Глава 38
Вблизи Брика, Керция
10 день Белого Лета, 2369 г.
– Надежды нет ни на кого! – сокрушался Фейх Карсто, король Рессарии, сидя в карете с верховным вождем Керции Карстом Брюа. – Братьям Раши я не верю, Фели Вери слишком стар, а мальчишка-верниец не способен совладать даже с собственным народом. Поэтому я напросился на встречу с вами.
– Союз? – задумчиво посмотрел на него керциец. – Вы же понимаете, что союзы на пустом месте не заключаются. Но вы правы, скоро мы со всех сторон будем окружены опьяненными властью детьми.
– Я знал, что мой выбор был правильным, – с улыбкой отметил Брюа. – И я пришел к вам не с пустыми руками. Поскольку союз должен быть скреплен кровными узами, я предлагаю выдать свою семнадцатилетнюю дочь Фею Карсто за вашего старшего сына Анхеста.
– Ему же девять лет! – укоризненно посмотрел на него Карст.
– Я познал свою первую женщину в десять, так что еще годик, и ваш парень тоже начнет интересоваться. Или вы считаете, что моя дочь плохая партия вашему сыну?
– Нет, ваша дочь прекрасна, но разница в возрасте… – в голосе керцийца чувствовалось сомнение.
– Я понимаю, – тяжело вздохнул Фейх Карсто, – но нынешнее положение обязывает нас идти на крайние меры. Нас сожрут поодиночке. И еще повезет, если это будет Сарбия или Феррия. Самое страшное, если освободиться Вернийский пчелиный рой. Тогда никакие горы не спасут.
– Давайте не будем спешить с выводами. Но я поразмыслю над вашими словами. Кучер, останови карету! Езжайте к порту, Брюа, нас не должны видеть вместе.
Рессариец вылез из кареты.
– И еще… – добавил Карсто – сегодня не стоит посещать Легран. Сейчас там небезопасно.
Глава 39
Южная Магнолия
12 день Белого Лета, 2369 г.
– Коллега, представляете, какое великое изобретение мы создали! – восхищался молодой Титире, высокий худощавый и светловолосый лаборант. Вечно улыбающийся парень боготворил и свою работу, и старшего коллегу Асе Никимбе, который, впрочем, не разделял восторженности молодого ученого.
– Понимаю, коллега, – устало согласился Асе, седоволосый мужчина с белой кожей и черными глазами, сидевший за рабочим столом в фирменной серой рубашке. Он потер пальцами уставшие глаза. – Но поймите и вы. Мы живем в крошечной Южной Магнолии, и наше изобретение этой стране ни к чему. При первой же возможности его постараются продать одной из стран «Большой пятерки».
– Нет, нет, ну что вы, – занервничал Титире. Он не мог поверить в слова старого ученого, – Ведь это может обеспечить защиту нашего государства!
Асе презрительно цыкнул:
– Юноша, Магнолии не нужна защита, только покровительство. Тем более что мы – незначительный трофей. Так что одевайтесь и идите домой. Завтра нам предстоит провести последнее испытание.
С этими словами Асе поднялся из-за стола и подошел к узкому шкафу у двери. Не смотря на лаборанта, он надел свое длинное до пола серое пальто и серую же шляпу с узкими полями.
– Доброго вечера, коллега, – попрощался Асе и, осторожно прикрыв за собой дверь лаборатории, спустился по лестнице на улицу.
Серое небо, насквозь пропитанное дождем, то и дело орошало город короткими очередями противных капель. Но Асе любил такую погоду – ни жарко, ни холодно и дышится легко, поэтому решил пройтись пешком и не стал брать коляску. Тем более, что он планировал по дороге заскочить в ювелирный магазин присмотреть подарок жене на годовщину их свадьбы. Все-таки сорок пять лет вместе – с университетской скамьи.
На перекрестке с Асе поравнялась карета, из которой высунулось усатое лицо со смешливыми узкими красными глазами.
– Уважаемый Никимбе!
– Имею честь быть знакомым? – удивился ученый, приподнимая шляпу в знак приветствия.
– Нет, но мы это исправим.
– Извините, сейчас я не заинтересован в новых знакомствах. Совершенно нет на это времени. Всего вам доброго. – Асе развернулся, собираясь уйти.
Неожиданно прямо перед ним возникли два высоких мужчины в буро-красных пальто.
– Полагаю, у меня нет выбора? – догадался Асе. В голове промелькнула мысль о незавидной судьбе быть убитым и сброшенным в городскую канализацию.
– Отчего же? Выбор есть всегда, – ядовито усмехнулся серокожий незнакомец.
– Вы знаете, кто я, а значит и что изобрел. Хотите меня убить?
– Зачем же убивать светлые умы? Вы еще послужите на благо народа.
– Чьего народа?
Красные глаза незнакомца блеснули.
– Вы умны. Скоро все узнаете. А теперь хватит болтать, и прыгайте в карету, – он распахнул дверцу, приглашая Асе внутрь.
– Моя жена…?
– Она уже ожидает вас в порту.
***
– Князь нас четвертует! – сокрушался Янгли Мокутаби, тридцатилетний следователь Панглора, нервно поглаживая пальцами подлокотник кресла. Высокий чернововолосый и белокожий магнолиец не спал уже трое суток, о чем явно свидетельствовали темные круги под глазами. – Он не желает верить в то, что Никимбе сбежал.
Следствие об исчезновении профессора Асе Никимбе начали, как только старый ученый не пришел на работу, а дома ни его, ни его жены не нашли. К сожалению, за три дня никакой подвижки не было, и князь дал понять, что недоволен. Поэтому Янгли снова направился в переулок Кенши, где обычно проходил после работы Никимбе. Следователь по второму кругу обошел все прилавки, находящиеся на этой улице, но никто из владельцев, хотя и знали профессора в лицо, не видели Асе в тот день. Положение становилось отчаянным, Янгли уже готов был поверить в магическое исчезновение ученого.
Спасая свою честь следователя, он свернул в ближайший проулок в надежде встретить местных бродяг. И ему повезло. На ступеньках одного из домов сидел старик в прохудившемся грязном пальто. Янгли поздоровался и детально описал Асе. Бродяга почесал сальную бороду и отрицательно покачал головой. Тогда следователь достал из кармана пару монет и положил их на ступеньку.
– Он сел в карету к какому-то мужчине, я его не разглядел, – заговорил бродяга. – С тем были еще двое высоких парней в красных пальто. Кажется, ваш человек не особенно желал с ними ехать. Его толкали в спину, когда он залезал.
Янгли ликовал. Вот она – первая зацепка в деле о пропаже Асе. Теперь следователь точно знал, что ученый не испарился в воздухе. Поймав кучера, Янгли поехал в порт, ведь корабль был самым быстрым способом покинуть Южную Магнолию.
Обойдя несколько таверн и посетив два десятка кораблей, следователь, наконец, нашел свидетеля – старого слепого на один глаз капитана корабля «Оугсен».
– Видел такого. Он был в сопровождении трех господ. Двое из них были одеты в красные длинные пальто, с такими вытянутыми лицами, – показал он на себе. – Светловолосые и белокожие. А третий мужчина, серокожий, усатый и с красными глазами.
– А во что он был одет, помните?
– В серое пальто, что ли. Как-то не запомнилось.
– Куда они хотели плыть? – продолжал допрос Янгли, тихо радовавшийся пойманной ниточке.
– В Синий Дол, но я отказался – никогда не плавал в северные моря. Да и вообще не пойму с чего такая спешка. Туда же раз в несколько дней отправляется государственный корабль. Я им так и сказал. Этот, с усами, только покивал в ответ.
– Кого-то посоветовали им вместо себя?
– Да, «Портового Эра». У тамошнего капитана лихой характер, да и он все равно собирался плыть торговать в Рессарию.
– Давно они уплыли?
– Вчера вечером вышли. А что, что-то плохое случилось? – только сейчас дошло до капитана.
– Нет, – соврал Янгли, – тот, который с усами, большая шишка, но это я вам по секрету. Вот проверяем, чтобы удачно добрался…
На следующий день он представил отчет и попросил разрешение на выезд.
– Янгли, ты же понимаешь, что разрешение на работу в Рессарии достать почти невозможно, – ответил Энсли, мужчина лет сорока в очках и коричневом пиджаке. Он разговаривал с подчиненным, параллельно разбирая бумаги на столе. – Наши страны сейчас не в самых теплых отношениях, поэтому запрашивать допуск нет смысла. Максимум, что я могу для тебя сделать – оплатить отпуск на месяц в двойном размере. Надеюсь, ты меня поймешь.
Янгли знал Энсли как человека сурового, немногословного и резкого, но справедливого и никогда не просящего прощения за собственные действия. Тем удивительнее было услышать сейчас в голосе начальника нечто похожее на раскаяние и извинение.
Энсли отложил бумаги, снял очки и пристально посмотрел на молодого следователя. В его взгляде читался страх и грусть, которые он старался скрыть, хмуря брови.
– Я понимаю ваше беспокойство, – ответил Янгли. – В случае провала вся ответственность за мои действия будет только на мне.
– Если что-то пойдет не по плану, используй «код двенадцать».
– Каждый двенадцатый символ в письме несет смысл?
– Именно. Мало ли, к кому попадет твое письмо, а так я буду уверен, что оно дойдет. Может, оно и ничего, но лучше перестраховаться. А теперь ступай, – Энсли надел очки и принялся заполнять бумаги. – С завтрашнего дня ты в отпуске.
Янгли поспешил домой. Предстояло собрать вещи и встретиться с другом. Анли, высокий, светлокожий мужчина с черными волосами, белесыми глазами и щербатым носом выслушал его очень внимательно, но затею не одобрил.
– Я и не за гостеприимностью их еду, – Янгли упрямо дернул плечами.
Он сидел за столом в гостях у друга, выбрав место рядом с окном. Комнаты Анли располагались на третьем этаже, так что Янгли мог смотреть на всех свысока, что ему определенно нравилось.
– Может, мне с тобой поехать? – сдался Анли, поняв, что от опасной поездки друга не отговорить. – Взять отпуск и рвануть. Все же двое – не один.
– Нет, ты должен остаться здесь. Если мы вдвоем угодим в рессарийскую тюрьму, кто нас вытаскивать будет?
– А как же начальство?
– Слишком много шума… международный скандал… Поэтому я и пришел к тебе.
Анли только покачал головой.
– Будешь писать через код двенадцать?
– Да.
Посидев еще немного и попив чаю, Янгли обнял друга и поторопился домой. Корабль в Рессарию отплывал завтра с утра, и он не хотел на него опоздать.
***
Синий Дол, Рессария
20 день Белого Лета, 2369 г.
Корабль прибыл в Синий Дол. После шести дней плавания Янгли был счастлив вновь оказаться на твердой земле. Древний портовый город встретил его теплым солнцем, легким бризом и расписной синеватой плиткой. Эта плитка была здесь повсюду: под ногами, на стенах домов, она же и дала название порту. По легенде каждый фрагмент плитки был уникален и отображал какой-то эпизод из истории Созвездий. Люди, приезжавшие в Синий Дол впервые, не верили в то, что изображения не повторялись, и проводили целые дни в безуспешных попытках найти две одинаковых плитки. Вот и Янгли сначала застыл, рассматривая дело рук древних мастеров. Но работа тонким писклявым голосом в голове звала его продолжить поиски пропавшего ученого, оставив культурную программу на потом.
Первым делом Янгли снял комнату недалеко от порта, к счастью сделать это не составило труда, в Синем Доле чуть ли не каждый дом был гостиницей или таверной. Оплатив ренту на два дня вперед, он вернулся в порт, поискать кого-то, кто мог бы видеть Асе. Удача сегодня была на его стороне – угостив мосьё одного из местных кучеров, Янгли узнал все необходимое.
– Их повез мой кузен. Вроде бы в столицу, – сделав глоток мосьё, заговорил на чистом магнолинском серокожий мужчина средних лет с типичным для рессарийцев узким разрезом глаз. – На меньшее он вряд ли бы согласился. Знаете, у него такая позиция: «Либо золотые горы, либо еду домой». Я его пробовал переубедить, и много раз, но все без толку. Да и чего ему меня слушать? Пока везет бескрылому, – усмехнулся он.
– А вы не могли бы меня тоже в столицу отвезти? – поинтересовался Янгли у словоохотливого рессарийца.
– Нет, – вытирая губы салфеткой, ответил извозчик, – я не езжу так далеко… Зато знаю человека, который может вам помочь. Но любая информация ценна золотом, – ехидно добавил он.
Янгли вздохнул и заказал еще бокал мосьё собеседнику.
– Вестен, – крикнул через весь зал извозчик, когда разносчик поставил перед ним новый полный бокал. На другом конце кто-то отозвался: «Оу!»
– Ходь сюда, дело есть.
С дальнего угла кабака к их столу подбежал невысокий молодой парень в щегольских красных сапогах, белой рубахе и широких штанах ей в тон. Темные волосы паренька были зализаны на затылок, черные глаза весело глядели на подозвавшего его брата. В родстве этих двоих сомневаться не приходилось, лицом они были похожи, как близнецы.
– Уважаемый господин хочет ехать в Швайбург.
– Вам очень надо? – с рессарийским шепеляво-грубым акцентом заговорил Вестен. – А то я сегодня уже слишком пьян.
– Нет, до завтра ждет, – ответил Янгли.
– Отлично! Тогда скажите, куда мне завтра подъехать – и с рассветом подгоню лошадей.
Янгли назвал адрес, затем оплатил каждому из братьев еще по бокалу мосьё:
– Выпейте за мой успех, – произнес он вместо прощания и удалился.
Остаток дня Янгли решил посвятить изучению города. Он знал, что Синий Дол старинный город, в котором почему-то никто не задерживается дольше пары дней. Все слишком спешат вглубь страны, оставляя красивому портовому городку незавидную участь перевалочного пункта.
Сначала Янгли отправился в сад Персифиры. Несколько гектаров земли покрывал ковер из цветов, привезенных сюда со всего Анхара. Здесь росли и одни из самых редких цветов во всем Анхаре: меесы, тибрисы и ресофилы[54]. Для посетителей в саду были проложены специальные дорожки, настолько узкие, что двум идущим навстречу людям было почти невозможно разойтись. Янгли не спеша наслаждался красотами сада Персифиры, вдыхая ароматы цветов и пробуя угадать, откуда они родом, не смотря на установленные таблички.
Чтобы пройти через весь сад, у Янгли ушло чуть больше пары часов. Перекусив лепешками с чаем, он направился на старый рынок, прославившийся тем, что он ничуть не изменился за последние две тысячи лет. Однако время было выбрано неудачно и ничего, кроме старых грубо сколоченных прилавков, Янгли не увидел. Немного расстроившись, он пошел гулять по городу, рассматривая плитку.
– Любопытно, не правда ли? – вырвал Янгли из собственных дум мужской голос, обратившийся к нему на ломаном магнолинском. Следователь поднял голову и посмотрел на говорившего. Им оказался высокий русоволосый и серокожий рессариец с иссиня-черными узкими глазами. На незнакомце было серое пальто, из-под которого виднелась буро-красная рубаха привычного здесь широкого кроя.
– Крайне, – Янгли напрягся.
– Вам стоит уехать.
– Это угроза?
– Ну что вы, это предложение. Погостите до завтра в нашей прекрасной стране, а с утра возьмите билет на ближайший корабль и возвращайтесь домой.
– А если я не выполню вашу просьбу?
– Настойчиво советую вам прислушаться к моему совету, – сухо заметил незнакомец и запрыгнул в проезжавшую мимо повозку.
Глава 40
Звездный, Сарбия
21 день Белого Лета, 2369г.
Шел восьмой день Кубка Дружбы. Все команды уже успели сыграть по четыре матча в своих группах, и можно было подводить промежуточные итоги. В первой группе царило двоевластие феррийского Свиксвелла и вернийского Кани-Имо. Во второй группе лидировал рессарийский МФ Чеквин, до сих пор не допустивший ни единого поражения.
На Кубок Дружбы съехался, кажется, весь Анхар, поэтому часть матчей пришлось перенести из Звездного в Каллисто. Праздник царил не только на футбольных полях, но и за его пределами. Народ, бывший некогда единым, вновь воссоединился на широких Сарбийских улицах. Люди гуляли, обнимались, смеялись, и все стихало только с заходом солнца.
Из правящих семей к началу турнира прибыли только феррийцы. Керцийцы и вернийцы опоздали на сутки. Рессарийцы же и вовсе нанесли лишь краткий визит вежливости, приехав в Сарбию на четвертый день чемпионата – и откланявшись на шестой.
Следуя совету братьев Раши, Лери, не дожидаясь визита делегаций во дворец, сам выезжал приветствовать прибывающих в их резиденции. Он с печальным видом принимал соболезнования по поводу внезапной «болезни» дедушки и пожелания скорейшего выздоровления. Впрочем, эти расшаркивания были лишь соблюдением этикета – искренности в словах престолонаследный принц не чувствовал ни на грамм. Только Мерта Курта, как ему показалось, был действительно удручен состоянием Фели.
Неожиданностью для принца оказался визит короля Липении – Ансвена, приехавшего прямо во дворец и попросившего личной встречи. Застигнутый врасплох, Лери дал свое согласие и отвел гостя в любимый кабинет деда.
– Не ожидал вас увидеть, – заговорил престолонаследный принц, усаживаясь за стол деда, и жестом предлагая гостю сесть в кресло напротив. В этом было какое-то особое садистское удовольствие – вновь и вновь садиться за стол Фели Вери, чувствуя свое превосходство над еще живым предком, считавшим его недостойным трона.
– Как узнал о болезни вашего деда, сразу выехал сюда. Скажите, он и правда так сильно болен, как говорят? – в отличие от остальных, Ансвен даже не старался изобразить сострадание. Лери сразу догадался, что у короля Липении были особые планы на этот визит, но решил не спрашивать напрямую, давая гостю самому перейти к сути.
– Да, лекари дают ему не больше месяца.
– Поэтому я здесь. В наше непростое время очень важно иметь крепкие дружеские отношения с соседями.
– Полностью с вами согласен.
– Что ж… в таком случае я бы хотел предложить вам то, что уже однажды предлагал вашему деду. К сожалению, с ним мы тогда не пришли к единому мнению. Вы же, как современный образованный молодой человек и будущий правитель Сарбии, полагаю, будете более мудры.
– Так чего вы хотите? – устав от лести, перебил его Лери.
– Единой валюты на две страны, – на одном дыхании выпалил Ансвен, – причем бумажной. Собственно из-за разного взгляда на материалы у нас с Фели Вери и возникли разногласия, но…
– У меня к вам встречное предложение, – не дал гостю договорить принц.
– Какое же? – напрягся Ансвен.
– Единая валюта на три страны.
– На три?! – подскочил в кресле король Липении. – Кто же еще?
– Мы, вы и Великая Феррийская империя.
– Разве они согласятся?
– Все договоренности уже достигнуты. Вы с нами?
– Конечно, – обрадовался Ансвен, который не ожидал такого удачного поворота событий.
– Чудесно! Тогда предлагаю пройти в зал и разделить со мной трапезу в знак нашего взаимопонимания.
– С удовольствием!
Они вышли из кабинета, принц что-то тихо сказал слуге, стоявшему у дверей, и повел гостя в столовую.
– Как ваши дела? – поинтересовался Лери, проводя Ансвена по галереям дворца. – Бремя свободы тяжело, наверное?
Ансвен недовольно поморщился. В последние годы экономика Липении стала проседать, цены на импорт жизненно важных продуктов выросли, и он знал, что за всем этим обязательно последует рост недовольства и напряжения в народе.
– Знаете, у каждой страны бывают тяжелые времена, – дипломатично ответил он принцу. – Их надо всего лишь пережить.
– Прекрасно понимаю, что вами движет. Мне как никому другому знакома эта потребность в свободе и признании. Но возможно, пора признать очевидное… наша сила все-таки в единстве…
– У вас удивительно прогрессивные взгляды, принц, и я отдаю должное вашему честолюбию, но все же, думаю, об объединении говорить пока рано, – осторожно заметил Ансвен.
– Однако первый шаг мы сделали.
– Исключительно ради блага моего и вашего народа.
– А иначе и нельзя, – Лери по-приятельски похлопал по плечу короля Липении, тот в ответ натянуто улыбнулся.
В центре большого бального зала, служившего сегодня столовой, гостя ожидал маленький круглый стол, сервированный на двоих.
– Скромно, – подметил Ансвен.
– К чему нам лишняя напыщенность? – пожал плечами Лери.
– Тоже верно, – согласился король, но в душе оскорбился таким приемом. Конечно, он прекрасно понимал, что Липения – маленькая страна и большой роли в мире не играет, но зачем было намекать ему об этом сейчас, когда он приехал с дружественным визитом и выгодным предложением?
После обеда монархи расстались. Лери проводил Ансвена до кареты и тот поехал в гостиницу. Принцу же предстояла встреча с Мерта Курта.
– Мне очень жаль вашего дедушку, – с порога начал верниец. – Такой хороший человек.
– Не говорите о нем, как о покойнике, – разозлился Лери, которому порядком надоело слышать одно и то же.
– Прошу прощения, – покраснел Мерта. – Вы правы, надо надеяться на лучшее.
Престолонаследный принц Сарбии вздохнул:
– Вы приехали обсуждать здоровье моего деда или по делу?
– Да, конечно, – растерялся верниец. – Я приехал… я хотел обсудить с вами… насчет объединения наших военных сил.
– А что, нам кто-то угрожает? – не скрывая иронии, поинтересовался Лери.
– В случае объединения нам уж точно никто не посмеет угрожать, – нервно улыбнулся Мерта. – Да и это лишь первый пункт договора об объединении наших стран…
– Какого договора? – насторожился Вери.
– Который я предложил вашему дедушке. Разве он вам не рассказал? Я надеялся, что пока император поправляется, мы с вами продолжим обсуждение…
– Как это ни странно, но нет. Впрочем, я непременно спрошу у него, когда он немного отдохнет.
– Что вы, не стоит беспокоить больного человека из-за такой мелочи, – Мерта жестом подозвал слугу, шедшего следом за ними на расстоянии нескольких шагов. – У меня имеется копия.
– Как это мудро с вашей стороны, – польстил ему Лери, но глаза принца выдавали злобу. – С вашего позволения, я бы хотел прервать нашу беседу и ознакомиться с договором. Давайте продолжим завтра? На футбольном матче, вы же придете?
– О да, конечно. Как я могу пропустить игру родной команды.
Когда Мерта удалился, Лери направился в темницу, находившуюся под одним из лучей звезды императорского дворца. С факелом в одной руке и договором в другой он все ниже и ниже спускался по винтовой лестнице, углубляясь в разраставшееся царство тьмы, пока слабый свет пляшущих огней не осветил длинный узкий коридор.
Здесь внизу стояла гулкая неприятная тишина. Темницей давно не пользовались. Принц прошел мимо пустовавших камер с распахнутыми дверями и слегка заржавевшими решетками и остановился у самой дальней стены. Железная дверь тут была явно новее и плотно закрыта. Лери потянул за кольцо и открыл заслонку. В небольшом окошке, предназначенном для передачи узнику еды, ничего не было видно. Камера казалась пустой.
– Ты еще живой, дедушка? – спросил принц в темноту. В ответ раздался хриплый кашель. – Значит жив. Почему ты мне не рассказал про договор объединения с вернийцами?
– Глупый мальчишка! – в голосе Фели Вери послышались знакомые принцу с детства нотки раздражения. – Слишком глупый… именно поэтому я не желал, чтобы ты занял трон.
– Это было неизбежно, – возразил Лери.
Император Сарбии презрительно фыркнул и снова закашлялся.
– Объединяешься с феррийцами, значит?
– Как ты узнал? – удивился внук.
Фели только вздохнул.
– Их планы давно известны. Братья хотят подмять под себя Сарбию – и судя по всему весьма успешно. Наверное, и сестру свою под тебя уже положили? – слова давались с трудом, старость и сырость делали свое дело. Фели стал задыхаться в очередном приступе кашля.
Лери застыл. Он не знал, что ответить. Ему не хотелось верить словам деда, но как же старый император был точен! Конечно, ему мог проговориться кто-то из охранников, но такие детали они не знали.
– Раз молчишь, значит, я прав, – отдышавшись, продолжил Фели. – И что дальше будешь делать, внук? Убьешь и отца, пока он не узнал про твое предательство?
– Если это будет необходимо…
– Уж поверь, будет! Знаешь, как говорится, можно долго притворяться девственницей, но брачная ночь все выдаст. Подумай на досуге об этом, внучек, – он с презрением сделал ударение на последнем слове, – как далеко ты готов зайти в своем желании обрести власть?
– Ты ошибаешься! – обиженно воскликнул Лери. – Я все делаю ради народа.
– Ради чьего народа? – старик вновь закашлялся, на этот раз, подавившись смехом.
– Народа Сарбии! Народа, который ты, дедушка, предал.
– Очень интересно, – сыронизировал узник. – И когда же я, по-твоему, его предал? Когда строил паллиановые дороги или когда открывал новые университеты? А может, когда думал, как облегчить быт народа и сделать отдых сарбийцев более комфортным? Напомни-ка мне, внучек, какой из правителей дал своему народу больше, чем я?
Лери растерялся. Он чувствовал, как ком поднимается к горлу.
– Ты просто глупый мальчишка! – слова Фели прозвучали совсем рядом с окошком. – Вот почему тебе никогда не быть великим правителем.
У Лери внутри все пылало. Принцу казалось, его сейчас разорвет от обиды и ненависти. Чтобы не схватиться за кинжал и не убить деда, он развернулся и быстрым шагом направился к лестнице. Грудь сжимало все сильнее, точно из нее выкачивали кислород. В глазах темнело, Лери то и дело оступался на ступеньках, и несколько раз чуть было не полетел кубарем вниз.
Выбравшись наверх и оказавшись в светлой дворцовой галерее, Лери прислонился к стене и постарался отдышаться. Но легче не стало. Принцу по-прежнему не хватало воздуха, поэтому он побежал на задний двор, где его никто не мог увидеть. Парень даже не замечал, что продолжает сжимать в руке факел.
Во дворе никого не было, только лошади в стойлах тихо пофыркивали. Земля здесь была вся изрыта копытами и еще влажная после утреннего дождя. Лери кинул договор прямо в грязь. Стараясь вдохнуть глубже, он зло дернул ворот и оторвал верхнюю пуговицу рубахи. Воздух, наконец, наполнил легкие, в голове прояснилось и молодому правителю полегчало.
Принц с ненавистью взглянул на сверток, брошенный на землю, и кинул на него факел. Несмотря на то, что земля еще оставалась сырой, договор мгновенно вспыхнул. Лери с каким-то облегчением и даже наслаждением наблюдал, как красно-оранжевые языки пламени превращают бумагу в черное ничто.