Девушка по имени Дарина
TekstГлава 14
В этот раз Марат решил первым делом позвонить Юле, дочери Григорича. При звонке её мужу чувствовалось неудобство навязчивости, тем более, этот человек был ему незнаком. А с дочерью торгаша они были из одной деревни. И в этот раз удача улыбнулась парню.
– Алло!
– Здравствуйте, это Юлия?
– Да, а кто спрашивает?
– Меня зовут Марат, я из деревни Ивановка. Ваш отец дал мне этот номер, сказал, что вы можете помочь.
– Ой… Марат? – вдруг обрадовалась девушка. – А не Марат ли Динари?
– Именно, он.
– Вот так встреча!… Ну, вернее… Рада слышать тебя, Марат!
Парень удивился, что Юля его помнила. Оказывается, она его хорошо знает. Почему же он сам её не помнил? Впрочем, неважно.
– Спасибо! Я тоже рад вас слышать!
– Так… Давай по-простому говори! Не обезьяничай! Коль мы-то не чужие с тобой! Перестань выкать!
Такая же, как папа. Не любит «выканий».
– Юль, Александр Григорич говорил, что ты можешь помочь… Что муж у тебя работает где-то в органах или типа того…
– «Или типа того»! – передразнила девушка, рассмеявшись. – Ты почему как не родной? Так говоришь, как будто я тебе чужая…
– В каком плане?
– Ты притворяешься?..
– Прости, Юль, я даже не понимаю, о чем ты говоришь…
– Ладно, – голос собеседницы стал ледяным и бесстрастным, – да, мой муж работает в ГИБДД, начальник отдела. Что ты хотел узнать?
– Я ищу отца. Олега Юрьевича Динари. Он был каким-то чиновником и предпринимателем, а может, и сейчас является… Я больше ничего не знаю.
Голос Юли смягчился:
– Ты мне не говорил про отца…
Марат молчал. Он не понимал, когда он мог ей это сказать. Такого рода непонятные вещи вызывали у него раздражение, но сейчас парень был не в том положении, чтобы повышать голос, выясняя странные обстоятельства.
– Информации мало, – вновь оледенел её голос, – но я попробую узнать через мужа.
– Спасибо.
– Слушай, Марат… Ты делаешь вид что меня не помнишь, из-за моего мужа?..
– Юль, пока мне Альксан Григорич не сказал, что у него есть дочь, я не знал о тебе… Прости.
– Ох… Маратик, Маратик. Ну мы же с тобой всё выяснили тогда…
Марат заметил краем глаза, что Дарина стоит рядом со сложенными руками на груди и с укором смотрит на него. Ревность?
Галлюцинация.
– Прости, Юль, может, ты что-то путаешь?
Через минутную паузу собеседница сухо отчеканила:
– Ладно, Марат, проехали. Позвони мне завтра. Я тебе скажу, что удалось узнать.
В телефонной трубке послышались короткие гудки. Марат недоумённо повесил трубку на рычаг и вышел из-под козырька привокзального таксофона.
– Кто эта Юля? Ты мне не рассказывал.
– Да не помню я, Даринка, правда. Мне кажется, она что-то путает.
– А что она сказала?
Марат детально описал весь телефонный разговор.
– Говорит, что что-то мы выяснили… А я ее вообще никогда не видел и не помню.
– Странно, Марик.
– Ты ревнуешь?
– Да нет, не ревную. Просто, зачем тайны какие-то?..
Снова галлюцинация.
– Да нет никаких тайн! Не знаю я!
– Всё-всё-всё, – Дарина примирительно улыбнулась, – нет так нет.
– Нужно скорее возвращаться на пост.
Вернувшись на свою точку, Марат обнаружил, что у прилавка «Горячих пирожков» стоит Арина Николаевна,его начальница. По всей вероятности сейчас было её обеденное время, как и вчера, когда он её встретил.
– А, явился, – сказала она, – отходишь в туалет – не задерживайся! А так молодец, Ира мне рассказала, как ты поработал. Так держать.
– Вы, главное, паспорт мой верните.
Женщина с погонами промолчала. Взяла из рук Ирины Олеговны сверток с пирожками и направилась к лестнице, даже не взглянув на Марата.
Весь остальной день прошел без происшествий. Иногда появлялась Дарина, и Марат беззаботно с ней беседовал, но затем она надолго исчезала. Странно, но, стоя на посту, ему никак не удавалось её представить и пообщаться так, как он делал это у пруда в деревне. Здесь приходилось ждать, когда она появится сама, освещая окружающий мир своей божественной улыбкой.
По окончании рабочего дня Марат вышел из здания вокзала, окунаясь в теплую атмосферу вечернего города, которая ложилась на кожу приятными теплыми дуновениями. Погода была замечательная.
Вдруг парня окликнул один из таксистов со стоянки. Это был усатый хохотун Женя.
– Ну как ты, странник? – смеясь, сказал он, когда они приблизились к друг другу.
– Да всё нормально. Первый день отработал.
– Ну, молодец! Ничего, помощь будет нужна, обращайся. Может, подвезти куда-то надо будет…
Марат улыбнулся.
– Спасибо. Но я вот пока как-то здесь.
– Ну, здесь так здесь. Не пропадёшь! На вот, слушай…
Таксист протянул ему пакет. Марату было неудобно, но в его случае глупо было отказываться. Пакет был набит съестным. В нём было два батона хлеба, палка колбасы, несколько фруктов и овощей, а также бутылка минеральной воды.
– Ой, Жень, спасибо… Мне, правда, неудобно как-то…
Женя по своему обычаю заразительно захохотал:
– Неудобно, когда в попе зонтик раскрывается!
Парень рассмеялся вместе с таксистом, а затем, попрощавшись и взяв с собой пакет, отправился в парк. Ноги его изнемогали после целого дня напряжения, но приподнятое настроение заглушало неприятные ощущения усталости. Прошагав три километра, он со вздохом опустился на одну из свободных лавочек парка – ноги гудели. Парк был наполнен искренней вечерней благодушностью и семейным уютом: взрослые обсуждали прошедший день и насущные проблемы, не переставая улыбаться друг другу, а дети, смеясь, играли, погрузившись с головой в свои детские миры. Марат, сильно проголодавшись, только и успевал делать бутерброды, запивать их водой, есть фрукты и овощи. Он представлял, что Дарина ест вместе с ним, ведь его фантазия тоже была голодна.
Когда их макушек коснулись лепестки городских сумерек, парень решил, что нужно искать новый ночлег. Поскольку дождя сегодня ночью не предвиделось, он снова мог бы найти какую-нибудь лужайку с кустами недалеко от вокзала и растянуться на своем одеяльце.
– Марик, а что будем делать с остатками еды?
– Давай оставим тебе немного на завтрашнее утро. А что-то я заберу и угощу своих соседей по ночлегу.
– Правильно, я горжусь тобой! Но помни, что добором на добро отвечают только добрые люди. Не держи в голове этот свой поступок и не считай его козырем. Такие люди, как они, никогда не будут считать себя должниками перед кем-то.
– Спасибо, Даринка. Мне очень важны твои советы.
– Я надеюсь, ты не обижаешься, что я с тобой умничаю постоянно…– смущенно сказала Дарина, когда они уже отправились по направлению к вокзалу.
Он нарочно представил, что она боится его обидеть, ведь на самом деле в глубине души ему было ясно, что все её нравоучения и советы не что иное, как его собственные заключения, рожденные подсознанием в силу его любопытности и запоминания деталей.
– Я понимаю, что ты хочешь как лучше, Даринка! И… И ты, в конце концов намного больше книжек читала, чем я… Я ведь сам так придумал, что ты у меня начитанная.
Пройдя весь путь от парка до вокзала, он решил дойти до бомжацкого убежища – того самого узкого проулка с выступающей крышей – и посмотреть, есть ли там кто из его ночных соседей.
– Даринка, давай теперь распрощаемся до завтра. Я надеюсь, что сегодня тебя вновь никто не тронет в зале ожидания.
– До завтра, мой мужчина!
В проулке никого не было. Под крышей одиноко валялись куски пластмассы, клеёнки и картона, оставленные их хозяевами до следующего дождя. Его соседи, скорее всего, разбрелись по обжитым местам под открытым небом, которых еще не знал Марат. Нужно было обойти всю немалую территорию и найти хоть кого-то, кто подскажет, где находятся все остальные. Прятать пакет было некуда, нужно было всё раздать сейчас.
Марат ещё стоял, оглядывая место их ночлега, когда услышал сзади голос.
– Вот! Это он! Новенький!
Парень обернулся и увидел четверых. Среди них был тот самый бомж Паша, которого сегодня утром скрутил Марат. Этот бездомный и был владельцем заискивающего голоса. В середине этой шайки стоял плотного телосложения мужчина около сорока пяти лет, заметно лучше одетый, чем окружающие его бездомные, но в то же время было совершенно очевидно, что вещи на нём далеко не новые, а в некоторых местах даже чуть грязные. На лице его красовалась седая неровно стриженная бородка, что нисколько не омрачало его вид, а даже наоборот, прибавляло некого импровизированного стиля. Левый глаз мужчины был с красным белком, словно от лопнувших капилляров, а голову его украшала серая кепка «уточка». Взгляд, полный надменности и самоуверенности, выражающий полное презрение, как к Марату, так и к своим спутникам.
– Ты что ли новенький охранник? – сказал он, жуя соломинку.
– Я что ли. А ты кто?
– Меня здесь все Булей называют.
– Понятно. Буля так Буля… А я Марат.
– Хотел бы сказать «очень приятно», новенький, да не могу. Паша мне сказал, что ты любитель руки распускать.
Марат чувствовал, что с этим человеком дружбу заводить не стоит. Поэтому, дружеский тон он припрятал.
– Я выполнял свою работу, – холодно сказал он.
Буля повернулся к Паше:
– Он тебя бил?
– Н-нет… Ну… Схватил сзади и вытащил на улицу…
– А что ты внутри делал? Я тебе что говорил?
Паша, потупившись, промолчал. Марат ответил за него:
– Он пытался украсть пирожки у продавщицы. Я его вытащил на улицу, подальше от того киоска.
– Какого хрена ты меня зовешь с ним разговаривать? – крикнул Буля в сторону Паши. – Ты сам виноват! Идиот бестолковый! Тебе сколько раз говорить?!
– Буля…Ну…Я…
От прежнего задиристого Паши не осталось и следа.
– «Ну я»…Струя! – снова вскрикнул вожак бездомных, а потом снова уставился на Марата. – Этот идиот, конечно, сам виноват… Да. Но он под моей опекой. Трогаешь его – я трогаю тебя. Усёк, новенький?
Марат сделал несколько уверенных шагов по направлению к этой четвёрке. Бомжи от неожиданности отступили на шаг. Все, кроме Були. Вожак не шелохнулся.
– Ну, я подошёл, – сказал молодой парень, – ты уже готов меня тронуть?
Буля смотрел чуть снизу прямо в глаза Марата. Это была битва взглядов – орудие, направленное на оппонента в целях демонстрации более сильного характера.
– Буля, а тут у него пакет с харчами!
– Делиться будешь? – процедил вожак, продолжая буравить взглядом парня.
– Нет.
Через минуту Марат почувствовал тупой удар по спине чем-то твердым. Он стал падать на Булю, впереди себя. Тот отпихнул его в сторону, с вальяжным видом вздернув руками. Парень упал на четвереньки и, сморщившись, часто дышал, приходя в себя. Пакет выпал у него из рук.
– А это мы возьмём! Спасибо за угощение! – заржали бомжи.
Шайка двинулась в направлении рельс к своему убежищу, продолжая переговариваться и гыгыкать. Марат встал и отряхнулся, жмурясь от боли в спине – будет синяк. Обведя глазами вокруг себя, он увидел небольшую ржавую железную трубу, которая, по-видимому, и была оружием. Вчера эта импровизированная стальная бита являлась домиком для веселого ночного ручейка.
Глава 15
Спина была охвачена болью. Марат попытался присесть у стены и передохнуть, прийти в себя, но так было ещё больнее. Видимо, придётся парню какое-то время пребывать в вертикальном положении. А этого делать очень не хотелось, поскольку позади был целый день на ногах.
– Здорова, крепыш! – послышался сипловатый голос дяди Геры.
Это был один из тех голосов, который, услышав лишь раз, узнаешь теперь даже сквозь сон. Марат обернулся и увидел приближающегося старика, вслед за которым шел худощавый Владик. На лице первого была приветливая улыбка, которой он сразу же располагал к себе. Второй же не выражал ничего, и во взгляде, опущенном на землю, можно было прочитать не то грусть, не то безразличие, или, может быть, даже глупость.
– Живой? – спросил дядя Гера. Взгляд его не выражал никакого сочувствия. Весь вид старого бездомного говорил: «Так и должно быть».
– Вы видели, да?
– Видел, конечно! И Владик видел. Да, Влад?
Тот кивнул.
– Что за пакет-то у тебя отобрали? Ценное есть что?
– Ну, если еда, это «ценное»…– усмехнулся Марат, поморщившись от боли.
– Еда – это наше золото! Владик! Скажи, я прав?
Тот вновь кивнул.
– Да не кивай ты как лошадка, Владик! Скажи!
– Еда – золото.
Вдруг Марату стало так смешно, что он, держась за спину и морщась от боли, беззвучно захохотал. Владик смутился, но тоже заулыбался. Дядя Гера с помощью своей харизмы умел разрядить обстановку.
– Я просто так это не оставлю. Так нельзя, – сказал Марат, успокоившись.
– Нельзя-то, конечно, нельзя, но бездомная жизнь она такая. К этой несправедливости привыкаешь быстро.
– Не хочу к ней привыкать.
Дядя Гера улыбнулся краешком обветренных губ.
– Придётся, крепыш, придётся. А там, кто его знает, может, ты подомнешь всех под себя… И бездомная справедливость восторжествует!
Забавный старик. Нравился он Марату. Но все же парень чувствовал, что этот дед не так прост, как кажется. Есть у него какая-то тайна.
– Сегодня ночью будет хорошо, тепло, дождя нет. Оставайся здесь, расстели из картонок себе место и лежи, залечивай спину здесь один, – проговорил старик, а затем деловито взглянул на Владика, – пацан, ну-ка давай, сбегай в зимнюю берлогу, там в углу сверху над трубой аптечка лежит, там вроде были мази какие-то, может, обезболивающее… Давай-давай, Владик, не ленись!
Владик, кивнув, быстро зашагал в сторону площади вокзала, привычно болтая руками.
– Что еще за зимняя берлога? – поинтересовался Марат.
– Ааа… Есть у меня ключи от подвала одного из тех домов, – указал старик в сторону зданий, в направлении которых ушел Влад, – как эти ключи мне достались – не спрашивай, это тебя не касается… Ну вот, когда холодно, там в подвале проходит теплотрасса… Ну и кто просится, я, конечно, приглашаю, места там есть. Грязно и пыльно, но тепло. Летом мы туда не ходим, лишний раз не мозолим глаза жителям дома, да и духота там летом стоит, пыли много. А зимой мы с пацаном там постоянные обитатели.
– Ну ясно… А пацан-то этот, Владик, как среди вас оказался?
– О-о, у него, конечно, невесёлая история…
Старик достал пачку дешевых папирос и предложил Марату. Когда тот отказался, старик, пожав плечами, прикурил одну из них, выудив спичку из потертого коробка. Они стояли под знакомым выступающим козырьком, чуть прислонившись пятыми точками к выступу из стены. Марату это было удобно, так как по недавнему опыту он знал, что сидячее положение чревато более сильными болями, а так вроде есть какой-то кофморт, да и можно прислонить больную спину к холодному бетону, что давало некий эффект облегчения.
– Так вот, крепыш, Владик наш из неблагополучной семьи, – продолжил старик, –осталась у него только мать, которой пацан оказался не нужен, когда она сошлась с каким-то дерзким мужичком, любящим приложиться к бутылке… Влад, конечно, молчаливый, не говорит… Но я думаю, ему от них очень доставалось.
– Собственная мать избивала?…
– Ну вот, я думаю, что да. На пару со своим хахалем. Напьются и давай куражиться. А он-то смотри хилый какой… Уже пятнадцать, а вширь как-то и не растёт.
– Может, ел тоже плохо… – задумчиво произнёс Марат.
– И ел тоже плохо. А где ему есть? Поди, в школе только, в столовой… Учился плохо, конечно. Но ты знаешь, как он рисует? Шедевры! Вот, бывает, найдет где-то газетку какую-то, огрызок карандаша и давай рисовать пейзажики. Портреты хорошо рисует! Меня раз пять уже рисовал!
– А почему он на вокзале оказался?
– Слабый у него характер… Единственное, на что он смог решиться – это уехать к своей тётке в Благоярск. Но и это ему не удалось сделать. Деньги у него отобрали прям здесь на вокзале подонки Були, а возвращаться домой он не хочет, ну и взял я его под своё крыло. Вот, он уже третий год со мной здесь везде плетётся следом, куда я ни пойду. Но он молодец, всегда мне во всём помогает. А я стар, мне помощь, конечно, уже не лишне…
– Он здесь плохо ест, поэтому и не развивается вширь, дядя Гер…
– Ну а что я могу сделать, крепыш? Если прогоню, скажу «иди давай отсюда с вокзала!», он же пропадёт. Домой возвращаться не хочет, его там бьют, а ответить он не может. Друзей у него нет. Ну а так и мне помощь какая-то – от этих ведь пьянчуг грязных не дождешься – и я его оберегаю от беды. Меня, старика, не трогают, и его не тронут. А поесть… Поесть найдём всегда.
Пацан Владик, о котором шла речь, вернулся, держа в руке пожелтевшую тряпичную аптечку со сломанной молнией на боку.
– Всё нормально там у нас, Влад? – спросил дядя Гера.
– Да, всё хорошо, вот ключи.
Старик убрал ключи в карман, который, судя по небрежному шву, зашивался не один раз, раскрыл аптечку и с хриплым возгласом «чё тут тока нету!» стал копаться внутри, переворачивая содержимое. Он нашёл обезболивающие таблетки прошлогодней давности и мазь от ушибов.
– Так, крепыш, давай отойдем в сторону, на вот, возьми пару таблеток, запей вон дождевой водой, – Гера указал на ручей, стекающий с крыши, – и давай я тебя намажу, полегче станет, да и синяк быстрее сойдёт. Ночевать будешь сегодня здесь. Владик, собери все картонки эти, листы, еще что-нибудь найди подходящее и устрой вон там в углу ложе какое-то…
– Ложе?.. – спросил Влад.
– Он не знает, что такое ложе, – заулыбался старик.
Только сейчас Марат заметил, что практически все передние зубы у дяди Геры были золотыми. Грязный, немытый, небритый старик с золотыми зубами. Ну что ж, бывает и такое.
– Пацан, ну не глупи, сооруди удобное место для него, чтобы он мог полулёжа расположиться, больно ему. Давай-давай, Владик! Ты взрослый, думай своей головой уже!
Владик молча, неуверенными движениями стал собирать куски картона и фанеры, что валялись вдоль стены. Все его действия говорили о том, что он не понимает, что делает.
Марат выпил таблетки, как и говорил ему старик и, отойдя вместе с ним в сторону, задрал футболку на спине.
– Оххо… Это, конечно, они здорово тебе приложили. Гематомка-то немаленькая! По краям-то с кровавыми отёками.
– Да и ладно. Первый раз, что ли? – небрежно буркнул Марат. Владик обернулся и взглянул на него с отблеском восхищения в глазах, потом снова принялся собирать оставленные бомжами «покрывала». На этот раз его действия стали более уверенными, и движения уже говорили: «Я хочу помочь».
Ночь подступала осторожными шагами, накрывая темным покрывалом территорию вокзала. В проулке совсем стемнело, только тихий лунный свет пробивался через проёмы бетонных нагромождений. Марат сидел на импровизированном шезлонге из листов фанеры и картона, которые соорудил Владик, и размышлял, теребя в руке всю ту же ивовую веточку. Он был совершенно один. За пару лет с тех пор, как он начал себе представлять девушку по имени Дарина, он привык чувствовать, что он не одинок. Но сейчас впервые понимал, что представлять её присутствие нельзя, поскольку у воображаемой девушки появилось новое нежелательное свойство. Он не знал, кто из бомжей может наведаться ночью в проулок, и не хотел выглядеть сумасшедшим, прогоняя галлюцинации. Но он вновь скучал по своей воображаемой девушке. Ему не хватало её голоса, не хватало её поучительных советов, не хватало смеха, ямочек на щеках, приятной шелковистости волос… Не хватало её влюблённого взгляда. Несколько раз он порывался сходить в зал ожидания, представить, что она сидит там и побыть с ней, пообщаться. Но для этого ему нужно было признаться своей фантазии в том, что произошло, а он совершенно не хотел, чтобы она переживала. Он увидит её завтра, и он вообразит снова эти влюбленные, чуть тронутые звучанием востока, глаза.
Снова всплыли воспоминания о деревне. О тех двадцати двух годах, проведенных в Ивановке. Но ему никак не удавалось вспомнить дочь Шилина Александра Григорьевича, Юленьку, который он звонил недавно. Судя по тому, что она говорила, они хорошо знакомы с Маратом. Но почему он её не помнит? Это было очень странно.
С этими размышлениями парень провалился в сон.
Глава 16
– Крепыш! Просыпайся!
Марат открыл глаза. Была еще ночь, проулок всё еще утопал во тьме. Сквозь мглистую дымку еле проглядывалась фигура старика Геры.
– Давай-давай, вставай! Уходить тебе надо!
– В смысле? Куда уходить?
– Я думаю, туда куда-то беги, за рельсы. Були и его дружков, скорее всего, там уже нет, попробуй спрятаться у них. Вдруг эти туда сегодня не пойдут…
– Кто – эти?
Марат всё еще не мог проснуться, и не мог понять, что ему пытается втолковать бездомный старожил вокзала.
– Менты, крепыш, менты! Они сегодня тешатся-потешаются!
Здесь Марат сообразил и вспомнил о том, что рассказывал дядя Гера. «Ментовский беспредел». Избиение бедных бомжей как аттракцион.
– А вы?
– Меня не тронут.
Марат не стал спрашивать, почему. Скорее всего, старика давно знают, и ментам было его жаль. А может, что-то другое…
– А Вла…
– Владика тоже не тронут. Да он уже на полпути в зимнюю берлогу. Давай, крепыш! Беги! А то к одному синяку добавится еще десять! А тебе завтра на пост!
Марат схватил свою сумку, на бегу привычными движениями надел через голову, затянув ремни потуже. Бежать было на удивление легче, чем он предполагал. Спина болела уже меньше – таблетки и мазь действовали исправно. Он выбежал на край стоянки и увидел, как от фасада здания вокзала к нему приближаются трое явно подвыпивших людей в форме. Их нетрезвость можно было определить исходя из криков и быдлячьего смеха.
– Вон цыплёнок! Держи его! – проорал один из них, указывая в сторону Марата.
Парень рванулся в сторону проёма между зданиями, который выводил к рельсам и, обогнув несколько автомобилей, пробежал через него, оставляя лунную тень на стене. Он слышал, как сзади бежавшие менты свистели и улюлюкали ему вслед; всё это было разбавлено отборным матом и грязными словечками. Перебежав несколько полос рельсов, Марат остановился. Подозрительно стало тихо. Он вгляделся в освещенные участки позади себя – ничего. Может, они бросили погоню? Навряд ли.
Вдруг послышался громкий голос одного из них:
– Цы-ып-цып-цып! Эй, чувачок! Иди сюда – не тронем!
Раздалось сдавленное хихикание сослуживцев.
Где они? Что-то не понятно…
– Ты, говорят, здесь охранник новый? И живёшь тут – бомжуешь? Это непорядок! Это надо пресекать!
Смех уже был менее сдержанным.
Откуда они узнали? Получается, они специально шли за ним?
Марат понял, что менты, стараясь не шуметь, приближались к нему по плохо освещенному участку, находящемуся чуть далее по направлению рельсов. Вглядываясь в этот отрезок, невозможно было разобрать ни одну фигуру, и если бы «охотники за бездомными головами» сами себя не выдали, смеясь и крича, то, быть может, у них что-то и получилось бы. Парень ждать их не стал. Он решил пробраться сквозь заросли кустов и деревьев к тому самому заброшенному зданию. Старый бомж Гера сказал, что, скорее всего, там сейчас пусто…
Ну что ж, проверим.
Марат прошуршал через заросли к обшарпанному дому с пустыми глазницами окон и, обойдя его уже со знакомой ему стороны, влез в первое попавшееся окно. Взбираться на шершавую кирпичную кладку подоконника, который находился на уровне его лица, было тяжело, поскольку ушибленная спина давала о себе знать. Но всё же он сделал это и оказался на территории неприятеля.
Это была импровизированная кухня: старая ржавая электрическая плитка на полу у входа, на которой стоял непонятный металлический сосуд (видимо, когда-то это был чайник); рядом небольшая стопка кастрюлек, немытых уже долгое время; в углу у окна, через которое влез парень, несколько пятилитровых бутылей с водой; вдоль стены лежал свернутый рулон брезента (как видно, им бездомные закрывали окно на зиму). Марат заметил, что из потолочного угла над электрической плиткой свисает провод, к которому наскоро были примотаны концы сетевого шнура от плитки. Мастера-электрики, блин.
Он прошёл в темный коридор и проследовал к лестнице на второй этаж. Её было еле видно, и вся она была почти разрушена, но это не остановило Марата. Превозмогая боль в спине, он взобрался на лестничный пролет, рискуя неудачно ступить на кирпичи и куски бетона. Шум падающих обломков кирпичей и пыли выдало бы его местоположение, а «охотники» были уже близко. Но все вышло удачно: Марат почти без звука залез на второй этаж и устроился в темном помещении без окон.
Внизу хрустела бетонная крошка под ногами вошедших. Звуки, исходящие с нижнего этажа, было слышно хорошо, поскольку между плитами в полу была большая щель. Будем надеяться что эти пьяные блюстители порядка не будут разглядывать потолок над собой. Впрочем, было темно, и в этой щели они увидели бы непроглядную черноту.
– Ты думаешь, он здесь? Вроде тихо.
– Куда ему еще податься? Хотя…
– Что?
– Он наверное думает, что он умнее нас! Сделал вид, что бежит сюда, а сам в кустах засел!
– Вот падла!
«Сам ты падла», – подумал Марат.
– А чего Буля этот про него сказал? – вдруг спросил третий голос.
– Говорит, он новенький, мол, борзый очень, что надо проучить.
– Мало ли что этот бомж говорит. Мы еще под его дудку плясать будем?
– Да не, не будем… Пошли. Найдём других.
– Погоди, давай опять спалим их пожитки! – развеселился пьяный мент.
– Да не, не надо, Лёх… Сейчас лето. Пожар может случиться.
Этот голос более трезво и адекватно звучал. Ну правильно, кто-то должен присматривать за остальными.
Зазвучал грохот, шелест и хруст. Менты решили оставить след своего пребывания здесь. Куражатся, ломают бомжацкий ночлег.
– Всё, ладно, пойдём!
– Подожди, капитан, последний штрих!
– Ну ты и вандал, Лёша! – заржал капитан.
Победный вскрик и звук разбитого стекла.
–Хорош! Уходим.
Хруст удаляющихся шагов и пьяное гыгыкание. Решили осмотреть территорию вокруг. Либо плюнуть на «новенького», что вероятнее всего.
Марат не хотел сходить с этого места: мягкая сумка за спиной, сквозь которую немного чувствовался холод от плиты, и плюс удобное положение, которое так удачно удалось занять парню. Синяк на спине ныл намного меньше. Но ему нельзя было здесь оставаться в таком удобном положении, иначе можно уснуть и даже проспать работу. Да плюс не очень-то хотелось просыпаться в стане врага.
Сейчас… Только еще немного посидеть…
Грохот удара кирпича о стену. Знакомый голос:
– Ко-о-о-злы!!
Марат открыл глаза, уже было светло. Похоже, всё-таки уснул. Но, судя по прохладной свежести, что улавливало его обоняние, было совсем еще рано.
– Смотри, Буля, они здесь опять всё разрушили! – продолжил Паша. – Ну, хорошо хоть не сожгли…
Марат осторожно отодвинулся от щели между плитами, чтобы его не заметили снизу, и продолжил слушать.
– Мне интересно, нашли ли они новенького? Почему они опять именно сюда заявились? – сказал Буля.
– Он сбежал, наверно… Он же теперь с теми… Ну, те… А там, ну…
– С кем с теми?! Говори нормально!
– Валюха, Вася-труба… Ну, там…
– Что ты мыкаешь! Скажи нормально! Тебя хрен поймёшь!
Марат улыбнулся уголком губ. Он стал свидетелем того, как Буля, раздражаясь, пытается научить бездомного алкаша говорить понятным языком. Их вожак, скорее всего, сразу понял, о чем пытается сказать бомж, но в силу своей вспыльчивости специально раздразнивал сам себя, пытаясь выпытать у бедного бродяги хоть одно нормальное предложение. Эта привычка, как заметил Марат, была неотъемлемой частью Були – привычка гасить раздражение, обругивая своих приспешников.
– Если не можешь сказать, так и молчи! Бесит, когда ты зявалку свою распахиваешь!
– Да я чё… Я…
– Чё чё… Всё, заткнись! Давай, убирай иди… – процедил Буля, а затем более громко объявил, – короче, приберитесь чуть и спать ложитесь, я возьму матрац и пойду посплю на кухне!
Послышалось шуршание веника, слабый стук и чуть слышные разговоры.
Вскоре, прямо под Маратом раздался голос Були, который, видимо, тащил матрац:
– Ну, Капитан Солодкин! Попляшешь ты у меня однажды… Попросил же меня и хату не трогать… Бей кого хочешь! Новенький весь твой! Так нет же, надо напакостить. Мразь…
Марат улыбался. Буля-то, оказывается, стукачок! «Бей кого хочешь, но меня не трогай. А еще у нас есть новенький, который весь твой.» Как интересно!
Он дождался, когда все стихнет, и осторожно направился к окну. Выглянув наружу, он понял, что здесь невысоко, но прыгать, однако, не хотелось. Испытывая ноющую боль в спине, Марат свесился на руках и спрыгнул на кучу обломков, которые под ногами стали разбегаться в стороны маленькими камешками. Этот шум, как надеялся парень, не заметит никто, поскольку только что была уборка, и каждый из обитателей «хаты» подумает, что это была её часть. Так и вышло.
Пора валить за горизонт, как сказал бы Пацик. Интересно, как там сейчас его друзья?…
Площадь вокзала утопала в голубом рассеянном свете прохладного утра. Машин на проезжей части, казалось, меньше не стало, и днем и ночью их было как будто одинаковое количество. Знакомый подземный переход выдавливал из себя людей, спешащих на раннее отправление и, наоборот, проглатывал прибывших.
Как и в прошлый раз, Марат представил, что из здания вокзала вышла Дарина и, подойдя, обняла его крепко-крепко. Он чувствовал, как бьется её сердце, и чувствовал биение своего. Они звучали в унисон, дополняя друг друга, и образовывали общий пульс любви.
Оторвавшись от него и оглядев его одежду, она озабоченно, но с улыбкой, заговорила:
– Марик, ты почему такой потрепанный и грязный, где тебя ночью носило?
– Ну, я же сплю на улице, Даринка…
– Но всё равно, Марик, что-то ты мне не договариваешь, – улыбнулась она.
Он обожал представлять её озабоченность его видом.
– Всё нормально, Даринка, всё в порядке. Сейчас к планёрке переденусь в «РЖД» и буду выглядеть получше.
– Точно! – захохотала девушка. – Эта форма делает из тебя супермачо! Такой красавец становишься, загляденье!
– Да перестань, – вторил её смеху Марат.
Парень знал, что сегодня его, скорее всего, поставят на улицу, поэтому нужно было представить, как Дарина куда-то уйдёт, дабы не разговаривать сам с собой на виду у прохожих и бомжей.
– Марик, я же сегодня выхожу первый день на работу!
– Тот сэконд-хэнд?
– Да! Так что мы увидимся с тобой только к вечеру…
– Ну, ничего, у нас впереди вся жизнь.
– Ты собираешься меня всю жизнь себе представлять?
Опять галлюцинация. Не нравится ему, когда она говорит что-то, что он себе не воображает.
– Мне пора идти, – сказал он, проигнорировав её вопрос.
Он представил как она схватила его за руку и, притянув к себе, крепко поцеловала. Потом осторожно оторвала свои губы от его губ и, раскрыв свои изумительные глаза, посмотрела в его. Не нужно было слов, вместо них говорили чувства
Марату это было необходимо, ведь ему очень не хватало этих чудесных фантазий.