Свистопляска

ЭМИГРАНТЫ

Толик Акимов едва переступил порог своей квартиры, как жена тут же огорошила:

– Светка нас к себе зовёт, в Швецию! Сказала, продавайте всё – и приезжайте насовсем. Будете с внуками нянчиться. Они с Томасом выделят нам большую комнату в ихнем доме, в Стокгольме.

– Весело, чё…– брякнул Толик, снимая ботинки. После трудовой смены, хотелось поскорее принять душ, наесться досыта. Ну апосля уж садиться решать, как дальше жить.

Жене Катьке не терпелось поделиться счастьем:

– Стокгольм…не город, а сказка! Боже, даже не вериться! Наконец, заживём, как люди. На всём готовом.

– Погоди ты со своим Стокгольмом …Дай хоть раздеться.

– Пельмени уже варятся. Бутылочку тебе купила на радостях. Я тоже рюмочку выпью. Посидим ладком, обсудим. Иди мойся быстрей!

Толик встал под горячий душ и крепко задумался. Вот это поворот…Всю жизнь они прожили в России. Хорошо ли, плохо – другой вопрос. По-разному было. Не шиковали, конечно. Но и не бедствовали. Посередке шагали. Своя «двушка», хорошая мебель, бытовая техника. Еще дача есть – шесть соток. Парник, банька…Да грех жаловаться! Сейчас, когда обоим уже за «полтинник» перевалило, живи да радуйся. Чего им там за «бугром» искать на старость лет? Дочка, оно понятно, дело молодое. Хотелось ей мир повидать. Познакомилась со шведом, когда они в Стокгольм с подругой ездили. Сейчас седьмой год замужем, сын подрастает. Ничего, смышлёный пацан…Жалко только Йоханом нарекли. Тоже мне имя для внука.

Толик прошёл в кухню, распаренный, посвежевший. Жена выкладывала пельмени на тарелки.

– А знаешь, как называется это озеро? – спросила она.

– Какое озеро?

– Ну которое в Стокгольме, где наши живут.

– И как же? – лениво спросил Толик.

– Меларен.

– Меларен…То ли дело – Байкал! Чувствуешь мощь? Русский язык, он…

– Привыкай! – жена погрозила шумовкой. – С завтрашнего дня садимся за шведский. Пока оформим документы на выезд, должны уже балакать.

– Эх, сейчас бы пивка для разгона… – мечтательно произнёс Толик. – Свеженького, холодненького.

– Доставай бутылку-то из морозилки! Лежит, тебя дожидается.

Катька хотела задобрить муженька, опасаясь, что тот начнёт кочевряжиться, не согласится на переезд. И ей предстоит долгая мучительная борьба за счастье.

– Хорошая водка! – оценил Толик, изучая этикетку. – Один раз брали с мужиками. Дорогущая, зараза…

– Чего мелочиться? Такой повод! Давай праздновать.

Катька красиво посыпала пельмени зеленым лучком, укропчиком, добавила маслица. Она знала, что муж любит, когда стряпня делается «по-нашему, по-русски».

Толик разлил по рюмочкам, вдруг ощутив, как прекрасен этот мир. Еще пару часов назад они горланили с мужиками «за политику», материли всех подряд. Вообще, денёк выдался паршивый. В цеху вырубили кондиционеры под предлогом, что уже август и особой жары не наблюдается. Попросту начальство решило сэкономить на энергозатратах. А то что работягам дышать нечем, им плевать. Еще умники из охраны труда требуют, чтобы все носили «намордники», то бишь респираторы. Итак, не продохнуть…Обращались в профком с жалобой – там «защитнички прав трудящихся» отфутболили мужиков к директору компании. Идите, мол, к нему на поклон. Глядишь, услышит вас, сжалиться. Короче, полный мрак.

И вдруг – лучик счастья. Горячие пельмешки с маслицем, обсыпанные укропчиком, холодный, запотевший «пузырёк»…

Толик склонился над пельменями, вдохнул полной грудью аромат и сощурился, как кот на солнышке:

– А запах…Ммм….

Поднял рюмашку:

– Давай, Катюха, за нас!

Ужинал Толик с чувством, толком, расстановкой. В этом деле не терпел суеты. Да и болтать за столом не любил. С детства батей приученный – ешь молча, а работай споро. Жена не лезла с разговорами, зная эту мужнину привычку. Лишь спросила вскользь:

– Ну, как тебе пельмени?

Толик одобрительно кивнул. Впрочем, опрокинув три рюмки, он сам завёл беседу:

– С чего вдруг Светка решила нас позвать? Жили, не тужили…

– В положении она, второго ждёт. Говорит, девочка будет. Надо помочь ей с детьми-то управиться. Томас всё больше на работе, дома почти не бывает. Светка там одна, как белка в колесе. Сейчас с грудничком совсем изведется. Родители Томаса не больно разбежались ей помогать. Они же – аристократы, белоручки. Не чета нам.

– Ну, езжай на год – предложил Толик. – В чём проблема? За меня не переживай, я тут сам как-нибудь управлюсь. Пожрать смогу себе приготовить. Лапшичка, борщок, пельмешки…

– Да я за тебя борова не переживаю! – с досадой сказала Катька. – Ты о дочери подумай. Одна она там, в этой Европе, без родительского плеча. Одинокая осинка. За тысячу километров от нас. Случись чего, кто поможет?

Толик не знал, что ответить, поэтому налил себе еще рюмку, собираясь с мыслями.

– А пусть сюды едет! – вдруг предложил он. – И здесь рожает. Поживёт у нас годик-другой. Вся квартира – в вашем распоряжении. Я могу на дачу перебраться. Только домик маленько надо утеплить. Глядишь, так и останется Светка в России насовсем. Тут родина, всё-таки. Чего ей там на чужбине маяться? Вот так и передай ей отцовой наказ – пусть сами продают имущество, и едут к нам. Всем табором. Светка, Томас, Йохан. Примем, как полагается. Поможем обжиться…Ты подсобишь. Ну и я – где – посодействую.

Жена посмотрела на мужа, как на «чайника».

– Ты это серьезно?

– Вполне! – Толик решительно закинул рюмку в глотку, словно поставил жирную точку в этом непростом вопросе. – Такое моё родительское слово.

– Валенок сибирский! – завелась Катька. – Сравнил Стокгольм с Мухосранском. Люди-то все туда мечтают свалить. Пожить по-человечески. Ни самим, так детям, внукам. А этот…придумал! Езжайте, говорит, в наше болото. Примем, как полагается… Дундук, деревня!

Толик вскочил со стула.

– Нашла чем попрекать, дура! Батя, дядя Лёша, дядя Гриша – все мы деревенские! Наш корень оттуда – от самого Фрола Акимова, известного на всю округу кузнеца. Такие людям сошники, серпы ковал – залюбуешься! Везде его привечали, даже генерал-губернатор к себе зазывал в имение, обещал хорошее жалованье. Только мы, акимовские, за длинным-то рублем никогда не гнались. Старались жить по-совести…Отсюда и почёт.

– Оно и видно! – срезала Катька. – Всю жизнь в кредитах. Зато по совести! Шлангом-то не прикидывайся. Слушать противно.

– Ты…ты…– Толик даже запнулся от такой наглости. – Стерва поганая!

– Молчал бы уж, пердун старый! Чего покраснел, как рак? Наелся от пуза – сейчас можно буянить. Вот так мы жену благодарим за труды. Паразит!

Толик схватил со стола бутылку и слинял в свою комнату. Через несколько минут оттуда заревела песня. Колонки работали на полную мощь, сотрясая раскатами грома не только квартиру, а целый подъезд:

Hеба утpеннего стяг…

В жизни важен пеpвый шаг.

Слышишь: pеют над стpаною

Ветpы яpостных атак.

Толик докуче распахнул еще окна, чтобы песня ураганом ворвалась на улицу, потревожив местных буржуа.

И вновь продолжается бой!

И сердцу тревожно в груди,

И Ленин такой молодой,

И юный Октябрь впереди.

– А вот на-те вам, суки! – заорал Толик. – Весь двор «засрали» своими иномарками. Не пройти, не проехать. Ушлёпки.

Какие-то бабульки на лавочке испуганно взглянули на него. Два мужика в спецовках из коммунальной службы с интересом (иль завистью?) наблюдали за подвыпившим мужиком-бузотером. Толик демонстративно достал сигареты, и закурил в окне, делая вид, что не замечает всеобщего внимания. Малость сам себя ощущая героем песни. Малость переигрывая. Ну да ладно…

Моросил мелкий дождик. Он увидел, как жена с сумкой выскочила из подъезда, и куда-то направилась. Видать, к сестре, с «ночевкой». Что ж, тем лучше.

Толик набрал по мобильному своего старого дружка, Володьку.

– Босота, заходь ко мне! Тут новостей со всех волостей. Посоветоваться надо. Возьми там по дороге одну-две. Ну, сам смотри. Чтоб не бегать по сто раз. Давай мухой! Жду!

Вскорости заявился Володька, отразившись в дверном глазке максимально культурно, зачем-то выпрямив спину и стараясь не греметь бутылками.

– Чего ты мнёшься, перед кем? – пожурил его Толик. – Один я дома. Нету «моей», к сестре сбежала. Поцапались маленько. Чего там у тебя, в пакете?

– Две перцовки. Еще банку шпротов взял, которые подороже.

– Ну! А у меня пельмени самодельные. Баба налепила. Сейчас это редкость. Оценишь…

Володька «на всякий пожарный» огляделся по сторонам и убедившись, что хозяйка в самом деле отсутствует, вальяжно расположился на кухонном диванчике:

– Хорошо тут у вас, уютненько…

– Когда еще вот так посидим – значительно сказал Толик. – Может, и не доведётся уж больше.

Володьке стало не себе.

– А чего случилось-то? – спросил он, чувствуя, как неприятный холодок пробежал по спине.

– Да тут такая ситуация…– неопределенно ответил Толик, специально накаляя интригу и, отвернувшись к плите, запустил новую партию мантов.

– Под статью что ли загремел? – выдал Володька. – Или приболел?

– Тьфу, дурак! Накаркаешь!

– Да я…

– Да ты…Потерпи малёха. Сейчас накрою на стол, сядем, поговорим нормально. Нет, ему с порога докладай, как и что. Экой ты шустрый.

Володька виновато притих, укоряя себя за глупую догадку. Вот куда полез «поперек батьки»?

Толик меж тем сменил «пластинку», поставив диск с ритмами зарубежной эстрады 80-х. Вечно у него так: сначала – пронзительные патриотические песни, а после – лёгкая музычка, под которую балдели в молодости. Да и настроение заметно улучшилось с приходом друга. Сейчас можно потолковать «по-душам», без риска нарваться на глухую стену, косой взгляд или едкое словцо.

– О, готово! – торжественно объявил Толик. – Ну-ка, паря, сбегай в зал. Достань из серванта большие и красивые тарелки. Чё они там пылятся? И рюмки возьми получше. Такие знаешь, с золотым ободком, пузатенькие.

Володька принес посуду, ополоснул скоренько в раковине. Толик по-хозяйски начал выкладывать пельмени. Поставил гостю полную тарелку, с горочкой:

– Это тебе всё. Ешь на здоровье!

– Куда мне столько? Себе клади.

– Да не переживай. Я уже навернул поболее твоего. Погодь, «штрафную» тебе налью. А то мы сейчас в разных кондициях находимся. Догоняй!

Володька выпил «штрафную» и жадно накинулся на домашние пельмени.

– Ну, как? Вкусно? – одобрительно вопрошал Толик и сам же отвечал. – То то ж…Гляди, язык не проглоти. Моя баба, при всех недостатках, стряпуха, что надо.

– Уффф, вот это ужин…Царский!

– Смотри, если мало, еще партеечку запустим.

Володька хлопнул друга по плечу:

– Братан, не томи душу! Что у тебя приключилось? Рассказывай…

Толик заново плеснул в рюмашки, опять же не торопясь, со значением, чтобы дружок прочувствовал всю важность момента.

– Дочь Светка в Швецию нас приглашает. На постоянное место жительства. Говорит, продавайте всё скорее, и езжайте ко мне, в Стокгольм. Мол, всем вас обеспечим, ни о чём не беспокойтесь. Главное – не тяните. Катька-жена уже навострилась, а меня кто спросил?

– Вот это новость! – Володька вскочил со стула и взволнованно заходил по кухне. – О чём тут думать? Конечно, езжайте!

– Ух, какой прыткий! – Толик взмахнул руками. – Думаешь, легко срываться с насиженного места?

– Что тебя здесь держит? Работа?

– Ну, стаж-то у меня приличный. Тридцать лет считай. Немало…

– Да какой стаж? – разозлился Володька. – Кому он нужен? С пенсией, уже понятно, пролетаем. До 65 лет еще дожить надо. А так хоть мир посмотришь. Ты ж в Европе ни разу не был. Неужели не интересно?

– Чё мне там смотреть? – скривился Толик. – У меня здесь дача, хозяйство какое-никакое. Рубаночком или топориком поиграешь в охотку – на душе легче. А то на рыбалочку выберешься. Опять же – городок у нас маленький, всё под боком. Магазины, аптеки, парикмахерские…Рядом лес. Осенью – по грибы, зимой на лыжах иной раз скатаешься. Красота!

– Хааа, насмешил. Ну, летом еще куда ни шло. Теплынь, травка, солнышко. Всё цветёт и пахнет! Но вот наступает осень и начинается…Грязь и срач кругом. Дожди круглые сутки. Пройдёшься по холодку – посмотреть не на что. Старые «хрущёвки», ржавые гаражи. Пьянь во дворах. И вообще – скука смертная. Я вот всю жизнь здесь прожил, и жалею, что в молодости не рванул куда-нибудь «за кордон». Сейчас уж поздно…Кому я там нужен в свои пятьдесят три? А тебе такой шанс выпал…Езжайте, конечно! Поживешь на старость лет, как человек. Хватит за «двадцатку» жилы рвать.

– У меня, вообще-то на руки тридцать семь выходит – похвастался Толик. – Плюс «шабашки», нет-нет, подвернуться. Не бедствуем.

– Чудак-человек! – воскликнул Володька. – Да у них одно пособие по безработице выше, чем твои заработки с «шабашками». Причём работать тебе там не-на-до! Спи до обеда.

– Да знаю! – махнул рукой Толик. – Ну, давай «врежем» что ли еще? Заболтались…

Так они «дискутировали» до самой ночи, пока Володька не засобирался домой.

– Ладно, пойду. Жена уже трезвонила сто раз.

– Да, оставайся. Куда на ночь глядя-то? – возразил Толик. – Допьём…

– Не могу, обещал. Изведётся, если не приду. Ну давай, братан, «на посошок» что ли?

В дверях Володька обнял Толика, будто уже прощался с ним на взлетной полосе:

– В общем, ты меня понял? Езжай! Думать нечего. Глядишь, и нас подтянешь. Я за тебя в огонь и воду пойду. Помни, братан…

Катька поняла, что мужа с «наскока» на переубедишь, и взяла на вооружение другую тактику. Она поселилась на время у сестры, оставив муженька одного управляться с кастрюлями и прочим домашним хозяйством.

Толик пару дней радовался свободе, трескал пельмени, которые сделала Катька «про запас», попивал водочку. А потом, когда прошли выходные и наступили трудовые будни, хлебнул всю горечь холостяцкого быта. Уборка, стирка, глажка, готовка легли на его плечи тяжким грузом. Противно было идти с работы, зная, что дома тебя ждёт не горячий борщок с котлетками, а немытая гора посуды, которая с вечера так и осталась в раковине. Магазинные пельмени, купленные по акции, «колом» стояли у него в желудке весь день, хоть на стену лезь.

Толик любил прийти с работы, когда дома наблюдается приятная суета. В зале балакает телевизор, из кухни доносится запах чего-то вкусненького, злобно шкварчит сковородка…Пока он там плещется в душе, жена накрывает ужин на стол.

Начал Толик поневоле задумываться, пробавляясь скучной вечерней яичницей, щедро сдобренной кетчупом, а туда ли его понесло-то? Ведь прав Володька, до пенсии еще дожить надо. Нынче с 65 лет сделали, «уважили». Да и потом такая пенсия, что хошь-не хошь, а пахать по-любому где-то придётся. Вопрос – где? Уже сейчас компании шарахаются от работников кому под «полтинник». Ведь как рассуждают? Такой «кадр» труднообучаемый, высокую нагрузку не потянет, слабый здоровьем. Кому охота платить больничные? Дураков нет. Вот так случись, ежели турнут Толика с сахарного завода, не факт, что он быстро найдёт работу. Не факт, что вообще найдёт здесь, в городке. Конечно, Рязань под боком, да в Рязани своих тьма.

И чем больше думал Толик на трезвую голову о своём будущем, тем мрачнее оно представлялось. Уж не получиться ли так, что через пару-тройку лет спихнут его «в утиль»? И максимум, что его ждёт – тяжелая физическая работа за копейки, без всяких соцпакетов и пенсионных отчислений.

Тут еще погодка выдалась – всё дожди, дожди. И стало совсем тоскливо….

После очередной пьянки, раздираемый с утра жесткой похмелюгой, когда кажется, что жизнь – полное «г…», Толик трясущимися руками схватил мобильник и позвонил жене:

– Катюха, давай возвращайся домой…Будем собираться в твой Стокгольм.

К приезду супруги, Толик принялся драить квартиру, радуясь чистоте и порядку, будто вот уже сейчас начиналась новая жизнь – другая, незнакомая, но счастливая. Будто уже завтра они должны были вылетать утренним рейсом в Германию. Толик бросал в мусорные пакеты всякий хлам, который годами копился на балконе, в кладовке, антресолях.

Катюха для блезира выждала еще денёк, и въехала в квартиру на белом коне, как Наполеон в поверженную Вену. Ей тоже не терпелось скорее начать разные хлопоты, связанные с эмиграцией, и она принялась перебирать всё шкафы, комоды, шуфлетки, избавляясь от ненужного тряпья.

– Так…вот эти твои драные трико, майки я без разговоров выбрасываю! – комментировала она. – Там тебе купим всё новое, европейское.

Толик с некоторой жалостью взглянул на свои любимые шмотки, в которых он любил расхаживать по дому вечерком. Ладно, проехали. Со старым барахлом надо расставаться весело. Он даже порвал на радостях одну из своих застиранных маек, давая Катьке понять, что настроен не менее решительно, чем она.

– Вот это по-нашему! – одобрила жена, заливаясь смехом.

Перетряхнув дом, они принялись за гараж и дачу. Здесь тоже скопилось всякого хлама ой-ёй. По плану Катьки, вся их недвижимость подлежала продаже – и не по бросовой цене, а за «приличные деньги». Чем раньше они выставят на торги, тем больше шансов найти хороших покупателей. Продавать в спешке – это, считай, отдавать задарма. Катька торопила мужа с уборкой помещений, дабы придать всей их недвижимости товарный вид. И пока она занималась сбором документов на выезд, бегала по инстанциям, совещалась по скайпу с дочерью, Толик наводил порядок на «стратегических объектах».

– Покупатель красоту любит – поучала жена. – Когда красиво, на цену-то уж и не глядят. Хватают сразу, пока другие охотники не нашлись. Поэтому наведи там красоту. То, что мусор выбросил, тряпкой везде прошёлся – молодец. Но надо еще подшаманить маленько. Где подкрасить, где что…В гараже лампочки вкрути поярче, а то чадят еле-еле, тоску нагоняют. На даче старую посуду спрячь. Возьми вон из серванта чашки. Покупатель придёт – чайком побалуем, нашим фирменным, с шиповником. Хорошо бы тебе еще заборчик покрасить в ярко-зелёный. Я тебя сколько уж просила. Давай хоть напоследок сделай нормально.

Толик взял липовый больничный и принялся облагораживать недвижимость. Через неделю Катька приехала инспектировать «объекты». Она уже составила сногсшибательный текст о продаже. Оставалось только сделать эффектные фотографии и разместить объявления на «Авито».

– Ой, постарался муженёк! – оценила баба работу Толика. – Да за такую красоту мы такие деньги отхватим. Сейчас главное – не продешевить.

– Слушай, Катюх – помялся Толян. – Дачу-то пока, может, не будем продавать. Мало ли. Вдруг там у нас не сложиться, захотим назад вернуться. Квартиру, ладно, другую купим. А где найдём такую дачу, как наша? Ведь столько труда вложено. Мы ж с батей этот дом подымали. Не жалко тебе?

– Да как не жалко? – воскликнула Катька. – У самой сердце ноет. Я итак уж вся извелась. Но ведь деньги нужны! Мы ж не куда-нибудь, а в Европу собрались. Что же нищебродами туда заявимся? Сядем дружно Томасу на шею. Тяни, милок, да радуйся – Акимовы приехали!

– Ладно, надо так надо… – махнул рукой Толик.

Через день пошли первые звонки от покупателей. Катька безжалостно отшивала разных «халявщиков», которые узнав цену, тут же вежливо интересовались:

– А ежели со скидкой?

– Хороший товар в скидке не нуждается. Всего доброго. – холодно отвечала Катька. Это была её «домашняя заготовка», которую она придумала загодя, чтобы отбиваться от шибко умных землячков.

И вот на дачу нашёлся один солидный покупатель. Как он сам себя представил – Евгений Владимирович, предприниматель. Сын у него собирался в сентябре женится, и бизнесмен хотел сделать молодым подарок – «благоустроенную дачку, желательно с баней и садом». Катька тут же стала «пиарить» дачу, зазывая покупателя на экскурсию.

В погожий сентябрьский денёк Евгений Владимирович приехал на красном «БМВ», с блатными номерами «777». По-хозяйски распахнул калитку, будто уже входил в свои владения. Гость приехал на полчаса раньше, и хозяева не успели встретить клиента, как положено. Толик менял розетку на втором этаже, а женушка застряла в туалете.

– Есть кто? – крикнул Евгений Владимирович, протопав внутрь. – Которые тут продавцы?

– Есть, есть! – нервно откликнулась Катька из своего «убежища». – Сейчас, минутку. Да где же он, паразит, ходит?

Последняя фраза касалась Толика, который уже спускался по лестнице и слышал комментарий в свой адрес.

– Здорово, хозяин! – протянул руку Евгений Владимирович. – Ну, показывай, чем богат. Домишка-то у вас, по правде сказать, говно. Сколько ему уже? Лет тридцать? Больше? Только зашёл – чувствую, какой-то плесенью или сыростью воняет. Ветхое строенье…

Толик напрягся.

– Да не жалуемся! Справный домишка. Еще всех нас переживёт.

Катька затихла в туалете, слушая разговор, и не решаясь выйти пред светлы очи покупателя.

– Ну, демонстрируй фазенду – приказал мордатый предприниматель. – Хвастай дальше!

Толик повёл клиента на экскурсию. Осмотрели дом, баню, заглянули в парник. Евгений Владимирович зачем-то стал пересчитывать помидоры, которые зрели на ветках.

– Скажу тебе прямо – подытожил бизнесмен. – Ваша дача не тянет на ту цену, которую заявили. Ни хера не тянет. Дом – аварийный, баня – ни о чём, насаждения – обычные. Сада, как такового нет. Парник самодельный… Смотреть не на что! Тут надо всё доводить до ума, вкладываться «по-полной». Единственный плюс – местечко у вас неплохое. Короче, если скинешь половину, можем договориться.

– Да не о чем нас с тобой договариваться – отрезал Толик. – Ищи себе другую «фазенду».

– А чё ты сразу в бутылку полез? – обиделся Евгений Владимирович. – Я ведь с тобой нормально, по-человечески. Привыкли, понимаешь, чуть что – сразу «бычить».

Толик как бы невзначай взял гвоздодёр.

– Ехал бы ты, мужик…Работы, вишь, невпроворот.

Бизнесмен прыгнул в машину, и уже отъезжая, обматерил своего «визави» на все лады. Только клиент исчез в «дымке туманной», Катька выскочила из туалета с вопросами:

– Ну что, как он? Согласился? Договорились?

– Ага, обнялись, по кружке пива выпили…

Наконец, после ряда неудачных попыток, их предложением заинтересовался некий Глеб. Да не простой Глеб-то, а из Москвы. Хотелось ему переселить своих родителей из «белокаменной» в какой-нибудь тихий городок, в центре России. Прикупить уютную квартирку, дачу.

– Старикам покой нужен – объяснил по телефону Глеб. – А в Москве сами знаете, какой ажиотаж.

Через пару дней Глеб приехал на «смотрины». Квартира ему понравилась, да и сам район. Кругом зелень, тишина, никакой суматохи.

– Просто сказка! – похвалил Глеб, осматривая с балкона окрестности. – Эх, сам бы сюда махнул на ПМЖ.

– Так оставайтесь! – поддакнула Катька. – У нас здесь благодать. Рядом лес, речка.

– Классно посидеть с удочкой на бережку! Никуда не бежать, не дергаться. Осточертел мне этот мегаполис. А куда деваться? Там бизнес. Да и жена меня не поймёт. Она в Лондон мечтает перебраться. Дура…Ну, поехали теперь посмотрим вашу дачу.

Акимовы сели в джип москвича, и покатили «с ветерком» в дачное общество.

– Всё, сдаюсь! – сказал Глеб, осмотрев участок. – Беру за вашу цену. Давайте обговорим оргвопросы…

Толика неприятно поразила та легкость и быстрота, с которой решился сложный, по его мнению, вопрос реализации недвижимости. Он втайне наделся, что этот процесс затянется на полгодика, а там глядишь и вовсе будет отложен до лучших времен. То есть, совсем отложен. Но нет. Новая, счастливая жизнь надвигалась так быстро, что только успевай поворачиваться…

Катька была рада-радёшенька. Ещё бы – гараж «толкнули» по хорошей цене одним знакомым. Теперь предстояло выгодно сбыть дом и дачу. Москвича ждали со дня на день для оформления сделки.

Жена наставляла Толика:

– Всё продадим, и переедем к сестре. Я уже договорилась, они нам временно комнату выделят. Перекантуемся там несколько месяцев. А пока шведский язык будем изучать. Мне тут посоветовали хорошего репетитора. Не боись, натаскаемся. Будем «шпрехать» не хуже шведов. На, вот тебе разговорник, учи фразы. Я себе такой же купила. Фирштейн?

– Сильвупле…– брякнул Толян, сам не зная «по-каковски».

Он устал от всей суеты, связанной с отъездом, и решил пару дней отдохнуть на даче.

– Развеюсь напредпоследок – пояснил жинке. – Да инструмент кой-какой забрать надо. Не себе, так другу Володьке достанется. На память. Помру- будет вспоминать.

– Только яблоки с вишней не тащи сюда. Кто их есть будет?

– Ну, понятно. Тебе тоже просьба. Меня лишний раз не дергай – там «связь» плохо ловит. Ничо не разобрать.

– Ой, да знаю я твою «связь». Так и скажи: выпить хочется…

На автостанции Толик прыгнул в дачный автобус, с приятцей ощутив, как суета последних недель покидает его изможденные нервы. Вольготно расположился на заднем сиденье. Благо, народу в салоне человек пять. Просторно. Опять же никто не жжужит под ухом. Он достал из сумки бутылку аперитива и сделал добрый глоток.

Светило солнышко. По обе стороны раскинулись осенние поля. Там и сям посмеивался нарядный лесок, с желто-красной листвой. Толик любил золотую осень. В это время у него душа прям пела.

Как назло, водитель автобуса гонял какой-то «блатняк», который ну никак не соответствовал всей этой душевной русской природе:

Мне пел-нашёптывал начальник из сыскной,

Мол, «заложи» их всех, зачем ты воду мутишь,

Скажи, кто в опера стрелял – и ты «сухой»,

Не то ты сам себя «на полную» раскрутишь.

Толик хватил еще аперитива и направился к водителю для деликатного разговора. Старушки-дачницы, болтавшие без умолку, тут же притихли, навострив уши.

– Земляк! – окликнул Толик молодого водителя. – Нет ли у тебя другого музончика? Покультурнее? Тут одни бабульки сидят. А ты им – шансон. Я уж так, не в обидку говорю. Но в целом…

– Ща, поищем, отец! Не вопрос.

Водитель покрутил магнитолу, подыскивая нужную радиостанцию. И вдруг зазвучала знакомая песня из советского детства:

На дальней станции сойду,

Запахнет медом,

Живой воды попью у журавля.

Тут все мое, и мы отсюда родом,

И васильки, и я, и тополя.

У Толика аж дыхание перехватило. Сжалось сердце, подкатил ком к горлу. То, что зрело подспудно эти недели в глубине души, вырвалось наружу. И в одну секунду все его думки, все его сомнения, метания, шараханья – сгинули. Недавняя движуха с реализацией имущества показалась мышиной возней. А главное, решилась дилемма, которая мучила его тайком последние недели: нужна ему эта Европа али как? Ехать-не ехать?

Толик приветливо хлопнул водителя по плечу:

– Спасибо, земляк! От души!

И подумал про себя: «Ведь чуть не потерял всё. Послушал, дурак, бабу. На старость лет в Европу засобирались…Кому мы там нужны? Ни кола, ни двора. Денег с гулькин нос, быстро бы разлетелись. А дальше как? Жили бы на иждивении у зятя. Подъедались бы с чужого стола. Сиди, улыбайся да помалкивай. Вы никто и звать никак. Да уж…натворили бы делов Акимовы. Хууу, ладно хоть сейчас башка на место встала».

– И без меня обратный скорый-скорый поезд растает где-то в шуме городском… – запел Толик, ничуть не смущаясь. Уж больно радостно стало на душе.