Свидетель и этих событий, дервиш так рассуждал сам с собой: «Этот безжалостный человек без причины избил свою жену: мне бы следовало вступиться и воспрепятствовать столь дурному и несправедливому поступку». В это время он вдруг слышит крик жены цирюльника: «О жестокая любовница, зачем ты заставляешь этого бедного юношу так долго ждать? Иди же скорей.
Когда счастье улыбается тебе,
Не упускай случая воспользоваться им.
Жена башмачника подозвала ее и сказала ей печально: „Сердце, наслаждающееся полным спокойствием, знает ли муки сердца страждущего? Птички, играющие в небе и на верхушках кипарисов, могут ли постичь весь ужас жребия пленных их собратьев? О, женщина безжалостная! Выслушай сначала мои жалобы, узнай мое бедственное положение и потом упрекай меня. Жестокий мой муж видел этого юношу, и воспылав злобой, схватив палку, избив меня и привязав к столбу, сам удалился. Если ты имеешь какую-нибудь жалость к женщине так оскорбленной, и если ты не пожалеешь мази сострадания на болящую рану ее сердца, то отвяжи меня, и согласись побыть у столба на моем месте: позволь мне сходить к возлюбленному лишь выпросить прощение, и тогда я опять привяжусь на свое место. За такую услугу я буду вечно тебе признательна“. Тронутая цирюльница склонилась на просьбу своей подруги, а дервиш, все это слышавший, понял причину ссоры мужа с женой.
Между тем башмачник проснулся и начал кликать свою жену; но цирюльница, боясь обнаружить обман, не подавала голоса. Разъяренный муж вскочил, и отыскав кинжал, отрубил мнимой жене нос. Положив его на руку цирюльницы, он сказал: „возьми этот милый подарок и поднеси своему возлюбленному“. Бедная жена цирюльника, боясь большей беды, вытерпела все это молчаливо, думая лишь: „другие наслаждаются розой, а я страдаю от терниев“.
Вскоре возвратилась башмачница, узнала о несчастии своей подруги, много извинялась перед ней и наконец, отвязав ее, сама привязалась вновь к столбу. Бедная жена цирюльника ушла домой, в отчаянии, с носом в руках.
Дервиш, все это видевший, дивился такому необыкновенному, удивительному стечению обстоятельств, и когда он размышлял об этом, башмачница, подняв руки притворства и обмана к алтарю сетований, возопила: „О Аллах всемогущий! ничто от тебя не скрыто: ты знаешь неправду и истину. Этот нечестивый муженек опозорил меня невинную и жестоко наказал за преступление, которого я не сделала. Покрой меня, великий Аллах! милосердием твоим, и удостой возвратить на прежнее место этот член, украшение лица.
„Да возблистает лицо моей невинности,
И да падет покров лжи и подозрения!
Отгони от лица моего сумраки сомнения,
Открой эту тайну, покрытую облаками.
Избавь мою честь от руки преступления
И меня саму от этого жестокого бедствия“.
Между тем как хитрая женщина так молилась, башмачник проснулся и, прислушавшись к ее сетованиям, обратился к ней с такою речью: „О нечистая и развращенная женщина! Как ты осмеливаешься молиться? Разве ты не знаешь, что молитвы и просьбы нечестивых не доходят к этому двору Величия?
Если ты желаешь быть услышанной,
То должна иметь и язык и сердце равно чистые.
Спустя несколько минуть, жена вскричала: «О жестокий тиран! Поди сюда и будь свидетелем могущества и величия Аллаха. Зная невинность и чистоту моей жизни, Аллах удостоил, по своему милосердию, возвратить мой нос на прежнее место и избавить меня от незаслуженного поношения». Слыша эту речь, башмачник, человек простодушный и доверчивый, чрезвычайно изумился, и взяв свечу, приблизился к жене: тогда он увидел у нее нос совершенно целый, без малейшего признака повреждения. Пораженный таким чудом, башмачник признал свою ошибку, раскаялся в ней, и прося прощения, освободил жену, целовал руки и ноги у нее и обещался вперед заткнуть уши свои от злобных слов клеветников и сплетниц.
Тем временем жена цирюльника прибыла домой и не знала, как объяснить случившееся с ней несчастье и оправдать себя перед соседями. Цирюльник, которому показалось, что уж близок рассвет, потребовал у жены своей платье и цирюльничий прибор, чтоб идти к какой-то важной особе. Цирюльннца долго не отвечала ему, потом подала платье очень медленно и наконец, вынув одну бритву из футляра, дала мужу. Рассерженный всем этим, цирюльник оттолкнул с силой бритву к жене, которая вдруг завопила: «Ах, я несчастная!» Сбежались на крик ее соседи и знакомые, и увидали, что у нее отрезан нос: разумеется, вина пала на мужа, который не понимал, как это могло случиться, но между тем не смел запираться. Утром родственники жены отвели цирюльника к судье.