4-й гвардейский танковый корпус генерал-майора П.П. Полубоярова был передан Н.Ф. Ватутиным из фронтового резерва в подвижную группу М.М. Попова, где должен был находиться во втором эшелоне [19; 369 – 370], [20; 19]. Таким образом, командующий ЮЗФ, можно сказать, «штопал тришкин кафтан»: из фронтового резерва танковый корпус передавался для создания «приличного» второго эшелона ударной группировки.
Сколько боевых машин было в 4-м гв. тк на тот момент – сказать однозначно сложно. Очевидно, Н.Ф. Ватутин всё-таки передал все или часть танков, которыми планировал укомплектовать 1 гв. тк [37; 272], в корпус П.П. Полубоярова, иначе выдвигать его, не имеющего матчасти, во второй эшелон ударной группировки попросту не имело смысла. В литературе можно встретить различные указания на количество танков в 4-м гвардейском танковом корпусе к моменту начала наступления Юго-Западного фронта, причём эти указания бывают диаметрально противоположны. Так, в шеститомнике «История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941 – 1945» (Москва, 1961, том 3) утверждается, что во всех четырёх корпусах группы М.М. Попова было 137 танков [21; 114]. Отсюда может следовать два вывода: либо корпус П.П. Полубоярова был «поставлен в строй» вообще без танков (а смысл?), либо количество боевых машин в нём равнялось 30 – 40 (имеется в виду, что каждый из четырёх танковых корпусов подвижной группы был укомплектован танками примерно в равном количестве).
С другой стороны, современный российский военный историк А. Исаев отмечает, что оставшиеся у Н.Ф. Ватутина в резерве к началу операции 1-й гвардейский танковый корпус и 25-й танковый корпус «материальной части не имели, но должны были постепенно комплектоваться техникой с заводов и из ремонта» [20; 21]. Однако если вспомнить, что Н.Ф. Ватутин намеревался укомплектовать 1-й гв. тк полностью за счёт подходящих для ЮЗФ танков [37; 272] (а комфронта, очевидно, должен был знать, сколько боевых машин предназначалось его фронту и было на подходе), то из такого утверждения А. Исаева может вытекать только то, что 4-му гв. тк передали все танки, предназначавшиеся для полного укомплектования 1-го гв. тк. Следовательно, к началу наступления в корпусе П.П. Полубоярова могло быть 160 – 170 танков (именно такое количество боевых машин было в танковом корпусе при полной его комплектации [22; 189]).
Таким образом, можно предполагать, что количество танков в группе М.М. Попова достигало примерно 300 единиц.
Авторы интернет-очерков «Зимняя операция 1943 года», «Ворошиловградская операция (1943)», «Операция “Скачок” на подъёме» утверждают, что во всех четырёх танковых корпусах группы М.М. Попова было 180 танков [5; 1], [11; 2], [18; 9]. Если подобное утверждение верно, то в 4-м гвардейском танковом корпусе к моменту начала наступления должно было находиться всего 43 боевые машины (опять наблюдаем комплектацию танкового корпуса танками на уровне танковой бригады). Отсюда может следовать два вывода: либо остальные машины были переданы резервному 1-му гвардейскому танковому корпусу (а это около 120 единиц; и тогда без матчасти 1-й гв. тк не был, вопреки утверждениям А. Исаева), либо количество танков, которое должен был получить перед наступлением Юго-Западный фронт, было недостаточно для полного укомплектования 1-го гв. тк, и тогда ошибался Н.Ф. Ватутин, говоря в своём докладе о полном его укомплектовании за счёт подходящей техники.
Интересно отметить сходство боевого состава 3-й танковой армии Воронежского фронта, которая должна была «вести основную партию» в наступательной операции «Звезда», и подвижной группы М.М. Попова, которой также отводилась решающая роль в наступлении Юго-Западного фронта. И то, и другое объединения включали два – четыре танковых корпуса, несколько стрелковых дивизий и части усиления. Пожалуй, группа М.М. Попова даже мощнее по комплектации танковыми корпусами, чем танковая армия П.С. Рыбалко (четыре корпуса по факту у М.М. Попова и два корпуса и одна отдельная танковая бригада у П.С. Рыбалко). Но притом у группы М.М. Попова не было армейского управления с его тылами и частями связи. А это значительно осложняло управление ею. Мы помним, что Н.Ф. Ватутин для командования группой выделял часть штаба фронта, а также намеревался использовать для этой цели штаб 4-го гвардейского танкового корпуса, которым придавал дополнительно средства радиосвязи. Правда, приходится полагать, что поскольку корпус П.П. Полубоярова перестал быть резервным и с самого начала наступления оказался «в деле», то штаб группы комплектовался без его участия.
Как бы там ни было, но армия с соответствующими армейскими структурами управления и тыла – всё-таки более подходит для выполнения масштабных задач, чем временное объединение, собираемое с бору да с сосенки. Именно поэтому командующий танковыми войсками РККА Я.Н. Федоренко в упоминаемом выше докладе от 4 февраля 1943 года предлагал создать в составе ЮЗФ две танковые армии [20; 19]. И танков, и танковых соединений у Н.Ф. Ватутина для этого в принципе хватало. Но коней на переправе не меняют, а потому начинать преобразование танковых войск Юго-Западного фронта в момент развития наступления никто не стал. Предложение Я.Н. Федоренко на тот момент не прошло, но, очевидно, могло быть принято в перспективе, развернись события по-другому.
Ввод подвижной группы М.М. Попова в сражение планировалось осуществить после прорыва стрелковыми соединениями 6-й и 1-й гвардейской армий фронта противника на оперативную глубину. Собственно и ввод-то этот осуществлялся в полосе между указанными армиями.
Наиболее северной (правофланговой) была 6-я армия под командованием генерал-лейтенанта Ф.М. Харитонова. Именно она обеспечивала стык с войсками Воронежского фронта. Планом операции предусматривалось её наступление в западном и юго-западном направлениях (на Купянск и Изюм). Тем самым достигалось обеспечение действий группы М.М. Попова с севера. К началу наступления в составе армии было четыре стрелковые дивизии (6, 172, 267, 350-я), одна стрелковая бригада (106-я), одна танковая бригада (115-я), один танковый полк (212-й) и три истребительно-противотанковых артиллерийских полка (150, 462, 870-й) [19; 370], [20; 20]. В докладе № 15 от 20 января 1943 года в Ставку ВГК, содержащем план наступательной операции фронта, Н.Ф. Ватутин боевой состав 6-й армии не указал [37; 271 – 272].
Армия Ф.М. Харитонова обеспечивала действия войск Воронежского фронта в Острогожско-Россошанской операции с юга, наступая на Покровское. Потери, понесённые армией при этом, оказались весьма ощутимы. Поэтому численность её частей и соединений была довольно далека от штатной. Так, из стрелковых дивизий только 6-я Краснознамённая стрелковая дивизия (командир – полковник Я.Л. Штейман; с 10 февраля – полковник Л.М. Горяшин) имела в строю 9435 человек на 27 января 1943 года (численность, равная штатной). В 350-й стрелковой дивизии генерал-майора А.П. Гриценко на ту же дату насчитывалось 6449 человек, в 267-й сд полковника В.А. Герасимова – 4100 человек, в 172-й сд полковника Н.С. Тимофеева – 3462 человека. 106-я стрелковая бригада по численности была сопоставима с двумя последними дивизиями – в ней насчитывалось 3421 человек [19; 370], [20; 20], [22; 113].
Армия располагала всего 28 танками: 16 в 115-й танковой бригаде и 12 в 212-м танковом полку [19; 370], [20; 20 – 21].
Три истребительно-противотанковых артиллерийских полка армии имели всего 58 орудий: 20 в одном полку и по 19 в двух других [20; 21].
Фронт наступления армии составлял 60 км. Главный удар наносился на правом фланге в полосе шириной 20 км. Обеспечив ввод в прорыв 3-го танкового корпуса, 6-я армия, наступая в западном и юго-западном направлениях, должна была на седьмой день операции выйти на фронт Двуречная, Савинцы, продвинувшись вперёд на 110 км [19; 370 – 371], [20; 21], [37; 272].
Южнее 6-й армии в полосе 130 км должна была наступать 1-я гвардейская армия под командованием генерал-лейтенанта В.И. Кузнецова. В её состав входили семь стрелковых дивизий (35 гв., 38 гв., 41 гв., 44 гв., 58 гв., 78 гв. и 195-я) и части усиления (пять артполков, два дивизиона реактивных миномётов и батарея отдельного зенитного артдивизиона) [5; 1], [11; 1], [18; 5 – 8], [19; 379], [20; 36 – 38], [22; 96 – 113], [30; 5 – 6], [31; 74, 85]. Ей была поставлена задача, прорвав вражескую оборону, обеспечить вместе с войсками 6-й армии ввод в прорыв частей фронтовой подвижной группы М.М. Попова и, наступая на запад, выйти на восьмой день операции на рубеж Савинцы, Барвенково, Левшино. При этом в её задачу входило охватить с севера ворошиловградскую группировку противника [18; 5], [19; 370 – 371], [20; 20 – 21], [37; 272].
В плане наступательной операции боевой состав армии Н.Ф. Ватутиным указан не был.
С юга к 1-й гвардейской армии примыкала 3-я гвардейская армия (командующий – генерал-лейтенант Д.Д. Лелюшенко). Она должна была наступать в полосе 100 км. В своём составе имела десять стрелковых дивизий (14 гв., 50 гв., 59 гв., 60 гв., 61 гв., 203, 243, 259, 266-я и 279-я), одну стрелковую бригаду (223-ю), три танковых корпуса (2, 23-й и 2-й гвардейский), один механизированный корпус (1-й) и один кавалерийский корпус (8-й), а также разнообразные части усиления [18; 17], [22; 96 – 113], [31; 90, 97], [37; 272], [46; 1 – 2].
В плане Н.Ф. Ватутин оговаривал только наличие в армии танковых и механизированных корпусов, которые должны были составить подвижную группу, не уделяя внимания стрелковым соединениям, артиллерийским и прочим частям. Однако, как помним, им отмечалось, что задачи, выполняемые 3-й гвардейской армией, являются следующими по важности после задач группы М.М. Попова. Выйдя своей подвижной группой на третий – четвёртый день операции на фронт Дебальцево, Макеевка, Сталино, армия должна была соединиться с группой М.М. Попова, обеспечив окружение и уничтожение противника в Донбассе, а двумя правофланговыми дивизиями совместно с двумя левофланговыми дивизиями 1-й гвардейской армии окружить вражескую группировку в районе Ворошиловграда [18; 17 – 18], [19; 371], [20; 21], [37; 272].
Левофланговой (самой южной) являлась 5-я танковая армия (командующий – генерал-лейтенант И.Т. Шлемин). Оговорив в своём плане не только задачи 5-й танковой армии, но даже смену её командующего (им вместо М.М. Попова и должен был стать И.Т. Шлемин), Н.Ф. Ватутин ни словом не обмолвился об её боевом составе. Поэтому так же, как и в случае с 6-й, 1-й гвардейской и 3-й гвардейской армиями, сравнить «план» с «фактом» не представляется возможным. По факту же к началу Ворошиловградской наступательной операции в 5-ю ТА входил 5-й механизированный корпус (45, 49, 50-я механизированные бригады, 168-й и 188-й танковые полки, 64-й мотоциклетный батальон и ещё ряд частей усиления), пять стрелковых дивизий (47 гв., 54 гв., 321, 333-я и 346-я) и ряд артиллерийских (в том числе, противотанковых, миномётных, зенитных) полков и дивизионов [33; 1, 3]. Интересно, что к началу наступления ни одного танкового корпуса в 5-й танковой армии не было. Армия должна была, начав наступление из района Красный Сулин, окружить совместно с левофланговыми соединениями 3-й гвардейской армии группировку противника в этом районе и к девятому дню операции выйти на фронт Кураковка, Волноваха. При этом часть её сил должна была наступать на Таганрог [20; 21], [37; 272].
Поддержку с воздуха войскам Юго-Западного фронта должна была оказывать 17-я воздушная армия. К началу Ворошиловградской наступательной операции в её составе насчитывалось 274 исправных самолёта. В течение операции воздушная армия получила пополнение бомбардировочной авиацией: ей были поставлены американские бомбардировщики А-20 «Бостон», и в её состав вошёл отдельный бомбардировочный авиаполк, укомплектованный новейшими бомбардировщикам Ту-2 [18; 3], [19; 371], [20; 21 – 22].
Общая численность войск Юго-Западного фронта, принявших участие в операции «Скачок», определяется примерно в 300 – 325 тысяч человек [9; 121, 180], [35; 284, 312]. При этом надо учитывать, что укомплектованность соединений личным составом составляла в среднем от 60 до 70%. Скажем, в стрелковых дивизиях насчитывалось от 5500 до 7000 человек [18; 3]. Но, повторяю, это в среднем. В реальности мы видели, что в той же 6-й армии численность стрелковых дивизий могла составлять и 35 – 45% от штатной. В других армиях Юго-Западного фронта ситуация была подобной.
Если говорить о немецкой группировке, противостоявшей войскам Юго-Западного фронта, то необходимо принимать во внимание то обстоятельство, что в январе – марте 1943 года она интенсивно пополнялась как за счёт войск, перебрасываемых с других участков советско-германского фронта, так и за счёт войск, прибывающих с Запада, где фронт на тот момент фактически отсутствовал.
В основном Юго-Западному фронту противостояли силы группы армий «Дон» Манштейна. И лишь на крайнем северном фланге фронта, т.е. против 6-й армии Ф.М. Харитонова, занимали оборону две правофланговые пехотные дивизии (298-я и 320-я) армейской группы Ланца группы армий «Б».
О составе группы армий «Б» говорилось выше. Что же касается группы армий «Дон», то в её состав входило двадцать шесть дивизий, в том числе восемь танковых и две моторизованные [18; 33], [21; 111].
Эти силы были объединены в составе 1-й и 4-й танковых армий, оперативной группы Голлидта и армейской группы Фреттер-Пико. Несколько позже в состав ГА «Дон» вошли 3-я и 4-я немецкие армии [19; 374 – 375], [20; 22 – 25], [21; 112], [27; 412].
Армейская группа Фреттер-Пико обороняла крайний северный фланг группы армий «Дон», обеспечивая стык с группой армий «Б». В конце января 1943 года группе Фреттер-Пико было возвращено наименование ХХХ армейского корпуса. Корпус был подчинён 1-й танковой армии фон Маккензена, перебазировавшейся в район действия бывшей группы Фреттер-Пико с Кавказа [11; 2], [19; 375], [20; 25], [21; 112].
В центре построения ГА «Дон» занимала оборону оперативная группа Голлидта [19; 375], [20; 25], [21; 112], [43; 1].
Наконец, на южном фланге войск Манштейна располагалась 4-я танковая армия под командованием Гота.
22 января Гитлер принял решение отводить 1-ю танковую армию, входившую в группу армий «А» на Кавказе, не на Кубань, куда отходили основные силы данной группы, а через Ростов в распоряжение командующего группой армий «Дон». При этом на 4-ю танковую армию Гота возлагалась задача прикрыть отход танковой армии фон Маккензена через Ростов на Донбасс. Последняя должна была усилить левый фланг группы армий Манштейна, что помогло бы этой группе избежать охвата с севера советскими войсками.
После обеспечения продвижения 1-й танковой армии в Донбассе 4-я танковая армия также отходила через Ростов в Донбасс. Но при этом она оставалась наиболее южной в построении войск Манштейна [19; 374], [20; 22 – 23], [21; 112], [27; 426 – 427].
Надо заметить, что хотя положение ГА «Дон» было очень тяжёлым, но именно в этот момент у Манштейна в руках оказался очень действенный инструмент – две танковые армии. И пусть они были весьма потрёпаны в боях, но боеспособность свою сохранили вполне. Чуть ниже мы поговорим о конкретных танковых и моторизованных дивизиях, которые входили в состав подчинённых Манштейну войск. Сейчас же напомним читателю, что немецкая танковая армия – это аналог немецкой танковой группы 1941 года (преобразование танковых групп в танковые армии началось в вермахте в 1942 году). Т.е. Манштейн располагал таким же количеством мощных подвижных объединений, каким располагала группа армий «Центр» в 1941 году, нанёсшая наиболее сокрушительный удар по войскам РККА. За год до описываемых событий, в начале 1942 года, в южном секторе советско-германского фронта, т.е. именно там, где сейчас действовала ГА «Дон», немцы имели в своём распоряжении всего одну танковую армию – 1-ю ТА под командованием фон Клейста.
Обе моторизованные дивизии, которыми располагал Манштейн, вошли в состав 4-й танковой армии. Это 16-я моторизованная дивизия и моторизованная дивизия СС «Викинг». Обе не были «свежими» дивизиями, участвовали в боях и несли потери. 16-я мд изначально входила в ГА «Дон», занимая в ней крайний южный фланг. С середины января 1943 года Манштейн подчинил её командованию 4-й танковой армии. Мд СС «Викинг» прибыла в группу армий «Дон» из состава группы армий «А» [20; 23], [27; 427].
С 1942 года в немецкие моторизованные дивизии, помимо батальонов штурмовых орудий (т.е. САУ), стали включать и по танковому батальону (а это 60 – 70 боевых машин) [2; 236]. В моём распоряжении нет данных о количестве танков в 16-й моторизованной дивизии и моторизованной дивизии СС «Викинг» по состоянию на конец января 1943 года. Но что танки в этих соединениях к началу Ворошиловградской наступательной операции советских войск были – сомнений не вызывает.
«Ветеран» группы армий «Дон» – LVII танковый корпус, входивший в 4-ю танковую армию, включал 17-ю и 23-ю танковые дивизии, сильно пострадавшие в боях. О количестве танков в них на конец января информацией не располагаю – молчат об этом отечественные историки, «скромно» умалчивает в своих мемуарах Манштейн, акцентирующий внимание только на больших потерях этих дивизий, ничего не говорят ни Типпельскирх, ни «танковый» Меллентин.
3-я и 7-я танковые дивизии входили в группу армий «А» и были переданы Манштейну в январе 1943 года. Наиболее мощной была 7-я тд: в январе в ней насчитывалось 155 танков (21 Pz.II, 105 Pz.III, 20 Pz.IV и 9 командирских) [19; 374], [20; 23].
6-я танковая дивизия была передана Манштейну ещё в ходе его попыток деблокировать армию Паулюса, т.е. она тоже была «старожилом» группы армий «Дон». Дивизия понесла большие потери в боях конца ноября 1942 года – января 1943 года. Однако в течение января она трижды получала пополнение. Но потери дивизии были столь существенны, что даже и пополнения не позволили довести численность её танкового парка до штатной. На 30 января в 6-й тд насчитывалось 64 танка [20; 23].
11-я танковая дивизия поступила к Манштейну ещё в конце 1942 года из резервов группы армий «Центр». К 29 января в танковом полку дивизии числилась 61 боевая машина [19; 374 – 375], [20; 23 – 24].
В составе группы Фреттер-Пико, а затем ХХХ армейского корпуса 1-й танковой армии действовали ещё две танковые дивизии – 19-я и 27-я. В 19-й тд было не менее 100 танков [5; 1], [11; 1 – 2], [18; 4, 6]. О количестве боевых машин в 27-й тд данных не имею.
В группу Голлидта входила также 22-я танковая дивизия, но в ходе боёв до середины января 1943 года она была совершенно разгромлена. Её даже не стали пополнять или переформировывать, а попросту расформировали [27; 431].
Рассчитывал командующий группы армий «Дон» и на получение ещё одной танковой дивизии из группы армий «А» – 13-й. Но её, как пишет Манштейн, «в последний момент после долгих колебаний Гитлер решил… вновь вернуть на Кубань в состав группы армий «А»…» [27; 441].
Таким образом, даже по четырём танковым дивизиям (6, 7, 11-й и 19-й) имеющиеся данные позволяют говорить о 380 танках в войсках Манштейна. Однако танковых дивизий было в два раза больше (восемь), плюс – две моторизованные дивизии. Думается, что не будет преувеличением говорить о минимум 600 танках в группе армий «Дон». При таком раскладе потенциал Юго-Западного фронта (986 боевых машин) превосходил вражеский примерно в 1,6 раза. Подсчёт соотношения, конечно, весьма условен по ряду обстоятельств. Во-первых, отсутствие в нашем распоряжении сведений по наличию танков в более чем половине (6) подвижных соединений группы армий «Дон». Во-вторых, ГА «Дон» противостояла не только Юго-Западному, но и Южному фронту. Последний должен был наступать синхронно с ЮЗФ, разгромить ростовскую группировку немецких войск, освободить Ростов-на-Дону и Новочеркасск и развивать наступление на запад вдоль побережья Азовского моря [18; 2]. В-третьих, и Юго-Западный фронт имел дело не только с группой армий «Дон», но и с южным флангом группы Ланца. Танков немцы там не имели (батальоны САУ, конечно, у них были), но советские танки, независимо от этого, дрались против южного фланга группы Ланца, т.е. были отвлечены от противостояния с танковыми силами группы Манштейна.
Предостерегаю читателя от просто механического сравнения количества танковых соединений в ГА «Дон» и в советских армиях, наступавших на неё. При аналогичных названиях между этими соединениями ни в коем случае нельзя ставить знак равенства. Скажем, немецкий танковый корпус вовсе не равен советскому танковому корпусу. Последний можно сравнивать только с немецкой танковой дивизией. А уж немецкий танковый корпус примерно равен советской танковой армии. Некоторые современные авторы «демократической» ориентации грешат уравниванием неравного, следуя, собственно, за тем же Манштейном, который в своих мемуарах подчёркивал, что в марте 1943 года группа армий «Юг» (бывшая группа армий «Дон») имела против 341 советского соединения всего 32 дивизии [27; 411 – 412]. При этом Манштейн совершенно без тени смущения сравнивает «разнокалиберные» советские соединения со своими дивизиями, даже не озабочиваясь эквивалентным пересчётом (например, те же стрелковые бригады принято переводить в расчётные (эквивалентные) дивизии по принципу – две сбр равны одной сд). Германский полководец Манштейн преследует вполне ясные цели (оправдать свои поражения, ещё более превознести свои победы), прибегая к подобным приёмам. Какие же цели преследуют некоторые современные российские авторы, следуя этой шулерской методе подсчётов? Самое интересное, что у этих браздописцев «стенания» по поводу небольшого количества соединений у немцев на южном участке советско-германского фронта и малого количества людей в них удивительным образом сочетаются с молчанием о состоянии соединений советских армий, которые к концу января 1943 года наступали, ведя тяжёлые бои, уже свыше двух месяцев.
В итоге у современного читателя создаётся впечатление о гигантской армаде советских корпусов и дивизий, укомплектованных людьми и вооружением чуть ли не стопроцентно, и буквально горстке немцев, которые и оборону умело держали, и добивались успехов в контрнаступлениях исключительно благодаря полководческому искусству своих военачальников, мужеству и боевым умениям и навыкам своих офицеров и солдат. Отсюда автоматически следует вывод: русские воевали плохо, успехов добивались только числом, и военачальники у них были, пардон, – дубы.
Вот, читатель, полюбуйся на нижеприведённые слова:
«Советские войска имели значительное преимущество в вооружении и численности. Манштейн, который постоянно отслеживал намерения и районы сосредоточения противника, мог противопоставить превосходящей мощи только свой талант военачальника, единственная стратегия, оставшаяся командиру численно меньшей силы, – «второй удар», следующая после удара неприятеля контратака, которую Клаузевиц назвал «сверкающим мечом возмездия». Говорить о линии фронта в истинном смысле слова было невозможно: лишь разбросанные отдельные ударные группы, создаваемые центры сопротивления в нескольких важнейших точках. Взвод здесь, там – противотанковое орудие или пулемётное отделение, где-нибудь ещё целая рота. Слово «рота» звучит обнадёживающе, однако в ротах 1-й немецкой танковой армии осталось самое большее человек шестьдесят, а то и двадцать. И от такой горстки людей ожидали, что они будут оборонять участок в два с половиной километра шириной…» [43; 2].
И далее:
«Манштейн предположил тогда, а впоследствии это подтвердилось…» [43; 2].
«Сталин решил пойти на этот риск, Манштейн рассчитывал, что он сделает это» [43; 3].
И т.д. и т.п. в таком же духе.
Какова патетика! Каков слог!
Так и воображается немецкий чудо-рыцарь, в одиночку стоящий в южнорусском «диком поле» и «сверкающим мечом возмездия» разящий многочисленные орды диких, тупых и трусоватых «русских-азиятов».
И писал это не какой-нибудь «фриц», которому в январе 1943 года «наваляли» в этом «диком поле» так, что ему и спустя десятилетия икалось, а какой-то отечественный идиот. До такого не додумался Манштейн и даже бахвал Меллентин (хотя по стилю на него очень похоже). А вот какой-то современный «свой» такое «изваял».
Ты только подумай, читатель, что значит 20 человек на 2,5 километра. Это значит, что один человек оборонял полосу в 125 метров. А ведь пёрли-то по этим полосам орды до зубов вооружённых русских. И таки немцы выстояли! И что же русские за вояки после этого?!
И над всем этим полем немецкой славы и русского позора реет дух гения Манштейна, а дураки Ватутин, Голиков, Василевский и Сталин от досады, видимо, ногти грызут, да уж с гением ничего поделать не могут. Тем более что над духом гения Манштейна веет дух другого немецкого гения – Клаузевица.
Вот вам и «отечественные» авторы-«историки». Где только их Отечество? Если оно у них вообще имеется.
Конечно, всё это лирическое отступление. Однако со вполне определённой целью. Цель же такова: застраховать читателя от неправильной оценки сил немцев в южном секторе советско-германского фронта в январе – марте 1943 года. Манштейн находился в тяжёлом положении (интересно, благодаря кому, марсианам, что ли?), но слабым он не был. Подчинённая ему группа армий обладала вполне достаточным количеством соединений, чтобы смочь держать оборону против наступающих советских войск.
К тому же не будем забывать, что верховное немецкое командование прекрасно понимало всю критичность положения войск южного крыла своего фронта. Манштейн в мемуарах уделил много внимания прениям, имевшим место между ним и Гитлером. Но разногласия между фюрером и командующим группы армий «Дон» (а затем группы армий «Юг») касались не оценки ситуации как кризисной (это и Гитлер признавал), а способов выхода из кризиса. Что же касается военных из ОКХ и ОКВ, то им не хуже Манштейна было ясно, что весь южный фланг германского фронта стоит на грани глобальной катастрофы (вот интересно, кто же его на эту грань поставил, марсиане, что ли?). И Цейтцлер, и Кейтель прекрасно понимали, чем грозит «дыра» в почти 400 км в построении немецких армий, протянувшаяся от Ливен до Старобельска. А потому весьма интенсивно перебрасывали пополнения и Манштейну, и Вейхсу с целью «заштопать» эту «дыру».
О пополнении группы армий «Б» речь шла выше. Также было рассказано уже, какие подкрепления получили танковые и моторизованные войска группы армий «Дон».
Однако помимо танковых и моторизованных соединений группа армий «Дон» получала и пехотные дивизии. Так, в течение января в состав группы Голлидта вошли 206, 294-я и 304-я пехотные дивизии. Причём если первые две понесли потери в предыдущих боях, то последняя (т.е. 304-я) была «свеженькой». Группа Фреттер-Пико, ставшая в конце января ХХХ армейским корпусом, получила две пехотные дивизии – 302-ю и 335-ю. Для 4-й танковой армии предназначалась 15-я авиаполевая дивизия [18; 3], [19; 375], [20; 25], [27; 427, 431, 435 – 436].
Выше отмечалось, что танковые дивизии группы армий «Дон» получали также и пополнение боевой техникой.
К началу операции «Скачок» войскам Юго-Западного фронта противостояли четырнадцать дивизий группы армий «Дон», в том числе семь танковых. Организационно они входили в 1-ю танковую армию (куда вошёл и ХХХ армейский корпус – бывшая группа Фреттер-Пико) и в оперативную группу Голлидта. Кроме того, на участке наступления 6-й армии ЮЗФ занимали оборону две пехотные дивизии группы Ланца (298-я и 320-я) [18; 4].
Действия группы армий «Дон» с воздуха обеспечивали 4-й и 8-й авиакорпуса 4-го воздушного флота под командованием генерал-полковника Вольфрама фон Рихтгоффена [19; 378], [20; 31– 32].
Интересна оценка сил противника, сделанная штабом Юго-Западного фронта в конце января 1943 года, т.е. перед началом наступательной операции. Эти силы определялись в «12 дивизий противника, 5 отдельных полков и несколько отдельных и специальных батальонов»:
«1. Немецких пехотных дивизий – 6 (320, 382, 304, 306, 294 пд, 8 впд), из которых 304 и 294 пд понесли настолько тяжёлые потери, что совершенно не способны к каким-либо самостоятельным действиям.
2. Немецких танковых дивизий – 4 (27, 19, 7, 6 тд). 6 тд действует в составе мотополков, танковый полк переброшен на участок Южного фронта» [20; 22].
Как отмечает А. Исаев, «эти расчёты вскоре были опрокинуты рокировками танковых и пехотных соединений немцев с других участков фронта и прибытием резервов» [20; 22]. В самом деле, казалось бы, командование ЮЗФ ошиблось незначительно – не учло всего-то четыре дивизии (насчитали двенадцать, а в реальности, с учётом двух южнофланговых дивизий группы Ланца, было шестнадцать). Однако просчёт касался не только, да и не столько, количественной, сколько качественной стороны. Во-первых, из шести пехотных дивизий две признавались фактически небоеспособными, что было не так. А раз они признавались небоеспособными, то и принимать в расчёт надо было только четыре пехотные дивизии вместо шести. Во-вторых, штаб ЮЗФ «не увидел» трёх танковых дивизий. Более того, одну из имеющихся (6-ю тд) он определил как дивизию без танков (поскольку её танковый полк действовал против Южного фронта). Таким образом, по мнению командования Юго-Западного фронта, войскам фронта пришлось бы иметь дело с танками только трёх дивизий.
Как видим, качественная недооценка противника была значительней просто количественной недооценки.
Увы, все эти просчёты будут иметь самые негативные последствия для советской стороны.
* * *
Ворошиловградская наступательная операция (она же в современной литературе – операция «Скачок») началась 29 января 1943 года. В этот день нанесла удар 6-я армия Ф.М. Харитонова. Ей противостояли части 298-й и 320-й пехотных дивизий группы Ланца и 27-я танковая дивизия ХХХ армейского корпуса группы армий «Дон».
В первый же день немцы предприняли отчаянные контратаки при поддержке батальонов штурмовых орудий и 88-мм зениток, использовавшихся как противотанковые орудия.
Левофланговые 106-я стрелковая бригада и 267-я стрелковая дивизия были остановлены. 106-я сбр вела ожесточённый трёхчасовой оборонительный бой с контратакующими немцами. В конечном итоге бригада отбила все атаки противника и продолжила своё наступление.
А вот у 267-й стрелковой дивизии дела шли менее успешно – отбив контратаки, она в своём движении вперёд тут же напоролась на сильный опорный пункт немцев в деревне Сватово. Взять его до конца дня так и не удалось, и дивизия продвижения на запад 29 января больше не имела [5; 1], [11; 1], [18; 4], [19; 378 – 379], [20; 33 – 34], [21; 114].