Ученица Лесника. Сердце каменной птицы

Пролог

– Кайзер куда то покатил, – сказал коротко стриженый крепыш, сидевший за рулем черной “девятки”, припарковавшейся в неосвещенном переулке.

– Угу…

– Скорей бы его кто нибудь грохнул. Борзый стал, спасу нет.

– Угу…

– Че ты все угукаешь, как филин? Дай лучше докурить.

– На, держи.

– Так ведь он Филин и есть, – сказали с заднего сиденья. – Кликуху людям не даром дают.

– Тебе ее, Поливальник, тоже не зря дали?

– Конечно.

– Расскажи, пока время идет.

– Случай был… Послали меня однажды родаки в пионерский лагерь под Питером. Не помню уже, как он назывался, но была там одна достопримечательность: камень с трещиной. Назывался он: “разбитое сердце”. Большой такой, с трещиной посередине… Там в лагере легенда была, что если к этому камню щекой прижаться и он теплым покажется, то можно желание загадать и оно исполнится. Уже под конец смены к нам должны были приехать из ГДР тамошние пионеры, на экскурсию. Типа позырить, как мы тут живем. И перед тем, как они приехали, мы с пацанами пошли и это “разбитое сердце” обоссали как следует. Ясное дело: скандал был. Меня вожатые спалили, вот с тех пор такое погоняло и есть.

– Немцы, значит, об него носами терлись? Забавно…

Крепыш затянулся очередной сигаретой, стряхнул пепел в окно и в который уже раз посмотрел на часы.

– Полчаса еще. Блин! Задрало так сидеть.

– Тогда заводи, да поехали.

– Нельзя раньше подъезжать. Проверить там должны, по месту и знак подать, что все чисто. А это еще кто сюда прется!

Поливальник оглянулся и сказал:

– Силуэт как у “бэхи”. Слышь, Боксер… Пацаны говорят, что Кайзер в темноте видеть может.

– Тут во что угодно поверишь… Как он нас спалил!?

– Погодите коптить, – тихо сказал Филин. – Может, это и не он вовсе.

– Ну да… Кто еще вот так, в темную, поедет?

Тихо шурша шинами по щербатому асфальту, черная машина подъехала к ним, остановившись на границе света от габаритных огней “девятки”. Обе ее передних дверцы открылись. Вышли двое. Боксер, чертыхнувшись вполголоса, тоже полез наружу. Остальные последовали его примеру, кроме четвертого, того, что сидел справа от Поливальника. Тот был связан и рот у него был заклеен скотчем.

От "BMW" к ним шел высокий мужчина в черном спортивном костюме. Его спутник, вернее спутница прислонилась к крылу машины и скрестила руки на груди. Лицо женщины осталось в тени.

– Что, Кайзер, – спросил Боксер. – Не спится?

– Ехал мимо, увидел знакомых, решил поздороваться. А это у тебя там кто? Ему выйти лень?

– Наш клиент.

– Посмотрю на него. Не возражаешь?

Не дожидаясь ответа, Кайзер подошёл к задней двери и посмотрел внутрь через полуоткрытое окно.

Боксер дернулся было в его сторону, но вдруг остановился, присел на полусогнутых коленях и бестолково замахал в воздухе руками.

– Ты чего, Бокс? – удивленно спросил Поливальник.

– Не вижу ничего…

Поливальник подхватил его под руку, а тот наконец нащупал заднюю дверь “девятки” и прислонился к ней.

Мельком глянув в его сторону, Кайзер сказал связанному:

– Миша-а-аня! – сказал он. – Какая встреча! Знаешь, почему ты в таком виде? Потому что ты очень жадный. Разве от тебя много хотели? Всего лишь на ремонт школы. Но ты побежал искать новую "крышу" и вот результат. Теперь кушай то, что сам заварил.

Тот замерзал и замычал через скотч, пытаясь что-то сказать, но Кайзер, не обращая больше на него внимания повернулся и пошел к своей машине.

– Кайзер! – Боксер смотрел широко открытыми глазами мимо него, куда то в сторону. – Ты что сделал?

Тот обернулся.

– Ничего. Я тебя не трогал. Я тебя даже не звал сюда.

– Врешь! Я ничего не вижу. Будто и глаз нет.

– “Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах…”

Сказав это, Кайзер повернулся и снова двинулся к “BMW”.

– А с тем балбесом нам что делать? – спросил его в спину Филин.

– Что хотите. Только уговор: живым вернуть.

“Девятка” с визгом шин сорвалась с места еще до того, как тот, кого называли Кайзером и рыжая девушка в черных шортах сели в свою машину.

Глава первая

– Надолго ты его ослепила? – спросил Зигфрид, поворачивая в замке ключ зажигания.

Мотор завелся с ровным рокотом.

– К завтрашнему вечеру отойдет.

Немец кивнул, выкручивая руль. Машина развернулась и покатила к ярко освещенному проспекту.

– Боксер не самый плохой человек в мире, хотя его надо время от времени воспитывать. Пойдет на пользу… Но ты зря вмешалась. Что было бы, не получись у тебя проклятье?

Ирина пожала плечами. Будь у бандита приличный талисман, плетение действительно не удалось бы наложить. Силы в него было вложено отнюдь не много и оно не отличалось прочностью, как и все сделанное на скорую руку.

– Ты смогла бы остановить так всех троих?

– Угроза шла только от него. Но если бы нужно было избавиться от всех их, то я бы заморочила одного из них, чтобы он напал на остальных.

– Попробуй сделать так со мной, прямо сейчас.

– Шутишь? У тебя аура, как кусок льда.

– Вот именно! И я не один такой уникальный, это совсем даже не редкость. Без подготовки тебе таких людей не взять, а на нее времени может и не быть. Эту схватку ты выиграла очень эффектно, но это случайность. Не забывай об этом.

Она промолчала. Немец был одновременно и прав, и не прав. На каждого найдется свой узелок, или “науз”, как называли это в старину, но не всегда порча работает быстро – это так. Однако в том то и было дело, что она использовала то, что не могло не подействовать. Заметив изменения в ауре Боксера, она не стала долго думать. Одно прикосновение к ее нитям, невидимые пальцы сплели их, затянули узлы и у человека внезапно случился паралич зрительного нерва. Будь на месте бандита кто-то с “ледяной кольчугой”, она бы использовала что-то другое.

Они уже спорили на эту тему, но каждый конечно же остался при своем мнении. Такие вещи очень сложно объяснить собеседнику. Представьте, что вы завязали на самой обычной нитке узелок и затянули его. Это заняло пару секунд, но если вы захотите объяснить и описать словами то, что сделали, то в двух словах это сделать не получится (“…правый конец просовывается под левый, потом просовывается в образовавшуся петлю…”) и времени уйдет на порядок больше, чем взять веревочку и показать.

Проклясть человека, или заморочить его как раз и означает именно это: поработать с его аурой, связав из ее нитей что-то особенное. Так можно “завязать” удачу, счастье (это самое сложное и Ирина за такое бы не взялась), мужскую силу, привязать болезнь, заставить видеть то, чего нет и многое другое. Ауры у всех разные. Есть “лохматые”, с длинными и слабыми нитями. Есть “жесткие”, в плетения на которых требуется вкладывать много силы, но удерживающие заклятье очень долго. Есть обладающие защитными свойствами. Очень редко попадаются такие, что способны вытягивать из людей то, что нужно владельцу. Это не вампиризм в чистом виде, кровь никто не сосет, но остаться один на один с таким человеком бывает неприятно. В общем: сглаз, порча и благословение – дело очень сложное. По книжке этому не научишься и другому словами не объяснишь.

Для Зигфрида же все было гораздо проще. Вытащил свой “бастард” из Лимба, где тот находился, когда не был нужен хозяину, рубанул и на этом дискуссию можно считать оконченной. Нет человека – нет проблемы. Или всадить зачарованную серебряную пулю из своего “Вальтера”. Или просто ударить кулаком. Последствия будут примерно те же.

– Он ведь завтра в церковь побежит… – сказала она.

– Боксер?

– Да. У нищих будет праздник. А если он успеет к заутрене, то звук колокола наверняка разрушит заклятье.

– … и он уверует. Видишь, как хорошо все получилось!

– Мы вообще куда сейчас едем?

– К Леснику. Надо ему тебя вернуть в целости и сохранности.

– А мотоцикл!?

– Потом кто нибудь из моих людей пригонит.

– Я думала, что мы за ним возвращались…

– Нет, – Зигфрид покачал головой. – Мы возвращались из за того человека в машине. Его бы убили, если бы не я. Вряд ли у него после всего этого убавится жадности, но как знать?

– Давай лучше заберем мотик. Я на нем тебя отвезу, если тебе к учителю нужно.

– Как хочешь.

Он повернул руль. “BMW” с визгом покрышек вошел в “полицейский разворот”, пересек сплошную и поехал в обратном направлении. Стоявший в засаде за кустами гаишник встрепенулся было, предчувствуя хорошую взятку, но внезапно очень сильно захотел сходить по большому. Куст оказался кстати, но освободив кишечник, сержант понял, что почему то напрочь забыл номер нарушителя, а также марку машины. Помнил только, что она черная, но и в этом не был уверен до конца.

Глава вторая

Лесь колол дрова. Чурбаки разлетались под ударами большого колуна в разные стороны, иногда долетая почти до валяющегося в тени под навесом Серко. Оборотень не шевелился, игнорируя эту опасность, только повертел ухом, когда за забором послышался треск мотора и к сторожке подъехал запыленный “Урал” с двумя седоками.

– Явились, не запылились! – проворчал Лесь в сторону Зигфрида и Ирины.

– Здорово, Лесник! – сказал немец.

– Здоровей видали… Давайте в баню, я с утра банника озадачил. Чуял, что приедете. Идите, а то всю округу мне городом провоняете.

– Я первый, пока там жар сухой! – сказал Зигфрид и направился к маленькому срубу в углу двора.

– Первый он… – топор снова опустился, развалив на две половины очередной чурбак. – Ну а ты что скажешь? Тебя куда послать – стыда потом не оберешься. Весь Перекресток третий день от страха трясется. Нечего сказать: прославилась! Полесская ведьма и белобрысый пруссак ставят Москву на уши. Смерчи, ураганы, цунами и нашествие этих… как их?.. забыл слово… Вспомнил! Покемонов. Гроза морей и океанов, полей и огородов.

Ирина изобразила на лице глубочайшее раскаяние. На самом деле учитель вовсе не злился. Суровость в голосе была показной, он явно был очень доволен тем, что произошло. “Если ученица такое творит, то каков же тогда ее учитель!?” – именно так и подумают знающие люди. Его авторитет поднимется и в этом заслуга Ирины.

– Смерч был только один и небольшой.

– Это ты знаешь, что небольшой, а у нечисти языки длинные и все уже знают, что ты им чуть было весь город до основания не снесла. Потом, говорят, сверху хотела дождиком огненным навернуть, да как-то местные умолили тебя смилостивиться.

– Все было совсем не так!

– Ладно, не рассказывай. Сам знаю, что там творилось. Давай-ка, собирай дрова и разложи под коптильней костерок. Мне вчера лосятины принесли. Закоптим для гостя.

Он ушел в дом и вернулся с большим куском мяса, ножом и толстой деревянной доской. С крыши крыльца спрыгнул большой черный кот и, нюхая воздух, пошел следом за ним. Серко под навесом тоже заинтересованно поднял голову.

Ирина сложила чурки в поленницу, отобрала несколько штук посуше и разложила их под большим несгораемым шкафом, лежащим на кирпичных опорах. Это и была знаменитая в здешних краях “лесникова коптильня”. За мясом к ее учителю приезжали издалека те, кто его знал, хотя далеко не все из них знали, что он сильнейший на всю округу лесной ведьмак.

– Видишь, какое дело, девка… – пластая мясо тонкими полосками, сказал Лесь. – Вы с ним конечно сделали то, что должны были сделать. Но слава – это такая вещь, которая легко приходит, легко уходит и еще легче оборачивается обратной стороной. На тебя еще с прошлого нашего визита на Перекресток народ с опаской смотрел, а теперь и вовсе бояться начнет. Я ведь не шутил насчет длинных языков у нечисти. Очень скоро все будут знать об этом в три раза больше, чем на самом деле было. Потом начнут сказки рассказывать, а потом и вовсе врать, кто во что горазд. Грязь – она намного легче пристает к человеку, чем потом отчищается, а запачкать тебя постараются обязательно. Имей это в виду.

– И что мне делать?

Ирина разложила поленья под коптильней, засунула под них бересту, на мгновение собрала заливавшие двор солнечные лучи и свела их на ней в фокус. Береста вспыхнула коптящим, ярким пламенем.

Учитель поморщился. Он не любил таких “бытовых” фокусов и на ее месте воспользовался бы спичками, но ворчать по этому поводу не стал.

– Ничего тут не поделаешь. Только своей головой думать, да помнить, что тщеславие – самый любимый грех сама знаешь, у кого. Неси щепу из сарайчика.

Первый принесенный ею мешок он забраковал и подробно описал, где висит нужный, потом долго копался в щепках, недовольно ворча, но все же высыпал их в коптильню, добавил горсть сушеных трав, поставил внутрь решетку с мясом и закрыл тяжелую дверь. Сел, достал кисет, набил трубку и надолго замолчал, глядя в сторону леса.

Раскрасневшийся Зигфрид вышел из бани и тоже подсел к коптильне. Вместо черного костюма на нем теперь была белая дзюдоги. Пояс он завязывать не стал. Лесник покосился на него, продолжая тянуть свою трубку и спросил:

– Выгнал, значит, гостя незванного?

– Выгнали.

– В следующий раз осторожней будь. Это мог и кто-то посильнее оказаться. На Перекрестке разное случается.

– Как заранее угадать было?

– Ты сам сказал. Погадать.

– Не умею.

– Ее бы попросил. Она, правда, тоже не очень умеет, но может. Заодно и научится лишний раз чему полезному… – он посмотрел на Ирину. – А ты чего расселась? Дуй в баню.

* * *

– Девка, это ты штоле? – послышалось из горячей полутьмы.

– Я. Почему ты меня все время девкой зовешь?

– Как же тебя еще звать? Нетронутая – значит девка. А кто это сейчас к нему приходил?

Голос банника звучал настороженно и себя он по привычке называл “он”, в третьем лице.

– Зигфрид. Он здесь уже бывал. Не узнал его, что-ли?

– Бывать-то бывал, но у него-то нет. Вблизи-то мы его не видели.

– Сейчас увидел?

– Увидал… Чего там…

Она скинула одежду, плеснула настойку из ковшика на камни и забралась на полок.

– Страшно смотреть было, девка. Ой, страшно! Шрам на шраме и шрамом зачеркнут. А глаза… Помнишь, баба сюда приезжала? Ну, тоже париться любила и долго у хозяина жила. Помнишь?

– Княжна?

– Во-во! Княжна. Все здесь ее боялись, но не так, чтобы вовсе не хотелось с ней взглядом встречаться. За нею тоже смерть хвостом вилась, но она хоть смеяться умела, а этот… Боязно, девка! Вроде и не такой, как те, что полсотни лет назад сюда с огнем приходили, а вроде и такой же. Не разобрать. Чего они там с хозяином удумали?

– Ничего. Сидят. Не бойся его. Ухо и тот шрам, что у него поперек живота, я зашивала, а улыбаться он не научился пока. Веник у тебя найдется?

Внизу зашуршало.

– Все приготовил.

– Тогда начинай.

“Конечно Зигфрид не такой, как Княжна” – подумала она. – “Княжна пятьсот лет здесь, а Зигфрид если и бывал, то либо гостем, либо с армией, а чтобы хозяином быть – это дело другое. Совсем другое.”

Веник опустился ей на спину и горячие березовые листья погнали усталость прочь.

* * *

Повеселевший банник обещал выстирать ее вещи и Ирина обмоталась полотенцем. Оно было узким, так что хватило его только на бедра. Подумав, она мысленно махнула рукой на это рукой. В конце концов и для учителя, и для Зигфрида наличие, или отсутствие одежды особого значения не имело. Ведьмак, или ведьма (если они конечно понимают толк в своем деле) видят сквозь нее, воспринимая человека “как есть”. Душу под шубой не спрячешь.

Не так давно в городе ей в руки попался глянцевый журнал с красочными фотографиями голых и полуодетых женщин. Фотографируются, не стесняются и вроде даже красиво выходит. Конечно ей с ее нескладной фигурой в таком журнале делать нечего, но если у них там можно голыми бегать, то почему ей нельзя? Та же Княжна вообще могла целый день не одеваться. Накинула на себя морок и ходит, где хочет, а Ирина как-никак у себя дома.

В итоге она скинула полотенце, сплела иллюзию красного платья в горошек и вышла во двор.

Серко валялся на траве, посреди двора, с большой костью. Кот забрался на крышу сарая и тоже обрабатывал кусок мяса. А между учителем и Зигфридом стояла на положенной между двух поленьев доске бутылка “шнапса” и издававшая дивный аромат тарелка с копченой лосятиной.

– Моюсь и слышу: где-то пьют без меня, – сказала она, подходя к ним.

Зигфрид молча плеснул в маленькую, с наперсток, рюмочку, бесцветную жидкость и протянул ее ей.

– Попробуй. Фруктовый самогон. С лесниковой водкой на грибах ничего не сравнится, но и я кое что умею.

Ирина презрительно поглядела на миниатюрную емкость, потом удивленно на учителя. Тот кивнул и она опрокинула рюмку в рот.

– Хммм… Даже вкуса нет.

Она отдала рюмку Зигфриду, потянулась за мясом и… пришла в себя на земле, в довольно дурацкой позе, сидя на заднице и опираясь на руки. В голове шумело, а тело было просто фантастически легким.

– Да я ж пья… ик! ой! …пяная! – удивилась она вслух.

– Точно, – согласился немец. – Пьяная, как у вас говорят, в сопли. Даже вырубило ненадолго с непривычки.

– Но как? Та-а-ам же бло совсем чучуть…

– Будет случай – угощу тебя своим абсентом.

Язык слушался плохо, но эта фантастическая легкость… Теперь она понимала Княжну. Полет – это счастье! Ирина вскочила на ноги, провела рукой по воздуху, резко взмахнула волосами и посреди двора завертелся небольшой смерчик. Как раз такой, какой нужно. Она прыгнула вперед, воздух принял ее, поднял, медленно повернул туда, куда ей хотелось и секунду спустя сторожка осталась позади и далеко внизу, а в лицо бил теплый летний ветер, пахнущий лесом.

– Взрослеет ведьма… – сказал слегка покрасневший от выпитого Лесь.

– Не разбилась бы!

– Пьяных и дураков сам Бог бережет, а тут мы имеем и то, и другое в одном лице. Да и не в первый раз она летает. Ты говорил, что размером с реку смерч был? Я думал, преувеличивали…

– Да! Так вот, когда она… На чем я остановился?