– А разве не правильнее прощать? – спросил он. Разве зло не порождает зло?
– Это хороший вопрос, пацан. Правильный…Смотря, какое зло.
Если нечаянное, такое, что вряд ли повторится, то можно и простить. А если такое, как этот… Баскетболист…– мужчина кивнул в сторону пьяного.
– Зло небрежное. Сделанное от скуки или из корысти – то никак нельзя! Иначе, оно будет продолжаться. Бесконечно.
Нужно найти смелость и его остановить…
Павел вдруг встал из-за стола, бросил через плечо короткое "жди тут" и ушёл куда-то в соседний зал.
Его не было пару минут, и за это время Арсен успел решить, что нужно бежать. Также он успел передумать и теперь, когда собеседник вернулся, спросил:
– А вы уже кого-то наказывали? Делали экзекуцию?
– Много раз.
Но если ты собираешься долго заниматься такими делами, то не смей кому-то об этом рассказывать. Запомни: то, что знают двое – знает весь мир.
– Но вот я теперь знаю!
– А что ты знаешь? Павел улыбнулся, – Ты ничего не знаешь…
– Пара напыщенных фраз, как из книжки. Наказание, возмездие… Ерунда.
Но в чем-то ты прав. Скоро ты узнаешь гораздо больше.
Даже, думаю, сам попробуешь.
А если будешь слушаться, даже выйдешь сухим из воды…
Баскетболист вдруг вскочил из-за стола. Жестом показал друзьям, что помощь ему не требуется и громко, на весь зал, спросил у бармена, где находится туалет.
– Смотри-ка, – Павел подмигнул мальчику, – новичкам везет…
Через двадцать секунд, как я уйду, вставай и иди за мной.
Давай! Погнали.
Мужчина жестом подозвал официанта, рассчитался за чай и нарочито погромче заявил, что на дорожку сбегает, куда надо.
Арсен досчитал в уме до двадцати, поднялся из-за стола и направился в сторону туалета. Ноги были немного ватными, а руки дрожали мелкой дрожью. Хотелось выйти на улицу и бежать пока хватает дыхания. Но разве может простой мальчишка взять и не узнать, чем закончится такое небывалое приключение?
Внутри просторного помещения, выложенного серой плиткой, он увидел Павла, стоящего перед запертой дверцей одной из туалетных кабин. Тот приложил палец к губам и присел на корточки, показывая жестами, чтобы Арсен последовал его примеру. Придвинулся ртом к самому уху и зашептал:
– У меня одна рука… Не удобно… Я за левую…Ты за правую… На счет три хватаем за ноги и тянем на себя! Понял?
Арсен не понял, но переспрашивать времени не было, потому что мужчина уже начал отсчёт.
– Раз!…
– Два…
– Три!
Резким движением он просунул руку под дверь и, схватив Баскетболиста за левую ногу, сильно дёрнул её на себя. Арсен сделал то же самое, и тяжелый мужчина, безмятежно отливавший в это время, потерял опору и со всего роста, звонко стукнувшись, ударился об унитаз. Из кабинки раздалось неприятное хрипение, и мальчику снова сильно захотелось убежать.
Бежать и не останавливаться целый день!
Словно почувствовав, что творится у него внутри, Павел положил руку на плечо:
– Спокойно, пацан… Это пройдёт… Просто адреналин.
В первый раз всегда пугает. Но мы ещё не закончили. Какую руку он тебе повредил?
Мальчик молча поднял раненую ладонь, а Павел, вытащив за ноги из кабинки бездыханное тело, показал на левую руку пьяного.
– Ломай!
Арсена замутило.
Окружающее пространство начало рябить, мышцы потеряли силу.
– Пацан… Я не шучу…
Начали – должны закончить.
Делай!
Мальчик, толком не понимая, что происходит, подошёл к телу и поднял в воздух неожиданно тяжелую руку. Принялся выламывать ладонь, но она постоянно выскальзывала.
Не хватало силы.
Павел чертыхнувшись остановил это глупое действо и, вывернув руку жертвы неестественным образом, приказал:
– Прыгни на неё!
Арсен подпрыгнул.
Промахнулся и, потеряв равновесие, сам упал рядом. Забыв про травму, оперся, вставая на больную руку, и вскрикнув начал трясти ей в воздухе. Наконец, поднялся. Выверив движение, прыгнул снова и двумя ногами приземлился прямо на вывернутое наружу запястье врага.
Хрум!
Раздался мерзкий хруст, пьяный застонал, а мальчик испытал облегчение. Его обрадовало, что он живой. Арсен был уверен, что он мёртвый.
– Молодец! Тихо подбодрил его Павел. Все правильно сделал.
Сейчас я засуну этот мусор обратно в кабинку, а ты выбегай в зал и кричи, чтобы вызвали скорую.
Кричи, что человеку плохо. Понял? Давай!
Через пару минут в туалете было полно народу. Все суетились, но больше всех суетился Павел.
"Уже почти выходил", тараторил он "А этот слышу стонет. Будто щас блевать станет. А потом слышу упал!" "Я хотел достать, а кабинка-то изнутри заперта" "сказал пацану, чтоб на помощь звал!".
Все, включая друзей жертвы, слушали и участливо кивали.
Из кабинки, ровными красными кругами по полу разливалась кровь.
На парковке, вдоволь надышавшись и немного успокоив сильно стучавшее сердце, Арсен ощутил что-то похожее на радость. Ему стыдно было улыбаться, зато Павел делал это не скрываясь.
– Нормально сделали, да? Спросил он, гордо прищурив глаза. Комар носа не наточит!
Зло не прошло дальше меня.
На мне запнулось. И упало!
Он засмеялся и мальчик, не удержавшись, рассеялся тоже.
– А давайте машину им сожжём! Предложил он, указывая на синюю Тойоту, одиноко стоящую в нескольких метрах от них.
– Не расстраивай меня, мальчик.
Павел резко прекратил смеяться и серьезно посмотрел на него.
– Неужели ты ничего не понял?!
Если ты собираешься превратиться в чудовище, тебя самого нужно остановить. Почему нельзя жечь машину?
Он схватил Арсена за горло и выкрикнул ему в самое лицо.
– Отвечай! Быстро!
– Потому что, – начал шептать мальчик, – дяденька, я не знаю почему!! Она может быть не его… Или потому что так я наказываю не только его. Я не уверен в том, что делаю! Я увлёкся! Заигрался!! Это несправедливо!
– Наконец-то, – Павел, вздохнув с облегчением, выпустил мальчика.
– Не позволяй злу пройти дальше тебя. Не копай для зла новых колодцев. Не пои его! И не давай силы…
Если жжется и хочется, запомни номер машины. Давай, запоминай!
Но не записывай.
Если не сотрется из памяти через время – начинай искать. А если забудешь – значит, не голодный до мести.
И ещё!
Павел открыл перед мальчишкой дверь грузовика и хитро улыбнулся.
– Самое важное…
Смотри туда… он указал рукой на столб, а затем на здание.
– Видишь камеры? Никогда не сжигай машин перед камерами!
Ровно через тридцать минут они выгрузили мопед у ворот Арсенова гаража. Тепло попрощались и, обменявшись координатами, договорились как-нибудь вместе сходить на рыбалку. Когда мужчина завёл мотор, Арсен запрыгнул на подножку и через окно вручил один из пирожков, припасенных для папы.
Хоть что-то.
На улице уже было совсем темно, когда мальчик, с банкой мёда в пакете вошёл во двор своего дома. Во дворе тишина, значит никто его не ищет.
Ускорил шаг, улыбнулся, представив, как удивится и обрадуется мама, когда он расскажет с какой добычей вернулся домой.
Странно.
Окна темные. В такое время все должны быть дома.
Может, все-таки отправились на поиски?
Тревога холодными червяками шевельнулась внутри. Остаток пути, до самой квартиры, парень бежал.
Тук-тук-тук!
Постучал в дверь.
Тишина…
В квартире никакого движения.
Постучал ещё раз – снова ничего. Приметил маленький белый листок, вставленный в щель между дверью и косяком. Выхватил, развернул…
Ни черта не видно!
В подъезде который месяц не было света.
Бегом на улицу под фонарь. Споткнулся об порог, чуть не уронив банку. Добежал до неяркого пятна света, принялся читать:
"Сынок!
Маме совсем плохо. Повёз в больницу. Крепись.
Ключи в почтовом ящике.
Папа".
Второй раз за день он уселся на голую землю.
Уставился на пучок зеленой травы, пробившейся через асфальт, и вдруг зло улыбнулся.
– Номер синей машины! – громко сказал он. – Совершенно не помню чертов номер.
Тяжелая тоска накрыла его с головой.
Ууу…
Ууу…
уууу… ууу…
Сотовый вибрирует возле подушки. На беззвучном режиме уже почти скинул сам себя с края кровати.
Уууу… ууу…
Следующий звонок и телефон упадёт.
Хлоп!
Крепкая мужская рука накрыла источник шума.
Молодой человек, немножко помятый после беспокойной ночи, старался сфокусировать расплывающееся спросонья зрение. Смотрел на экран, силился прочитать имя разбудившего его человека.
"Лора!"
Мужчина нажал кнопку "ответить", затем "громкая связь" и хриплым голосом поздоровался:
– Привет, Лора. Чего?
Взволнованный девичий голос, не тратя времени на приветствие, сходу затараторил:
– Пеликанчик, ты представляешь, этого козла сегодня оправдали. В 8 утра был суд! Его оправдали и выпустили. Он уже выложил свою довольную рожу, написал… Сейчас! Подожди! Прочитаю.
Послышалось легкое шуршание, глухой стук, невнятное бормотание. Наконец рассказ продолжился:
– Читаю!
"Всех, кто в меня верил, спешу обрадовать. Я добропорядочный человек и чист перед законом. Живем, братва!"
Затем куча смайликов, потом он всех приглашает в кафе. Типа проставится для тех, кто поддерживал.
Да, уж. Кажется, никогда ещё так не злилась! Ты слушаешь вообще?
Арсен?!
– Привет, Лора…
Я слушаю, но сквозь сон.
Давай ещё раз и с самого начала.
– Обалдеть, – девушка снова проигнорировала приветствие. – Ты не в курсе истории, как прокурорский сынок избил паренька-ботаника? Ты, как всегда.
Весь город кипит.
– Лора, давай так. Я сейчас буду просыпаться, а ты накидай мне всего, чтобы я разобрался. Что и как.
А потом созвонимся и обсудим, давай?
Из динамика послышались короткие гудки. Судя по всему, подруга бросила трубку.
Мужчина, привыкший к ее темпераменту, улыбнулся и сладко потянувшись отбросил с себя одеяло. Телефон снова завибрировал.
На экране стали появляться сообщения с фотографиями, ссылками и комментариями. Девушка чередовала их со злыми, красными смайлами, было понятно, что вопрос ее очень волнует.
Пройдя в ванную, молодой человек, остановился возле зеркала и морщась, принялся ощупывать нос. Он распух и посинел у основания. Теперь, и без того от природы больше обычного, выглядел просто огромным.
"Вот это носяра! Клюв, а не нос! Пеликан, как есть!"
Мужчина усмехнулся, на скорую руку умылся и, задумавшись на мгновение, отодрал с ударных костяшек правого кулака пластырь. Второй день заживает. Больше кровить не должно.
Пройдя по широкому коридору на кухню, Пеликан поставил на плиту винтажный чайник, вынул из морозильника масло, а из шкафа – хлеб. Оставил это все на столе и подошёл к журнальному столику, на котором стояли две фотографии. Каждая опоясана черной траурной лентой.
На одном фото улыбалась красивая, с роскошными чёрными волосами женщина. С другого —строго смотрел усатый мужчина.
Перед каждым фото стояла небольшая склянка. У мужского – красивая, глиняная с чёрным узором и крестом. Возле женского самая простая, поллитровая, закрытая обычной зеленой пластмассовой крышкой. На боку красовались две вишенки, а внутри было что-то пепельно-серое.
"Мама, Папа, доброе утро!"
Парень привычным жестом по очереди поднял фотографии и поцеловал. Застыл на секунду задумавшись и подвинул банки друг к другу так, чтобы они касались стенками.
Чайник засвистел на плите, выстреливая, словно паровоз из прошлого века, струю белого пара. Арсен взял его с помощью полотенца, чтобы не обжечься, наполнил кипятком керамический заварник.
Он любил пить свежий, только что заваренный чай. Совершенно не выносил дешевый, тот, что продавался в пакетиках.
Приготовив тосты, парень обильно намазал их маслом и клубничным джемом. Откусил хороший хрустящий кусок и запил его чаем. Достал из кармана телефон, принялся читать сообщения от Лоры.
Изучив несколько постов в социальных сетях, он отыскал видео с уличных камер наблюдения. Оно должно было объяснить, чем вызвано такое сильное волнение у подруги…
На экране кадры прогуливающихся людей. Судя по количеству парочек, выходной день. На центральных улицах всегда много влюблённых. Одна пара останавливается. Кажется, худощавый парень в старомодных очках, что-то задумал. Он становится на колено перед своей спутницей и горячо жестикулируя, произносит речь. Девушка притопывает на месте, прикрывает рот руками, явно тоже волнуется.
Наверное, делает предложение…
Вокруг начинают собираться прохожие. Парень, по-прежнему стоя на коленях, неудачно задевает рукой, проходящего мимо человека.
Тот бьет его по затылку, очки слетают на асфальт. Парень подбирает их, надевает, снова получает затрещину, валится на землю ничком. Вокруг останавливаются люди. Все смотрят, но никто не спешит заступиться.
Очкарик снова пытается встать, но агрессор хватает его за шиворот. Девушка пытается помешать, тянет за руку и тут же получает удар в лицо. Садится на землю, щупает голову ладонями. Очкарик рассвирепел, вскакивает на ноги и пытается отогнать обидчика. Пропускает мощный удар, падет. Запись прерывается.
Пеликан встал из-за стола, шумно вдыхая воздух.
Он буквально задыхался от гнева.
Лицо покраснело, губы сжались в тонкую линию.
Пройдя несколько кругов по комнате, мужчина остановился возле ударного манекена, того, что в народе называют "Германом". Собрав пальцы в кулак, он выстрелил хлестким ударом прямо в резиновый подбородок. Голова куклы дёрнулась назад, вернулась в исходное положение. Ещё удар. Ещё и ещё…
Он делал только одно движение. Правый, прямой, точно в челюсть. Никаких боковых, нырков, любимых всеми двоек. Строго на результат. С уважением. Стараясь достичь совершенства. Невысокий и легкий, он добился такого мастерства в этом нехитром деле, что запросто мог сбить на землю противника вдвое больше себя. Только один удар, и бой закончен.
Он не был спортсменом, боксером, более того, ненавидел драки. Это умение он шлифовал, чтобы решать вопросы. Устранять неожиданные проблемы. Чистый прагматизм, никаких рисовок.
Триста ударов, и гнев потух. Дыхание снова ровное, можно продолжать заниматься делами.
– Лора, я посмотрел ролик, – Арсен положил перед собой телефон, включив его на громкую связь, и намазывал маслом новый кусок хлеба.
– Сильно разозлился? Опять сопел? Меня, вот, просто разрывает! Решила, что сегодня пойду в кафе, куда этот Антон всех приглашает. Хочется посмотреть на его рожу. Понимаю, что это ничего не изменит, но может скажу ему гадость в лицо, и самой станет легче. Хочешь со мной?
Вернее не только со мной… Ещё пойдёт Коля. Помнишь того, что на мотоцикле учил меня ездить?
Мы теперь типа встречаемся. Ну, начинаем как бы… Заодно бы вас познакомила…
Придёшь, Пеликанчик?
Арсен выслушал монолог заканчивая завтрак, встал из-за стола.
– Уточни пару моментов. Первое: Как Антону удалось отмазаться?
Ведь есть же чёткая запись. Видно, как он избивает очкарика. И подругу. Второе: Что с пострадавшим? Как он сейчас? И, наконец, во сколько и по какому адресу встречаемся?
– Очень просто отмазался. Его папа – крупный прокурор. К тому же, нанял сильного адвоката, с которым они построили линию, что типа очкарик, так и не выучила как зовут, ударил его рукой, что видно на записи. Что якобы даже внутри что-то повредил – это подтверждает медицинская экспертиза. Купленная, естественно. И что Антон просто бил в ответ. Защищался.
– То есть парень в очках, вскользь задевает козла рукой и наносит ему супер-травму? Так?
– Да. Говорю же, купили врача. Хотя с его папой и платить не нужно. Все стараются угодить. Мерзкая ситуация! Очкарик с сотрясением попал в реанимацию. В итоге на один глаз ослеп, а подруга его, которая невеста уже, а не подруга, оказалась не из трусливых и раздула через интернет эту историю. Хоть ей и угрожали и рекомендовали молчать.
– А сынок что-то говорит от себя?
– Говорит, скотина. Говорит, что очень благородный. Что несмотря на то, что очкарик сам первый на него напал и причинил физические страдания, он от него ничего не хочет. И что суд на его стороне. И что не надо было руками махать на улице. Что предложение дома надо делать…
В общем, он откровенно издевается. И это самое мерзкое.
– Это ужасная история, Лора. Настроение – будто дерьма наелся. Во сколько и где встречаемся?
– Давай у тебя? Мы заедем часов в семь. Будь готов.
Молодой человек положил трубку и снова полез по ссылкам. Нашёл фотографию пострадавшего парня. На ней он лежал на больничной койке с забинтованным глазом. Сохранил себе в телефон. Туда же скачал пару снимков улыбающегося Антона.
Теперь два этих образа надолго поселятся в его жизни.
Глава 5
Линия реального времени
Распахнув окно, свесившись со второго этажа, я осторожно рассматриваю странную пару, мирно спящую во дворе соседнего частного дома. Пожилой мужчина крепко прижался к молодому парню, причём лежат они валетом, голова к ногам, ноги к голове. Оба трясутся мелкой дрожью, и это понятно, ведь на улице второе апреля, по утрам ещё довольно холодно. Они устроили лежбище на крыльце перед дверью. Козырёк защищает их от дождя, деревянные бортики с перилами от ветра, а куча старого тряпья на полу не даёт окончательно замёрзнуть. Настоящее гнездо! Только вместо птиц в нем живут… Не птицы.
Оно было свито неделю назад, и теперь мне живётся не так скучно. Я смотрю на них осторожно, не попадаясь на глаза, и даже иногда подкармливаю. Сбрасываю на траву что-нибудь из своих припасов.
Насмотревшись вдоволь, я ныряю обратно в комнату и беру чёрного цвета воздушное ружьё. Деревянный приклад удобно упирается в плечо, в руке у меня коробочка с сотней маленьких свинцовых пуль. Резким движением переламываю ружьё пополам, стараюсь сделать это потише, чтобы не разбудить никого раньше времени. Заряжаю пульку, защелкиваю обратно и готовлюсь к выстрелу.
Встав внутри квартиры, спрятавшись за занавеской, я должен остаться незамеченным. Тщательно прицеливаюсь, ловлю мушкой голую, грязную коленку.
Щелк!
Парень резко дёргает ногой, ударив компаньона в голову, и оба вскакивают, испуганно глядя друг на друга.
Мне смешно.
Я прикрываю рот рукой, чтобы не рассмеяться в голос и готовлю оружие к новому выстрелу.
В этот раз моя цель мужчина.
Выцеливаю низ широкой спины. Сначала хотел зарядить в пятку, но боюсь промахнуться.
Шёлк!
Старик подпрыгивает от боли, рычит, задрав голову кверху и быстрым рывком валит дружка на землю. Молча и яростно кусает его куда придётся, тот визжит и вырывается.
Щёлк!
Новый выстрел заставляет его отвлечься, и этой секунды достаточно, чтобы парень успел вскочить и, не разбирая дороги, ломануться прочь. Добежав до забора, он ловко подтягивается и перепрыгивает на соседний участок. Обиженно всхлипывает, постоянно оглядывается.
Я, все-таки не сдержавшись, смеюсь и резко приседаю, потому что рассерженный представитель старшего поколения смотрит в мою сторону. Выжидаю пару минут, снова выглядываю и с облегчением вижу, что двор свободен. Что ж, прогнать их было легче, чем я предполагал…
Усевшись на большой диван из коричневой кожи, я придвигаю удобнее письменный стол. Открываю первую страницу разноцветной тетради, долго смотрю на нее, пытаюсь сосредоточиться. Думаю и кручу на палец прядь волос. Никогда не носил длинной прически, но теперь вижу, что это приятно – трогать собственные отросшие кудри.
Бум!
В квартире этажом выше раздается удар.
Будто кто-то с разбега врезался в стену. Быстрый топот и снова удар. Бум!
Я беру в руку карандаш и вырисовываю крупные, заглавные буквы:
ДНЕВНИК
Старательно штрихую их. Закрашиваю, добавляю завитки. Никак не получается написать первое предложение. Это всегда самое трудное – начать.
Бум!
Глухой стук, будто кто-то запустил в стену чем-то тяжелым. Я кладу карандаш, медленно закрываю тетрадь и поднимаюсь с дивана.
"Пора, – говорю сам себе. – Особенный день. Обещал сделать сегодня, значит сделаю".
Начинаю готовиться…
Старую, облупленную гантель советского производства, ставлю возле входной двери. Это будет мой ключ.
С помощью прозрачного скотча приматываю к левой руке несколько пластмассовых пластин от разрезанного ведра. Это мой щит.
Кладу в сумку самый большой из ножей, найденных в кухонном ящике. Это мой меч.
Открываю входную дверь. Выхожу.
Длинный коридор на четыре квартиры, уже несколько месяцев заменяет мне улицу. 25 шагов туда, 25 – обратно. Все двери на этаже распахнуты.
Двушка в конце коридора – туалет; в следующей квартире запас воды; в другой – столовая. Я выхожу из кабинета и спальни…
Поднимаюсь на третий этаж и останавливаюсь у двери соседей сверху. Кладу нож на подоконник, так, чтобы в любой момент было удобно его схватить. Проверяю: надежно ли держится защита, беру гантель.
Всегда было интересно, насколько осуществимо выбить железную дверь.
Примеряюсь. Прицеливаюсь в область замка.
Размах и удар!
Гантель отскакивает, чуть не выскользнув из рук. Небольшие вмятины на обшивке, но не более того.
Новый удар!
Дверь немного прогнулась, по стене пошла тонкая трещина. Прислушиваюсь…
В квартире началась возня.
Блин! Мне страшно…
Новый удар, и трещина в стене стала толще, из нее посыпался на пол песок.
Новый удар! Еще! Еще!
Дверь, выломав косяк, держится на соплях. Заглядываю в образовавшуюся щель и резко убираю голову, вдохнув вонючего, спертого воздуха. Жуткий беспорядок: вещи, превратившиеся в лохмотья, валяются по полу.
Пробую открыть дверь и у меня получается. Кладу гантель, беру в правую руку нож.
В квартире светло, все занавески сорваны. Я не спешу заходить и тщательно прислушиваюсь. Пол усыпан разными предметами, но определить хоть один не получается. Каждая вещь изорвана в клочья. Кажется, будто все, что было в квартире, кто-то пытался пережевать и выплюнул.
Есть!
Из дальнего угла кухни доносится слабое сопение.
Сжимаю нож крепче и делаю шаг вперед.
Как же сильно воняет!! Невыносимо!
Повсюду на полу и на стенах следы экскрементов. Противно, но не смертельно.
Несколько шагов в направлении кухни и сопение становится более отчетливым. У меня такая же квартира, поэтому я прекрасно понимаю где, скорее всего, находится цель. Еще шаг и я её увижу…
Тощая, словно узник концлагеря, девушка сидит на полу, спиной ко мне. Я знаю, она чувствует, что я пришел.
В помещении тихо. Кажется, что мы оба задержали дыхание. Морально я готов к нападению, но не готов к тишине.
Нужно просто подойти и ударить ножом в спину.
Ох! Как не хочется, чтобы она сейчас обернулась. Не хочу видеть лицо!!
Надо делать!
Иначе зачем пришел?
В груди щемит.
Кажется, чувство жалости.
Настрадалась бедная…
Абсолютно голая, видимо, посрывала с себя одежду. На теле нет ни одного здорового места, все изрезано, ушиблено, содрано. Волос на голове почти не осталось, вырвала, наверное, и видно, что очень истощена физически. Я шагаю в её сторону. Девушка начинает раскачиваться из стороны в сторону и тихо, сначала поскуливать, а затем подвывать.
Чувствует!
Чувствует, что сейчас умрет.
Господи! Ну, что за кошмар?! Хочется просто сбежать. Запереться в квартире еще на месяц и скрещивать пальцы в надежде, что все исправится само собой.
Я не хочу убивать ножом человека!! Я не смогу!
"Заткнись! – злым шепотом говорю сам себе. – Соберись! Ты мужчина. Обычная жизнь закончилась. Особый день! Обещал, значит делай".
Я шагаю к девушке и резким движением ударяю острием в спину. Раздается мерзкий скрип, и нож отскакивает. На теле остается только небольшой разрез, который через пару секунд вяло начинает кровить.
Больная кричит, а я отхожу назад попятившись.
Идиот! Ребра!! Ты попал в ребра!!
Я готовлюсь отражать атаку, но её нет. Жертва не встает с пола, а, наоборот, заваливается на бок, негромко завывая. Кровь обильно течет у нее по спине, но рана явно не смертельная.
"Закончи дело!!!" – кричу я мысленно сам себе и наношу новый удар.
В этот раз в область почек. Сразу, не останавливаясь, еще и еще!
Девушка только плотнее сжимается в комок, а я продолжаю бить. Вся спина в багровых, мясных разрезах.
В этот раз, однозначно. Она умирает.
"Потерпи, – говорю я вслух. – Уже немного нужно потерпеть!"
Большая лужа крови растекается вокруг тела. Я отшагиваю, чтобы не запачкать обувь и наступаю в дерьмо.
Дрыгаю ногой, пытаюсь сбросить его с подошвы.
Девушка тихо стонет и даже не пытается встать. С каждой секундой звуки становятся тише. Наконец, окончательно затихают.
У меня проступают слезы, и одновременно начинает мутить. Я видел такое в фильмах. После первого убийства всегда мутит. Выбегаю из квартиры и падаю в коридоре на колени. Сменяю воздух в легких, и приступ проходит. Вместо него нутро сжимает животное чувство безнадежности. Только сейчас до меня дошла вся суть того, что случилось в последние месяцы.
Я вою от горя. Вою, задрав голову к потолку от жалости к себе и окружающим. Это мой личный реквием по старому миру…
Дневник.
"Я только что в первый раз убил человека. Я теперь убийца? Моя душа погибла? Ни черта не понимаю. Знаю одно! Сделал это из жалости.
Надеюсь, меня можно простить. Сегодня "особенный день". Месяц назад я дал зарок, что именно сегодня соберусь с силами и перестану прятаться и наблюдать. Начну действовать.
У меня почти закончилась вода. В настольных часах, по которым я слежу за временем и датой, числа уже прозрачные – нужно срочно менять батарейку. Сейчас соберусь с силами, вытру слёзы, словно маленькая девочка, и впервые за долгие месяцы выйду наружу. Мне нужен магазин. Нужда сильнее, чем страх.
Мне очень страшно! Я боюсь знать, насколько все плохо вокруг. Что мир погиб. Что я остался один.
Вечером похороню соседку. Закопаю в палисаднике перед домом. Так будет спокойнее, чем жить с мертвым телом над головой.
Я так соскучился по свежей воде! Та, что стоит у меня в ванной, давно откровенно протухла…
Все! Я пошёл! Удачи мне".
Проснувшись с первым светом, я чувствую себя отдохнувшим. Выскакиваю из-под одеяла, бегу по холодному полу на кухню и, отвинтив крышку новой бутылки, жадно пью. Пузырьки газа до слез продирают горло, я терплю до последнего, пью большими глотками, рычу от удовольствия. Утолив жажду, хватаю со стола шоколадный батончик. Как давно я не ел сладкого! Пряный аромат жареного арахиса пробирает до мурашек. Молочный шоколад обволакивает язык и небо – невероятная вкуснота. Если бы вчера меня самого сожрали по пути в магазин – это того бы стоило.
Закончив завтрак, я вспоминаю о сегодняшних планах. Становится тревожно, но это победимо. Берёшь и делаешь. Распахиваю окно и смотрю на свежую могилу на соседской лужайке. Отмечаю, что можно обложить её по краям камнями, так будет симпатичнее. Больные, которых я вчера спугнул стрельбой, не возвращались. Может, нашли место поуютнее, а может их сожрали соплеменники. Ночью я слышал визги и крики, но разве по ним можно что-то понять точно. Не могу привыкнуть к крикам больных. Особенно, ночью. Каждый раз, услышав подобное, я просыпаюсь и иду проверять дверь. Все ли замки заперты. Много раз размышлял, что будет, если стая обжор заберётся ко мне в подъезд. Думаю, что это будет опасно. Или смертельно. Как заберутся – так и увидим.
Снова иду на кухню и на скорую руку завтракаю. Ветчина из банки, ох, как же к ней не хватает свежего хлеба! Ароматный консервированный горошек с майонезом. Майонез немного горчит, ведь его срок годности давно вышел, но все равно вкусно. На десерт у меня кусочек халвы. Запиваю свежей водой. Все никак не могу напиться. Соскучился.
Одеваюсь тщательно. Все легкое и удобное. Спортивные штаны, худи с капюшоном, яркие кроссовки. Снова, с помощью скотча, креплю на левую руку защиту из пластмассы. Суну ее в пасть врагу, если придется. Хорошо, что в моей пищевой цепочке нет львов или крокодилов.
Рюкзак на спину, казачью шашку в кожаных ножнах за пояс. Травматический пистолет в карман кофты.
Я готов!
Улица встречает прекрасной весной. Солнце старается быть похожим на летнее, но сил у него маловато. Нормально! Мне все нравится. Несколько дней назад я отметил свой тридцать первый день рождения. Зажег несколько свечей, открыл последнюю банку зеленого чая. Весна всегда была для меня особенным временем года. Своим существованием она поднимает настроение.
На парковке у дома встречает мой "Хенде". Грязный, но с виду вполне себе целый. Во время прошлой вылазки мне было некогда его проверять. Попробую сейчас. Открываю машину и забрасываю рюкзак на заднее сидение. Сажусь и поворачиваю ключ.
Отлично! Завод с пол-оборота. Странно было ждать иного, несколько месяцев – не срок для аккумулятора. Включаю музыку.
Вот это да! Музыка! Звуки старой жизни. Всего несколько месяцев тишины и такой эффект. Помню однажды, ещё в юности, родители взяли меня в лесной домик. Он был настолько далеко от города, что не имел не то что телевидения и радио, а даже электричества. Мы прожили в нем всего пару недель, но я настолько пресытился тишиной, что на обратном пути слушал любую гадость с истинным удовольствием. Откидываюсь в кресле и закрываю глаза. Представляю, что сейчас отъеду от дома, что на соседней улице встану в вечную пробку. Буду злиться, нервничать, торопиться куда-то и слушать радио! Пусть мне рассказывают новости и курсы валют. И о погоде. Хочу слушать о погоде. Среди суеты планировать выходные. Хорошая погода – на природу. Если дождь – посижу в кафе.
От приятных размышлений меня отвлекает нарастающее чувство тревоги. Я не слышу и не вижу ничего подозрительного, но расслабиться больше не могу. Выключаю музыку, глушу двигатель и выхожу.
Иду пешком. Строго посередине улицы. Периодически подхожу к заборам частных домов, заглядываю во дворы. Заходить внутрь пока не хочется. Хочется идти дальше.
Чудесный день! Первые листики, нежные, маленькие, ярко-зеленые. Смотреть на них – одно удовольствие. Я срываю один и кладу в рот, чувствую вкус свежей зелени с небольшой горчинкой, жую его и мне нравится. Птицы поют свои простые песенки, их теперь слышно гораздо лучше. Шум города ушёл и не перебивает голос природы.
Тревога!
В двух кварталах от меня дорогу перебегает большая стая собак. Молча и деловито они исчезают за углом, не обратив на меня внимания. Я убираю моментально ставшую мокрой ладонь с рукояти пистолета и шагаю дальше, значительно сбавив скорость. Собаки…
Сколько должно пройти времени, пока они станут полностью дикими? Уверен, они уже представляют нешуточную опасность. Сбившиеся в большую стаю, голодные и поверившие в себя, они легко способны напасть на одинокого человека. Но, на самом деле, не думаю, что мне нужно сильно их бояться, имея пистолет. Все-таки дворняги – это не волки. Громкий выстрел, наверняка, заставит их струсить.
Я подхожу к растущему у забора ореху и останавливаюсь, положив ладонь на рукоять шашки. Мне жалко рубить деревья, но я очень давно не имел практики. Так уж вышло, что все мое оружие – это пистолет с резиновыми пулями и казачья шашка, доставшаяся по наследству от прадеда. Сотню лет она пылилась по шкафам, но в свою юность вдоволь навидалась приключений. Напилась свежей крови. Прадед прошёл с ней первую мировую и немало порубил голов в рукопашных схватках. Его фотография, на которой он с лихими усами, на чёрном коне, бережно хранится в старом семейном альбоме. В детстве я очень любил его рассматривать.