежит всем людям мира.
А вот что думал Адам Смит о рациональной налоговой политике.
Он с самого начала обозначает четыре принципа налогообложения:
1. Люди должны участвовать в содержании своих властей, если у них есть такая возможность, и они должны делать это в соответствии со своим доходом. Не сказано: пропорционально доходу, но, разумеется, богатые должны платить больше, чем бедные.
2. Процедура расчета суммы налога, сроки уплаты, способ платежа должны быть четко прописаны в законе и не зависеть от произвола сборщика налога.
3. “Каждый налог должен взиматься в то время или тем способом, когда и как плательщику должно быть удобнее всего платить его”.
4. Процедура сбора налога должны быть максимально дешевой для государства и необременительной для налогоплательщиков.
Далее Смит рассматривает, как различные виды налогов могут приносить максимальный экономический эффект при учете соблюдения вышеуказанных принципов.
Первый налог – налог на землю. Речь, в первую очередь, о землях сельскохозяйственного назначения, цены и рента на которую определяют по Смиту и цену на прочие виды земли (например, под застройку) (он исходит из того, что если цена или рента земли под застройку будет приносить меньше денег, чем они же для сельхозземель, то владелец начнет заниматься на них сельским хозяйством – этого, разумеется, не может быть, если назначение земель определяется законодательно). Итак, налог на землю. Здесь можно получать налог двумя способами: налог на ренту земли и налог на сельхозпродукцию. Смит доказывает, что налог на сельхозпродукцию затрудняет выпуск сельхозпродукции, в то время как налог на ренту – нет. Посему взимать нужно только налог на ренту. При этом, по Смиту, вся или почти вся земля сельхозназначения должна находиться (он пишет – в собственности, но по сути, на наш взгляд, это может быть и долгосрочная аренда) в частных руках, так как именно частные производители, заинтересованные лично, способны получить от земли максимальный экономический эффект.
Можно согласиться с выводом Смита о том, что целесообразно из двух составляющих – земли и продукции, – облагать только землю, но предложить другой вариант решения: вся земля принадлежит государству, которое сдает его частным производителям, при этом государство имеет всю ренту, а сельхозпродукцию можно не облагать налогом вообще.
Второй налог – налог на недвижимое имущество. Стоимость недвижимости складывается из стоимости земли и стоимости строительства, а стоимость аренды жилья – из стоимости ренты земли и стоимости аренды самой постройки. Стоимость аренды постройки определяется, по Смиту, величиной банковского процента (в его время – банковский процент+1 %). Здесь также Смит считает правильным объектом налогообложения – ренту с земли, а не аренду постройки. Хотя в договоре аренды эти суммы, как правило, не разделены, не представляет большой сложности разделить их расчетным путем.
Третий налог – налог на прибыль. Прибыль состоит из дивидендов владельцам капитала (по-видимому, привлеченному в виде акций или кредитов) и непосредственно прибыли предпринимателя. Прибыль предпринимателя, с точки зрения Смита, “не может облагаться непосредственно”, так как “предприниматель должен получать это вознаграждение, в противном случае он не может в согласии со своими интересами продолжать свое предприятие”.
Экономические законы социализма
Сталинская и более поздняя советская политэкономия учит нас о существовании ряда объективных законов социализма, лишь один из которых, закон стоимости, то есть закон товарного производства, совпадает с основными экономическими законами капитализма. При этом закон стоимости при социализме имеет ограниченное применение и иное содержание, чем при капитализме. Закон стоимости, напомним, состоит в том, что цена товара (то есть продаваемой на рынке единицы продукции или услуги) равна количеству потраченного на ее производства человеческого труда.
Основным законом социализма по Сталину является “обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путем непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники”
“В основном экономическом законе социализма выражены цель социалистического производства и средство к его достижению” (К,В, Островитянов, “Политическая экономия”, 1954 г.)
Остальные основные законы социализма таковы: закон планомерного (пропорционального) развития народного хозяйства, закон неуклонного повышения производительности труда, закон распределения по труду, уже упомянутый закон стоимости “и другие”.
При этом все эти законы (кроме закона стоимости) логически следуют из “основного” закона социализма и как раз к их логическому следованию претензий быть не может: планомерность, рост производительности и распределение по труду необходимы для достижения цели максимального удовлетворения постоянно растущих потребностей трудящихся.
А вот к “основному” закону есть вопросы. Как цель он безусловно похвален, но можно ли говорить о нем как об объективном законе? Законом он был бы если передача собственности государству, пусть и такому, которым управляют вчерашние рабочие и крестьяне, автоматически вело бы к подчинению всего государства цели максимально удовлетворять растущие потребности трудящихся. А история показала, что это не так. Нет никакого механизма, который заставил бы людей, стоящих у кормила власти, жить и работать на благо общества, всегда выбирая между личными и общественными интересами общественные. Можно написать законы, обязывающие их так поступать, но эти законы не будут исполняться. Если только “основной экономический закон социализма” не является частью их личных убеждений и их личной целью. То есть речь снова о тех ситуациях, в которых сознание (или даже воля) определяет бытие.
Рост производительности труда при социализме – тоже не неизбежность, а скорее цель, к которой нужно стремиться. Хотя в мире, где наличествует только монополистический капитализм, капиталисты могут искусственно снижать производительность, тормозить внедрение достижений науки и техники в производство или снижать качество продукции для увеличения собственной прибыли, в условиях так называемого соревнования систем, то есть при наличии могущественного социалистического государства, они на это, скорее всего, не пойдут. В этом случае организационные преимущества социалистической плановой экономики могут позволить увеличить общее производство или снизить себестоимость, но не повысить производительность труда. Реальное повышение производительности труда происходит только по одной из трех причин: интенсификации труда (как правило за счет здоровья работника), за счет роста квалификации работников – их знаний и навыков, за счет научно-технического прогресса.
Почему одни страны богатые, а другие – бедные?
Первая причина состоит в том, что большая часть мировых экономических активов принадлежит очень незначительной части людей, а большая часть этих людей живет в США и так называемых “странах Запада”.
Вторая причина состоит в том, что продукты и услуги “стран Запада” переоценены по сравнению с продуктами и услугами остального мира (если оценивать реальную стоимость трудозатратами). Это, в свою очередь, обусловлено тем, что так называемые нематериальные активы (ноу-хау – технологии, патенты, бренды – торговые наименования) принадлежат узкой группе людей, проживающих на западе. Они обладают на них монополией и, ограничивая на них доступ, добиваются завышенной цены на них.
Страны, обладающие значительными запасами мировых ресурсов (нефть, газ, древесина, в недалеком будущем, возможно, чистая пресная вода) и отчасти крупные сельхозпроизводители (в силу наличия такого ресурса как пригодные для сельского хозяйства земли) до сих пор не использовали в полной мере свои монопольные преимущества в силу политических (неэкономических) причин: ввиду угрозы санкций со стороны стран запада, давления прозападных СМИ или даже угрозы силового вмешательства (политические убийства, “оранжевые” революции, военные вторжения).
Третья причина – монополия выпуска мировой резервной валюты (доллар США), позволяющая получать ресурсы и трудовую силу незападных стран частично бесплатно за счет эмиссии новых денег.
Соотношение стоимости валют (то есть курс) должно соответствовать соотношению их покупательных способностей. Но это возможно лишь в случае совершенного рынка валют.
Это означает, что если курс рубля к доллар 1:70, то я могу купить на 70 рублей столько же, сколько американец на 1 доллар. Если курс рубля к евро 1:80 – я по идее должен покупать на 80 долларов столько же, сколько “у них там” покупают за 1 евро.
Но это не так. На самом деле не евро “там” можно купить примерно столько, сколько могу купить здесь на 40 рублей, а на доллар – на 30–35 рублей (на начало 2022 года). То есть реально курс рубля в 2 раза занижен по отношению к доллару или евро.
О чем это говорит? Во-первых, это говорит о том, что есть некий мировой анти рыночный механизм, позволяющий продавать доллары и евро по завышенной цене.
Во-вторых, это означает, что мы покупаем у Запада товары и услуги по завышенным в два раза ценам или, что то же самое, что Запад покупает у нас ресурсы и продукцию сельского хозяйства по заниженным в 2 раза ценам. То есть они имеют 100 % норму прибыли на самом факте обмена товаров с нами.
Чем можно объяснить такую ситуацию? Дефицитом у нас долларов/евро.
Это происходит из-за необходимости платить в долларах/евро за весь импорт из практически всех стран. А это, в свою очередь, обусловлено ролью американской валюты (а мы знаем, что евро – лишь другое имя доллара) как всеобщего эквивалента обмена.
Как изменить ситуацию? Во-первых, перейти к расчетам в национальных валютах – все расчеты должны идти в валютах стран-продавцов.
Заниженный курс рубля выгоден для экспортеров (нефти, газа)? Да, они, получив доллары, поменяют их на в два раза большее количество рублей, чем могли бы, и потратят их внутри России на в два раза большее количество товаров и услуг, оплатят в два раза больше рабочей силы.
Но дает ли такой порядок что-то всей стране или только экспортерам? Когда нужно завоевывать экспортный рынок, да, наверное, имеет смысл стимулировать экспорт, хотя заниженный курс – не единственный способ это сделать (например, есть еще снижение налогов, государственные инвестиции). Но когда рынок уже завоеван, для страны это нецелесообразно, так как удораживает импортные комплектующие для производства – мешает его развитию, делает беднее население. А в случае с нефтью, газом, продовольствием экспортный рынок в целом уже, по-видимому, сформирован.
Говорят, экспорт нефти и газа до сих пор дает почти половину денег в бюджет. Поэтому благополучие экспортеров – благополучие бюджета, а значит – всей страны. Но это порочный круг. Зависимость от экспорта “вынуждает” держать низкий курс рубля, низкий курс рубля мешает развивать свою экономику, что в свою очередь укрепляет зависимость экономики от экспорта нефти и газа. Нужно хотя бы постепенно выходить из этого порочного круга, поэтапно укрепляя рубль, развивая промышленность и да, уменьшая прибыль экспортеров нефти и газа.
Для ряда стран (главным образом Восточной Европы) есть еще один фактор относительного их “богатства” (четвертая причина) – с ними делятся преимуществами реально богатые страны в обмен на то, что они помогают им сдерживать своих стратегических конкурентов – Россию и Китай. Способ “помощи” – дешевые кредиты, предоставление технологий, нахождение в еврозоне (что позволяет продавать свои услуги по завышенным западным ценам и получать выгоду на отсутствии таможенных сборов внутри Евросоюза). В случае если эти страны перестанут выполнять свое “спецзадание”, они будут быстро переведены в положение “незападных”.
Монополия технологий, к слову сказать, приводит в том числе и к тому, что их не нужно больше развивать – достаточно ограничивать к ним свободный доступ. Наоборот, развитие новых технологий, не принадлежащих уже существующим монополистам, нужно как можно скорее и надежнее пресекать (желательно уже на стадии “оттока мозгов”, цель которого не столько собственное развитие, сколько отсутствие развития у других).