Володе посвящается!
Съев пуды совместной каши,
нервы потрепав в борьбе,
Всем прекрасным в бабах наших
мы обязаны – себе!
Володя жизнь свою организует,
Как врач болезнь стерилизует,
С порога на… посылает,
Всех, кто его организует.
Не лез он в запевалы и в горнисты,
Толпу не звал, вперед ее ведя,
Володя оставался реалистом,
Все лучшее имея ВПЕРЕДя
Зачем мне прогибаться под изменчивый мир?
Вопрос такой вообще не вставал,
Володя от рожденья сам себе был кумир
И мир вокруг себя создавал!
И добавлю ответ на редкую критику Владимира Станиславовича в наш адрес, хотя поворчать он любил:
Да, пьем! И этим ухудшаем печень,
И курим, и лапшу плетем на уши,
Но печень-то, возможно, и подлечим,
Хужее, если задубеют души.
Их надо отмочить в вине,
Тогда они еще – вполне!
Мы б в рот не брали алкоголя,
Но где ж на то Господня воля?
Не ворчи Вован, наливай, Посмотри, как сидим красиво!
Наша жизнь далеко не рай…Хош, с утра перейдем на пиво?
Оппонировал ее аспиранту Олегу, помогая им с публикацией статей в нашем сборнике. А потом, когда их семья тоже переехала в Москву, пригласил его в свою группу. Как ни странно (очень разные они были), Татьяна прекрасно нашла общий язык и с Татьяной Борисовной.
Но вот мою третью женитьбу она не восприняла совсем, и разбежались наши дорожки. А, может, дружбе нашей просто время подошло окончиться. Она мне за это время очень много хорошего сделала. И я всегда вспоминаю это время и наши отношения как нечто очень редкое и ценное.
Моя вторая семейная жизнь и Серый от Ларисы
Чудесная передышка с квартирным вопросом
Не знаю, чем бы закончились мои квартирные путешествия, если бы моя подруга Татьяна Николаевна не сделала мне просто царское предложение. Они с Володькой для дочери («на вырост») приобрели в тихом Троицком переулке двухкомнатную квартиру в шикарном элитном доме. Скорее всего, это был подарок внучке от ее деда, который с поста генерального директора Нижнекамского химкомбината перебрался на министерскую должность в первое Правительство РФ. И как я уже писал, вслед за ним и Татьяна с мужем и дочкой тоже перебрались в столицу.
Меня, как вы сами понимаете, вопрос происхождения квартиры совершенно не волновал, а их дочь Оля, к моему счастью, замуж выходить не торопилась и продолжала жить с родителями. Вот Татьяна и предложила мне пожить в этой, только что сданной после капитального ремонта, квартире. Практически безвозмездно! То есть мне нужно было оплачивать обычные коммунальные расходы и постараться ее привести в божеский вид – после нашего капитального ремонта это всегда просто необходимо. Ну а дальше – все от семейных планов дочери будет зависеть.
Потребность приведения квартиры в жилой вид определенно была. Когда мы первый раз туда с ней зашли, на полу под раскрытым сломанным окном лежал снег и ничего не работало. Татьяна даже застеснялась своего предложения.
Она просто представить не могла, как я был счастлив. Видела бы, в каком состоянии в Москве сдаются квартиры… Но не дано понять друг друга бездомному скитальцу и успешной владелице нескольких апартаментов. И даже ее практичный муж не возражал: освободился от всех хлопот и проблем доводки квартиры до более-менее приемлемого состояния.
На кафедре я тут же поделился своим счастьем и проблемами, и наша группа приняла тимуровское решение – немедленно подключиться к ликвидации последствий ремонта с последующим обмыванием новоселья. И что особенно ценно, под руководством Валентина Николаевича. К моему счастью, он из Вены к нам заглянул на какое-то время. Я уже раньше был сильно впечатлен его способностями чинить в квартире все, что не работает, вешать полки на бетонную стену и вообще находить выход из любых бытовых ситуаций. Вот у кого руки росли откуда надо, при этом голове не мешали. Он и приехал первым, захватив свой волшебный ящик с инструментами на все случаи жизни.
Вскоре – и тоже не с пустыми руками – явились все остальные. Мало того, что пришли сами, но и притащили своих женщин: кто жену, а кто подругу. Ну и те сразу стали что-то готовить и наводить уют, вешать принесенные занавески и шторы. Юраша, как всегда, пристроился на кухне – надо же было кому-то снимать пробы и откупоривать бутылки. Наш самый-самый длинный, самый ответственный и добросовестный Олег занялся карнизами, балансируя на каком-то шатком насесте. Квартира была высоченной, старой постройки – хоть полати делай – так что это было не простое занятие. Терский казак Тимоха починил окно, и теперь оно закрывалось. Обстоятельный и солидный Михаил сделал какое-то подобие лавок и стола, даже не помню, из чего, но разместиться удалось всем. А Николаич запустил унитаз и горячую воду. И представьте, даже батареи не потекли.
Как мы радостно отмечали новоселье! Вечером начали – на следующий день продолжили. Отмечали, пока все мои запасы спиртного не кончились, а потом еще долго вспоминали. И было что! С души у меня упал жутко тяжелый камень постоянной неопределенности и полной зависимости от хозяев сдаваемой площади. Да, забыл добавить: теперь мне и до работы было недалеко. Можно даже пешочком добраться. Просто не верилось!
Так получилось, что я там продержался аж до окончательного решения своего жилищного вопроса. И с Троицкого переулка перебрался уже в собственную (!!) квартиру на Троицкой улице. Вот и не верь после этого в таинственные совпадения.
Но это я забежал вперед. Татьянино предложение было сделано невероятно вовремя со всех точек зрения: у меня уже возникло неодолимое желание прибить моего тогдашнего «квартиросдавальца». Это был жирный и ужасно противный на морду и голос бывший работник органов, за что-то оттуда уволенный. Где-то в другом месте он жил с женой, а эту двухкомнатную квартиру сдавал, но ему постоянно казалось, что он не добирает с меня денег. И не то, чтобы их ему не хватало, просто мучился человек прямо по Высоцкому: «У них денег куры не клюют, а у нас на водку не хватает!» Три раза в неделю – не меньше – он напивался и начинал меня к ночи изводить звонками.
Тема была одна: я тебе квартиру сдаю недорого, а ведь мог бы черножопым дороже сдать. А не делаю этого, потому что мы с тобой русские люди, православные христиане. И пока он еще мог говорить, эта пластинка крутилась и крутилась… Полчаса минимум. И послать сразу было нельзя: тогда на следующий день он заваливался сам для продолжения разговора. Конец всегда был стандартный – сначала с меня бутылка, а потом надбавка! Приходилось каждый месяц платить все больше и больше.
Но и это было не самое противное. Время от времени он приводил какую-то страшную то ли монголку, то ли якутку, и удалялся с ней во вторую комнату. Дверь в нее была опутана всякими хитрыми ниточками и проводками, чтобы я туда в его отсутствие не заглядывал ненароком. Сдал то только одну комнату и кухню. Там после секса они напивались вдвоем, а потом он и мне делал предложение воспользоваться его дамой, которая с каменным выражением на лице ждала развития событий. Брр!
А на следующий день я должен был врать по телефону его жене, что он был вчера исключительно со мной, и мы так ужрались вместе, что он и ночевать тут остался. А пахнет от него странно, потому что я ему показывал химические образцы новых сортов парфюмерного мыла. Больше трех месяцев я это терпел и уже реальные планы начал строить: где-нибудь его подловить и отправить в больничку на пару месяцев. А мои, как он выражался, «черножопые» друзья выражали самое горячее желание мне в этом деле помочь и советовали не мелочиться. Чего там на пару месяцев? Решать проблемы надо радикально, чему нас Иосиф Виссарионович учил. Нет человека – нет проблем. И это были совсем не шутки. Время именно такому развитию событий отвечало полностью. Так что Танечка Николаевна меня еще и от греха спасла.
Я расплатился за неполный месяц как за полный и съехал. Тогда он меня начал доставать по рабочему телефону и продолжать гнать какую-то чушь. Якобы, его любимая сковородка пропала, и он требовал за нее десятикратной оплаты. Еще он хотел штрафа за внезапный отъезд, поскольку он на мне деньги потерял. Оказывается, я должен был его за месяц предупредить, что съезжаю. Тут то я его быстро посылал, но с его стороны накал страстей только возрастал.
И пока я не явился «на стрелку» со своими закавказскими друзьями, он не успокоился. Вместо штрафа он и его напарник удовлетворились мощными пинками под зад, несколькими оплеухами и предупреждением: еще один звонок, и пеняйте на себя.
Серый от Ларисы
Мой квартирный вопрос, слава богу, был благополучно разрешен, и я пребывал в состоянии эйфории. А через неделю после моего вселения на кафедре меня выловила Лариса, бывшая наша умница-студентка, а теперь сотрудница кафедры и одновременно молодая супруга моего друга и коллеги Игоря Крылкина из нашей группы. Лариса начала заходить издалека:
– Игорь Юрьевич, тут мне рассказывали, что вы очень котов любите, и они всегда у вас жили.
Я подтвердил.
– А теперь же у вас опять появилась возможность котенка завести?
Я начал понимать, куда она клонит, и сразу перечислил ряд начальных условий: пушистый, серенький, с белой грудкой и лапками. И умный, к лотку приученный. И фото его родителей хочу видеть, и самого придется показать заранее, в общем, нужна презентация по всем правилам.
Она так радостно на все требования кивала, что это должно было меня сразу насторожить. Но я же еще не отошел от эйфории. Договорились, что на следующей неделе принесет посмотреть, но уж если эта кошенятина мне на душу не ляжет, звиняйте, я не виноват. И разошлись.
А через пару дней мне позвонила наша завлаб Валентина Ивановна, которая всегда была в центре всех событий, и спросила:
– А ты когда своего котеныша заберешь? Лариса мне его утром притащила, и он по мне ползает. Грудь топчет и плачет. Покоя нет!
На мой вопрос, где сама хозяйка, Ивановна ответила:
– А ты разве не знаешь? Они сегодня уехали в свадебный вояж. Медовый месяц – имеют право. Какое там предварительно посмотреть, поезд уже ушел. Приходи и забирай!
Так я и получил этот дар данайский от Ларисы. Котенок действительно был серенький и с белой грудкой, правда, не сильно пушистый, но, в общем, почти типичный Котя из ярославской серии. Так и был он мной сразу наречен. Но я поторопился…
В первый же вечер этот подарочек, который оказался очень жизнерадостным, устроил неожиданное приключение. Мне тогда надо было срочно что-то дописать, потом проверить, короче говоря, требовалось спокойно поработать за компьютером. А вот ему непременно нужно было все время лезть на клавиатуру. Понять можно – скучно одному, маленький еще. А спать ни под рубашкой на животе, ни на коленях не захотел.
Чтобы мне постоянно не отвлекаться, а его решил чем-то занять на стороне. И не придумал ничего лучшего, чем приоткрыть кран в раковине ванной комнаты и пустить тоненькую струйку воды. Я знал, что кошачьи любят на бегущую воду смотреть. Это сработало – он тут же устроился рядом и еще стал ее лапкой ловить. Я посмотрел на это занятие минуты две, понял, что котенок будет занят надолго, повесил на трубу крана тряпочку – вот бы вспомнить, зачем собственно? – и ушел работать, закрыв за собой дверь в комнату.
Через полтора часа я решил взглянуть на Котю, открыл дверь и, поскользнувшись в неожиданной луже воды, полетел головой вперед в пустом коридоре. А когда поднялся и заглянул в ванную комнату, то все понял: кот уронил тряпку в раковину, она заткнула слив, за полтора часа раковина переполнилась – потоп начался медленно, но необратимо. А виновник, как ни в чем не бывало, вылизывал свои мокрые лапки на кушетке.
Я схватил большую тряпку и только начал собирать воду – звонок в дверь. Соседи снизу пришли поинтересоваться, почему у них капает с потолка. Тут мне просто повезло: посмотрев на виновника, молодая пара прониклась и сказала, что они все равно полный ремонт собирались делать.
– На этот раз прощаем! Но за вашим любителем водных процедур присматривайте получше.
Да, не так прост оказался этот серый безобразник. Таким образом, из Коти он превратился в Серого, да так им и остался.
Это был самый начальный период моей второй семейной жизни. Быстро выяснилось, что супруга моя, Татьяна Борисовна, регулярно приезжавшая из Ярославля, чтобы меня навестить и обиходить, совершенно не в восторге от появления нового жильца. Сначала она все носилась с идеей отправить его жить на закрытый балкон, но поняв, что у нее тоже тогда появятся шансы переселиться туда самой, смирилась. Я пропадал целыми днями на работе, а они во время ее приездов поддерживали нейтральное сосуществование.
Я пишу «во время приездов», потому что Татьяне Борисовне (так она всем представлялась – пусть и здесь под этим ником остается) хватало проблем и забот в родном городе. Работа в Политехе и две дочери от первого брака отнимали у нее почти все время. Жили они в маленькой однокомнатной квартире прямо напротив вокзала, была еще одна – двухкомнатная, в которой проживала ее мама-пенсионерка со своим не простым характером и весьма специфическими представлениями о жизни.
Когда-то мы с Татьяной учились в одной группе и испытывали друг к другу определенные симпатии. Они могли превратиться и в нечто большее, например, во время нашего совместного путешествия по речке Согоже в Пошехонье. У нее предки отца были из этих краев, и у меня тоже – мамин отец. Вот у ее родственников мы у в Пошехонске на денек задержались. А до места рождения моего деда, в селе Ракоболь, так и не доплыли. Речка, лодка, палатка – все способствовало возникновению романтических настроений… Но с нами был еще Титыч – он нам весь кайф обламывал постоянно и сознательно. Поэтому от нашего совместного путешествия остались только осколки моих стихов (опять же, чудом нашел):
Поехали? Поехали! Заметано? Заметано!
Где же вы, мои заветные, где же вы, мои залетные!
На ракете? На ракете! Вверх по матушке реке
На рассвете, на рассвете! Только кровь стучит в виске!
Пили водку и шампанское, от свободы обалдев.
А приличия, условности? Да плевать на них на всех!
Позади остались пыльности всяких каменных громад,
И столица, и провинция, все летит назад, назад!
………
Пошехонье, Пошехонье, край неспешной тишины.
Рыбы там, ох, ексель-моксель! Даже сети не нужны!
А какие ходят женщины, и как их волосы белы!
В нашей жизни переменчивой мы орлы, аль не орлы?
Вот сижу весь в дым прокуренный, вспоминаю прошлый год.
Дочь цыганского барона и скрипучий пароход.
И отборный мат на палубе и рыбацкий перебор.
Вспоминаю, но по совести, на бумаге – до сих пор!
Остальное только в памяти, чуть трепещущий рассвет.
………
Только жаль, что кротонебов в Пошехонье вовсе нет.
Говорят, что кротонебы – те обитают на Нерли.
Как хотелось, да не встретились, а ведь могли, могли, могли!
Здесь нужен небольшой комментарий. Дело в том, что мы с Володькой (Титычем) сначала хотели плыть по Нерли на его трехместной спасательной надувной лодке. Искали третьего. Неожиданно всплыла кандидатура Татьяны. Сама предложила, сначала в шутку, а потом и серьезно. И мы даже обрадовались – будет на кого свалить всю готовку. Но подобное присоединение вынудило нас сменить маршрут и проехать через ее пошехонских родственников.
Дело в том. что когда пришли ее отпрашивать, мама согласилась только на такой вариант. Сначала родственники, а уже потом вверх по Согоже (сначала на пароходике, а затем вверх по течению как получится, где волоком, где можно – на веслах) подниматься до Ракоболи. И обратно уже по течению, значит почти без проблем, но опять обязательно отметиться у родственников. Только так и не иначе, а уж если что Зинаиде Дмитриевне (бывшей председательнице колхоза) в голову западало, бороться было бесполезно.
Неожиданности начались уже на пароходе. Брюнетистому капитану пиратского вида с серьгой в ухе (якобы цыганскому барону) не понравились заигрывания подвыпившего Титыча с его дочкой, и нас раньше, чем надо, выставили на берег. Ругались сильно, хорошо не побили. Думаю, только присутствие Татьяны спасло. Поэтому мы потом и до Ракоболи не добрались.
А кротонебы – популярное тогда ярославское ругательство. Наверно были и такие извращенцы, хотя представить трудно. Пришло неизвестно откуда и потом так же пропало – в никуда.
В институте все пять лет за Татьяной безутешно ухаживал наш одногруппник Анатолий. Таня была девушка статная, симпатичная блондинка, теннисистка и круглая отличница. Не потому, что зубрила, а потому что умная и ответственная. Но после окончания института ее сразу на кафедре (без протекций была отличница) не оставили, а взяли на работу только после двух или трех лет отработки в Новосибирском НИИ. Там, видно, романов серьезных не случилось, и она вернулась в родной город. По дороге заезжала ко мне в Москву, чтобы «сориентироваться на местности», но перспектив не увидела. Меня уже несло по течению в другую сторону. Вот тут-то тщедушный и к тому же склонный к бесконтрольному пьянству Толик добил ее все-таки своими настойчивыми ухаживаниями, обещаниями и клятвами заново переродиться и стать совершенно другим человеком. И какое-то время продержался. А потом опять все завертелось по-старому.
Я ее случайно встретил через год после моего ухода из семьи. Придумал себе некую научную практику в Ярославском НИИМСК (Научно-исследовательский институт мономеров для синтетических каучуков, ныне НИИ Ярсинтез), чтобы месяц спокойно пожить дома. Правда, там уже было не особенно спокойно: Ирочка после развода вернулась с сыном из Пятигорска. У нее тоже началась вторая семейная жизнь. И энергия, бившая ключом из ее второго супруга Сергея, категорически не сочетались со словом «покой».
И тут в Политехе мы случайно пересеклись с Татьяной: она попросила меня взглянуть на диссертацию, которую уже больше года готовила к защите. Я быстренько оценил состояние работы и сообщил, что мне нужно три дня ее добросовестного труда под моим руководством, чтобы все закончить. Работали мы в институте, в ее лаборатории. Я показал, как надо проводить первоначальную обработку кучи накопленных ею данных, собрал полученные зависимости, вычислил константы и быстренько дописал диссертацию со всеми выводами. А заодно и автореферат слепил. Привычное дело – не хитрое. Все это она через неделю положила на стол своему начальнику. Своей элементарной обработкой я его потряс. И этот прохиндей по жизни, по-моему, уже ставший проректором, тут же начал прикидывать все выгоды от возникшей ситуации, в том числе перспективы укрепления связей с нашей кафедрой. Естественно через меня.
Этого времени мне хватило, чтобы разобраться, в каком бедственном положении Татьяна находилась. С двумя дочками, которых надо учить и поднимать на ее институтскую зарплату научного сотрудника. И духом не падала. И что-то у меня в голове щелкнуло.
Если я своим детям оказался без надобности, как мне неоднократно внушала моя бывшая, то вот ситуация, где я уж точно смогу помочь и пригожусь. И уж точно вместе с несомненными проблемами обрету так нужный мне тогда душевный покой.
Маялся я после ухода из семьи сильно. А Татьяна была полной противоположностью моей бывшей супруге: спокойная и надежная, всегда готовая помочь, в чем угодно. Такая типичная русская окатистая женщина с незаслуженно тяжелой судьбой. Так и начались наши отношения. И продолжали развиваться несколько месяцев, пока я не сделал ей предложение. Она долго вздыхала. Я это называю «пыхтела». Сначала не хотела ничего регистрировать («отношениям очень рада, помощь – вообще слов нет, просто спасает, но пусть так все и остается»).
Просто не верила, что такая ситуация может продлиться долго. Пришлось заявить, что регистрация лично мне необходима для попытки получения квартиры через институт. Только у женатого и без прописки в Москве будет шанс попасть в список желающих. Она мои съемные квартиры видела – и даже прилагала усилия для их привидения в более-менее жилой вид, поэтому такое обоснование сработало (хотя на однокомнатную Алик меня уже смог и так запихнуть в очередь), и мы отправились в ярославский ЗАГС. Что, в свою очередь, потрясло всех наших общих и институтских, и не институтских знакомых. Но мне на их мнения было наплевать. Так и началась моя вторая семейная жизнь.
И уже вдвоем нам пришлось выбираться из того, казалось бы, безысходного положения, в котором оба находились. У нее была куча проблем, и главная – почти полное отсутствие денег. Зато я их уже достаточно зарабатывал, но жить в Москве было негде. Собственной квартиры не имел, и пока вместо реальной перспективы были одни только обещания моих работодателей.
Но вместе нам действительно удалось большинство проблем решить. Я работал с утра до вечера сразу по нескольким направлениям, но теперь уже с другим настроением – был душевно спокоен. Я знал, что в любой ситуации мне теперь есть, на кого положиться.
Так и получилось. Уже на начальном этапе наших отношений она и моей сестре Ирочке сильно помогла с ночными дежурствами в больнице. Просто взяла на себя ту половину, которая была моя. А я никак не мог постоянно находиться в Ярославле. Мама умирала там после бесполезной операции по удалению раковой опухоли, а меня постоянно дергали большие люди и немаленькие проблемы в Москве.
Как я решал свои жилищные проблемы, наверное, никому, кроме нас, тогда не было интересно. Горе, оно точно знает, кого ему надо поиметь персонально.
Надо отметить честно: если бы уже не начались 90-е сумасшедшие годы, никогда бы я их не решил. Так что поговорка «кому война (а тут было и похуже), а кому мать родна» в данном случае сработала.
Сначала я заработал на убитую «двушку» на Коровинском шоссе, три года отпахав практически днем и ночью на венгерско-еврейско-французского авантюриста, господина Мейера. В роли советника, переводчика, организатора исследовательских работ и т. д. Как он сам говорил – в качестве «моей левой руки». А я бы добавил – и затычки во всех производственных и научных дырах.
Ох и поносило нас с ним по стране. И меня отдельно. Один раз еле живы остались. Но своих заводиков по производству изделий из полиэфирных смол в разные концы РФ он успел продать несколько штук. И заработал очень прилично, но, когда позарился на производства ненасыщенных ангидридов, получил предупреждения и устные, и в виде пары очередей из «калаша».
В результате, в конце своей авантюрной эпопеи так начал всего бояться, что не мог даже по ночам оставаться в своей купленной около Белорусского вокзала большой квартире один. Вот во время одной такой ночной посиделки он и выполнил данное мне обещание насчет приобретения квартиры и для меня. Как договаривались сначала. Но устно – не сошлешься. Правда, скрипя всеми фибрами своей прагматичной еврейской души и под сильным давлением моего коллеги по нашей совместной деятельности, его правой руки, но зато все-таки выполнил.
Удача не приходит одна. С помощью институтских связей Алика Альтаха я не только удержался в составе претендентов от Менделеевки на льготное Лужковское кооперативное жилье, но и в последний момент на двухкомнатную квартиру переписался (вот тут женитьба и пригодилась).
Думал, что никак не вытяну по деньгам, но нам простили последний взнос, и на очень льготных условиях я стал обладателем новой «двушки» в Митино. До сих пор удивляюсь. Мэр Лужков вдруг решил построить дом для преподавателей некоторых московских вузов, в том числе и Российского химико-технологического университета им Д. И. Менделеева, со взносом всего в 25 процентов от стоимости жилья.
И уникальнейшая вещь для того времени: пообещал построить – и построил. Никто в это не верил. Но в итоге получилось даже за меньшие деньги, чем просили в начале. Чудеса у меня (правда, тут не только у меня) продолжали случаться, и хорошо, что с практическим уклоном.
В результате, продав первую (Коровинскую) квартиру каким-то сибирским бандитам-нуворишам и использовав вторую для обмена с доплатой, через три года мы уже вместе оказались в трехкомнатной квартире на Троицкой улице. Во время этих достаточно сомнительных операций несколько раз все висело на волоске. В том числе и моя жизнь (в те времена и ходить по улицам с большими деньгами в карманах и проводить подобные сделки было чревато). Но обошлось: на этот раз я все делал сознательно, заранее прикидывая все плюсы и минусы. Сам себе удивляюсь: совсем не моя стезя. Наверное, Татьяна Борисовна вдохновляла на квартирные подвиги.
Конечно, как у всех живых людей, особенно женского пола, у нее были свои недостатки. Зато все положительные характеристики я уже изначально знал. И они доминировали. Про некоторые черты характера не буду говорить, мне и ее не позитивного отношения к котам и вообще ко всякой живности хватило. Так уж было заведено у них в родительской семье. Я помню выражение лица ее мамы, когда мы к ней с котом заехали, по дороге на Ирочкину дачу. Неподдельный ужас и отвращение: «Он же грязными лапами везде по квартире будет ходить. И разносить бактерии». С бактериями у нее были очень сложные отношения. Она даже полученные в зарплату деньги сначала на балконе пару дней выдерживала. Правда, на мой совет выходить и раз в три часа повторять: «Кыш, проклятые бациллки!» не поддалась.
Но не все же на мнение мамы ориентироваться. Уже достаточно большая (во всех отношениях) была Борисовна. Сама мама. Будем привыкать, придерживаясь правила «Стерпится – слюбится!» Как недавно выразился ВВП: «Нравится, не нравится – терпи моя красавица!»
Это я про кота. Тем более что полного отрицания с ее стороны не было, и мне все-таки (под тяжелые молчаливые вздохи) удалось поставить ее перед фактом будущего наличия живности в квартире. И далеко не только кота.
Я после долгого перерыва дорвался и начал заселять нашу новую квартиру своими любимцами по полной программе. Образ натуралиста-любителя опять во мне проснулся. Три австралийские голубые древесные жабы важно восседали, каждая в своем горшочке с водой в специально сделанном для этого террариуме. Их надо было кормить живыми сверчками или тараканами. Сошлись на том, что дома будем разводить только сверчков. Хотя до сих пор не понимаю, какая, в принципе, разница? Ох, чуть не забыл – чтобы живой потенциальной еде было не скучно, певчий сверчок из Китая жил в маленькой клетке отдельно и, по-моему, чудесно время от времени выдавал сольные концерты. Правда, по мнению Татьяны, он постоянно и противно «скрипел».
Кормовые сверчки годились и на корм паукам-аргиопам. Какие они были красивые – как надутые шарики с волнообразными полосками вокруг брюшка. У меня в небольшом террариуме жило несколько самок, одна очень большая, по-моему, сантиметров 5 в длину. С Татьяной Борисовной вопрос решили просто и дипломатично: я сначала на «Птичке» показал ей каракурта и сказал, что уже договорился о покупке парочки. Ну а после этого пойти навстречу ее слезной просьбе «этих ужасных и страшных ни за что не покупать», уступить женщине и уже в спокойной атмосфере забрать аргиопских красавиц, которые даже почти и не ядовиты – дело техники! Только пальцы им не надо к жвалам близко подставлять, и проблем не будет.
На балконе в вольере по ночам бесились ореховые сони. Они, кроме растительной пищи, нуждались в белке, то есть в жирных древесных гусеницах. Все – и сони, и гусеницы – покупались все на той же «Птичке». Ох, как все усложнилось, когда ее перенесли далеко на окраину Москвы, да еще и превратили в чисто коммерческое уродство.
Я этих симпатичных грызунов впервые увидел на Кавказе и даже поймал нескольких в обычную трехлитровую банку на чердаке коттеджа, где мы отдыхали. Ловушка была элементарной: по приставленной дощечке они поднимались к горлышку банки за едой, спрыгивали вниз, а выбраться уже не могли. Сидя за стеклом, они выглядели очень симпатично: как маленькие белочки. Тогда я на просьбы детей взять их с собой в Москву не поддался. И атмосфера была не та, и тут был их дом: полюбовались и выпустили!
Но мне они уже в душу запали. Правда, когда я завел ореховых сонь в Москве, то явно не учел некоторых особенностей их образа жизни. Днем в вольере они дрыхли. А ночью начинали резвиться. В это время за ними не сильно понаблюдаешь – и темно, и спать хочется! Вот эти любители ночных игрищ и пользовались предоставленной свободой действий, то есть свободой грызть все, что грызется. Время от времени они все-таки проделывали в клетке дырку и выбирались наружу. Лоджия была полностью герметически закрытой, но ведь оставалась еще и дверь в квартиру! Вот так, компанией (побег-то всегда совершался коллективно) они и заявлялись вдруг неожиданно в гости. И начиналась паника, потому что для Татьяны они были ничем не лучше мышей. Пришлось прикупить специальную ловушку и регулярно возвращать беглянок, одновременно усовершенствуя защиту клетки.
В большой комнате стояло два аквариума. В маленьком жила семья петушков. Самец активно строил гнездо и затем собирал туда икру, постоянно аэрируя плавниками воду наподобие вентилятора, и устраивал военные танцы, пугая потенциального соперника (иногда в зеркальце показывали). По дну ползали усатые крапчатые сомики, их он в качестве соперников не рассматривал и вообще игнорировал.
А в большом – всякая сборная разноцветная рыбья компания, которую можно было время от времени обновлять, а внутреннее оформление менять.
Для этого, конечно, требовалась очередная поездка на «Птичку», которая, увы, уже переехала далеко. Но каждый раз я вспоминал рыбок из аквариума Джеральда. И моллинезии с неончиками приобретались обязательно, а вот вместо топориков я предпочитал держать полосатых скалярий. Уж очень первые были прыгучими и требовательными к условиям. Не для сборной солянки. Помните, я вам описывал свое увлечение прудовыми обитателями с конца 4-го и до середины 6-го класса? Тогда пришла первая натуралистическая волна, меня накрывшая, а теперь я привожу описание второй!
Ну а по квартире сам по себе слонялся Серый, очень нехорошо поглядывая через дверь на клетку с сонями.
Этот кот был и остается для меня не вполне разгаданным существом. Нашим умным котям по интеллекту он явно проигрывал, но вроде бы и совсем глупым его нельзя было назвать. Нигде не пакостил и явно радовался моему появлению в квартире. Бежал встречать и обнимался. Но иногда Серый зависал в каком-то ином мире, может быть, и в своем, но точно не в общем! Мне же было, с кем сравнивать!
Да, чуть не забыл: от всех прочих он отличался своей ярко выраженной любовью к водным процедурам. Это единственное, что примирило с ним Татьяну Борисовну. Наверняка ему потоп понравился, им же в детстве и организованный, и он решил стать водяным котом. Потом у Ларисы интересовался: за мамой такого и близко не наблюдалось. Наверное, налево к коту Матроскину сбегала разок.