Ученица Лесника. Полесские сказки

– И много у вас таких?

– Сейчас мало, я так думаю. А раньше, до войны, Полесье глухоманью было. Бабка рассказывала, что тогда все деревенские к колдунам ходили, в каждой деревне своя ведьма была. К кому еще? Врачей не было. Да хороший, сильный колдун и не ждал, пока к нему придут. Сам являлся. Сейчас мы все, считай, городские. Никто уже в это не верит, хотя как знать? Вот Лесь тоже как городской выглядит, штаны американские носит. По нему и не скажешь. Как тот придурок-то побежал, который с палкой полосатой… Ха-ха! Бабка, помню, говорила, чтобы поменьше этим интересовался, а то ведьмак придет, да и заберет в ученики. Горы золотые посулит, родня тебя ему и отдаст. Потом пожалеют, да поздно будет. Вот потому я тебя и не спрашиваю, как ты к нему попала.

– Вот и не спрашивай. Целее будешь.

Лесь появился рядом с машиной неожиданно и услышал конец их разговора.

– Да я что? Я ничего… – Иван сразу стушевался. – Едем, что-ли?

– Едем.

Захлопнув за собой дверцу, Лесь сказал:

– Пойми, Иван, одно дело – учиться у деревенской знахарки. Ничего там сложного нет в травах и настоях, любой сможет, кроме разве что совсем дураков. Другое – у меня. Если не сможешь – сгоришь, а ты не сможешь. Тебя насквозь видно. Сам о смерти просить станешь, а она еще подумает, приходить ли.

– Дык я…

– Ты в Москву три дня назад на чем приехал?

– На “Запорожце”.

– А уехал на чем?

– На “Ниве”.

– Вот и радуйся жизни и тому, что ты мне ничего не должен.

– Да я ничего…

Они ехали еще часа два. Машина свернула с широкой трассы на узкую асфальтированную дорогу, потом пошла гравийка и наконец она остановилась прямо посреди леса. Лесь молча вышел, кивнул Ирине: “выходи”. Она тоже выбралась наружу. “Нива” фыркнула выхлопной трубой и уехала. Они остались одни.

Лесь долго стоял, глядя в лес и к чему-то прислушиваясь. Было тихо. Только птицы пели, да в траве стрекотали кузнечики. Наконец о сказал:

– Пойдем.

И первым пошел через дорогу. В траве обнаружилась узенькая тропка, на которую они и свернули. Тропа причудливыми зигзагами петляла между кустов и деревьев. В какой-то момент Лесь остановился и буркнул:

– Пошутить решил, что-ли? Ну я тогда тоже пошучу!

– Что? – переспросила Ирина.

– Ничего. Я не тебе. А ты сними платье, выверни его наизнанку, да надень снова.

– Зачем?

– Затем! – он покосился на нее через плечо. – Делай, что говорю!

Она поставила сумочку на землю, стянула платье через голову и сделала, как он сказал.

– Все.

– Хорошо. Пошли дальше.

Они двинулись по тропе дальше. Странно, но петлять она вроде бы стало меньше, спрямилась, да и кустов поубавилось. В кронах деревьев зашумел ветер. Лесь поднял голову и сказал:

– Что, не нравится? В следующий раз не будешь баловать.

– Я?

– Не ты. Леший местный. Скучно ему, а тут люди пришли. Меня он не мог не узнать, но решил поводить по лесу, покуражиться. Тропу заплел, следы спутал. Это же звериная тропка. Ее закружить проще простого.

– А платье зачем?

– Не любит он беспорядка – вот и сердится. Ему теперь не до шуток.

– Может быть, обратно его вывернуть?

– Не нужно. В следующий раз думать будет, прежде чем что-то сделать. Всерьез напакостить он нам не решится, да и ростом он не вышел, чтобы мне пакостить.

Ветер опять зашумел, раскачивая сосны. В лесу будто бы потемнело.

– Я думала, что лешие только в сказках бывают.

– Сказки люди придумывают. Берут то, что есть и сочиняют, чтобы пострашнее было. Потом сами же и боятся.

– Значит он на самом деле не страшный?

– Ты его и не увидишь. Чего же бояться? Ладно, переодень. Он все-таки не со зла, а от скуки. Тебя он теперь запомнит, вредить не будет.

Она снова на ходу вывернула платье. Прислушалась. Ветер все так же шумел в кронах. Успокоился он, или нет? А может быть, Лесь ее разыгрывает?

Тропинка вынырнула из леса на опушку и теперь шла вдоль неглубокого ручейка. Ей сразу захотелось пить. Да и время уже шло к полудню, а вместо завтрака у нее было всего несколько глотков парного молока. Что ей мешало попросить остановиться у магазина, когда были в городе? Эх, задним умом медведь умен…

– Скоро придем, немного осталось, – сказал Лесь через плечо. – Ты сними туфли, без них проще будет.

Без обуви идти действительно стало легче, да и тропка мало помалу превратилась в хорошо утоптанную тропу. Люди здесь явно ходили частенько. Большое поле за ручейком было распахано и там колосилась то-ли рожь, то-ли пшеница, а может быть и вообще овес. Ветер качал ее, по полю то и дело пробегали волны.

– Лесь?

Он повернул голову.

– На поле тоже кто-нибудь вроде лешего живет?

– Не на каждом. На этом трактор ходил. Кто там жить будет после бороны? А так – бывает.

– Как их зовут?

– Не надо их звать. А называют – кто как хочет. Полевиками, полуденницами иногда. На самом деле это просто мелкие, глупые бесы-анчутки. Им до людей обычно дела нет и как их называют – им без разницы.

– Везде кто-то есть, да?

– А ты как думала? Где люди – там такого меньше, но все равно есть. Они конечно человеку никакие не враги, иначе бы не жили рядом. Зря их так боятся.

– А черти?

– Что ты про них знаешь?

Голос Леся звучал весело. Ирина пожала плечами.

– Ну… Они с рогами. Черные. Мохнатые.

– Корова тоже с рогами, черная и мохнатая. Молоко утром вкусное было?

– Да. Тогда кто они?

– Вот придем – я тебе Библию дам. Садись и читай. Найдешь там что-то про чертей – скажешь мне.

– А как же Сатана?

– Что Сатана?

– Ну он тоже черт, или нет?

Лесь громко рассмеялся.

– Ты про искушение Иисуса хотя бы слышала? Про то, как он постился в пустыне, а в конце поста к нему Сатана явился и предлагал поклониться ему.

– Нет. То есть давно, не помню уже.

– Вот такие вы, городские, и есть. Ничего толком не знаете, но обо всем судите. Разве стал бы он с нечистью разговаривать? Нету никаких чертей. Ни черных, ни рогатых, ни лысых в крапинку. Забудь про них. Правду говорят: страх от невежества.

– А Сатана есть? Кто он тогда?

– Конечно есть. Куда же ему деться? Он царь над всеми сынами гордости, лжец и отец лжи. Этим все сказано.

– Не очень понятно.

– Конечно. Куда тебе понять?

Глава вторая

– Вот и пришли. В прихожей ведра стоят. Сходи к роднику, за водой.

За водой!? Ирина смотрела, как Лесь вытаскивает веточку из дверных петель. Замка не было. Небольшая изба-пятистенок стояла в одиночестве на большой лесной поляне. Бревна, из которых она была сложена, почернели от времени. Из щелей между ними торчал мох. Только крыша, покрытая оцинкованной жестью, выглядела новой и весело блестела на солнце. Электрических проводов заметно не было. Как он тут живет?

Она спросила:

– Где здесь родник?

– Видишь ту тропинку? Прямо к нему выведет.

У порога был врыт в землю большой круглый камень. Дверь открылась без скрипа, петли были хорошо смазаны. В маленькой прихожей и правда стояли на лавке два больших пустых ведра, а рядом с ними висел на гвоздике маленький ковшик.

– Нет ли ничего на плечи накинуть? А то я в платье…

– Есть. Там на гвозде куртка висит. Одень ее.

Все-таки дорога сюда была. Две еле-еле видимых колеи заканчивались у сваленной рядом с сараем кучи дров. Лесь подошел к ней, выбрал один чурбак и махнул стоящим здесь же тяжелым колуном. Половинки с громким треском разлетелись в стороны.

– Что смотришь? – спросил он, не оборачиваясь.

– Первый раз вижу, как дрова колют.

– Так ведь огонь сам по себе гореть не будет.

…

До родника было совсем близко. Вода стекала по красной глине невысокого обрыва, собиралась в деревянный лоток, по нему лилась струйкой в траву и там собиралась в небольшой водоем. Под эту струйку она и подставила ведро. Обернулась и увидела подходившую к ней пожилую женщину с двумя ведрами на коромысле.

– Добры дэнь, – поздоровалась та с сильным акцентом. – Вы хто будете?

– Я к Лесю приехала, – ответила она.

– К лэснику? Зразумела. Вы кем ему доводитесь?

– Учиться у него буду.

– Лэсное дело, значит? То хорошо. А я с деревни, с вески. Сюды по воду хожу. Вода тут гаючая.

– Какая?

– Ну хорошая, значит. Целебная.

Она еще тараторила о чем-то, мешая незнакомые местные слова с русскими, но Ирина ее не особенно слушала. Выходит, местные Леся знают, как обычного лесника, или егеря и нисколько не боятся. Вот и женщина эта приезд на учебу восприняла совершенно нормально. Студентка на практике – что такого? Деревня, значит, тут рядом… А самое смешное, что она действительно заканчивала лесохозяйственный. Стоп! Ведь распределение же осенью будет, а я тут с ведром бегаю!

Она подхватила наполнившееся ведро, сказала: “До свидания!” – и быстрым шагом пошла обратно.

Ее заявление о том, что нужно вернуться в Москву, не произвело на Леся никакого впечатления. Он только отмахнулся и сказал, что это не важно и каждый сам выбирает, где трудиться. А то, что ей место определить должны – так и определят, какое надо, пусть не беспокоится. Сходит потом в контору местного леспромхоза, отдаст диплом и ей оформят все, что нужно. Кесарю – кесарево. Найдутся для этого нужные люди.

– Ты лучше баню протопи, да вымойся как следует, а то пропахла насквозь гарью, бензином и резиной жженой.

– Как ее топить?

– Очень просто. Пойдем, покажу.

Баней оказался маленький домик за избой. Внутри из мебели была один широкий полок в два яруса. В углу на железном поддоне стояла печка. На печку были навалены камни. В потолок уходила жестяная труба.

– Много дров не клади. Стрелять начнут, угольки полетят – так и баню сжечь можно. Огонь, да молнию заговорить сложнее всего.

– Как это, “заговорить”?

– Тебе уже интересно? – он усмехнулся. – Во всем разберешься, дай срок. А пока – разжигай огонь. Дров я наколол.

…

Вода из ковшика полилась на камни и пар ударил вверх тугим комом. Лицо обожгло. Ирина легла на нижнюю скамью полока, где не так сильно пекло. Она не могла понять, нравится ей это издевательство, или нет.

Пот стекал по телу струйками. Было жарко и в то же время хорошо. Хотелось растечься по полоку блином и валяться бесконечно в этой влажной жаре.

Не глядя, она протянула руку к подоконнику, где оставила мыло. У колдуна не водилось ни трав, ни каких то особых снадобий на этот случай, обычное “Банное”. Мочалку она сама скрутила из травы. Дело не хитрое, в пионерском лагере научилась. Не дотянулась конечно, надо было вставать. Вдруг пальцы ощутили скользкий окатыш.

– На, не урони.

– Ой! Кто тут?

Она подскочила, прикрылась руками и сквозь пар разглядела в углу маленького, тощего, бородатого старичка. Тот смотрел на нее из угла и ухмылялся.

– Кто ты?

– Как кто? Банник он. Не узнала что-ли, девка?

– Как я тебя узнаю, если никогда в жизни не видела?

– И то верно. Рыжая… Баская… Ты к хозяину приехала?

– Тебе какое дело?

– Им дело есть. Они здесь давно живут, им не все равно, кто с ними рядом будет.

О себе он говорил почему то в третьем лице, а голос звучал тоненько, но громко.

– Учиться у него буду.

– А-а-а! Тогда прости, что напугал. Это дело нужное. Хозяину, слышь, давно ученик-то нужен, только он все никак найти не мог, чтобы по силам был. Ты их не бойся. Они для тебя не опасные.

Ирина уже осмелела и махнула на банника травяной мочалкой.

– Сгинь тогда! Чего пялишься!?

– А то уж и посмотреть нельзя… Ладно, не буду.

И старичок исчез, как будто его и не было. Она снова опустилась на полок, держа в одной руке мыло, а в другой мочалку. Это было уже слишком. Теперь что, каждый раз в компании мыться? Хотя… Чем ей эта нечисть мешает? Да ничем. И она решительно намылилась.

…

Выслушав ее, Лесь кивнул и сказал:

– Банник, или банный дух. Он не злой, только не крестись при нем. Ты, гляжу, скоро со всеми тут перезнакомишься.

– К кем “со всеми”?

– С бесами, что вокруг людей пристроились. Есть те, кому человек не нужен вовсе, но есть и другие, те, кто без хозяина не может. Домовой, банник, баечник, возила… Эти поумнее бывают. Научились и разговаривать за много лет, что с людьми живут. Не ссорься с ними. Или вот ледащий… Ты на соломе вчера сидела? Сидела. А ледащего поблагодарила? Нет. А ведь он ее хранил. Может и обидеться, пакостить начнет по мелочам. Зачем тебе это?

– Надо же… Все как в сказках пишут.

– Так ведь сказку сочинить – тоже умным человеком быть нужно и свой талант иметь.

– А почему вы их бесами называете?

– Потому что если хозяин себя неправильно ведет, то они беситься начинают. Вредничают, каждый по-своему. Но если их не злить, то не мешают, даже помочь стараются. Они ведь тоже созданы для этого мира, как и человек.

– Чем?

– Мне – ничем особенным. Разве что дом посторожить. А тому, у кого большое хозяйство, очень даже пригодиться могут. Обычно они на глаза стараются не попадаться, но сейчас любопытно им, кто это во дворе появился. Ты есть хочешь?

– Давно уже.

– В комнате, на столе узелок. Принесли, пока ты парилась. За травами иногда люди приходят, благодарят, чем могут. Денег я не беру, так они еды приносят. Бери и ешь.

– А вы?

– Я не голодный.

В узелке оказалась большая банка с молоком, несколько яиц, большую луковицу и каравай белого хлеба. Сварить яйца, что-ли? Ирина посмотрела на полку. На ней стояли бутылка, судя по всему, с подсолнечным маслом, а в печке она видела сковороду.

– Как насчет яичницы? – крикнула она в комнату.

– Как хочешь!

Она вышла во двор, к бочке с дождевой водой, чтобы ополоснуть сковороду, но остановилась в дверях. Во дворе, рядом с поленницей сидела здоровенная серая собака и глядела прямо на нее, навострив уши и вывалив наружу длинный язык.

Собак Ирина не боялась никогда, поэтому просто подошла к бочке, зачерпнула ковшом воды и стала тереть сковороду тряпкой. Пес тем временем поднялся, подошел и понюхал подол платья. Фыркнул и снова уселся. Вернувшись в дом, она отрезала от каравая краюху, вынесла ее наружу и протянула псу. Тот подошел, заинтересованно наклонил голову, принюхался, аккуратно взял хлеб зубами и утащил в тень.

– Там собака во дворе, – сказала она Лесю, вернувшись.

– Знаю, – отозвался тот.

– Ваша?

– Нет. Не бойся. Это Серко, он зря не обидит.

– Я и не боюсь. Хлеба ему дала.

Он усмехнулся.

– Зря. Будет теперь хвостом ходить, не отвяжется. Так-то это и не собака на самом деле, а волк. Но местные думают, что просто похож.

– Как это, волк? Он вон какой здоровенный. Я думала, они меньше.

– Вот так вот, волк. Не простой, конечно, это ты правильно заметила. Раньше он человеком был, да так вышло, что перехитрил сам себя.

– Расскажете?

– Почему же нет? Тебе такие вещи и нужно знать. Давно уже тому назад, еще до первой великой войны, жил в здешних местах знахарь один. И полюбил он дочь одного местного пана-помещика. А родителей тогда крепко слушались, не то, что сейчас и мимо отцовской воли паненка бы за него не пошла. Решили они к ее отцу вместе прийти и в ноги броситься. Так и сделали. А пан тот знал, кто такой этот знахарь и спросил его: “Что ты для меня сделать можешь?” Знахарь ответил: “Все, что в моих силах”. “А дар свой передать мне сможешь?” “Смогу”. Это можно сделать, когда по обещанию. Ну и стал тогда знахарь обычным человеком, женился на любимой и прожил обычную человеческую жизнь. А пан стал знахарем.

– При чем же здесь волк?

– При том, что тому, первому знахарю, срок подходил через десять лет, а помещик вместе со знанием и судьбу его принял. Что тут поделать? От другого Морану еще можно отогнать на время, а от себя – никак. На погост неохота. Начал тогда пан старые книги искать и читать их. В Варшаву ездил, в Петербург, в Москву, по монастырям всяким искал и в итоге нашел способ уйти от костлявой. Нужно ему было обернуться за три дня до смерти волком. Зверь – не человек, у него судьба своя. Как это сделать, он конечно знал. В нужный день перекувырнулся через девять ножей, стал зверем и убежал в лес. А до того, чтобы потом обратно в человека превратиться, велел своей дочери те ножи через три дня сломать. Вот только ломать она их не стала, а намазала маслом, чтобы не ржавели и где-то спрятала. Где – неизвестно, она тоже кое-что умела, так что даже я потом не нашел. Так и остался пан помещик волком. Смерть он все же обманул. Пока он в волчьей шкуре, она его не видит. Волки его в стаю не принимают, люди опасаются, он и прибился ко мне.

– Зачем она это сделала?

– Панночка? Так из-за наследства же, из-за земли окрестной. Когда ее отец пропал, она все и получила, только впрок оно ей не пошло. Сначала мировая война, потом революция, потом гражданская… Всего лишилась и сама сгинула. Местный совхоз, считай, на этих землях и помещается. А этот, серый, отсюда не уходит. Он все-таки поумнее обычного зверя и помнит, что здесь хозяином был когда-то.

– Грустная история.

– Это точно, – Лесь кивнул. – Когда жадность человека борет – это всегда грустно. Ты вроде яйца зажарить хотела? Забыла?

– Ой!