Когда Фидель проезжал через Форт Ли по направлению к мосту Джорджа Вашингтона, движение замедлилось. Приближаясь к въезду на мост, дорога сужалась, и поток автомобилей становился плотнее. Большинство машин имело электронное устройство на лобовом стекле, что позволяло воспользоваться системой оплаты без остановки. Для них были выделены специальные полосы, и они проезжали на мост значительно быстрее. Такого устройства у Фиделя не имелось. Ему пришлось встать в хвост тихо движущихся машин, водители которых обязаны были оплатить проезд через мост наличными контролёру в будке. Спустя некоторое время Фидель узнал, что медлительное движение этого дня было обусловлено не только неотвратимым процессом оплаты. Оказалось, что две из трёх полос, ведущих к мосту от Форта Ли, были сознательно закрыты. Позже выяснилось, что это было запланированное действие с целью создать хаос в дорожном потоке, и всё из-за политических игр. Это стало своеобразным карательным нападением на мэра Форт Ли, представителя демократов, со стороны республиканского губернатора. Этот инцидент даже получил собственное название – «Бриджгейт».

При приближении к пункту оплаты Фидель на мгновение останавливался каждые десять – пятнадцать секунд, едва не задевая задний бампер машины впереди. В эти моменты его взгляд уходил к фотографии, лежащей на соседнем пассажирском сиденье – единственное, что сохранилось от матери. На фотографии был дом в Ривердейле, где она провела своё детство и юность. Этот снимок передала Фиделю его приёмная мать – Нэнси, когда он отправился в США. В Нью-Йорке Фидель направлялся с надеждой обнаружить этот дом, где возможно, ещё жила его родная бабушка. Желание Фиделя вернуть себе американское гражданство было ответом на несправедливость, что он оказался человеком второго сорта в своей отчизне. Но, сейчас в нём появилось радостное, но щемящее до боли, чувство возвращения на родину.

Наконец, он въехал на мост, справа и слева открылась панорама на Гудзон, который после толчеи на въезде казался особенно просторным. Когда Фидель съехал с моста и сделал левый поворот, то оказался на Бродвее – улица, которая тянется через весь Манхэттен, пересекает Ривердейл и, покинув Нью-Йорк, теряется где-то в Йонкерсе. Минут пятнадцать Фидель ехал рядом с высокими опорами Нью-Йоркского метро, которое в этом месте было уже надземным. Время от времени наверху скрежетали и громыхали поезда. Он проехал по очень короткому мосту над узкой протокой, которая соединяла Гудзон с рекой Гарлем, и оказался в Бронксе. Вскоре Фидель проехал мимо конечной остановки метро линии «Ей» на пересечении Бродвея и 252 улицы. Слева он увидел старинный особняк, за которым виднелось большое поле зелёной травы, и дальше густые заросли невысокого леса. Всё вместе это было Ван Кортлэнд парком. Справа к Бродвею примыкали несколько семи – восьмиэтажных домов, от которых боковые улицы круто уходили вверх. Среди зелени на холме виднелись симпатичные коттеджи и, выступающие то там, то здесь, серые поверхности скальных пород.

«Вот и Ривердейл», – подумал Фидель.

Не зная точно, где искать, он стал медленно ездить по усаженными деревьями улицам. Часто останавливался и сверял дома с фотографией. Фидель, не обладая ни малейшими познаниями в архитектуре, пропускал мимо своего взгляда разнообразие стилей домов, сменявших друг друга по мере его проезда. Здесь встречались Тюдор, викторианский стиль и современная архитектура середины 20-го века. Во время поисков ему пришлось прокатиться мимо одной из важнейших достопримечательностей района – Вэйв Хил. Этот уголок славился красивыми ландшафтными садами, пешеходными тропами и историческим особняком.

Наконец, у самой границы района с Йонкерс, Фидель нашёл то, что искал.

Одноэтажный небольшой простенький домик. Правда, там, где на снимке рядом с входом в дом росло маленькое дерево, сейчас возвышался ветвистый исполин. Неожиданно Фидель понял, что абсолютно не готов к разговору. Было совершенно неясно, как, и что говорить. Но, уйти было невозможно. Нэнси, когда бежала из мотеля рядом с Эль-Пасо, где осталось тело убитой матери Фиделя, захватила вещи, среди которых оказалась только эта фотография. Фидель не знал, как выглядит мать.

После четвёртого стука в металлический полукруг кольцом, укреплённым на двери, за ней послышалось какое-то движение. Дверь медленно открылась, и Фидель увидел пожилую женщину. Она была небольшого роста, почти маленькая. Непричёсанные с проседью волосы свисали на плечи. В одежде была какая-то неряшливость, но глаза очень добрые.

– Я так рада, что ты пришёл, – сказала она быстро, будто узнала его.

Такие слова при встрече были совершенно неожиданные, и Фидель растерялся, не представляя, что ответить.

– Давай, еду. Что принёс? – обратилась женщина уже нетерпеливо.

У Фиделя в машине была упаковка апельсинового сока, и пара бутербродов, которые взял на тот случай, если не будет времени заехать в МакДональдс по дороге. Через минуту он вернулся со всем этим в дом.

– Что-то ты мало в этот раз, – заметила она немного обиженно.

Только сейчас Фидель увидел, что на её кофте прилеплена карточка с именем Елена и адресом.

С содроганием он понял, что родная бабушка страдает каким-то психическим заболеванием, скорее всего, Альцгеймером. Карточка нужна на тот случай, если уйдёт из дома и забудет, куда нужно вернуться. Фиделя же она приняла за социального работника.

Бабушка Елена не возражала, когда Фидель прошёл в дом и начал ходить по комнатам в поиске фотографии матери. Она пошла на кухню и с аппетитом стала есть бутерброды. На стенах висело множество фотографий. На многих можно было узнать Елену, и увидеть какой она была в молодости. На некоторых рядом с ней стоял представительного вида мужчина, похожий на чиновника.

«Наверное, это мой дед», – подумал Фидель.

При виде одной из фотографий он вздрогнул. Рядом с Еленой стояла девочка с тёмной косой, длинными ресницами и карими глазами.

«Моя мать – Мария!», – подумал Фидель, не в силах сдвинуться с места.

Наконец, Фидель дошёл до спальни Елены, и после некоторой задержки всё же вошёл. В комнате был беспорядок. Постель не убрана, и штабеля упаковок таблеток на тумбочке рядом. На комоде стояла фотография в рамочке, на которой девочка с длинной косой и карими глазами была уже взрослой женщиной с ребёнком на руках. Фидель взял рамку в руки и вынул фотографию.

«Я и Фидель поздравляем тебя с днём рождения!», – прочитал он на обратной стороне.

Сомнений не осталось. Это была его мать. Он не посмел даже подумать о том, чтобы взять фотографию. Фидель лишь сделал с неё несколько снимков. Снова прошёлся по дому и отснял все фотографии на стенах. Потом открыл шкатулку, в которой хранились письма и документы. Среди бумаг Фидель обнаружил вырезку из более чем двадцатилетней давности газеты «Побережье». В репортаже шла речь о войне между итальянской мафией и МС-13. Отец Фиделя упоминался, как один из тех, кто стал жертвой кровавой бойни. Фидель тепло простился с бабушкой Еленой, обещая, что принесёт больше бутербродов. Выйдя из дома, он тяжело вздохнул, понимая, что в следующий раз снова будет для неё незнакомцем. Уезжать из Ривердейл не хотелось, и Фидель поехал в Ван Кортленд парк, где по рассказам Нэнси, они с Марией так любили гулять.

Фидель прогулялся вдоль обширного поля для гольфа, заботливо поддерживаемого в безупречном состоянии. Он вошёл в лес, где плотная листва создавала приятную тень, и пошёл по тропе, получившей имя Джона Кирана. Здесь он наслаждался пением многочисленных птиц, каждая из которых вносила свой неповторимый аккорд в природную симфонию. Вдохновлённый этой гармонией, Фидель долго наблюдал за парой лебедей, элегантно плывущих по округлому озеру. Судя по всему, этот водоём возник после падения мелкого метеорита тысячелетия назад, и стал уникальным следом времени. Страх за свою жизнь, который преследовал его всё последнее время почти исчез, уступая место другому чувству.

«Я отомщу за гибель матери и отцы, безумие бабушки», – подумал Фидель с решительностью.

35. Охота

Джина приехала на конспиративную квартиру ФБР для встречи со специальным агентом Матильдой Грасс раньше запланированного времени. Спешка объяснялась тем, что Вивьен Пили была найдена убитой.

Тело обнаружили совершенно случайно в большом мусорном контейнере, куда свозили мусор из урн на городском пляже. Сборщик мусора полез в контейнер за часами, которые свалились с руки, когда забрасывал очередной пакет с мусором. Вивьен Пили была без одежды. На затылке рана от удара чем-то тяжёлым, но не смертельная. Умерла она от удара ножом в сердце. В пропитанных кровью волосах обнаружили белые хлопковые волокна. Руки были связаны за спиной. Кроме этого, предварительный осмотр показывал, что над ней совершили сексуальное насилие. Сам факт убийства Вивьен Пили не стал для Джины неожиданностью. После попытки убить Томаса Руза шансов найти Вивьен Пили живой оставалось мало. Не было загадкой, и то, что Спенсор при помощи Капучино постарается убирать всех свидетелей своих любовных утех в прошлом.

Неожиданностью для Джины стал способ убийства. Всё указывало, что Вивьен Пили очередная жертва серийного убийцы, который терроризировал женское население южного Нью-Джерси несколько лет назад. Ко всем своим жертвам убийца подходил сзади и оглушал ударом камня в белом махровом носке. После чего насиловал женщин, которые, вероятнее всего, были в бессознательном состоянии и убивал ударом ножа в сердце. Тела, как правило, прятал в больших мусорных контейнерах.

– Всё точно совпадает и указывает на преступника с прозвищем – «убийца с белым носком». Неужели опять появился после стольких лет? – Сказала Матильда Грасс после того, как Джина рассказала все детали произошедшего.

Автоматическая кофеварка на кухне конспиративной квартиры заурчала, в две изящные маленькие чашки потекли тонкие чёрные струйки.

– Сахар? Молоко? – Спросила Грасс, приподняв каким-то особо изящным движением рук обе упаковки со стола.

– Да, пожалуйста, – ответила Джина, как можно вежливее, оттого что была немного раздражена манерным поведением специального агента.

После того как они сделали по глотку кофе, разговор возобновился.

– Меня смущает, что уж слишком всё точно совпадает. Это может быть серийный убийца, но может и тот, кто хорошо знает все подробности тех убийств, – продолжила Джина.

– Например, сержант Билл, – заметила Грасс.

– Да, у нас же есть показания Томаса Руза, что именно сержант Билл предложил ему подменить пистолет Джона Лута за списание карточного долга.

Почему бы ему не представить убийство Вивьен Пили, как дело рук «убийцы с белым носком», – продолжила развивать мысль Джина.

– Логично. Сержант Билл пытался организовать убийство Томаса Руза. Наверняка это он выкрал железнодорожный билет. От Вивьен Пили тянулась ниточка к Спенсору, которую нужно было оборвать. Чтобы больше всё запутать сделал подозреваемым «убийцу с белым носком», – согласилась Грасс.

После чего она встала и понесла пустые чашки к раковине, чтобы помыть.

– Давай помогу, – сказала Джина, не желая уступать в вежливости, и быстро встала.

Грасс ответила небрежной улыбкой, в которой чувствовалось снисходительность и превосходство.

«Для ФБР мы только рабочие лошадки по сбору улик. Руководство всё за ними», – подумала Джина.

После того как чашки были вымыты, Грасс снова села за стол. Джине ничего не оставалось, как тоже опуститься на стул, чтобы не выглядеть школьницей, которая стоит перед учительницей в ожидании нареканий.

– Свидетельство Томаса Руза вряд ли сильно напугает сержанта Билла. Пуля из пистолета не попала в оператора Блека. Для доказательства его участия в убийстве Вивьен Пили, вообще, нет улик, – подвела Грасс неутешительный итог.

В дальнейшем разговор повернулся к обсуждению возможности использовать Фиделя, которого Грасс называла Родригесом. Имитация убийства Томаса Руза, в котором Фидель участвовал, заметное повысило доверие со стороны Капучино. Грасс знала о давней истории, когда итальянская мафия чуть не уступила контроль над частью побережья южного Нью-Джерси МС-13. Она была уверена, что Капучино опасается нового появления МС-13 со старыми претензиями. По плану Грасс несколько переодетых агентов ФБР должны будут напасть на пару мелких распространителей опиоидов. Агенты должны выглядеть как мексиканцы и переговариваться между собою на испанском. Когда Капучино узнает об этом, то наверняка подумает, что это начало нового вторжения МС-13. Это даст возможность Фиделю настаивать, чтобы следующую крупную партию опиоидов, для безопасности нужно получать вместе с сержантом Биллом.

– Когда сержант Билл будет захвачен с опиоидами, то будет вынужден давать показания на Капучино. А тот, в свою очередь, даст показания на Спенсора, – закончила описание плана операции Грасс.

Довольная собой, она несколько раз прошлась по маленькой кухне, в которой её разыгравшемуся воображению было явно тесно. Грасс видела себя уже в окружении репортёров на ступеньках суда под шквалом многочисленных вопросов, на которые она давала, восхищавшие всех, ответы.

– Сержант Билл очень хитёр. Тебе нужно встречаться с Родригесом где-нибудь подальше от Томс Рива, чтобы сержант не заподозрил об участии Родригеса в операции, – сказала Грасс и резко остановилась, как будто наткнулась на эту мысль, как на каменную стену.

Потом Грасс сделала ещё пару шагов, как бы помогая ходьбой развить мысль дальше.

– Например, вы можете встречаться в Поинт Плезант. Это недалеко от Томас Рива. Там везде толпы отдыхающих. На вас никто не обратит внимание.

– Спасибо за идею! – Ответила Джина, едва сдерживая улыбку, и первый раз за время всего разговора почувствовала небольшое превосходство над специальным агентом ФБР, которая была совсем рядом с её тайной, не подозревая об этом.

По дороге в Поинт Плезант Джина рассказала Фиделю со смехом о предложении Грасс.

– После завершения дела ты сможешь включить счета из отелей в затраты по проведению следственных действий, и получить компенсацию, – поддержал Фидель шутливый тон Джины.

На самом деле ему было грустно. Он едва слушал, и всё время мысленно возвращался к посещению в Ривердейл своей бабушки. Елена нуждалась в помощи, и он думал, что можно сделать. Рассказы его приёмной матери – Нэнси о родной – Марии, оправдались. Мать, действительно, оказалась очень красивой женщиной, отчего Фиделю было радостно на душе. После того как приехал из Нью-Йорка, Фидель постоянно открывал на смартфоне фотографию, где он был на руках матери. Фидель вглядывался в её черты. Потом закрывал глаза и пытался вспомнить, когда видел это лицо в детстве. Ничего не получалось. После смотрел на руки матери и пытался вспомнить их тепло. Действительно, ему становилось теплее, но только оттого, что сердце билось чаще и сильнее разгоняло кровь.

– Капучино должен получить большой тюремный срок. Правда, прокуратура может предложить сделку, – отчётливо услышал Фидель пробившиеся через пелену его мыслей слова Джины.

От этих слов Фидель сразу вернулся к реальности. Капучино, который был причастен к смерти моего отца, гибели матери, что, вероятно, привело к безумству бабушки Елены, мог получить всего лишь тюремный срок или, вообще не сесть за сотрудничество со следствием.

«Убить!» – подумал Фидель.

36. Опасный снимок

Матильда Грасс взяла общее управление расследованием в свои руки и начала готовить ловушку для сержанта Билла. За Джиной осталась разгадка обстоятельств гибели режиссёра Уайта. Результаты анализов после вскрытия, показали, наличие в крови большого количества оксикодона – характерного для состава опиоидных таблеток. Это было не удивительно, так как Джина знала, что режиссёр Уайт забрал одну из закладок, которые сделал Фидель. Странным казалось, что он оказался в океане, да ещё поздно вечером. Никаких следов насилия не было, и создавались впечатление, что просто хотел искупаться. Джина поехала на барьерный остров, чтобы ещё раз опросить членов съёмочной группы. Было жарко, и она захватила купальник.

Выяснилось, что в перерывах многие из съёмочной группы для снятия напряжения ходили освежиться в океане. Уайт вёл себя демократично и ходил вместе со всеми. Купались в океане с соблюдением всех норм безопасности, под строжайшим контролем спасателей, возвышающихся на высоких деревянных креслах в двадцати метрах от прибоя. Флаги, размещённые одинаково справа и слева от кресел, меняли свой цвет, предостерегая о текущем состоянии волн. Зелёный флаг свидетельствовал о безопасности, в то время как красный сигнализировал, что от входа в воду лучше воздержаться. Все желающие искупаться входили в воду до того момента, пока уровень не поднимался выше пояса. Останавливались и ждали хорошей волны со счастливыми лицами. Когда показывался внушительный белый гребень. Одни пытались прокатиться на нём к берегу, а другие просто под него подныривали. Когда волны достигали значительной высоты, громкий шум прибоя сопровождался визгливыми свистками и энергичными жестами спасателей, обращённым к тем, кто отошёл за пределы безопасной зоны. Многие участники съёмочной группы свидетельствовали, что режиссёр Уайт всегда был предельно осторожен и не решался войти в воду, если флаг был красным. Джина поняла, что её предположения подтвердились: Уайт решался на вечернее купание только при особых обстоятельствах.

Чтобы искупаться, Джине пришлось зайти к Фиделю в передвижную кухню, где можно было надеть купальник. Нигде на пляжах Нью-Джерси не было кабинок для переодевания. В единственном общественном туалете на пирсе аттракционов барьерного острова висела грозная надпись о штрафе в двести долларов за попытку использовать место не по назначению, а для смены одежды. Удостоверение детектива мало могло помочь Джине. Закон был одинаков для всех без исключения.

– Мне говорили, что возле Уайта крутилась какая-то спасательница с пляжа, ты не видел? – спросила Фиделя Джина, когда снова зашла в подвижную кухню, чтобы сменить мокрый купальник на нижнее бельё.

– Уайт никогда сюда не подходил. Ассистентки носили ему кофе и еду на съёмочную площадку, прямо к его креслу, – ответил Фидель.

– Хорошо, ты видел хоть какую-нибудь спасательницу здесь рядом, наверняка кто-то подходил что-нибудь купить у тебя. Они все в красных купальниках. Трудно не заметить, – продолжала расспрашивать Джина.

Фидель сделал вид, что пытается вспомнить. На самом деле, задумался, как упомянуть об Элизабет Бейлор, чтобы не вызвать никаких подозрений. Хотя Фидель раскусил план Элизабет, и ей не удалось выведать детали следствия, но измена Джине всё же произошла. Зная цену всем уловкам актрисы, он всё же не смог отказаться от соблазна, испытать на себе чары профессиональной соблазнительницы. С Джиной было другое, не просто минутная страсть.

– Действительно, заметил одну в красном купальнике. Она сидела за столиком с одной молодой женщиной, кажется актрисой, – начал рассказывать Фидель.

– Почему ты решил, что она актриса. Видел на съёмочной площадке? – спросила Джина.

– Нет, эта женщина подходила сюда вместе с Элизабет Бейлор, которая играет в фильме подружку капитана Кидда. Помнишь, я рассказывал о странной встрече Элизабет Бейлор с Уайтом и сценаристом Гудом – сказал Фидель, и весь напрягся, бессознательно ожидая, что Джина взорвётся в приступе ревности.

– Эта женщина наверняка, Лола – подруга Элизабет Бейлор. Как она выглядит?

Было очевидно, что внимание Джины полностью переключилось. Фидель успокоился и описал внешность.

– Точно, Лола. Попробуй вспомнить какие-то детали внешности спасательницы, – попросила Джина.

Фидель подробно описал внешность спасательницы. Сказал, что разговора не слышал. Лола показывала какие-то снимки. После чего девушка стала сильно нервничать и умолять о чём-то. В ответ Лола только иронично улыбалась и отвечала лишь одним коротким словом. По губам можно было прочитать, что это слово – «нет».

«Смотри, как Фидель всё запомнил. Тонкую талию, длинную косу и выразительные глаза спасательницы, когда она умоляла о чём-то Лолу. Такая подмигнёт, и Фидель тут же с ней в постели окажется. Нет в мужчинах верности!», – подумала Джина, но тут же осеклась, вспомнив о сексе с Бобом.

По дороге домой Джина обдумывала, как спасательница могла быть вовлечена в историю с режиссёром Уайтом. Под описание спасательницы подходила Барбара Тейзер. Было ясно, что Лола шантажировала Барбару снимками интимного характера. У каждого свой скелет в шкафу. Но, у девушек скелет жизнерадостный и фривольный, оставшийся от неосторожной юности. Лола проиграла суд по иску о сексуальных домогательствах оператора Блэка, где главными свидетелем был режиссёр Уайт. Она явно имела мотив для мести. Можно было предположить, что Уайта поехал вечером на барьерный остров, чтобы встретиться с Барбарой, которая вместе с другими спасателями жила там, в специально снятом для них курортном домике. Уайт был пловец никудышный, но вряд ли отказался бы окунуться во время полного страсти свидания с Барбарой. Радость ощущения, как в грудь бьётся прибойная волна, оказалась последней в его жизни. Барбаре, как опытной пловчихе, нужно было только минуту или две удерживать Уайта под водой, чтобы дать ему захлебнуться. Потом на уже мёртвого Уайта надела шорты, но в спешке, задом наперёд. Нельзя, было исключать, что у неё был помощник.

Всё это было логичным, но какое оставалось совершенно непонятным, что есть ли здесь хоть какая-нибудь связь с убийствами оператора Блэка и Вивьен Пили.

Когда Джина подъехала к дому, в почтовом ящике обнаружила незапечатанный конверт без адресов и марок. Было ясно, что конверт не пришёл через почту. Джина помнила историю, когда в письмах для мести присылали – Антракс.

В правоохранительных структурах и государственных учреждениях постоянно велось обучение по выявлению потенциальной опасности, которая могла таиться в самых обыденных предметах.

Она положила письмо на тумбочку и отошла в дальний конец коридора, где села на стул. Письмо было лёгкое, что делало маловероятным наличия внутри взрывного устройства. Конверт не был запечатан, но это ещё не говорило об отсутствии отравляющего вещества. Вероятно, есть такие, что не обязательно вдыхать, а коснёшься и умрёшь через минуту.

Джина взяла в руки светлую летнюю сумочку. Протащила бегунок молнии во всю длину сумки из края в край. За ворохом мелких предметов едва было видно тёмную подкладку. Отчётливо послышался запах духов.

«Обычно детектива пытаются убить, когда преступник вот-вот будет разоблачён. На мой случай что-то не похоже», – засомневалась про себя Джина.

Из сумки она достала тонкие резиновые перчатки, которые имеются в арсенале каждого детектива. Решительно направилась к двери, возле которой на тумбочке лежал пакет, взяла в руки и открыла.

– Гадина! – Вскричала Джина через секунду.

В конверте была фотография двух любовников, которые сплелись в одно целое, переполненные страстью. В женщине она узнала Елизабет Бейлор, а в мужчине Фиделя.