Наследие. История Потерянного

– Не ранены?

Командир кивком показал, что его надо перевернуть спиной вверх. Крыс все понял по крови, которая уже сочилась из под формы, растекаясь по сухой земле прямо ему под ноги. Опершись на шест, оборванец неожиданно живо побежал в сторону самозваного Матиаса. Пулеметы танка повернулись в его сторону, и открыли беглый огонь. Со стен слетали куски штукатурки, оставляя дыры и выбоины в бетоне. Часть попадала в землю, вызывая всполохи сухой глины и глинозема. Оборванец подскочил уже к самому самозванцу, и занес шест чтобы нанести удар, как со стороны танка раздался тонкий крик:

– Арсений, держите!

По воздуху, плоской стороной пролетел клинок, и словно осенний лист упал в руку самозваному капралу. Тот вывернулся вокруг своей оси, и шест с глухим звоном столкнулся с клинком, высекая искры. Глаза Старого Крыса встретились с незнакомцем. Они горели ярко- голубым цветом, холодным, мертвым огнем. Продолжая движение по инерции, незнакомец лишил равновесия Крыса, отведя клинком в сторону его шест. Сделав оборот, он попытался достать Старого Крыса из под низа, ведя полукругом. Крыс успел упереть шест в землю и парировал. Самозванец попытался ударить сверху, по той же дуге, но оборванный Крыс успел вывернуть шест кверху, отбив также и этот выпад. Делая оборот вокруг своей оси, Крыс попытался достать острым четырехгранным концом самозванца-капрала, но тот полуоборотом тела ушел от удара. Четырехгранник оставил борозду на броне в области живота, выбив пару искр. Не желая терять инициативу, Старый Крыс движением руки подтянул шест к себе, и размахнувшись, ударил его боковой стороной. Незнакомец, названный Арсением отпрянул, и кончик шеста снова скользнул по броне, оставив продолговатую вмятину. Крыс прокрутил в руке шест, и изменил позицию. Арсений стоял, прикрыв нагрудник брони плоской стороной клинка, направленной концом лезвия вниз. Крыс резко подскочил, пытаясь в прыжке достать до горла четырехгранником. Арсений ушел мягким поворотом, не снимая блокирующей стойки. И не напрасно. Старый Крыс сделал резкий шаг назад, и ударил с полуоборота, целясь между подмышкой и спиной противника. Арсений парировал, неудачно подставив под увесистый шест лезвие. Энергия удара согнула его кисть, причинив довольно сильную боль от растяжения связок. Пытаясь кистью вывернуть в сторону, Арсений не сдержал давления, и рукоять клинка выскользнула из рук. Пользуясь инерцией, Крыс резко вернул шест назад, ударив Арсения в правое плечо. Что то мерзко хрустнуло, и сделав возвратное движение, Крыс сильно ткнул четырехгранным концом в левую ключицу своего противника. Арсений отшатнулся, и тут же получил удар ребром шеста в бок. Согнувшись, он попытался заблокировать рукой зеркальный же удар справа, но это было ошибкой. Шест ударил ему в предплечье, и с хрустом пролетел дальше, зацепив острым концом щеку. Кровь брызнула легкой струйкой в противоположную сторону, Арсений упал на одно колено. Крыс упер шест в землю, и ударил в солнечное сплетение открытой ладонью свободной руки. Арсений упал навзничь, и ощутил что не может пошевелится. Что-то будто сковало его. Не понимая в чем дело, он попытался напрячься, и встать хотя бы в локтях, но удар острым концом металлического шеста в то же место быстро свалил его обратно оземь.

– Бессмысленно. Я своим предпоследним ударом лишил тебя возможности двигаться. Короткий импульс чужой энергии прямо в нервные волокна сразу выбил тебя из равновесия. Не правда ли, ты сейчас не можешь даже пошевелить пальцем? – Крыс наклонился почти к лицу Арсения, и тому в нос «ударил» запах тления и крысиной жизнедеятельности. – Что ж… В следующий раз ты подумаешь, с кем затевать драку. Пара десятков убитых клонов это не достижение. Знаешь, даже хорошо, что ты не можешь сейчас делать удивленные глаза. Но да, я знаю кто ты. Тот капитан не нужен мне, как и основная часть беженцев. А вот ты… еще придешь ко мне, ведомый жаждой мести, которая ведет тебя всю твою жизнь. Сделаю тебе одолжение, чтобы ты все видел сам.

Крыс взял Арсения под руки, и повернул на бок, в сторону танковой колонны. Арсений увидел, сквозь двоящееся дома и технику, как рейдеры в оборванной форме и остатках чьей то брони вытаскивают из танка спасенную им с креста девушку, имя которой он так и не успел узнать. Судя по всему солдаты уже убежали за беженцами, или повезли спасать своего командира. А может и то и другое разом. Как бы то ни было, сейчас Арсения они не волновали. Он видел как ее потащили прочь, волоча за волосы по земле двумя парами рук. И следом, как у одного из рейдеров, стоявших у танка, в руках оказалось несколько стеклянных бутылок. Что в них было, Арсений с такого расстояния не мог увидеть, но через мгновение понял это и так. Рейдер кинул связку бутылок прямо в танк, и следом бросил окурок от самокрутки. Арсений попытался громко прокричать, но вышло неясное хрипение:

– Михаил! Твою ж мать, он же сгорит… – Арсений напряг все силы, но смог лишь упасть лицом в грязь.

Будто из дальних глубин в его уши ворвался сладко-тошнотворный голос Крыса:

– Конечно, он сгорит. И ты ровно ничего не можешь сделать. Но его муки все же кончатся быстрее, чем у твоей преступной подружки с ногами от лани и личиком нимфы, хотя и изрядно потрепанным. Спаси ее, если успеешь. – Крыс плюнул совсем рядом с Арсением в лужу крови, и пошел прочь. Арсений видел, как вздымается дым из корпуса бронемашины, и изредка появляются всполохи яркого пламени. Дым был все чернее, плавился пластик и другие синтетические материалы. Арсений напрягся, и пополз, упираясь подбородком в пропитанную водой и кровью глину, смешанную с землей и песком. Пытаясь упираться хотя бы плечами, он полз, как дождевой червь, поочередно используя разные плоскости своего обездвиженного тела. Будто ощущая что-то интересное, Старый Крыс обернулся уже на выходе из города. Он легко увидел, как Арсений ползет в грязи, пытаясь добраться до танка в бессмысленной попытке спасти калеку, будучи сам недвижим. Крыса сложно было удивить, а еще сложнее – восхитить. Но к своему удивлению он обнаружил, что именно это он испытывает сейчас, глядя на эти безнадежные попытки спасти другого человека. Будто желая отдать дань уважения достойному сопернику, Крыс достал из-за пояса ППМ. Он приметился в горящий изнутри танк, и выстрелил.

Арсений видел лишь летящий трассер от заряда, который через мгновение ударился в танк, в то место где листы брони сочленяются друг с другом. Если удачно попасть в нужное место, можно было подорвать реактор. Особенно часто туда стреляли крупнокалиберными болванками другие танки, в надежде разбить бронеплиты с помощью этой незакрепленной щели, и кинетической силой повредить защиту реактора, спровоцировав детонацию. Трассер исчез в черном дыму, и вдруг раздался взрыв. Ужасный грохот, будто рядом с самым ухом слышащего, выстрелило огнестрельное ружье. С рядом стоящих домов облетели до конца остатки штукатурки, куски кирпичей падали вниз, увлекаемые силой тяжести. Ударная волна на несколько секунд подняла волосы Арсения и держала их «на весу». Поднялись клубы пыли, а дым частью ушел вверх, а частью вслед за потоками сжатого взрывом воздуха, распластался по земле, закрыв лежащему на животе Арсению весь обзор. Въедливый дым будто обжигал глаза, горло и гортань, вызывая бесконтрольный, сильный кашель. Захлебываясь кашлем и ядовитыми парами, которым был пропитан дым, Арсений почувствовал, что может двигаться. Превозмогая боль во всем теле, он поднялся на полусогнутых, и попытался разглядеть ворота к выходу. Тут он вспомнил, что Михаил перекинул ему в НПК данные о том, где скрываются беженцы бабы Гели. Это был единственный шанс на спасение. Но в ту же секунду пришло еще одно воспоминание недавних событий… они сами ехали им на выручку вместе с Михаилом, но все пошло прахом. В бессилии Арсений снова упал на землю, в этот раз оставшись сидеть, взявшись за голову руками. Она ощутимо болела, глаза слезились от дыма. Ужасно болело сломанное предплечье, ключица, с правой щеки капала на лицо и стекала дальше кровь. Погнутая ударами броня только усугубляла боль от переломов. Бок ныл, скорее всего Крыс повредил какие- то органы. Арсений сплюнул и выругался. Все произошло настолько быстро и нелепо, что он не успел использовать даже половины своих умений. Такая ситуация явно говорила о том, что Крыс профессиональный боец, или был им когда то. Арсений снова встал, напрягая весь остаток сил. Борясь с болью, он поковылял в сторону танковой колонны, и увидел, что взрывом многие машины отбросило в стороны. Практически на месте остался лишь подорванный танк, на котором они приехали сюда. Наверное, Михаил был прав, это оказалось безумной идеей, лишенной шанса на успех. Арсений бессильно припал к одному из целых танков, посматривая на горящий до сих пор остов. На все, что осталось после взрыва.

Глава 2. Страх и преклонение

День назад, заброшенный архитектурный комплекс у Нового Белграда

Автомобиль остановился резко, практически не имея тормозного пути. Остановка произошла у старого, заброшенного здания, бывшего когда-то частью архитектурного комплекса, прямо за Новым Белградом. Когда то комплекс был частью городского архитектурного ансамбля, но сейчас находился практически на отшибе, относительно современных границ города. Из автомобиля вышли трое, водитель и два пассажира, и направились ко входу в здание. На улице уже было прохладно, легкий ветерок был обычным явлением для ночного пригорода. Борис Зхаржевский, вглядываясь во тьму, и стараясь не споткнуться, шел неуверенно, но изо всех сил старался не отстать от своих провожатых. Он уже успел пожалеть, что попросил прямой аудиенции со strahlend`oм, но и предположить не мог, что его будут ждать в таком месте. Также странным казалось то, что он находится неподалеку от крупного конфедеративного города. Тем не менее свет в конце коридора, в который они зашли после входных дверей, говорил о том, что в здании действительно кто-то есть. Зхаржевский нервно сжал записную книжку во внутреннем кармане. Что-то ему подсказывало, что эту встречу он затеял зря. Несмотря на это, он все же шел дальше, подозрительно поглядывая на своих провожатых. Они нервно сверялись с НПК на своих запястьях, выбирая верный маршрут среди паутины заброшенных коридоров бывшей многоэтажки. Борис внимательно изучал путь, чтобы в случае чего, без оглядки броситься наутек. Все втроем они повернули в очередной коридор, и Борис увидел тускловатый свет, идущий от одной из комнат. Дверь в нее была открыта. Старая, обшарпанная, она раньше была дубовой, или может даже кедровой, но сейчас на ней остались следы облупленной краски, трещины размером с палец и меньше, а кроме того явные следы повышенной влажности. В здании было холодно, на пригород давно спустилась ночь. Зхаржевского завели в комнату, и усадили на стул, обитый старой, бывшей когда-то бархатной обивкой. На обивке когда то красовались позолоченные нити, причудливые узоры и прошитые бисером цвета оформления. Два сопровождающих Бориса построились у противоположной для него стены. Заложив руки за спину, они стояли ровно, соблюдая практически идеальную выправку, поддерживая усилием воли идеальную осанку. Зхаржевский видел, что под диагонали от него, в конце одной из стен (ближе к углу), была такая же старая, ободранная дверь, с отломанным верхним углом, из-за чего ее целостность была слегка нарушена. Будто ком подступил к горлу Зхаржевского. Что-то ему снова подсказывало, что он зря проявил дерзость и побеспокоил столь жуткую персону. Но пути назад уже не было. Борис ждал, настолько спокойно, насколько мог. Прошло не более минуты, и дверь отворилась. Зхаржевский затаил дыхание… В комнату вошел мужчина, атлетического телосложения, с волосами ниже плеч, короткой бородкой и щетиной. Он был весь закрыт черным, доходящим до пола балахоном, на центральной части которого красовался вышитый символ. Борис его никогда не видел, и все же попытался запомнить его. Инстинктивно он встал, и попытался изобразить учтивый поклон, согласно правилами этикета. Мужчина в черном спокойно сел в кресло в центре комнаты таким образом, что Зхаржевский был сзади него, а лицом он смотрел на тех, кто привез Бориса сюда.

– Господин Борис. Или, быть может, лучше, «Старый Крыс»? – вторая часть фразы была произнесена тише, с небольшим нажимом. Зхаржевский рухнул на свое место, чуть не отбив копчик об загнутую к низу спинку стула. «Откуда он знает» – пронеслось у него в голове, и тут же вспомнились страшные слухи о божественности человека, аудиенцию с которым он просто вытряхнул из своих «коллег по цеху», не добившись, против своего обыкновения, хотя бы вразумительного ответа, с кем ему приспичило говорить. Мужчина, будто не замечая реакции и неподдельного смущения собеседника, продолжал:

– Итак… Вы пришли, чтобы передать мне то, о чем я просил? И, по неясной для меня причине, вызвались сделать это лично, выказав тем самым недоверие к моим подчиненным. Ответьте, почему Вы так поступили?

Комок стал явно ощутимее и тяжелее. Дыхание начало перехватывать. Зхаржевский дважды был близок к панике. Один раз это было, когда в составе штурмовой группы он проводил зачистку около двадцати лет назад, их обстреляла бронетехника из засады, а второй… сейчас. Собрав волю в кулак, Борис поднялся. Краем глаза он заметил, что данный жест, несмотря на то что по этическим нормам можно было его трактовать как почтение, не был одобрен спутниками strahlend`a. Они заметно напряглись, один из них даже сунул руку за пазуху, очевидно проверяя боевую готовность оружия. Несмотря на это, Борис остался стоять:

– Strahlend, я верно понимаю?

Молчание. Борис лишь увидел, что напряжение у его бывших сопровождающих усилилось. Второй также начал проверять внутренние карманы. Он услышал скрип, значит мужчина в кресле выпрямился. Имея небольшие познания в области психологии, Борис Зхаржевский понял, что его слушают внимательнее. Ободренный такой реакцией собеседника и посторонних слушателей, он продолжил говорить:

– Да. Я прибыл сюда, дабы встретится с Вами лично, и вручить добытый мной документ. Уверяю, это не связано с моим страхом, или, упаси Боже, недоверием к Вашим людям. Я просто хотел увидеть, кому я помогаю.

Повисла в воздухе пауза. Мужчина в балахоне встал с кресла. Борис по прежнему не видел его лица в анфас, и не мог бы его запомнить. К тому же впотьмах он уже слабо различал даже, где конкретно стоит его таинственный собеседник. Через пару минут этим собеседником пауза была прервана:

– Хм. Увидеть меня? Разве слов обо мне недостаточно? Или Вы сомневались в моей Божественной воле?

У Бориса екнуло под сердцем. Попался… Кто-то сдал его с потрохами. Интересно даже, чем теперь кончится для него такая «дерзость».

– Уверен, – продолжил мужчина после минутной паузы.– увидев хотя бы мою тень Вы отбросили все сомнения, и, может быть, готовы стать моим подданным, как и те прекрасные люди, что привели Вас сюда, не убоявшись моего гнева. А если совсем начистоту. – мужчина повернулся к Борису лицом. – Попав сюда, Вы не можете уйти, не дав клятву верности.

Борис изменился в лице. Но видно было, что не столько слова возбудили в нем ужас и неподдельное удивление, сколько лицо, которое предстало ему теперь прямо под источником света, будто специально, чтобы он мог его рассмотреть, как художник рассматривает пейзаж, прежде чем перенести его на полотнище. Около трех минут Борис стоял недвижимо, пытаясь вымолвить хоть слово. Наконец, он пересилил свое недомогание, и еле слышно произнес:

– Вы же….

Ночь спустилась на Ливницы. Пошел мелкий дождь. Арсений сидел в грязи, прислонившись спиной к одному из отброшенных взрывом танков. Он давно снял броню, превозмогая боль во всем теле. Ужасно болели ранения, к тому же и голова с правой стороны, как будто в виске был расплавленный металл, а вместо глаза металлический шарик, который кто-то катал туда сюда в глазнице. Арсений поднял свои руки к глазам. Грязные, в оборванных остатках черной формы, с ожогами и ранами они выглядели жалко. Капли дождя стекали вниз с остова танка на плащ, волосы, и лицо. Сделав усилие, через боль, Арсений вытер воду со щеки. Дождь становился сильнее, и он принял решение лечь под танк. Отодвинувшись чуть вперед, он лег, и на локтях, лежа спиной вниз, начал движение назад, прямо под остов бронемашины. От нее еще веяло теплом, эпицентр взрыва оказался близко, и нагрел броню за ту долю секунды, которую длилось соприкосновение того и другого. Арсений залез под танк, насколько мог. Судя по тишине, и прекрасной слышимости дождя, который как барабанная дробь бил по танку, в городе не осталось ни души. Может быть за исключением диких крыс. Арсений попытался закрыть глаза, но стоило ему это сделать, как перед ними возникала девушка, утащенная рейдерами неизвестно куда. Арсений про себя проклял свою затею. Прежде чем ввязываться в такое побоище, надо было обеспечить убежище ей и Михаилу… Арсений ощущал огромную вину и свою ответственность за произошедшее. Это он, не желая того, подставил их обоих. Нужно было уходить другим путем, не напарываясь нарочно на основные силы. Его удивляло, почему Крыс не убил его, или хотя бы не забрал к себе в рабство. Это было странно, т.к. еще большие психологические муки Арсений бы испытал, будучи в шахтах или на заводах Конфедерации. Чего Крыс хотел добиться, оставляя ему жизнь? Этот вопрос мучил не меньше, чем чувство вины, и Арсений попытался отгородить свое сознание от них, чтобы хоть немного поспать и восстановить силы после серии ранений и боев. Он крутился под танком, насколько позволяло пространство еще пару часов, и затем, когда боль в голове утихла, смог наконец сомкнуть глаза.

Утро пришло нежданно, и принесло с собой еще одно происшествие. Проснулся Арсений от того, что кто-то его дернул за часть брюк. Затем действие повторилось, и Арсений окончательно вернулся к реальности. Он показал, что проснулся, подтянув ноги к себе, и, упираясь в днище танка руками, «выехал» вперед на спине, как слесарь-механик по обслуживанию самодвижущейся техники. Солнце ударило в глаза, и заставило зажмурится на мгновение. Потом он открыл их не без труда, голова снова ныла, хоть и не так сильно. Освещенные утренним солнцем, последствия побоища и взрыва выглядели еще страшнее и убедительнее, чем в вчерашних сумерках. Слегка покрутив головой, его взгляд остановился в паре метров от своего укрытия. Неизвестный рылся в мусорных баках, выискивая что-то, и позвякивая жестью и низкопробной сталью, из которой они были сделаны. Он выкидывал оттуда бумагу, жестяные банки и даже обломки оружия. Арсений поднялся, все еще неуверенно стоя на ногах, но ощущая, что регенерация сделала свое дело. Перелом руки немного зажил, и ушибы на ногах почти не ощущаются. Солнечное сплетение как то странно болело, ноющей, будто исходящей изнутри болью. Арес понял, что именно этот человек только что трогал его, очевидно проверяя, есть ли еще жизнь в его случайном «попутчике». Арсений, стараясь не напугать, хлюпал по воде сапогами, и подойдя, стал рядом, а не за спиной:

– Кто Вы, и почему до сих пор в городе?

Неизвестный повернулся к нему лицом. Это оказался старик, довольно дряхлый, с небольшой, но уже окладистой седой бородой. Она была не очень густа, но все же довольно заметна, и наверняка выделяла своего владельца среди бездомных:

– А где же мне еще быть? Ты, сынок, жив. Рад, безмерно рад. Я думал, что во вчерашней резне никто не уцелел.

Арсений внимательно присмотрелся к старику. Несколько секунд ему хватило, чтобы понять, что вчера в гонимой карателями толпе он его не видел. Это, само собой, навело его на следующий вопрос:

– Вы.. видели все вчера? Откуда же, я не помню Вас в толпе беженцев?

Старик скрупулезно, но все-таки довольно безуспешно, продолжал что-то искать в мусоре, отбрасывая ненужный, с его точки зрения, хлам. Выдержав недолгую паузу, он ответил:

– Я видел все. И вчера, и десять, и двадцать лет назад… Все зачистки прошли при мне, и при том мимо меня. Во всех я остался жив. Но что же до тебя, мой юный собеседник? Как выжил ты?

– Я сражался.

– Да, я видел. Видел. – старик, кряхтя, сел на один из низких мусорных баков, прикрытых крышкой. – Старый Крыс оказался проворнее, правда?

Арсений удивленно взглянул на старика еще раз. Чутье ему подсказывало, что ему можно верить, и все же… откуда он видел и слышал все, если не находился в толпе. В этом обстоятельстве Арсений был уверен целиком и полностью.

– Да. Проворнее. Хитрее. Умнее. – Арсений стиснул зубы в бессильной злости.

Старик продолжал сидеть на мусорном баке, будто на стуле.

– Найди свой клинок, юноша. Он тебе еще пригодится здесь. А кроме того, – старик медленно поднялся, поправляя свои лохмотья. – Предлагаю пойти со мной. В таком состоянии ты не сможешь преследовать рейдеров, а даже если и настигнешь каким-то чудом, то девушку свою не спасешь. – Арсений поднял брови. Старик на это действие никак не среагировал. – Тебе надо отдохнуть хотя бы в чуть более приличном месте. Не под танком. А также… ну вообщем пойдем, потом скажу. – старик довольно живо засеменил в направлении центра города, и Арсений последовал за ним. Солнце уже во всю грело, высушивая землю еще сильнее, а грязь превращая в пыль.

Три часа пополудни того же дня. Новый Белград, личная резиденция наместника

Солнце освещало город, бликами отражаясь в стеклянных стенах и крышах небоскребов. Иногда небо было трудно увидеть из-за аэростатов и дирижаблей, но все-таки, по первому взгляду в это голубое небо можно было понять, что день наступил солнечный и жаркий. Борис Зхаржевский спокойно стоял у входа в резиденцию наместника, ожидая, пока его призовут. Он пришел на 10 минут раньше запланированного времени встречи, и потому не переживал о том, что мог прийти не вовремя. Около резиденции кружили «ангелы», напоминая всем и каждому, что бдительно стоят на страже покоя Нового Белграда. От их крыльев тоже отражался солнечный свет, и потому, когда они поднимались высоко, их можно было принять за солнечных зайчиков, прыгающих по идеально ровной поверхности. Зхаржевский внимательно смотрел на них, как вдруг его потрогали за плечо:

– Господин Борис?

Зхаржевский довольно резко повернулся, но тут же отвесил учтивый поклон, как бы извиняясь за прошлое действие.

– Господин Наместник. Рад, чрезвычайно рад Вас видеть. Вы позволите пройти с Вами в Ваш кабинет?

Наместник кивнул, и жестом попросил Бориса Зхаржевского пройти за ним внутрь. Войдя, Борис увидел обширный холл, пол в котором был выложен плиткой цвета малахита. В центре холла была большая колонна, по форме напоминающая вытянутый параллелепипед. С каждой грани на входившего смотрели выдержки из кодекса Чести подданного Верховного Комитета Конфедерации. Борис шел за наместником, оглядываясь по сторонам. Через минуту они вошли на широкую лестницу, ведущую наверх. Борис хотел поинтересоваться, почему они не воспользовались лифтом, но потом раздумал. Ему не хотелось утомлять наместника пустыми разговорами, когда они еще даже не дошли до кабинета, и не обсудили главные вопросы, интересовавшие Зхаржевского. Пока он думал об этом, наместник повернул в коридор. Борис проследовал за ним. Они прошли в довольно большой кабинет, наместник указал Зхаржевскому на кожаное кресло рядом с собой. Борис присел, через мгновение робот-разносчик принес им обоим по бокалу красного сухого вина. Наместник задумчиво повертел его в руке.

– Борис Зхаржевский. И что же Вы хотели бы получить, у меня в резиденции? Почему аудиенцию не принять по общим правилам, в приемной?

– Господин Наместник… Я полагаю Вам знакома данная бумага? – Борис достал из папки аккуратно сложенную, напечатанную кустарно бумагу. На ней было несколько строк текста, а также все тот же странный символ, который наместник видел пару дней назад, на принесенной стариком бумажке. Зхаржевский молча положил бумагу на письменный стол наместнику. Гаррот взял ее в руки. На него «смотрел» все тот же странный символ, состоящий из перекрещенных между собой полос, и завивающейся змеи, изображенной схематически, вокруг. Наместник внимательно всматривался в символ, и совсем не обращал внимание на печатный текст. Голос Зхаржевского послышался где то вдалеке:

– Господин, прочитайте текст. Я думаю он окажется для Вас, как для представителя официальной власти, очень любопытным.

Гаррот перевел взгляд от символа на буквы. Голос Зхаржевского, слегка трескучий и отдающий хрипотцой, неплохо справился с задачей вывести наместника из задумчивого состояния. На бумаге значилось следующее:

«Жители Конфедерации!

Гегемон Восточного предела прослышал о беззакониях, которые на вашей земле творят ставленники Верховного комитета. Гегемон предлагает защиту и милость в обмен на подчинение и верность. Желающие перейти в подчинение Гегемона могут прийти на пограничный пункт в любой точке прохождения государственных границ.»

Наместник поднял глаза на Зхаржевского:

– То есть Вы увидели данную бумагу, прочли ее, и захотели показать мне?

Зхаржевский кивнул. Наместник пытался по выражению его лица понять, говорит ли он правду. Судя по спокойным глазам и ненапряженным скулам, Борис не лгал явно, но что-то, возможно, все-таки скрывал. Гаррот знал, что Зхаржевскому не стоит доверять полностью и беззаветно, так как всему городу было известно, что он имеет связи с преступным миром и использует их в своих интересах, когда это нужно. Как бы то ни было, сейчас он сообщил информацию государственной важности практически во «вторые» руки в государстве. Гегемон открыто заявил о себе после практически двухгодичного перемирия. Его государство снова набирает сторонников с территории подконтрольной ВК. Это тревожный знак. Наместник имел дело с войсками Гегемона пару лет назад, когда состоял в ОТГ под началом капитана Прея. Тот бой он не забудет никогда…

Два года назад, около государственной границы

Ночь была наполнена тьмой, плотной настолько, что она казалась смолой, разлитой на какой-то зеркальной поверхности. Приграничные вышки молчали, освещая люминесцентными лучами округу. Внизу, под вышками, стояли укрепленные огневые точки и автоматические турели, как правило спаренные с зенитными пулеметами. Неподалеку, обычно скрытые до поры в шахтах, покоились средства ПВО. С холма напротив велось наблюдение, оснащенный тепловизором разведчик пытался найти следы пребывания около вышек посторонних. Около часа ситуация не выдавала никаких нарушений. Тишину прорезало лишь пение птиц и стрекот сверчков. Лориен, одетый в военную походную форму, представляющую из себя черные плотные брюки, кожаные сапоги со стальными подошвами, и бронежилет в виде рубашки, с нашивками «Черной гвардии». Через пару минут тьму прорезали лучи матового яркого света. Около границы проехал бронетранспортер, остановившись около одной из вышек. Солдат-наблюдатель присмотрелся внимательнее. Из бронетранспортера вышли несколько человек, вооруженных АГСМ и парой запасных ППМ. Наблюдатель приблизил вид насколько возможно. На форме приехавших красовались странные символы, представлявшие собой перекрещенные полосы, опоясанные змеей, знак Гегемонии Восточного предела. Солдат свернул свой переносной «наблюдательный пункт», и быстрым, практически бесшумным шагом направился вниз с холма к рядом стоящему кустарнику. Внутри него прятались двое, Лориен и капитан Прей.

– Господин капитан. Докладываю. Рядом с линией границы в данный момент остановился бронетранспортер без опознавательных знаков. Из него вышли несколько человек, на их военной форме расположены символы Гегемонии.

– Доклад принял. Лориен, в твое начало двое разведчиков. Разведайте ситуацию. В бой не вступать, это приказ.

Лориен коротко отдал честь и поднялся с земли. К нему присоединился докладывающий. Вместе они проследовали снова к вершине холма. Наверху, неподалеку от прошлого места наблюдения находился прикрывающий снайпер. Лориен жестом указал ему, чтобы он проследовал за ними. Группа прошла холм, и спустилась с него по другую сторону. Укрывшись в близлежащем кусте, они снова начали наблюдение за предполагаемым противником. Незнакомые солдаты приготовили оружие к бою, и резко открыли огонь по вышкам. С одной из них вниз упало два тела, со второй послышались ответные выстрелы, и скоро из куста стали видны трассеры. Заработали пулеметы, издавая механический вой и простукивания от выстрелов. Вольфрамовые сердечники разбивали не только землю, но и без проблем пробили броню вражеского ТСП, за которым попытались укрыться солдаты. Одному из них оторвало руку, и кровь хлестнула на пару метров вверх по диагонали. Он завалился на бок, оставшейся рукой придерживая рану. Второй попытался оттащить его, не покидая линии, которую прикрывала простреленная бронемашина. Заработал сигнал тревоги, из казарм неподалеку от вышек выбежали к подбитому броневику несколько бойцов-пограничников. Неизвестный открыли шквальный огонь, скрываясь от пулеметного «дождя» за остовом бронемашины. Ему пришлось оставить раненого, чтобы удержать в руках оружие. Одного из пограничников он снес сразу, второму раздробил ноги. Остальные упали на землю, и открыли огонь очередями из положения лежа. Более точная стрельба из нужного положения дала свои плоды. Один из них попал в неизвестного нападавшего, пробив насквозь его жилет в областях плеча и живота. Тот выпустил оружие от боли. Судя по повисшей бессильно руке, заряд перебил мышцы и кости. Лориен наблюдал за этой безумной атакой, и не мог понять, какой смысл столь малые силы бросать на приграничный пост. Среди шума стрельбы до его уха долетели звуки двигателей. Он резко обернулся к своим:

– Рядовой Матиас, липкую мину, живо!

Матиас начал рыться в заплечной сумке, тем временем Лориен прислушался снова к окружающим звукам. Шум все нарастал, что-то довольно быстро приближалось в эту же точку. Наконец Матиас нашел мины, одну из них передал Лориену, вторую оставил себе. Через пару минут, словно подтверждая тонкость слуха Лориена, из-за дальнего холма вылетели два ТСП, открыв огонь из станковых пулеметов. Лориен помнил, что приказ капитана был ясным и четким – «В бой не вступать». Но в условиях открытой войны не помочь пограничным войскам значило бы военный трибунал. На разведчиков, по законам ВК и Конфедерации, не распространялись стандартизированные статьи и методы. В их отрядах подчинение командованию ставилось превыше всего. Но Лориену казалось, что это граничит с предательством. Пока что он сохранял «холодный» рассудок. Через 5 напряженных минут ТСП остановились там же, у вышки. Их огонь нейтрализовал пулеметные установки и остатки приграничного взвода. В одном из ТСП открылись задние двери, и оттуда выпрыгнула вражеская ОТГ из 6 человек. Перейдя на быстрый бег, они сократили дистанцию до подбитого ТСП, обстреляв по пути пограничников. Со стороны вышки вылетели несколько фриз-гранат, через пару секунд они достигли цели и разорвались. После того как пыль рассеялась, окружающий воздух немного охладился. Со стороны вышки открыли огонь, но заряды разлетелись в стороны, вызвав снопы искр. Один из вражеских бойцов блокировал выстрелы псионикой. Заряды, врезаясь в «щит», расплывались будто бы в нем, отлетая через миг в стороны, в зависимости от угла попадания. «Блокиратор» взмахнул свободной рукой, и телекинезом метнул в сторону стрелков тяжелый люк от ТСП, отлетевший в результате обстрела пулеметным огнем. Стрельба стихла, со стороны вышки снова послышался шум, и еще одно тело упало вниз. ОТГ попыталось прорваться дальше. Снова открыли огонь по их позициям со стороны вышки. Все как по команде припали к земле, псионик заблокировал всех щитом снова. От него отлетела добрая сотня выпущенных зарядов, и по его кивку остальная часть группы быстро побежала вперед, выбегая из под щита. «Догадались» – подумал Лориен. Дело в том что между выстрелами пулемета есть десять секунд перезарядки ленточных барабанов. В это время группа и решила подобраться ближе к вышкам, чтобы вырубить последнюю ОТ. Раздался взрыв, и Лориен понял, что пулемет они взорвали пластидом. Псионик снял блокирующий щит, и спокойно направился к ТСП, который стоял рядом. Открыв задние двери, он довольно грубо вытянул оттуда девочку со связанными руками и заклеенным липкой лентой ртом. Она громко плакала и почему-то стонала. Лориен подумал, что она ранена, но крови не было видно. Возможно, повреждены внутренние органы? Он занервничал. Внутри боролись два начала. Одно из них говорило ему, что нужно сию секунду атаковать и спасти ребенка. Второе напоминало о необходимости соблюдения приказа, и тем самым заставляло сидеть на месте. После пары томительных минут, он снова посмотрел вперед. Солдат подтащил ребенка к лобовой части бронемашины. «Что он задумал?» – пронеслось у Лориена в голове. Он дал знак рукой снайперу, сидящему неподалеку. Тот послушно взял на мушку предполагаемого врага. Лазерная точка прицела светилась прямо на шейных позвонках сзади. Лориен приготовил мину в руке. Специальный состав напоминал пластилин, и ему можно было придавать форму. Чтобы его взорвать, необходимо было «обдать» его огнем, или хотя бы выстрелить из оружия с горящим принципом поражения, типа СВМ, ППМ, или АГСМ. На эту роль подходила также легкая пиромантия, буквально одна, прицельно брошенная, искра. Пиромантией Лориен владел, и потому мог заставить мину детонировать почти бесшумно. Он слепил из взрывчатой массы шарик, напоминающий снежок. Тем временем солдат уложил ребенка на лопатки прямо на лоб бронемашины. Он достал откуда то обрывки не очень толстого каната, и принялся привязывать девочку, проводя канаты под ведущими мостами машины. Где то впереди зашевелилась снова основная ударная группа. Они, очевидно, уже разделались с оставшимися приграничными отрядами. Вдруг солдат, привязавший девочку, обернулся к кустам, где скрывались разведчики: