Дельфиния I

Глава 4. Визит к психотерапевту

– Не хочу поднимать ложную тревогу, мистер Гарднер, но сегодня Диана выглядела напряженной. Возможно, она что-то скрывает, – умиротворенным тоном сообщила слегка полноватая и круглолицая Лаура Вайс. – Причины этого могут оказаться вполне безобидными. Подростки испытывают множество сильных, часто надуманных переживаний, но диагноз вашей дочери, я говорю о диссоциативном расстройстве идентичности, слишком серьезен…⁸

– Вы о раздвоении личности? – на всякий случай переспросил Альфред, интуитивно отказываясь воспринимать пугающую медицинскую терминологию.

– Это неточное название. Личностей, живущих в одном человеке, может быть больше двух. Например, в горничной Хуаните Максвелл уживались шесть, одна из которых совершила убийство, а у насильника Билли Миллигана психиатры выявили 24 субличности разного пола, возраста и национальности. Случай Дианы, конечно, не такой тяжелый, в противном случае я бы направила ее к другому специалисту. Но беспечность при таком диагнозе недопустима. Обострение расстройства может серьезно навредить вашей дочери, поэтому я рекомендую вам привезти ко мне Диану не через месяц, как обычно, а, скажем… через неделю, – Лаура взглянула на экран ноутбука, пощелкала мышкой и уточнила: – Как насчет 27 мая в 12 часов дня?

– Лучше в пятницу, 28-го числа, в удобное для вас время, – поправил Альфред. – В четверг у нас запланировано семейное мероприятие.

– Ах да! Как я могла упустить это из виду! – воскликнула Лаура. – Я ведь большая поклонница творчества вашего отца и знаю, что он родился именно 27 мая.

– В следующем году исполнится ровно сто лет со дня его рождения.

– Минуту, я отмечу вас в графике, – Лаура вновь закликала мышкой. – 28 мая в 12 часов дня, но если случится рецидив, то внеплановый сеанс будет категорически необходим. Возьмите рецепт. Пусть Диана принимает эти лекарства всю следующую неделю. Пока это только антидепрессанты.

Альфред машинально взял листок, рассеянно свернул его текстом наружу и поинтересовался:

– Что стало причиной ваших опасений? Скрытность Дианы?

Лаура Вайс оставила в покое компьютерную мышь и сложила руки на столе.

– Как вы, наверно, помните, диагноз Диане поставил признанный специалист по диссоциативным расстройствам, психиатр Джек Парсонс. При моем скромном участии. Это произошло… – Лаура заглянула в ноутбук, – в 1998 году, когда Диане было 5 лет. Тогда он и я руководствовались не только свидетельствами вашей жены, но и сами наблюдали появление вторичной личности, которая назвала себя Маргарет. Как у профессионалов, ни у доктора Парсонса, ни у меня не было никаких сомнений в ее существовании. Но она пропала так же внезапно, как и появилась. Тогда Диана сказала, будто Маргарет ушла в зеркало. С тех пор вот уже двенадцать лет с семью годичными перерывами Диана находится под моим наблюдением, и рецидивов расстройства не было.

Лаура выдержала короткую паузу, давая понять, что подошла к самому важному.

– Сегодня ваша дочь сообщила мне, что видела в зеркале не себя. Я задала дополнительные вопросы, но Диана замкнулась и отвечала односложно. Контраст между обычным течением сеанса и сегодняшним был резким, поэтому я и позволила себе настаивать на сокращении периода между сеансами с месяца до недели.

– Ваши опасения вполне обоснованы, миссис Вайс, но прошу вас не говорить о них моей жене. Она склонна преувеличивать, и я боюсь, что это плохо повлияет на Диану.

Лаура покачала головой.

– Миссис Эрика звонит мне после каждого сеанса и требует подробностей. Она доверяет мне. Это доверие заработано годами. Неужели вы допускаете, что я смогу ей лгать?

– Конечно, нет! – поспешил заверить Альфред. – Скажите о напряжении Дианы, о ее желании что-то скрыть, но не говорите о зеркале. По крайней мере, пока.

На этот раз Лаура Вайс помедлила с ответом. Немного помолчав, она подумала о возможной сделке, подразумевающей ее молчание, и нашла, что не будет иметь от нее никакой выгоды, если не предложит свои условия. «Раз муж хочет скрыть кое-что от своей жены, то должен пойти на некоторые уступки», – с этой мыслью Лаура заговорила, начав издалека:

– Ваша супруга очень красивая женщина. Диана невольно сравнивает себя с матерью и подсознательно винит ее в своем мнимом несовершенстве. С учетом сложностей этапа взросления, в котором находится ваша дочь, такое невыгодное сравнение дестабилизирует ее психику и может способствовать пробуждению субличности, – обдумывая следующий аргумент, Лаура переложила на столе какие-то бумаги. – Я сама хотела вам позвонить, но Диана меня опередила. Вероятно, она думала, что я позвоню миссис Эрике, и решила вызвать вас.

– Нет ничего удивительного в том, что моя дочь сделала по-своему, – Альфред начал смутно подозревать, что Лаура подводит его к какому-то выгодному для нее решению. – Диана уже не ребенок, это очевидно.

– А для меня очевидно, что она больше доверяет вам, чем матери.

– Не вижу в этом ничего плохого.

– Подобный контраст доверия обычно свидетельствует о вредной диспропорции в личностных отношениях, – продолжила развивать свою мысль Лаура. – Дети больше расположены к тому из родителей, которым легче манипулировать. Но иногда такой выбор имеет другую причину, более серьезную. Я имею в виду «комплекс Электры», женский вариант «Эдипова комплекса».

– Вы серьезно? – удивился Альфред. – Хотите сказать, что моя дочь испытывает ко мне влечение?

– Неосознанное влечение к родителю противоположного пола, – авторитетно поправила Лаура, сделав акцент на слове неосознанное. – Это нормальная стадия психоэмоционального развития, которая проявляется у девочек уже в раннем детстве. Обычно, взрослея, девушки-подростки сами справляются с проблемой такого рода, но если этого не происходит, то комплекс Электры сильно осложняет им жизнь. Чтобы норма не превратилась в проблему, родителям необходимо гармонизировать отношения и выработать общую линию поведения. Квалифицированная помощь психотерапевта бывает в таком случае очень полезна. Иными словами, мистер Гарднер, я предлагаю вам прийти ко мне на консультацию вместе с супругой.

– Я не против, но меня тревожит один вопрос.

– Кажется, я знаю какой, – догадалась Лаура.

– Могу ли я рассчитывать на ваше молчание о зеркале?

Лаура Вайс помедлила, явно давая понять, что делает одолжение.

– Можете, мистер Гарднер, – сказала она, – но если мои подозрения оправдаются, я буду просто обязана сообщить вашей супруге то, что ей знать необходимо.

– Тогда остается назначить время консультации и убедить Эрику прийти со мной к вам, – подытожил Альфред, полагая, что несколько дополнительных сеансов у Лауры – вполне приемлемая плата за ее молчание.

– Я поговорю с вашей женой, – заверила удовлетворенная миссис Вайс.

***

Желая отвлечь Диану от неприятных мыслей, Альфред завел ее в салат-бар рядом с бизнес-центром.

– Пап, мне нельзя… – нерешительно возразила она.

– Разве? – спросил он, разыгрывая удивление.

– Мама говорит, что если я буду перекусывать на ходу, то стану толстая, как Крисси Шульц.

– Ты толстая?! – он засмеялся. – Тогда я – Люк Скайуокер.

– Если мама узнает… – Диана многозначительно замолчала.

В глазах Альфреда засверкали веселые огоньки.

– А кто ей скажет?

Диана смущенно улыбнулась, опустила взгляд и после мимолетного раздумья заказала калифорнийский салат и капучино. Альфред расплатился и отдал дочери пакет с едой.

– Пап, надо ехать, экскурсия начнется в 12 часов дня, – напомнила Диана и с удовольствием отправила в рот кусочек авокадо с ростками брокколи и красной капустой.

– Тогда к машине, принцесса.

Диана устроилась на заднем сидении белого паркетного джипа. Альфред сел за руль, завел двигатель и помыслил вслух:

– По шоссе Сан-Диего ехать рискованно, можем попасть в пробку.

Свернув на бульвар Санта-Моника в сторону Беверли-Хиллз и миновав отрезок Кресент Драйв, Альфред выехал на бульвар Уилшир, соединяющий центр города с западным округом.

Диана уплела салат и остатки жареных семечек кунжута, вытерлась салфеткой и вставила соломинку в стакан с капучино.

– Я устала отвечать миссис Лауре на одни и те же вопросы. Она думает, я чокнутая и не помню, что, когда и как делала.

– Ты ведь знаешь, что в детстве нечто подобное с тобой происходило. Это продолжалось недолго, всего несколько месяцев… но сейчас же этого нет.

– Ничего такого за собой не припоминаю.

– Значит, и поводов для беспокойства нет.

– Как нет, если мама считает меня сумасшедшей! – звонко возразила она. – И ты тоже. Я ведь странная, да?

– Это не странность, а уникальность, – убежденно возразил Альфред.

Диана вдруг закатила глаза и заговорила монотонно, как будто в трансе:

– Я есть все бывшее, и будущее, и сущее, и никто из смертных не приподнял покрова моей тайны… – она перестала притворяться и с укором сказала: – Папа, какая уникальность? Я обычная!

– Плутовка. То ты странная, то ты обычная, – пожурил Альфред. – Что это было? Древняя мистика?

– Не помню, где-то прочитала… а что сказала миссис Лаура?

– Ничего особенного. Она поверила в твои фантазии о зеркале и увеличила частоту посещений. Следующий сеанс через неделю.

– Надо было молчать, – вздохнула Диана. – О чем я только думала! Теперь об этом узнает мама.

– Я попросил миссис Лауру не говорить, – успокоил Альфред, следя за дорогой.

– Серьезно?! – подпрыгнула Диана.

– Пусть это будет нашей маленькой тайной, – Альфред остановил автомобиль у светофора на пересечение бульвара Уилшир и Дансмьюир Авеню.

Диана наклонилась к уху отца и прошептала:

– Папочка, я тебя люблю.

– И я тебя, – он достал из кармана рецепт и показал дочери. – Знаешь, у психотерапевтов есть привычка: стоит пациенту загрустить, как они тут же выписывают ему антидепрессанты.

– Кажется, миссис Лаура что-то говорила про лекарства.

– Я этого не помню, – Альфред дважды разорвал рецепт и положил обратно в карман.

Диана спрятала улыбку за стаканом кофе и украдкой посмотрела на отца в зеркало заднего вида. Лицо Альфреда было бесстрастным. Она осторожно заметила:

– Если мама узнает, что мы ее обманываем…

– Оставь это мне.

– Обожаю, когда ты так говоришь.

– А что ты видела в зеркале?

– Как что? Мое отражение, – сообщила Диана и понизила голос. – Иногда мне кажется, будто оно хочет что-то сказать, но его не слышно.

– Ты с ним разговариваешь?

– Нет, конечно! – оскорбилась Диана. – Я не сумасшедшая.

– И давно это с тобой?

– Не со мной, а с зеркалом.

– Да, да, с ним. Как давно, отражение… хочет с тобой говорить?

– С начала мая, – Диана вновь погрустнела. – Я ненормальная, да?

– Милая, быть нормальной значит быть частью толпы и следовать за ней, даже если она идет по ложному пути. Все выдающиеся люди не были нормальными, поэтому они находили иной путь и вели толпу за собой или шли против нее в другую сторону. Мама хочет, чтобы ты была нормальной. Я думаю, что ты уникальная. Возможно, то и другое крайности, но между ними есть середина – истина. Найти ее можешь только ты сама.

– А почему ты думаешь, что я уникальная?

– С тобой и вокруг тебя происходит необычное… мой сон, твои видения в зеркале, странности твоего деда…

– Какой сон?

– Я сказал о сне? Не могу поверить, что проболтался, – Альфред с досады мотнул головой. – Так и быть, обещаю рассказать, только не сейчас, милая.

– Ладно, но я обязательно напомню, а что странного с дедушкой?

– Длинная история. Кстати, это он назвал тебя принцессой.

– Он сказал, и вы с бабушкой повторяете, – Диана картинно вздохнула и посмотрела в окно. – Все принцессы красивые, не такие, как я.

– Да, они не такие красивые, как ты, – Альфред улыбнулся тому, сколь ловко он увильнул от опасной темы.

– Папа, не трать силы на утешения! Я некрасивая, и меня это устраивает, – в голосе Дианы зазвучал звонкий тембр ксилофона. – Серенькой быть хорошо, так легче найти парня, который полюбит меня, а не мою внешность.

– Что есть красота и почему её обожествляют люди? Сосуд она, в котором пустота, или огонь, мерцающий в сосуде? Это стихи Николая Заболоцкого.

– Папа, не надо притворяться, будто тебя не интересует внешняя красота. Правду говорят твои глаза. Я вижу, как ты смотришь на маму и как смотришь на меня.

Гарднеру вспомнилась Лаура с ее версией о «комплексе Электры», названном так по имени дочери микенского царя Агамемнона; девушка ненавидела свою мать и отомстила ей за убийство отца. Альфред подумал, что, возможно, слишком легкомысленно отнесся к предостережению Лауры, и осторожно возразил:

– Нет ничего странного, что я смотрю на тебя иначе. Твоя мама взрослая женщина и моя жена, а ты моя дочь, моя юная принцесса. Я люблю ее и тебя, но по-разному.

– Любовь, как вино, бывает всевозможных марок и сортов?

Альфред промолчал, опасаясь вступать в чертоги, тонкие и чувствительные, где неосторожные слова и даже мысли, не произнесенные вслух, способны причинить боль. Дочь, понимая, что сама завела отца на территорию умолчания, не настаивала на ответе. Чуткая эмоциональная ткань, легкоранимая простым невниманием, но способная выдержать ураган любви, постепенно успокоилась и легла на цветочное поле романтических переживаний.

Диана подумала о Стиве Харви и тепле его руки, которое она почувствовала во время одной из первых репетиций школьного спектакля. Стив, как настоящий принц, смотрел на нее влюбленно, а после предложил выпить кофе и задавал много вопросов, искренне заинтересованных. Диана сначала ужасно смущалась, но он вел себя так естественно, был так предупредителен, что она как будто оттаяла и щебетала, щебетала… Стив внимательно слушал ее; на его губах блуждала улыбка, его слегка прищуренные карие глаза смотрели доброжелательно и мило. «Наверно, он тот, кто смог увидеть мою внутреннюю красоту – думала Диана. – Если он мой принц, то я согласна быть принцессой».

Альфред остановил джип на светофоре. Диана очнулась от своих грез и решила нарушить затянувшееся молчание:

– Мариэн мне говорила… – неуверенно начала она, – дедушка Винсент интересовался судьбой английской принцессы; он как будто был уверен, что однажды она посетит наш дом, и всерьез готовился к ее визиту. Это была экстравагантность кинозвезды или что-то другое?

– Разве бабушка тебе не говорила?

– Нет.

– Жаль, мне тоже, – Альфред лукаво улыбнулся. – Надеялся узнать от тебя что-нибудь новое. Мы приехали, – сказал он, припарковав джип недалеко от угла 5-й Западной и Флауэр стрит.

– Мне интересно, а ты не хочешь рассказывать, – обиделась Диана.

Альфред вынул ключ из замка зажигания и повернулся к дочери:

– После твоего появления отец… твой дед и думать забыл о Диане Уэльской. Он назвал тебя принцессой, когда увидел пятнышко на твоей груди, а спустя неделю вдруг затеял в доме капитальный ремонт.

– Какое еще пятнышко? – насторожилась Диана. – Родимое?

– Да, небольшое, размером с пятицентовик, но оно пропало после того, как тебе исполнился год.

– А на лице? На моем лице было пятно?

– Ты о покраснении на левой стороне? Да, оно появлялось, но только когда ты плакала, а потом и вовсе исчезло. Почему ты спрашиваешь? Бабушка тебе рассказывала?

– Да, бабушка… – не раздумывая соврала Диана, – а что странного в ремонте?

– В том, что он не требовался. На него ушел почти месяц, а еще через неделю твой дед скончался. Больше я ничего не знаю. Твоя бабушка под разными предлогами отказывалась говорить на эту тему почти восемнадцать лет, а мой отец не оставил мне ни одной зацепки, – Альфред посмотрел на часы. – Впрочем, возможно, она скоро появится.

– Откуда? – заинтересованно чирикнула Диана.

– Боюсь, милая, у нас нет времени.

– Ну вот, ты уже хочешь от меня избавиться, – обидчиво заметила она.

– Напротив, я сожалею, что нам надо расстаться.

– А что, если я не пойду на экскурсию, и ты расскажешь мне все прямо сейчас?

Альфред улыбнулся и отрицательно покачал головой. Диана тут же придумала другое решение:

– Ладно, тогда просто опоздаю на пятнадцать минут и…

– Я буду ждать тебя через два часа в парке у бассейна с соколом, – настоял отец, стараясь быть не слишком категоричным. – Беги на экскурсию, а то и правда опоздаешь.

Диана неохотно сдалась, чмокнула отца в щеку и полюбопытствовала:

– А ты что будешь делать?

Альфред надел солнцезащитные очки и махнул в сторону самого высокого здания в Калифорнии – библиотечной башни U.S. Bank Tower:

– Просто перейду дорогу. Мне нужно зайти в банк.

Глава 5. Семейные тайны

Альфреду редко доводилось видеть супругу без минимального макияжа; о стараниях, которые она прилагала, чтобы выглядеть ухоженной и прелестной, он ничего не знал – Эрика никогда не наводила красоту при муже. Редкое исключение из правила случилось наутро после памятного сна, в котором она предстала перед Альфредом в образе нагой колдуньи, отказавшейся от материнства.

В то утро, 1 мая 1992 года, а это был день рождения Альфреда, он проснулся и увидел, как Эрика подкрашивала ресницы, нагнувшись к трюмо под умопомрачительным углом. В зеркале были видны ее лицо и грудь, обнаженная ненамеренно; короткий атласный пеньюар натянулся вдоль спины и едва прикрывал интимные округлости. Альфред припомнил танец супруги из своего сна и почувствовал, как по телу разливается возбужденное томление.

Очарованный, будто Адонис, случайно заставший прекрасную богиню охоты во время купания, Альфред украдкой ласкал взглядом стройную фигуру супруги и дорисовывал в воображении формы, недостающие для полноты картины. Увлекшись, он даже затаил дыхание, отчего ему пришлось сделать порывистый вдох, который его выдал.

Эрика вздрогнула и резко обернулась, словно ее застали за чем-то непристойным. Она поспешно закрыла колпачком флакончик с тушью, спрятала его за спину и незаметно бросила в ящик трюмо.

– Я не ожидала, что ты проснешься так рано, дорогой.

– Хотел посмотреть, как ты прихорашиваешься.

– Это запрещено! – Эрика кокетливо стрельнула глазами. – Видеть можно только результат. Все остальное – секрет!

– Я хочу исследовать все твои секреты, и немедленно.

– Ты говоришь об этом? – Эрика зазывно приподняла край пеньюара к талии, демонстрируя обнаженное бедро и отсутствие нижнего белья. – Исследовать эти секреты я позволю тебе с удовольствием.

– Плутовка, – улыбнулся Альфред, наслаждаясь ее игривостью, – иди скорее ко мне.

– А как же поздравление?

– Начни сразу с подарка.

– Хорошо, я так и сделаю, – она с загадочной улыбкой потянула двумя пальчиками тонкий поясок пеньюара, – а поздравлениями займусь позже.

– Эрика, ты даже не представляешь, как я тебя хочу, – признался Альфред.

– Надеюсь, это не я тебя разбудила? – увильнула она от столь явной атаки, затягивая прелюдию.

– Ты мне приснилась.

– И что я делала в твоем сне? – живо полюбопытствовала она.

– Танцевала вокруг меня голая и чуть не заласкала насмерть.

– О, тебе снятся эротические сны! – Эрика подошла к мужу и оперлась коленом на край постели. – Я могу сделать их вещими… и способна на большее, если того пожелает мой пылкий исследователь тайн.

– Договорились, у меня в запасе много эротических фантазий, а это была самая безобидная из них.

– Ах ты, дерзкий распутник, – она выгнула спину и обольстительно нависла над мужем.

– За такие слова плохую девчонку придется наказать, – взгляд его скользнул в сторону зеркала позади супруги.

Заметив это, Эрика изогнулась еще сильнее, отчего пеньюар обнажил фрагмент, недостающий в картине Альфреда.

– Меня бесполезно воспитывать, – возразила она. – Ай! Что вы делаете, мистер! – Эрика захихикала, пытаясь высвободиться, но Альфред уже перевернул ее на спину и накрыл собой.

– Попалась! Вредная девчонка.

– А может, я этого хотела…

Эрика встала с постели, накинула длинный голубой халат и подошла к зеркалу.

– Я, пожалуй, не пойду сегодня теннисный корт, – она оценила урон, нанесенный страстью ее красоте, нашла его незначительным, рассмотрела свой румянец и осталась довольна. – Сначала душ, потом бассейн. Ты со мной?

– С удовольствием, – согласился Альфред и спросил: – Ты раньше занималась балетом?

– Откуда тебе известно? – удивилась она.

– В твоей осанке чувствуется грация балерины.

– Да, я училась в школе классического танца, но недолго.

– И что помешало тебе стать звездой балета?

– Альфред, дорогой, ты видел ноги балерины?

– Ножки балерины? – лукаво переспросил он. – Еще бы!

– Так! Сегодня ночью кое-кто будет спать на полу, – пригрозила Эрика, делая вид, что рассердилась. – Я говорю не о ножках в чулках и колготках, а о ступнях.

– Они всегда закрыты пуантами.

– Вот и не пытайся их увидеть, иначе получишь психическую травму.

– А что с ними не так?

– Ты правда не знаешь? Ступни балерин страшнее, чем у женщин Рубенса.⁹

– В самом деле? – удивился Альфред. – Ах да, это адский труд; легкость в танце стоит огромных жертв; профессиональные болезни, растяжения, травмы…

– Однажды в раздевалке я увидела, как девочка из старшей группы снимала пуанты после занятий. Ее ступни были похожи на два мешка с кровавыми костями. В тот день я перестала ходить в эту изуверскую школу.

– Рад, что ты не стала звездой балета. Мать великой русской танцовщицы Галины Улановой заставила дочь поклясться, что у нее никогда не будет детей. «Материнство несовместимо с карьерой балерины», так она сказала, – Альфред многозначительно посмотрел на супругу.

Поняв, куда он клонит, Эрика поспешила перевести тему в другое, выгодное для нее русло:

– Разумеется, я только выиграла оттого, что не захотела стать балериной, и вот доказательство, – она с таинственным видом отвела полу халата, вынула ножку из туфельки и поставила на грудь мужа.

 Альфред с удовольствием погладил ровные накрашенные пальчики. Рука его поползла вверх к гладкому колену, однако ножка быстро вернулась в туфельку.

– Пора вставать, дорогой, тебя ждут поздравления и подарки.

Во взгляде Альфреда появилась сентиментальность, он вдруг тихо сказал:

– У нас будет девочка.

– О нет, я не могу сейчас рожать. Я еще не окончила колледж.

– Все уже решено.

– Кем-то, может быть, и решено, но не мной! А значит, не решено ничего!

После бассейна и завтрака Альфред направился в кабинет отца, полагая, что рассказ о зловещем напутствии крылатой тени станет поводом для откровенного разговора, а тема возможного пополнения в семье будет для старика приятной. Винсент блистательно исполнял в фильмах роли пособников темных сил, но в жизни был человеком добрым, отзывчивым и чутким.

Подойдя к открытой двери кабинета, Альфред увидел идиллическую картинку: мать с отцом сидели на кожаном диване рядышком, касаясь друг друга головами, и рассматривали каталог «The State Tretyakov Gallery».¹⁰

Альфред остановился на пороге, дождался приглашения войти и непринужденно пошутил:

– Выглядите как дети. Взяли взрослую книжку и уединились, чтобы никто не мешал рассматривать картинки.

– Мы говорили об одном произведении живописи, – пояснила Мариэн. – О жемчужине.

– Это шутка? – невольно вырвалось у Альфреда.

Уловив непонимающие взгляды родителей, он пояснил:

– Жемчужина была в моем сне… сегодня.

Винсент Гарднер, будучи человеком с мистическим складом ума, позволил себе сделать философское замечание:

– Искусство и сны говорят образами – особым языком, на котором бесконечность общается с душами людей. В ее речах нет места для хитрости, лжи и суетных мелочей. Бездна всегда вещает о главном.

– Посмотри, – Мариэн развернула каталог и процитировала фразу из описания: – «…галактика, увлекающая взгляд по спирали вглубь, как в жерло колодца». Композиция завораживает, не правда ли?

– Полотно Михаила Врубеля, – сразу узнал Альфред, но посмотрел на знакомую картину по-новому, будто увидел в первый раз.

Внутри перламутровой раковины на фоне сложнейших переливов разных оттенков зеленого, голубого и розового цветов были вписаны две морские царевны.

– Неожиданные ассоциации? – спросил Винсент у сына.

– Мне была обещана жемчужина из воды и огня… дочь, – признался Альфред, все еще разглядывая иллюстрацию. – На этой картине, как в моем сне: самой жемчужины нет, зато есть две девушки.

Винсент и Мариэн многозначительно переглянулись.

– И когда нам ждать пополнение? – спросила Мариэн.

– На груди малышки я видел рисунок, похожий на число 69, – признался Альфред и предположил: – Думаю, это был знак зодиакального Рака.

– Эрика не выглядит как девушка, которая родит через два месяца, – Мариэн вдруг заметила, как муж достал платок и подошел к окну. – Винсент, с тобой все в порядке? – забеспокоилась она.

В молодости высокий и видный мужчина, отец Альфреда, к восьмидесяти сильно сдал, но держался стоически.

– Да, да, я… просто немного запершило в груди, – он кашлянул в платок и вытянул руку в сторону сына: – Не рассказывай.

– Почему? – удивился Альфред.

Винсент закашлялся сильнее, но, упрямо превозмогая приступ, повторил снова:

– Нельзя… рассказывать.

***

Гарднер вошел в холл Библиотечной башни за десять минут до назначенного времени и осмотрелся, не снимая темных очков. Обширное внутреннее пространство, ограниченное большими окнами, светлыми стенами и высоким потолком, отражалось в шлифованных плитах мраморного пола, из-за этого казалось огромным и внушало ощущения муравья, оказавшегося на полу ванной комнаты. Свет и воздух были единственным, чего здесь хватало в избытке, в остальном холл башни выглядел пустым. Линия турникетов, освещенная ярким солнцем, несколько посетителей на островках с прямоугольными креслами вокруг журнальных столиков и охранник за стойкой регистрации в центре зала – вот, пожалуй, и все, за что здесь мог зацепиться взгляд.

Альфред назвал охраннику свое имя, показал документ, получил одноразовый пропуск, взглянул на часы. Оставалось пять минут. Он неспеша направился к месту встречи и снял очки, чтобы лучше видеть – из полосы солнечного света коридор за турникетами казался темным.

Спустя четыре минуты из него раздались ритмичные звуки каблучков, ровные и уверенные, как такты метронома. Вслед за стуками показалась молодая женщина в приталенном двубортном платье, похожем на блейзер. Длина его была выверена идеально с точки зрения баланса между деловым стилем и желанием показать достоинства фигуры; черные чулки, облегающие стройные ноги, сочетались с темным цветом самого платья, отчего оно не казалось коротким; смелый V-образный вырез на груди уравновешивали классические лацканы и длинные рукава. Эти детали Альфред разглядел, несмотря на полумрак отдаленной части коридора. В тот момент он еще не мог разглядеть лица женщины, но уже понял, что это именно она – обладательница чарующего голоса, скорее подходящего сирене, чем служащей банка.

Ванесса преодолела затемненный участок коридора, вышла на солнечный свет и остановилась около турникета ровно в 13 часов дня, как обещала. Прежде чем она заговорила, Альфред успел оценить роскошный темно-пепельный оттенок ее волос, уложенных в строгую прическу, и нежную белизну кожи, на фоне которой красиво очерченные губы женщины выглядели как розовое вино, пролитое на белоснежную скатерть. Вино это было дорогим, полусладким и тихим, но, несомненно, могло стать игристым и даже крепленым в обстоятельствах, располагающих к подобным метаморфозам. Гарднер уловил это с проворством знатока и невольно вспомнил женщин из фильмов о прекрасной эпохе, оберегавших себя от загара ажурными зонтиками, чтобы сохранить бледность и этим подчеркнуть женственную хрупкость и прозрачность. Ванесса, однако, не выглядела как слабое создание, нуждающееся в сильном мужском плече. Бледность ее была аристократичной, а сама она напомнила Альфреду белую бенгальскую тигрицу.

Немного позже, вспоминая о встрече с Ванессой, он решил, что это сравнение пришло ему на ум из-за крупных рубинов в ее серьгах и кулоне; именно эти камни, яркие, похожие на капли крови, и внушили ему мысли о чем-то хищном.

Уточнив его имя, она представилась, предложила следовать за собой, изящно развернулась и пошла вперед, будто давая возможность рассмотреть ее сзади. Двадцатью годами ранее Гарднер принял бы это за женскую уловку, протрубил бы сигнал «метать гончих» и без стеснения воспользовался бы выгодами предоставленного обзора, но сейчас его внутренний охотник, ушедший на покой, только лениво приподнял бровь и продолжил дремать в кресле у семейного очага. Справившись с турникетом, Альфред ускорил шаг и поравнялся со служащей довольно быстро, в чем сразу себя укорил и подумал, что на походку Ванессы стоило полюбоваться хотя бы из эстетических соображений.

Миновав людную лифтовую площадку, она провела своего VIP-клиента по короткому лабиринту коридоров через двери, закрытые для остальных, и использовала карту, чтобы вызвать служебный лифт. Все движения и повороты этой молодой привлекательной женщины выглядели естественными и плавными, она вела себя непринужденно, будто они с Альфредом были давно знакомы. По виду ей можно было дать лет двадцать восемь или даже меньше.

Гарднер позволил себе внимательнее рассмотреть ее прическу, отметил про себя, что ни один волосок на темно-пепельной голове не отклоняется от безупречного порядка, и вынужденно заговорил, когда она вдруг резко повернулась к нему лицом и поймала его изучающий взгляд.

– Я обратил внимание на аккуратность вашей укладки, – без смущения пояснил он. – Она идеальна.

Это смахивало на комплимент, но Ванесса не пожелала на него реагировать.

– Вы очень похожи на своего отца, – сказала она, рассматривая его лицо с нескрываемым пристрастием, как драгоценность в витрине ювелирного магазина. – Я представляла вас другим, но вы превзошли мои ожидания.

Альфреду показалось, что взгляд ее стал сентиментальным в моменте встречи, о которой она мечтала всю жизнь, но верить в это ему не хотелось.

– Предвосхищать ожидания всегда приятно, – сдержанно ответил он и подумал, что ради приличия нужно отплатить лестным на лестное. – Вы справились с этой задачей в сто раз успешнее меня. Ваш приятный голос задал моим ожиданиям высокую планку, но вы легко ее преодолели.

– В этом нет ничего удивительного, – отвечала она, продолжая с интересом рассматривать черты его лица, но звук поданного лифта заставил ее отвлечься.

Просторная и светлая кабина открыла двери, приняла двух пассажиров и плавно отправилась в вертикальный рейс. Холодный шлейф духов Ванессы, который Гарднер почувствовал, когда догонял ее в коридоре, стал теплым от ее близости и дурманил, отчего внутренний охотник у очага заерзал в своем уютном кресле, приоткрыл один глаз и увидел дорогую ухоженную женщину, привыкшую к комплиментам, как тропические джунгли к муссонным ливням. Альфред вдруг ощутил притяжение планеты с неимоверно сильной гравитацией, способной затянуть на свою поверхность все, что появляется в зоне ее влияния.