Через полчаса они уже открывали погреб, в дачном домике Бориса. Посветив фонариком, хозяин спустился по лестнице вниз, и вскоре появился с мешком старой, проросшей картошки.
– Это мой тайник! – шутливо произнёс он, вываливая картофель на пол.
На самом дне мешка лежал сверток, упакованный в тридцать три «одёжки»: целлофан, тряпки, бумагу. Разворачивая «матрёшку», Борис сделал театральную паузу для красоты эффекта и извлёк на свет стальной «Вальтер»:
– Никому не двигаться! Это – ограбление!
Олег усмехнулся, с интересом осматривая трофейный пистолет.
– К сожалению, осталось всего три патрона – сказал Борис, вынимая обойму. Было шесть, но я как-то баловался в лесочке, осенью. Шмалял по пивным бутылкам с десяти метров.
– Ну и как? Попал?
– Почти…Не так-то просто это сделать. Эх, было бы хоть штук двадцать патронов, поехали бы, постреляли, руку набили. Придётся тебе учиться «вхолостую». Вот так.
Борис оттянул затвор, прицелился в окно и выстрелил. Раздался щелчок.
– На, потренируйся!
Олег взял в руки «Вальтер», впервые в жизни прикоснувшись к настоящему оружию. В детстве он любил разные там пистолетики, играя в «войнушки» с пацанвой. Но сейчас…
– Серьёзная штука – оценил Олег, сжимая рукоятку. – Сразу чувствуешь уверенность в своих силах.
– А я о чём? – согласился Борис. – Направляешь ствол в лобешник какому-нибудь придурку, и вмиг он становится пай-девочкой. Мне кажется, тебе даже в воздух палить не придётся, если «наедут» бойцы Ермилова. Достаточно передернуть затвор и с суровым видом навести на толпу. А рыпнутся – стреляй поверх голов. Дураков нет, кому охота получить пулю за здорово живёшь? Ну а если попадешься ментам со «стволом», у тебя в кармане должно быть заявление начальнику УВД о сдаче оружия, найденного на улице Клары Цеткин, там-то, там-то.
– На словах всё складно получается – Олег задумчиво посмотрел на пистолет. – А если действительно придётся стрелять? По людям…
– Не придётся! – уверенно сказал Борис. – Под пулю никто не полезет.
…Конечно, можно было подать заявление в милицию, где поведать, что гражданин Ермилов совершил хулиганские действия в отношении граждан Самойлова и Щербаковой. Или ещё круче – «нападение группой лиц по предварительному сговору». Но как пояснил Олегу знакомый юрист такое заявление даже рассматривать не станут. Пострадавших нет, травмы никто не получил. Свидетелей нет, не считая Вероники, которая в этой ситуации считается лицом заинтересованным, а, следовательно, необъективным. Ну, была какая-то мелкая драчка из-за бабы. Самбист «заломал» боксера, после чего стороны мирно разошлись по домам. Всего и делов. К тому же матёрый Ермилов накатает ответное заявление за клевету – мол, «оговорили меня, гражданин начальник, деньги хотят слупить, шантажируют».
Конечно, можно было сбежать. Взять в аспирантуре академический отпуск, в университете написать заявление «по-собственному», собрать манатки и слинять в условный Рыбинск, за сотни вёрст от здешних мест. Как в известном французском фильме «Бег зайца по полям». Но Олегу было противно драпать от всякой шпаны. И главное – согласится ли Вероника последовать за перепуганным кавалером в Тьмутаракань?
Поэтому Олег морально готовился к предстоящей стычке, которая поставит точку в этом противостоянии. Благо, теперь он вооружен. И, прав Борька, под пулю даже самый отмороженный не полезет. Кто из шайки Ермилова знает, сколько для них припасено патронов? Может, полная обойма. По пуле на рыло. Всем хватит, еще останется. Поэтому…«коррида» не состоится. Встреча закончится косыми взглядами, матюгальником, дежурными угрозами. А там, глядишь, совсем отстанут.
Олег спрятал «Вальтер» в барсетку, которую постоянно носил с собой. Поздно вечером, проводив Веронику до дома, он перекладывал оружие в карман кожаной куртки. Автобусы в это время уже не ездили. И приходилось полчаса топать пешком, озираясь по сторонам. Вероника всегда просила перезвонить, когда Олег возвращался домой. Она не ложилась спать, пока любимый не сообщал, что добрался благополучно. А, бывало, короткий вечерний звонок перерастал в долгую ночную беседу, когда каждый говорил друг другу такие нежности, которые стеснялся произносить днём.
В конце июня, проводив Веронику до двери её квартиры, Олег рванул вдоль проспекта, который более-менее освещался уличными фонарями. Вечер выдался пасмурным, небо заволокли грозные тучи, полностью скрывая лунный свет. Стояла темень. На улице почти никого не было. Так, пара-тройка прохожих, спешащих к домашним очагам и программе «Любовь с первого взгляда».
– Идеальное время для нападения – недобро подумал Олег, прибавляя шаг.
Вдали что-то скрипело, ныло и хлопало, слышался лай собак. В порывах резкого ветра, шумели деревья, сообщая одиноким путникам о приближении ночной грозы.
Вдруг позади раздался визг тормозов. На проспект выскочил белый «жигулёнок», за ним – знакомая «девятка». Они быстро нагоняли Олега. Возможно, в планах у Ермилова было организовать умышленный наезд на пешехода, инсценируя случайное ДТП. Причём если бы «жигулёнку» не удалось таранить прохожего, «девятка» бы наверняка покончила с ним. Естественно, на месте аварии никто не собирался оставаться.
Эти мысли вихрем пронеслись в голове у Олега. Он рванул в сторону парка, где можно, скрываясь за деревьями и кустарниками, пробраться на улицу Космонавтов, а оттуда – дворами к своему дому. Ну а если догонят, придётся принять бой в условиях, приближенных к боевым.
– Вот он, уходит! – послышалось за спиной. – Больно прыткий, сука!
Их было человек десять. Словно волки они преследовали добычу, чтобы кровожадно разодрать на куски, впиваясь острыми зубами в тело несчастной жертвы. Вооружившись монтировками, стая окружала Олега, который скрылся в густых зарослях.
– Где эта падла? – услышал он голос Ермилова. – Пацаны, бейте сразу по башке, чтобы не орал.
Олег выхватил «Вальтер», передернул затвор и застыл с пистолетом в руках у старой липы. Переведя дыхание, огляделся по сторонам. Сейчас остаётся только одно – пробежать стометровку по-олимпийски, за десять секунд, и перемахнуть через забор парка, стараясь не застрять в кованной решетке. Получится ли? Раздался треск сломанных веток – банда продиралась через кустарник, высматривая «терпилу».
Олег выбежал из укрытия и чесанул к забору. Ноги вязли в густой траве. Сердце стучало как бешеное. Никогда он еще не чувствовал себя загнанным животным.
Вдруг откуда-то справа выскочил амбал с монтировкой, двигавшийся ему наперерез:
– Стоять, сучара! Убью, бл…
Для раздумий не было ни секунды. Олег направил пистолет на массивную фигуру врага, и выстрелил два раза. Амбал, взревев белугой, рухнул на траву. Сзади послышались истошные крики дружков, которые уже не торопились догонять жертву, в страхе застыв на месте. Они и представить себе не могли, что у «терпилы» может быть «ствол». Борька оказался прав – под пулю никто не хотел подставляться. Кроме одного дурака, вылезшего наобум.
Олег полез через забор, и штурмуя двухметровую решетку, выронил «Вальтер». Краем глаза он увидел, как тот упал в густую траву. Пистолет с его отпечатками – это улика, который выведет милицию на преступника. Но при всём желании, достать оружие было невозможно. Уже на той стороне забора, Олег в отчаянии просунул руку в решетку, и шаря ладонью по верхушкам сорняков, пытался нащупать «Вальтер». Куда там? Возникла совсем уж бредовая идея перелезть обратно, чтобы по-быстрому найти пистолет. Но озверевшая свора, завидев бегство противника, двинулась к забору спасать подстреленного кореша.
– Боря, кажется я убил человека! – Олег стоял в телефонной будке, на окраине города, опасаясь одновременно и милиции, и «ермиловских».
– Ты где сейчас? – спросил друг заспанным голосом. На часах было полдвенадцатого. Его кафе уже закрылось, шла уборка помещения.
– На улице Свердлова, у старой больницы.
– Стой там, скоро буду. Больше никуда не звони.
Борис приехал через двадцать минут, застав приятеля в совершенно разбитом состоянии.
– Боря, я должен пойти в милицию! Я напишу чистосердечное признание, всё им объясню. Десять человек с монтажками против одного. Шли убивать. Что мне оставалось? Я полностью раскаиваюсь в содеянном. Но это была вынужденная оборона. Точнее, самозащита. Пусть, там, в милиции всё проверят. Вызовут экспертов на место, найдут причастных к нападению, допросят их с пристрастием. Пусть и меня допрашивают, я им – первый помощник.
– Погоди, не суетись. Расскажи, как всё было?
Олег начал сбивчиво, на голых эмоциях, описывать события текущего вечера, будто уже сидел в прокуратуре, пытаясь достучаться до ума и сердца равнодушного следователя.
– Значит так – холодно сказал Борис. – В милицию «с чистосердечным» всегда успеется. Нужно сначала узнать, насколько серьезно ты задел того жлоба. Да, летальный исход не исключается. Но возможно и тяжелое ранение, и среднее. И, даже легкое, как ни странно. Ты бежал, он бежал, ночь, темень, густая трава под ногами – в таких условиях попасть в бегущую цель весьма непросто.
– Но он же упал! – возразил Олег. – С криком…
– …раненной птицы – съязвил друг. – Знаешь, если пуля попала только в руку, но в самую кость – ощущения будут фееричные. Я бы тоже взвыл! Короче ясно, что ничего не ясно. Нужно собрать информацию. Прошвырнуться в парк, в больницу. С ментами потолковать. У меня один родственник в ОВД работает, кадровик. Но, думаю, к оперативной сводке имеет доступ. Ладно, разберёмся. Сейчас я тебя отвезу на свою дачу. Перекантуешься там денёк-другой. Потом, решим, что делать. Сейчас позвони родителям, соври что-нибудь. Скажи, заночевал у друзей или у невесты. Возможно, «зависнешь» на пару-тройку дней, дело молодое. Только говори нормальным, спокойным голосом. Без паники!
В полночь они приехали в дачное общество. Борис открыл дом, но свет включать не стал. Задернул шторки на окнах. Любопытные соседи могли заинтересоваться, кого это там на ночь глядя принесло?
– Располагайся – пригласил он друга. – Наружу не высовывайся. В доме есть все удобства, санузел, жратва. Как только у меня будет информация, я приеду. Да не дёргайся, что-нибудь придумаем. Сейчас помойся, отоспись, соберись с мыслями. Вон там в шкафчике наливка, прими для успокоения нервов. И на боковую! Утро вечера мудренее.
– Спасибо, Боря! – Олег устало плюхнулся на диван. – Опять ты меня выручаешь. Уж сколько я тебе должен за твои старания?
– Какие счеты между друзьями?
– Прости за наглость, тогда еще просьба, до кучи. Ты можешь завтра утром подъехать к Веронике, объяснить ситуацию? Я ей не стал звонить. Сам понимаешь, по телефону такие вещи не обсуждаются. Пусть срочно уезжает к своим тёткам, в Саратов. Она тоже в зоне риска. Эти скоты на всё способны. Дай мне пять минут, я набросаю небольшое письмецо.
– Пиши, я пойду перекурю на крыльцо.
Через десять минут, Олег тихонько окликнул друга.
– Готово, держи! Завтра с утра она будет дома, у неё летний отпуск. Скажи, что пришёл от меня по важному вопросу. Должна признать – я ей про тебя много рассказывал. Постарайся, чтобы её родители не слышали вашего разговора. Вероника должна уехать завтра, не откладывая. На вокзал строго в сопровождении отца и брата. Пока не посадят в купе, пусть никуда не отходят. А потом – я сам приеду за ней, в Саратов. Узнай точный адрес, пожалуйста.
– Сделаю в лучшем виде!
– Загрузил я тебя… – Олег хмуро покачал головой. – Со мной одни проблемы.
– Не кисни! Ну всё, я поехал. Спокойной ночи.
Прошло два долгих мучительных дня, полных переживаний и разной нервотрёпки, прежде чем Борис появился на пороге, с долгожданными известиями. Оказывается, он сам отвёз Веронику на вокзал, изложив ситуацию в деликатной форме, без лишних эмоций.
– Есть хорошие новости, старик. В больницу с «огнестрелом» никого не поступало. По милицейской сводке тоже случаев не зарегистрировано. Значит, два варианта. Первый – «ермиловские» сами закопали дружка, что маловероятно. Второй – отлеживается твой больной в укромном местечке. Нашли ему местного хирурга, припугнули, заплатили – тот извлёк пулю, сделал уколы, выписал таблетки. Таким образом, с ментами у тебя проблем быть не должно.
Борис перестал ходить по комнате и сел за стол, рядом с другом:
– А теперь – плохая новость. Как бы то ни было, ты подстрелил их человечка и сейчас они откроют на тебя охоту. Нужно срочно уезжать куда-нибудь подальше. Ну не знаю – на Камчатку, в Среднюю Азию, на озеро Байкал…Исчезни на год-два.
– Предлагаешь залечь на дно?
– Я вижу, ты хорошо знаком с блатной терминологией и верно уловил суть.
– А как же диссертация, защита, учёная степень? – сокрушенно спросил Олег. – Что я скажу своему научному руководителю, профессору Севастьянову? Это же скандал.
– Напиши ему письмо, изложи мотивы. Да, придётся врать! Скажи, что подался за длинным рублем на Север. Время-то сейчас сложное. В стране вон чё творится. Народу жрать нечего. Какая тут наука, диссертация? Короче, дави на материальные проблемы. Напиши, что собираешься завести семью. Нужны деньги, много денег.
– Вообще, да… – согласился Олег.
– Ну вот! Твой профессор должен войти в положение. Мужик, он, наверное, не глупый? А диссертацию попроси перенести на следующий год. Делов-то…
– У него может возникнуть вопрос: почему сообщаю письмом, а не лично?
– Стыдно тебе перед ним! – подсказал Борис. – Стыдно тебе показаться ему на глаза, сказать всё напрямик. Поэтому и пошёл окольным путём. Давай, садись, пиши «объяснительную».
– Нужно еще с родителями переговорить…Это самое сложное. Что я скажу?
– Ничего. Я уже виделся с твоим отцом в автопарке. Вкратце обрисовал обстановку. Сказал ему, что ты сам позвонишь на днях. И, кстати…сумка с твоими вещами и документами лежит у меня в багажнике.
– С ума сойти! – удивился Олег. – Когда ж ты всё успел? Борька, я твой вечный должник.
– Перестань! Через час-два выезжаем в аэропорт. Я пока посплю малость.
И уже с дивана, протяжно зевнув, Борис добавил:
– Рванём по трассе в соседнюю область. Там сядешь на самолёт. Куда лететь – решай сам. Страна большая!
– Как куда? – удивился Олег. – В Саратов, за невестой. Тут и думать нечего.
Глава 2. Территория развития
Прошло 15 лет. Россия, измордованная ельцинскими реформами, униженная и оскорбленная, брошенная на поругание «цивилизованным странам мира», начала потихоньку вставать с колен.
Как и всем гражданам, Олегу тоже пришлось хлебнуть в «лихие девяностые». Сначала они жили с Вероникой в Саратове, где расписались летом 1990 года. Первое время жили у её родственников, в маленькой комнатёнке. Затем стали снимать «однушку» с мебелью, на окраине города. Вероника устроилась преподавателем вуза, а Олег, разом уставший от педагогики и науки, пошёл работать на ТЭЦ, простым инженером.
Через два года они вернулись в родной город, когда Борис Виноградов сообщил другу, что опасность миновала. Ермилова убили в бандитской разборке. Досталось и его корешам: кто вслед за «лидером» отправился на кладбище, кто сел на нары, а кто вдарился в бега, преследуемый конкурирующими ОПГ.
Произошли крутые изменения и в университете. Вместо ректора Туманова, радевшего за коллектив, пришёл проходимец Жевагин, изгнавший старейших профессоров-гуманитариев, под предлогом борьбы «с проклятым коммунистическим наследием». Новоиспеченный либерал Жевагин, следуя духу времени, занялся выстраиванием в стенах университета тотальной коррупции. То, что когда-то квалифицировалось как «получение взятки», обрело современное, рыночное звучание и стало именоваться «спонсорской помощью».
В аспирантуре, вместо умершего профессора Севастьянова, верховодил некий Феклистов, который предложил Олегу возобновить работу над диссертацией, при условии, что молодой, талантливый соискатель окажет учреждению «спонсорскую помощь» в свободно конвертируемой валюте.
Окончательно разуверившись в научных перспективах, Олег подался в бизнес. Вместе с приятелями, арендовали старую кафешку в центре города, и развернули здесь центр по ремонту бытовой техники и электроники. Также ездили по квартирам, где чинили ламповые советские телевизоры, которые постоянно выходили из строя.
Сколотив кое-какой капиталец, открыли свой магазин, где торговали импортной электроникой: видиками Sharp и Hitachi, телеками Sony и Funai, кассетными плеерами, стереомагнитофонами. Затем стали продавать компьютеры и другую оргтехнику различным «фирмёшкам» или даже АО, которые плодились из бывших советских предприятий.
Немного разбогатев, Олег купил двухкомнатную квартиру, в центре, куда переехал с женой и маленьким сыном. Сделали ремонт, обставились. В 1998-ом стали уже подумывать о покупке дачи, как вдруг грянул кризис.
Мировые цены на нефть упали до минимального уровня – 9,6 доллара за баррель. Банковская система России оказалась парализованной. В обменных пунктах выстроились огромные очереди. Многие россияне из беднейших вмиг стали нищими. Начались массовые банкротства. Особенно досталось малому бизнесу. Попала под раздачу и фирма Олега. Оставшись без денег, он опять переквалифицировался из бизнесмена в телемастера, чтобы хоть как-то прокормить семью.
Через несколько лет после кризиса, когда российская экономика пошла в «рост», Олег опять создал фирму, которая специализировалась на внедрении охранно-пожарных систем и видеонаблюдения на местных предприятиях. Коллектив из семи человек располагался в просторной комнате, на первом этаже общаги. Над их окнами красовалась броская вывеска «Intellectual technology». Всё шло неплохо, пока не разругались с одним чиновником, депутатом горсовета, который отказался платить деньги за систему видеонаблюдения в своём загородном коттедже. Конфликт дошёл до того, что депутат поклялся уничтожить «Intellectual technology» в ближайшие месяцы.
И тут на Олега вышли москвичи. «Большие дяди» сделали интересное предложение – создать «с нуля» научно-производственную компанию, с довольно широким спектром услуг. Кроме должности генерального директора, ему посулили 20% доли в уставном капитале.
Перед Олег ставилась глобальная задача – построить эффективную компанию, стоимость которой будет расти года от года, наряду с выручкой и прибылью. Как он это сделает, особо никого не интересовало. Ему предоставили полный карт-бланш и пообещали подкинуть заказы, на первых порах. Ну а дальше требовалось активно «окучивать» рынок России и СНГ, искать объёмы, наращивать клиентскую базу.
Олег решил рискнуть. Уж больно заманчивым казалось предложение. В конце концов, ему только сорок лет. Силенки есть, башка соображает, энергии хоть отбавляй. Глупо отказываться от подарков судьбы.
Зимой 2003 года, в московском ресторане, учредители поднимали бокалы с шампанским за успех мероприятия. Новая компания получила название «Орион», после небольшого мозгового штурма отцов-основателей.
– На счастье! – воскликнул главный учредитель, шарахнув початый фужер об мраморный пол и обменялся рукопожатиями с Олегом. Остальные участники церемонии тут же поспешили нагромоздить сверху свои ладони, заверяя вечный союз учредителей. На этом их миссия закончилась.
Дальше начиналась будничная работа по созданию компании. Довольно скоро были оформлены лицензии, набран персонал, приобретены помещения. «Орион» расположился на территории бывшего завода измерительного оборудования, который исчез в 90-е годы, как тысячи других предприятий Советского Союза.
Первые недели работники занимались исключительно уборкой. Выносили битые стекла, кипы ненужных журналов, бесчисленные папки. А еще мыли окна, драили полы. Многие стены были исписаны матерными словами – «крик души» местных вандалов.
– Ну и свинарник! Словно Мамай прошёлся – удивлялись сотрудники «Ориона», ожесточённо стирая содой похабщину.
Была закуплена новая мебель, поскольку старая была разворована понаехавшими мародерами, которые шныряли в «годы реформ» по промзонам, вынося с обанкротившихся предприятий всё что душе угодно. А то, что не смогли или не захотели вывезти, тупо крушили грязными сапожищами. Так, была разгромлена заводская техническая библиотека. В коридорах валялись истрепанные советские журналы ««Техника молодежи», «Наука и жизнь», «Знание-сила», «Юный техник».
Наконец, когда после долгих стараний всего коллектива, воцарился былой порядок и чистота, Олег решил провести первое собрание, где он хотел обозначить принципы, по которым будет развиваться молодая компания. Свою «инаугурационную речь» готовил тщательно, порой вскакивая посреди ночи с кровати, чтобы, прошлепав босиком по холодному полу, записать в блокнот отдельные тезисы или просто удачные фразы.
Погожим майским днём 2003-го, Олег под громкие аплодисменты собравшихся вышел на сцену. В актовом зале присутствовало около ста человек. Совсем зеленая молодежь, вчерашние выпусники вузов, сидели рядом с седовласыми мужчинами, которые когда-то были передовиками на советских заводах.
– Уважаемые господа! – Олег заговорщицким взглядом окинул аудиторию. Кто-то усмехнулся, уловив ироничную интонацию в устах руководителя.
– Я знаю, кого-то это слово коробит – продолжил гендиректор. – Хотя признаюсь, мне тоже неловко, когда слышу его в свой адрес. Для нас, рожденных в СССР, привычнее говорить: товарищ, гражданин…Чтобы не развивать далее полемику на этот счёт, давайте условимся, что отныне я буду обращаться к вам просто – коллеги!
Раздались одобрительные аплодисменты.
– Итак…рад приветствовать вас на первом собрании трудового коллектива. Многие, наверное, уже познакомились друг с дружкой. Хочу всех поздравить – одно большое дело мы уже сделали. Наконец, вычистили «авгиевы конюшни» и можем нормально работать в светлых, чистых помещениях. Конечно, эти облупленные стены, потёкшие потолки требуют капитального ремонта. Как разбогатеем – обязательно сделаем. Даю слово. Я сам терпеть не могу бардак на рабочем месте. А сегодня мне бы хотелось представить те принципы, по которым будет развиваться наша компания.
На Олега с волнением смотрели сотни глаз. Люди, измученные ельцинским «беспределом», сидевшие по полгода без зарплаты или вовсе безработные, с трудом верили, что возможно какое-то там «развитие». Мол, лукавит директор – чего не скажешь ради красного словца? Все 90-ые с экранов телевизоров разные политиканы и экономисты столько раз обещали народу «лучшую, достойную жизнь», что у людей сформировался устойчивый иммунитет к демагогам.
На многих работниках были поношенные советские костюмы, застиранные рубахи. Кто-то стыдливо прятал под креслом стоптанные башмаки.
– По вашему мнению, какой принцип я поставил на первом место? – спросил Олег у коллектива.
– Производительность труда! – пошли отклики из зала.
– Эффективность!
– Качество продукции!
– Рентабельность!
– Конкурентоспособность!
Олег выдержал паузу, давая возможность выговориться всем желающим. Как обычно, первыми включились «активисты», за ними – остальные. Иные «молчуны» осторожно поглядывали на коллег, и, держа на изготовку блокноты, готовились дословно записывать речь гендиректора.
– Первым принципом нашей компании является…свобода! – провозгласил Олег и тут же уловил ехидные взгляды коллег. – Я знаю за последние годы, в нашей стране этот термин себя порядком дискредитировал.
– Наелись уж…этой «свободы» – горько сказал пожилой инженер Михайлов, который в советские годы висел на Доске почёта, а в 90-ые попал под массовое сокращение. – Такую страну развалили.
– Поясню…– Олег покинул высокую трибуну и заходил по сцене. – Многие из нас работали еще при советской централизованной экономике. Мы привыкли к жесткой иерархии, когда всё на предприятии решал директор. По любому чиху обращались к начальству – нижестоящему, вышестоящему. Это было удобно. При Ельцине, возникли фирмы, фирмочки, фирмёшечки…Здесь уже рулил «собственник», «капиталист», «хозяин», который также замыкал на себе решение всех вопросов. Мы привыкли ощущать себя «винтиками», послушно исполняющими разные ЦУ. Если я попрошу вас с завтрашнего дня приходить на работу в строгих костюмах с галстуками – даже те, у кого в гардеробе только свитер с джинсами, в лепешку разобьются, чтобы достать более-менее сносный костюм.
Зал внимательно следил за Олегом, пытаясь угадать к чему клонит генеральный.
– А правда в том, что если ты относишься к людям как к подчиненным, «винтикам», то они и будут работать как подчиненные. То бишь спустя рукава. Чтобы повысить производительность труда, начальству всех мастей приходится выполнять роль надзирателей: подгонять, заставлять, наказывать!
– Увольнять…– буркнул инженер Михайлов.
– Увольнять! – подхватил Олег. – У меня есть знакомый бизнесмен, владелец ресторана. Знаете, какую фразу он чаще всего говорит про своих сотрудников? Пока им не вставишь – эти ленивые буйволы ни зашевелятся.
Аудитория насупилась.
– Хочу вас заверить – Олег оглядел коллектив. – Я здесь не собираюсь махать кнутом и простите, кого-то «вздрючивать». Напротив, мой принцип – свобода, самостоятельность, поощрение инициативы «снизу». Если возникла идея, ну или даже просто «идейка» – приходите, обсудим. Дверь моего кабинета всегда открыта. Я запретил секретарю её запирать. Так и сказал: «Леночка! Провозглашаю политику открытых дверей!»
Все рассмеялись, оглядываясь на «Леночку», которая красная от смущения, скромно сидела в третьем ряду.
– Второй принцип…– продолжил Олег. – Солидарность. Мы – одна команда. Я терпеть не могу разделения коллектива на «элиту» и «пролетариат». Если кто-то позволит себе барские замашки будет немедленно уволен. Это относится ко всем руководителям, включая меня самого. Время «малиновых пиджаков» прошло.
Далее генеральный директор раскрыл другие принципы: взаимоуважение, ответственность, профессионализм, саморазвитие и т.д.
Через полтора часа, завершая собрание, Олег сообщил:
– Ну, а чтобы всем нам лучше познакомиться друг с дружкой и пообщаться в неформальной обстановке, приглашаю всех на «шашлык» в эту субботу, база отдыха «Дубрава»!
Зал взорвался бурными аплодисментами. Послышались шутки, смех. Несколько человек рванули к генеральному со своими вопросами. Конечно, нашлись и те, кто захотел уже сейчас выделиться на общем фоне, демонстрируя готовность немедленно включиться в работу.
С того дня, компания «Орион» стала активно завоевывать рынок. Благо, в России начались «тучные нулевые», когда мировые цены на нефть росли с каждым годом, пополняя бюджет страны миллиардами долларов. Отечественная экономика, обильно политая дождём из нефтебаксов, рванула как локомотив. Рынки зацвели и в России начался бум потребления.
Через год-другой бурной деятельности, осваивая первые проекты по модернизации обветшалой энергетики, компания «Орион» стала обрастать «жирком». Используя эти средства, Олег прибавил сотрудникам зарплату, отремонтировал кабинеты, открыл новую столовую и спортзал. Перед входом в офис, на улице, также была восстановлена Доска Почёта, где по старой советской традиции ежеквартально выставлялись портреты лучших работников.
Кроме того, Олег сформировал соцпакет, куда входили выплаты по случаю свадьбы, юбилея и т.д. Ежегодно стали проводится корпоративные праздники, обычно, с вылазкой на природу: Новый год, 8 марта, Масленица, «маёвка», День Фирмы. Для новичков был придуман обряд посвящения в работники компании, с вручением памятной медали и небольшого презента.
На все эти «потуги» недобро смотрел финансовый директор Толкачев, который был приставлен к Олегу московскими учредителями. По мысли финансиста, «излишки» следовало направлять в карманы собственников и топ-менеджмента, конечно, оставляя, какие-то крохи рядовым работникам. Вся эта социальная политика была ему поперек горла. Однажды он заявился в кабинет генерального, чтобы обозначить свою позицию в отношении «неоправданных затрат».
Начал издалека, как бы шутливо вопрошая:
– Олег Михайлович, объясните мне, тёмному человеку, что вы хотите: построить нормальную капиталистическую корпорацию или развитой социализм в отдельно взятом предприятии?
– Дорогой Анатолий Геннадьевич! Давайте определимся «на берегу». Что в вашем понимании, нормальная капиталистическая корпорация?
– Максимизация доходов и сокращение издержек – начал излагать свою концепцию Толкачёв. – Прежде всего, это прагматичная политика в отношении социальных затрат. В конце концов, мы же коммерческое предприятие, а не богадельня…
– И чем меньше мы будем вкладывать в разную «социалку», тем лучше – развил Олег нехитрую мысль финансового директора.
– Верно! Давайте уже мыслить в категориях либерально-рыночной экономики.
– Ого! – воскликнул Олег. – Но только мне кажется, что этот ваш оголтелый либерализм свёл в могилу миллионы простых россиян в 90-ые годы. Вы сами где работали в то время?
– В банковской сфере – важно сказал Толкачёв, приосанясь. – Между прочим, довольно успешно.
– Что же вас привело в реальный сектор?
– Были свои нюансы, о которых я бы не хотел сейчас говорить. Скажем так – по семейным обстоятельствам.
– Ну, хорошо…– Олег встал с кресла и заходил по кабинету. – Допустим, мы последуем за вашей либеральной парадигмой. Для начала откажемся от корпоративных праздников, которые отнимают десятки тысяч рублей…
Толкачев аж подскочил:
– Сотни тысяч, Олег Михайлович, сотни!
– Пусть так. Давайте уберем все эти 8 марта, Дни Фирмы, Новый год…что еще? Масленица, шашлыки на майские праздники.
– Вы уж совсем пошли рубить с плеча. Новогоднее застолье можно оставить, только не перекладывая всё на плечи предприятия. Пусть работники тоже скидываются, хотя бы половину. А то привыкли…«на халяву».
– Благородно! – съязвил Олег. – Спасибо! А то, что эти «халявщики» приносят компании миллионы рублей, вы не задумывались? Пока ваш финансовый блок сидит в тёплых кабинетах, уткнувшись в 1С, ребята-монтажники вкалывают на объектах по всей стране, включая северные широты. А вы только и думаете, как бы сэкономить на спецовках, командировочных, средствах СИЗ. А сейчас хотите пустить под нож даже такую малость, как корпоративные посиделки.
– Не такая уж эта и малость – возразил Толкачев. – Если суммировать за весь год, сколько набегает? Кругленькая сумма. Ладно, пусть будет по-вашему. Давайте жить на широкую ногу! Пить, гулять! Отплясывать! Только потом не надо удивляться, когда станем банкротами.
– Не станем! – махнул рукой Олег. – Что я не знаю, какие у нас обороты? Растём с каждым годом. Тут вкладываться надо в бизнес, развивать. Людей мотивировать. А вы предлагаете лишь сокращения и оптимизацию. Рассуждаете как типичный бухгалтер из 90-х. Недальновидно, скучно, глупо!