Два шага назад и в светлое будущее! Но вместе с императорами Том I. До и После

С какого же момента мне начинать поиск условий первого контакта? Решил оттолкнуться от факта того, что после победы у Аустерлица авторитет Наполеона стал уже достаточно высоким. А если попробовать этой битвы избежать, что будет? А если только с нашей стороны? Авторитет у Императора только вырастет, а мы потерь избежим (нашел такую запись в собственном дневнике, и ведь отличная была последняя мысль, но почему-то я на ней не остановился и понесло меня тогда в сторону поиска иного решения).

Решил проанализировать, не смогу ли найти в этот отрезок времени возможностей и для первого контакта с Наполеоном, и для предотвращения сражения, то есть бессмысленной гибели наших солдат (хорошо хоть, что до меня наконец-то дошло, что первая встреча с Императором совсем не обязательно должна совпадать с датой переноса, и степень свободы поиска координат первого контакта на самом деле гораздо большая, чем казалась раньше).

Сделаем остановку на моих потугах и опять вернемся к истории: взглянем на общее положение дел в Европе к этому моменту.

Третья антифранцузская коалиция

Наполеону противостояли очень солидные силы Третьей коалиции – первой, не ставящий целью возврата Бурбонов к власти, про них союзники вообще не вспоминали. Уже не до того было. Австрийцы хотели срочно остановить экспансию Бонапарта на их владения и в Германии, и в Италии. Повод был весомый, но не такой актуальный, как и у англичан. Они до дрожи в коленках боялись французского вторжения на остров, поскольку собственной профессиональной и хорошо обученной армии там просто не было. Ну а шансов на победу у наспех собранного ополчения против отборных частей армии Наполеона не существовало вообще.

А тот подошел к проблеме форсирования канала очень серьезно, под Булонью была собрана 200тысячная армия, и 80 миллионов франков уже потрачены на приготовления к форсированию Канала. Конечно, флот Вильнева его очень сильно подвел, но он продолжал поиск иного решения, и англичане не зря всеми силами старались побыстрее раздуть пожар войны на континенте, чтобы любыми методами заставить императора совсем отказаться от этой идеи. План-то у него был очень реальный. Высадить десант, который быстро захватит прибрежные крепости: Чатам, Портсмут. По его мнению, двух решительных побед вполне хватит, чтобы вся страна пала. Тут он, наверно, палку перегибает, но…

И хотя у островитян были очень веские причины желать войны (она уже нарушила Амьенские договоренности, отказалась уйти с Мальты и требовала вывода французских войск из Нидерландов и Швейцарии), но пусть она идет только на континенте.

Идея реванша никогда не умирала в головах у австрийцев, тем более, если ее можно осуществить на английские деньги.

Самая нелепая (если мягко выражаться) причина была у русских – царь очень сильно обиделся на содержание ноты Талейрана! И вообще, решил, что пришло наконец-то его время выступить в роли спасителя Европы.

Основываясь на опыте прежних неудачах, вроде и подготовились союзники в этот раз гораздо основательней и все детали, казалось бы, учли. План совместных действий, разработанный в Вене, был, как всегда, детализирован до предела с точки зрения стратегии. Рассчитывали не торопясь собрать армию в полмиллиона (это включая и Пруссию), обеспечить себе решающий перевес над французами и на заключительном этапе (под основным понимается разгром главной армии Наполеона) наступать, возможно аж по 4 направлениям. (Обратите внимание на количественный состав союзного войска – сначала три основных страны упомяну: 250 тыс. австрийцев, 180 тыс. русских и 5 тыс. (!) англичан. Вот ведь надо так умудряться – почти всегда воевать чужими жизнями. Даже шведы и датчане обещали выставить по 16 тыс., не говоря уже о 35 тыс. немецких и 20 тыс. неаполитанских солдат.) Правда, в большинстве случаев (как и в этом) раскошеливаться пришлось британцам – вооружалась, да и содержалась коалиционная армия в основном на английские деньги. Ну австрийцам не привыкать – давно на это подсели и поэтому запросили деньги вперед. А вот русские, хоть уже не раз обжигались, но опять поверили обещаниям. Наступать на грабли – наша любимая забава. И каждый раз надеясь – авось, на этот раз обойдется.

Итак, союзники планировали собрать силы, посмотреть, где противник, а вот Наполеон сражаться с ними сначала совсем не собирался. Он основательно готовил свои части к высадке на остров. Только известие о неожиданном вторжении австрийских войск в Баварию заставило его кардинально поменять планы и тут же самоуверенно объявить: «Ну уж если мне не дали через 15 дней оказаться в Лондоне, то в середине ноября я буду в Вене!»

А дальше начали происходить странные и никем не предвиденные события. Были ли их причиной полная самонадеянность австрийских военачальников или ими руководили иные (хорошо простимулированные Англией) мотивы, но в итоге все планы коалиции полетели в тартарары. Я почти уверен, без эгоизма англичан, замешанного на страхе, «уговоривших» отдельных австрийских военачальников отойти от исходного плана и поторопиться с наступлениями, тут не обошлось. Ведь даже объединенному русско-австрийскому войску (которого тоже пока не было) было предписано уклоняться от столкновений и маневрировать, дожидаясь появления еще и прусских союзников (про других немцев и скандинавах даже не упоминаю).

Но пруссаки так и не раскачались, хотя у основных участников коалиции сомнений на этот счет почему-то не было. Этой стране верили, считая, что она медлит, только потому что торгуется. В венских планах было уже заранее заложено участие 100-тысячного прусского контингента, а потом и его удвоение.

Да и основания для этого были – в октябре 1805 г. окончательно уламывать пруссаков в Берлин отправился лично Александр I. А Вена отправила ему в помощь эрцгерцога Антона. Но Фридрих-Вильгельм III все равно довольно долго не мог ни на что решиться, то есть для себя понять, кого же из императоров он боится больше – Наполеона или Александра с Фрицем? И тут вроде союзникам повезло – одна из армий Наполеона нарушила прусский нейтралитет, Бернадот бесцеремонно прошел через Аншпах (Ансбах), южное владение Пруссии, абсолютно не спрашивая у хозяев разрешения, такого же, как недавно по всем дипломатическим нормам запросила армия России, чтобы добраться до австрийских владений.

Короля в этот факт ткнули носом, и ему ничего не оставалось, как гордо оскорбиться на французов и уже почти присоединиться к союзникам. Но великий стратег Наполеон, которому было совсем не нужно их усиление, лично отправил извинение Фридриху Вильгельму за подчиненного-мужлана, не понимающего политес, да еще и пообещал выплатить Пруссии 66 тыс. гульденов в порядке компенсации за «моральный ущерб». Прусский король тут же военный пыл поубавил, обещание выплаты оценил и ограничился только тем, что заявил о своей свободе от всех ранее взятых обязательств (вот как хотите, так его и понимайте, поскольку перед кем взятых, не уточнил).

Но Наполеон-то был еще далеко, а высокопоставленные представители коалиции рядом (в основном активничал Александр I). И, видимо, сочетая политику кнута и пряника, восхваляя прусский военный потенциал и славное прошлое, все-таки зажгли энтузиазм королевской четы (у Луизы он и так был сильно выражен, чем она и заработала очень плохое отношение к себе со стороны Бонапарта) и все-таки вынудили Пруссию подписать желательное им Потсдамское соглашение.

Согласно его тексту, в случае если Наполеон не примет требования Пруссии (а фактически ультиматум, текст которого согласовали так, чтобы точно не принял), то последняя через 4 недели (все-таки выторговал король время, якобы позарез необходимое для приведения всей армии в боевой порядок) станет участником антифранцузской коалиции и выставит аж 180-тысячную армию. Фактически это был тайный договор о вступлении Пруссии в войну на стороне коалиции, поскольку оскорблять Наполеона ультиматумами было делом опасным и заранее безнадежным, причем с предсказуемыми жесткими последствиями.

А для закрепления этого соглашения провели ту самую сентиментальную церемонию, о которой я уже упоминал выше. Втроем – император, король и королева (без Луизы ну никак) они спустились в мавзолей, чтобы перед (над) гробом Фридриха Великого поклясться друг другу в вечной дружбе. Какая сцена в полуночный час в усыпальнице Старого Фрица. Прямо слезы умиления должны были появиться – у Александра так уж точно. Думаю, и у Луизы (кто ее знает, что она со своей стороны под вечной дружбой понимала?)

Казалось бы, политическую ситуацию с мертвой точки сдвинули. Осталось союзникам всего-то ничего, только подождать. Пруссия должна была вот-вот предъявить Наполеону ультиматум, получить ожидаемый отказ и передать обещанные войска в их распоряжение. Вот это и будет их козырная карта! А он пусть пока под Булонью развлекается – все равно военного морского прикрытия для десанта нет.

Увы, ликовали преждевременно. Начну с того, что характеристика Наполеона, выданная Александру в Тильзите на предмет и государства Пруссии, и политики ее руководителей, оказалась удивительно точной. Такие определения, как «подлая и подлые» фигурировали в ней как базовые и пришлись очень к месту. Прочитайте ниже изложенный материал и попробуйте ее оспорить.

Как мы убедились, на этапе подготовки общего плана действий коалиции правители Пруссии долго не решались открыто заявить о своей позиции. Им и хотелось вступить в ее ряды, так как они были реально недовольны действиями Наполеона на Рейне, и было боязно на это решиться. В итоге и союзникам, и Наполеону они выдавали обещания достаточно противоположные, и хотя в итоге и решились, но время тянули, как могли. Судя по всему, ожидали начала военных действий и в случае первого успеха коалиции сразу бы качнулась в ее сторону.

Самое интересное, что у тех и собственных сил, если их не распылять, вполне хватало. Но это если не распылять и следовать собственному плану. (И ведь какой вариант напрашивался: дать Наполеону переправиться, застрять в Англии, и ударить в тыл!) Но увы, это было бы не по-джентельменски по отношению к британцам.

И тут вдруг австрийцы в нарушение всех договоренностей засуетились и сами свой же план и сорвали. Выше я уже предположил причину, почему вдруг армия фельдмаршала-лейтенанта Мака (Макка) так заторопилась вторгаться в союзную Наполеону Баварию. Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться – слабо подготовленный и ничем не обоснованный баварский рывок был нужен только британцам и, судя по всему, был ими щедро проплачен! Ищите, кому выгодно.

В данном случае позволю себе это смело предположить, островные союзники сделали все возможное, чтобы армию Наполеона с берегов Ла-Манша убрать окончательно и от себя угрозу полностью отвести. Их обычная политика: ничего личного – только бизнес.

Ну а после этого события стали развиваться стремительно и совершенно не в пользу коалиции. Ими уже руководил военный гений Наполеона. Он не стал ждать, пока австрийская Дунайская армия фельдмаршала Мака (80 тыс. чел) соединится с армией Кутузова (до 50 тыс. чел), а окружил австрийцев в районе Ульма, после чего они быстренько капитулировали. Впоследствии Наполеон писал, что был такой поспешной и невынужденной капитуляцией крайне удивлен. Считал, что ничего не мешало Маку «перешагнуть через него», отступить и закрепиться на позициях у Инна в ожидании русских. Конечно, объясняет он это только низким уровнем мышления Мака, но… очень уж очень тут пахнет добровольным «сливом керосина». В итоге военные действия в Баварии через месяц вообще были окончены и дорога на Вену открыта.

Идущие на соединение с уже разбитыми австрийцами русские оказались в сложном положении и были вынуждены начать отход сначала к Вене по правому берегу Дуная, а потом в Моравию, перейдя реку у Кремса и уничтожив за собой мосты. Ведя активные арьергардные бои, Кутузов умело маневрировал (надо отдать ему должное – это была его стихия), опережая замыслы французов и пытаясь не попасть под удар явно превосходящих сил. Да и другого выхода в этой ситуации у него просто не было. Сначала получалось неплохо и отступать без больших потерь, и даже добиться успеха у Дирнштейна, разбив корпус Мортье.

Но когда Наполеон (как и обещал – 13 ноября) занял Вену, а войска Мюрата внезапным обманом, без боя, захватили мост через Дунай и получили возможность отрезать путь отхода русских и прижать их к реке, только отчаянная храбрость на грани самопожертвования 7-тысячного отряда Багратиона, противостоящего 30 тысячам авангарда французской армии под деревней Шанграбен, позволили Кутузову прорваться к Ольмицу с большей частью его армии. Ему удалось вывести из окружения порядка 30 тыс. измученных солдат и соединиться наконец с подошедшей 50-тысячной армией графа Буксгевдена и австрийскими частями.

Почувствовав на своем опыте силу неприятеля и хорошо понимая определенные слабости русских войск, он предпочел бы и далее обороняться, контратакуя, твердо зная, что такой оборот событий не понравится Наполеону. Имел огромный опыт и был верным сторонником главного принципа полководцев всех времен: «делать противное тому, чего неприятель желает».

С учетом пришедших корпусов Эссена и Беннигсена можно было бы укрепиться и спокойно выжидать. То есть наш главнокомандующий предпочел бы продолжать действовать по первоначальному плану (несмотря на странную выходку Мака), дождаться вступления Пруссии в войну и только тогда уже действовать наверняка. Но тут на его голову в войска прибыли два императора: Александр I и Франц II (пока еще остающийся императором Священной Римской империи германской нации). Кутузов было заикнулся им о своем видении развития событий, но быстро понял, что оно никому не интересно, более того, совершенно неуместно.

Быстро переобулся (как теперь говорят) и предпочел добровольно-принудительно отойти на второй план и помолчать, сменив роль ведущего полководца на бывалого царедворца, тем более, что она ему была очень хорошо знакома во времена Павла. Да и при Александре он только недавно вылез из опалы и очень не хотел там опять оказаться.

Оба императора жаждали реванша, считая, что он просто неизбежен, потому как армия Наполеона мало того, что уступает их силам в численности, так еще и сильно измучена последними сражениями и маршами. Для координации действий, в целях достижения только полной победы, на первую позицию в управлении армией был поставлен австрийский генерал-квартирмейстер Франц фон Вейротен, впечатливший обоих своим «гениальным планом» решающей битвы с Наполеоном. О последнем очень высокого мнения был австрийский Император, хотя в его армии тот заслужил репутацию типичного выскочки. Но, видно, его тезка хорошо разбирался и в придворных интригах русского двора, коль сразу сумел найти влиятельных союзников в царском окружении (среди «молодежи с эполетами»). В общем, сильно и стараться не пришлось, чтобы сообща убедить в предложенном плане и Александра I (жаль, что тому никто вовремя не напомнил, в какое положение привели советы полковника Вейротена Суворова. Но, думаю, и это ситуацию бы не изменило).

Суть его «гениальных» замыслов состояла в осуществлении большого маневра в обход французской армии с целью отрезать ее от венской дороги, прижать к Силезским горам, лишить коммуникационных линий, а затем окончательно разгромить. На бумаге все выглядело великолепно, а поскольку такое же мнение было у обоих монархов, план критике уже не подлежал. Вот русская армия и приступила к выполнению этих самых маневров (и, как потом выяснилось, потеряла при этом и драгоценное время, и силы).

Императоры хотели быстрого генерального сражения, но самое интересное, что того же хотел и Наполеон. К нему подкрепление должно было подойти буквально на днях. А вот австрийские войска, которые двигались к Вене из Италии и Тироля, ожидались на неделю позже. Время сейчас решало все – начинать битву в ближайшие дни ему было еще рано, сразу после прибытия подкрепления – самое то, а вот потом могло стать уже поздно. Но Наполеон действительно был военным гением и предпринял все необходимое, чтобы сражение случилось в нужный ему срок и чтобы все предшествующие события развивались только по его плану.

Для начала он сделал вид, что вынужден отступить, спровоцировал наступление союзников под Вишау, где русский авангард с ходу атаковал якобы слабую гусарскую бригаду генерала Трейяра (выполнявшую роль приманки) и легко выбил ее из города. По словам командующего авангардом князя Багратиона, «везде неприятель поспешно сам собою обращался в бегство». Но этот факт никого не насторожил, тем более было захвачено более сотни пленных, подтвердивших панику во французских частях. Российский император лично присутствовал при этом и впечатлился легкостью успеха. Это, естественно, сыграло свою роль в принятии окончательного решения не только о необходимости, но и о желательности генерального сражения.

А Наполеон решил, что маслом кашу не испортишь, и продолжал подыгрывать русско-австрийским императорским амбициям. Отправил в штаб к царю на переговоры своего личного посланника – генерал-адъютанта Савари, должного всем своим поведением изображать общую нерешительность и слабость французов. Последний за два посещения с задачей справился на отлично, передал Александру предложение о перемирии, дополненного смиренной просьбой Бонапарта еще и о личном свидании. В случае, если Александр его видеть не захочет, присутствовало и второе, совсем уничижительное предложение – прислать ну хоть кого-нибудь для переговоров. Все было шито белыми нитками, но прокатило. Императоры увидели лишь то, что желали видеть. А Александр послал к Наполеону князя Долгорукова, который и повел себя соответственно собственному пониманию ситуации и уровню развития – нагло и надменно, тем более, что таким он и был, наделенный от природы весьма ограниченным умом при огромном самомнении.

Бонапарт, сразу поняв с кем имеет дело, продолжал откровенно играть комедию, хотя в душе побаивался, думая, что даже у глупости Долгорукова могут быть пределы и тот что-то заподозрит. Но не на такого попал. Потом вспоминал с улыбкой, что русский посланец «разговаривал с ним, как с боярином, с которого сейчас снимут шубу и сошлют в Сибирь». Его откровенное притворство, показной страх и колебание были восприняты князем как свидетельство безнадежной ситуации французской армии, Вернувшись с докладом, он самоуверенно заявил: «У Наполеона все плохо» и добавил «Он боится русских и довольно будет нашего авангарда, чтобы его разбить». Ну уж после этого решение добить робкого хвастунишку только укрепилось. Наконец-то он нам попался!

На самом деле Наполеон сильно рисковал: если бы после инсценировки бегства под Вишау свежие русские части продолжили свое наступление (а им до его армии осталось всего 20 верст по прямой), еще неизвестно, чем бы все закончилось. Перевес сил-то был на стороне союзников. Но у них уже был судьбоносный план «гениального» Вейротена, от которого отступать было никак нельзя. Поэтому армия с большой дороги на Ольмюц свернула и двинулась влево в обход Брюнна с целью отрезать французов от коммуникационной линии на Вену. И целых три дня продвигалась, утопая в осенней грязи по плохим проселочным дорогам, почти без продовольствия, чтобы кое-как, уставшими, голодными и недовольными приползти к Аустерлицу. Эти путаные маршруты для колонн и распоряжения для маршей были составлены все тем же Вейротеном. Их явная бестолковщина и постоянная путаница так раздражала русский командный состав, что австрийца даже начали подозревать в предательстве.

А ведь именно эти три бессмысленно потерянных дня дали возможность Наполеону отдохнуть, хорошо подготовиться и, самое основное, подтянуть два корпуса (более 20 тыс. человек), командиры которых, Даву и Бернадот, согласно приказу Императора, шли форсированным маршем на соединение с главными силами. И они успели, хотя дивизия Даву подошла только-только накануне сражения. В результате численность французских войск увеличилась до 75 тыс. человек, о чем союзники не догадывались.

А весь замысел Вейротена основывался на том, что французы будут иметь в строю не более 50 тыс. человек и поэтому сядут в глухую оборону, предоставив инициативу союзникам. Что это – полное непонимание тактики Наполеона, отсутствие разведки или просто глупая самоуверенность? Факт его предательства или злого умысла не нашел подтверждения. Хотя абсолютно непонятно, как он, проваливая почти все свои штабные стратегии до этого, вырвался на первую роль, как такому схоласту доверили судьбу армий или почему военачальники (опытных людей все же было много и среди русских и австрийских генералов) так и не смогли (или не захотели) ограничить его влияние на императоров. Остается объяснять это придворными и карьерными интригами, пышным цветом произраставшими как в русском, так и в австрийском дворах.

Добавлю последний штрих – расскажу, каким образом его диспозиция боя была доведена до начальствующего состава русских войск. Даже немец Буксгевден не понимал толком, о чем им докладывал Вейротен на своем австрийском диалекте в два часа ночи перед сражением. Что после этого спрашивать с остальных? В итоге его диспозиция была переведена на русский, размножена рукописным способом и роздана русским генералам в ограниченном количестве экземпляров лишь к 6–8 часам утра. Кто-нибудь может мне объяснить, почему перевод нельзя было сделать заранее? Ведь он ее далеко не вчера сочинял. Может быть, потому, что все уже было одобрено Александром I и русские генералы должны были принять эту ситуацию как данность, которую уже нельзя было ни оспорить, ни изменить.      Но, к сожалению для союзников, против этого схоласта-теоретика действовал Наполеон, который совершенно не собирался отсиживаться в обороне. Уж Вейротену-то стыдно было не знать, что французскому Императору такая тактика вообще не свойственна, что он, собственно, и доказал еще раз во время сражения.

Стоит упомянуть еще, что как раз тогда, когда русские генералы под утро разъехались, чтобы хоть немного поспать, Наполеона разбудили. И он отправился на аванпосты, чтобы уточнить для себя расположение союзного войска, и только после этого внес последние и очень важные коррективы в свой план действий, в частности, усилил войска на правом фланге, против которого, как он понял, русские и собирались нанести основной удар.

Ну и в итоге, как вы знаете, случился полный разгром союзной армии под Аустерлицем, в которой русские составляли большинство (60 тыс., из которых больше трети не вернулись с поля боя).

26 декабря Австрия подписала унизительный и очень тяжелый для них сепаратный мир (в очередной раз). Третья коалиция приказала долго жить, а одним из обязательных условий Пресбургского мирного договора было полное удаление российской армии с австрийской территории. Полного разгрома Россия не получила, но какой ценой.

Наполеон вроде достиг своей цели в Европе и теоретически должен был бы сразу показать готовность к миру и союзу с недобитой Россией. Но по каким-то, только ему известным, причинам этого не произошло, идефикс номер 2 был временно отложен, а Бонапарт с присущим ему энтузиазмом погрузился в решение проблем перекраивания и политической, и управленческой карты Европы. Причем одновременно.

Но даже и после этого к своей идее не вернулся. Мне также не очень понятно, почему (если мысль о необходимости союза с Россией все-таки гнездилась в его голове со времен Павла) Талейран на послевоенных переговорах в Париже так пренебрежительно обращался с русским представителем Якоби, просто сепаратно продиктовав ему текст мирного договора. Даже не допуская представителей России к участию в общих переговорах. Скорее всего, все их дипломатические усилия были в этот момент направлены на переговоры с Англией – сиюминутно для Наполеона они были гораздо важнее. А, может, все было гораздо проще – просто так завуалированно Талейран взятку от Якоби (у России) вымогал? С него станется. Однако вернемся к моему плану поиска новых условий для первого контакта.

Анализ условий, позволяющих выполнение нового критерия

Я долго прикидывал возможности предотвратить эту битву. И на том этапе пришел к выводу, что практически это невозможно будет сделать. Придется оставить этот исторический момент без изменений и смириться с нашими предстоящими потерями как с неизбежными, продолжая поиск иного времени для контакта. Ниже поясню – почему.

Самое главное – психологический фон для проведения переговоров перед Аустерлицкой битвой был совершенно не подходящим, уж очень обе стороны рвались в бой. Разыгранную комедию Наполеона с просьбой о встречах и переговорах даже не стоит принимать во внимание. Просто тянул время. И вряд ли какие-либо словесные и демонстрационные аргументы способны бы были этих сознательно непримиримых соперников остановить. Только грубая сила, но подобная демонстрация нашей мощи для принуждения к миру обе стороны в мой план совершенно не вписывалась. Слишком сложно, неизбежно приведет к непредвиденным потерям, да еще и австрийцы со своей армией под ногами путаться будут. Эффект от такого силового действия, в том числе и на развитие дальнейших событий, предсказать трудно, а нам просто необходимо действовать наверняка.

В общем, склонился к выводу о невозможности использования этой ситуации (нескольких дней затишья перед боем) для осуществления первого контакта. Повторюсь, мне очень хотелось избежать таких тяжелых потерь с нашей стороны, но в тот момент почему-то не увидел такой возможности. Решил, что обстоятельства сильнее моего желания, хотя смирился с этим не сразу.

Даже проконсультировался со знакомыми военными специалистами, и мы вместе прикинули несколько вариантов вмешательства с различной степенью жесткости. Объяснил ситуацию просто: пишу книгу на тему альтернативной истории, и меня «услышали» (их словечко) и поняли – среди них тоже были любители такого рода литературы. Идея была воспринята с энтузиазмом, подкрепленным арманьяком, в общем, поработали на совесть.

Ну а потом договорился с моими еще более близкими знакомыми, можно сказать, приятелями-программистами (почти 10 лет совместной работы), попросив просчитать вероятность успеха реализации предложенных вариантов. Меня долго мучили всякими специфическими вопросами, например, что понимать под успехом? как его оценивать? и т. п. А потом перешли к намекам, мне уже более понятным, дескать, такая неграмотно сформулированная задача без отсутствия нормальных вводных условий дороговато обошлась бы иному заказчику. Но мои большие запасы монастырской чачи (оставшиеся после моих грузинских вояжей и передач оттуда) легко решили и этот вопрос. И мы хорошо обмыли некий будущий успех новой компьютерной игры, якобы разрабатываемой с моим участием, под обещания дать им первыми ее протестировать, когда будет готова.

Надо отметить – по одному из вариантов вроде что-то и не плохо получалось, но я и его отбраковал. Все равно он требовал солидной предварительной подготовки и согласованности участников с нашей стороны, а выполнить эти условия было бы практически невозможно при осуществлении переноса непосредственно перед этой битвой. А для случая его предварительного или частичного осуществления, ну хотя бы за пару недель, возникало слишком много факторов, влияние которых предусмотреть было практически не реально.

В результате я тогда отказался от вмешательства в старую историю перед Аустерлицкой бойней. Ознакомил со всеми своими наработками и соображениями Сущность, составив, как полагается, отчет о проделанной работе. И, как мне показалось, даже некую похвалу поимел за серьезность подхода. А, может, выдал желаемое за действительное. Скорее всего, такую реакцию следовало рассматривать как отсутствие однозначной оценки.

И я продолжил двигаться дальше, приступив к детальной проработке следующей серии русско-французских схваток уже на польской территории Пруссии. Думаю, большинству читателей, проходивших историю только в школе, эти названия населенных пунктов – Чарново, Пултуск, Голымин, Прейсиш-Эйлау, Гейсбельг, и, наконец, Фридланд – мало что говорят. А ведь под каждым из них русские солдаты вступали в ожесточенные сражения с лучшей армией Европы и, как правило, с превосходящими силами противника. Неудивительно, что наши суммарные потери убитых и раненых превысили 100 тыс.! Кому станет интересно – покопайтесь в интернете, не хочу перегружать книгу, хотя все подробные описания их (и, конечно, не из интернета) у меня есть. А пока (просто для сравнения) добавлю несколько фактов о показателях проигранной войны нашего прусского союзника, из-за которого (в том числе) Россия (естественно, Александр I со своими сантиментами) опять влезла в совершенно ненужную ей войну. За все время сражений с Наполеоном Пруссия потеряла 15 тыс. убитыми и 150 тыс. (!) пленными (при этом 45 тыс. из их союзного с Саксонией войска численностью в 250 тыс. просто дезертировали). Франции эта итоговая победа тоже недешево досталась, но что мне до ее потерь? Выходит, что если таких союзников иметь, как пруссаки, то и врагов искать не придется.

Зачем я эти битвы перечисляю и ранее детально разбирал все сражения? Да все по той же причине, чтобы в новой истории постараться их не допустить, тем самым избежав наших потерь. И уж если мне не удалось вмешаться до Аустерлица, то в данном случае это просто необходимо сделать. Ведь уже после блестящего и сокрушительного разгрома Пруссии авторитет Наполеона в Европе вырос до небес и совсем не обязательно было его подтверждать, сражаясь и дальше с русскими, тем более, что однозначно это удалось сделать только в Фридландской битве.

Так я думал сначала, не учитывая, что появление у Наполеона новой идефикс о непременной организации континентальной блокады мои рассуждения нивелировало. Его берлинский декрет от 21 ноября 1806 г. про запрещение всякой торговли и сношений с британскими островами приобретал практическую значимость только в том случае, если вся Европа (без единого исключения) попадала бы под его полное управление. Достаточно было только одной стране ослушаться – и английские товары начали бы распространяться оттуда быстро и легко по всему континенту, пусть и под другими марками и названиями.

Вывод один – продолжить и непременно завершить покорение Европы, добиться жесткого контроля абсолютно за всем побережьем, чтобы только и именно его таможня получила возможность эффективно бороться с контрабандой. И ведь умный был человек, прибыльность и всепроникаемость ее под сомнения не ставил, и все равно бороться с ней решил. Странно это для меня. Как бы сказал В. И. Ленин – «архисложнейшая задача» его ждала. Но… с идефикс бороться бесполезно, поэтому все вассальные и полувассальные государства молча и боязливо приняли этот декрет к исполнению.