Бесконечные возможности, делающие будущее светлым, а выбор свободы осмысленным, звучат достаточно заманчиво, но к сожалению, в противостоянии свободы и детерминизма излишний оптимизм пока неуместен. Парадоксы еще не кончились. Разумеется бесконечные возможности невозможны, для этого даже не надо долго размышлять. Свобода у нас может и общая, но возможность, друзья мои, такая вещь, что ее обычно хватает ровно одному и ровно на один раз. И потому "бесконечные" возможности иссякают исключительно быстро. Как же так?! – спросите вы, – зачем нам тогда такая свобода? Может все таки есть другая – настоящая, личная, индивидуальная?

Увы, не бывает индивидуальной свободы, ибо насилие затрагивает по меньшей мере две стороны. Мы же не будем всерьез считать, что возможно насилие над самим собой? Соответственно и отсутствие насилия не ограничивается кем-то одним. А раз так, свобода или одна на всех, или ее нет ни у кого. Но как быть с таким распространенным, общепринятым и научно обоснованным понятием, как "свобода выбора"? Разве возможности выбора, который всегда индивидуален, не эквивалентны как раз личной свободе? Тут, друзья, мы сталкиваемся с распространенной ошибкой. "Свобода выбора", когда под оной имеется в виду пространство возможностей – не свобода, а именно это – пространство возможностей. И оно у всех нас разное независимо ни от чего. Даже если людей максимально уравнять, скажем лишить рук, ног и закопать по горло в землю, у них и тогда останутся разные возможности – например, размышлять о потерянной свободе. Причем потерянной не тогда, когда их уравняли, а раньше – когда не учли их мнения. То есть свобода – не само по себе пространство возможностей, а его зависимость от договора. Ведь, к примеру, насильственно расширяя свое пространство, человек не приобретает свободу – он теряет ее!

Но как мерить свободу и наше движение к ней, если не личными возможностями? Неужели и в самом деле количеством правил? Да и как ими измерить личные "кусочки" свободы, которые каждый должен найти и прибавить к общей? Не спешите друзья, конечно возможностями. Весь фокус в том, что новая возможность станет возможностью для всех – т.е. крупицей свободы – только когда оформится правилами. Возможности одного – это преимущества, которые быстро превращаются в насилие над теми, у кого их нет, а потому расширение лишь собственной "свободы выбора" гарантирует единственно то, что эти возможности рано или поздно будут утеряны. Свобода со своей стороны дарит не только спокойный сон, но и надежду на их бесконечный прирост, ибо она превращает возможности в общее достояние. Каким образом? Как раз тем, что фиксирует их в правилах, делает доступными и понятными всем остальным. Правило – это механизм сотрудничества, механизм производства возможностей, это та собственная цель, которая оказалась принята всеми как своя, была узаконена и занесена в анналы общества.

Мне нравится воображать пространство возможностей в виде голубого воздушного шарика. Оно не только ограничено соседними шариками, но и постоянно меняется вследствие их взаимного давления. Насилие – это когда кто-то надувает свой шарик не заботясь о соседях. Общее, "суммарное" насилие, испытываемое шариком, может иметь наглядную меру, отражающую долю несогласованных изменений его размеров по отношению к их общему числу. Соответственно, "личную свободу" можно рассматривать как нечто обратное этой мере. Но всякое согласованное изменение – это пространство, оформленное правилами, и в силу этого – приданное всем. И потому когда эта доля, эта "личная свобода", достигает 100%, вместо шарика мы получаем все огромное небо. Но заметьте, даже тогда это не сама свобода, а ее результат. Если дать волю воображению еще больше, можно сказать, что это "материализация" свободы, "воплощение" договора. А уж отсюда недалеко и до общепринятого, но неверного выражения "свобода выбора", которое всякий дотошный мыслитель переиначил бы хоть и длинно, но правильно – как "возможности выбора, полученные благодаря договору".

Друзья! Правильная мысль делает многое понятным. Но поскольку память мне часто изменяет, повторю. Чтобы будущее стало истинно притягательным, надо создавать возможности для всех, а не пользоваться ими самому. Надо следовать правилам и тогда правила станут вечными генераторами возможностей, а сами возможности будут только расти.

Если теперь и дальше уподобиться дотошным мыслителям, то придется переиначить и некоторые другие научно обоснованные, но сомнительные выражения, связанные со свободой. А именно. Свобода – это не "самоосуществление", не беспредельная личная "воля" и не освобождение от всего, что ограничивает индивидуальное "самовыражение". Не возможность "делать все что хочешь", то что "хочешь и можешь" или то что только "можешь захотеть или вообразить". Не пренебрежение любым законом, потому что "всякий закон есть нарушение свободы", но и не "подчинение государственному закону". Не отсутствие искусственных "препятствия для осуществления желаний" или "препятствий для выбора и деятельности". И разумеется не "осознанная необходимость", "прыжок в неизвестность" или порождение одинокого "чистого разума". Как видите, большинство определений сводится к свободе насилия – свободе волка в стаде баранов, обреченных безропотно принимать его волю. Откуда они все взялись? Не бараны, определения. Оттуда, что каждый волен дать свое определение свободе. Простите друзья, что не запоминаю имена авторов. Мне почему-то запоминаются только идеи. Видимо все же склероз. Вот лучшая на мой взгляд, не помню чья: свобода – это противоположность детерминизма. Или вот: свобода – это договор об устранении насилия. Или вот, тоже неплохо, хоть и длинно: свобода – это преодоление детерминизма путем договора об устранении насилия.

Ну и конечно, раз уж мы возомнили себя мыслителями, давайте подытожим наши размышления. Свобода – это то общее, что нас обьединяет, не дает каждому сосредоточиться на своих интересах и тем самым вернуться в природное состояние. Она манит нас вперед, порождает цель и смысл. Без свободы мы бы вечно грызлись друг с другом, подчиняясь детерминизму естественных животных потребностей – ведь иных целей у нас бы не было. Чудо свободы в том, что она составляет одновременно и суть личности, которая размышляет, и суть общества, которое сотрудничает. Но как свобода может быть одной на всех? Что же это за такая "свобода"? А так, что она всегда в будущем, а будущее – одно на всех. В настоящем мы можем быть как угодно независимы друг от друга, но кто из нас может поручиться за будущее? Договор – это его гарантия, а гарантию мы можем дать только сообща. Договор – это способ, каким свобода приходит в мир.

Но тогда, может быть мы уже живем в свободном обществе? Чем нынешнее подобие договора хуже настоящего? Тут, друзья мои, надо четко определиться. Договор – это отказ от любого насилия, а его длинный список правил – только приложения к этой первой и главной статье. И пока в нашей стае господствует мнение, что можно и нужно принуждать – о договоре, свободе и человеческом обществе следует говорить только в будущем времени. Хотя, признаю, отдельные признаки будущего уже налицо. Например, размышления.

Вернемся к нашему вопросу, друзья мои. Естественна ли свобода? Ответ зависит от того, что считать естественным. Если насилие естественно, то свобода – нет. Если свобода естественна, то насилие – нет. Остается сделать правильный выбор.

***

Вот так, тяжкими раздумьями мы сподобились подобраться к свободе вполне здраво, без опоры на мораль, справедливость, естественное право, категорический императив, высшее благо, человеческое достоинство и ценность личности. Зачем же человек выбрал свободу, спросите вы? Просто потому, что смог.

Всего,

УЗ

PS. Кстати, о морали. Выбор между хорошим и плохим появляется только со свободой. И потому оценивать саму свободу бессмысленно. Свобода – это хорошо? Полезно? Нужно? Эти вопросы аналогичны таким, как – а размышлять хорошо? Быть человеком хорошо? Выбор каждого. Но если мы хотим быть людьми – мы должны быть свободны.

…а реальна ли?

Дорогой УЗ!

Мы, други твои и соратники, с нескрываемым восхищением вняли твоей проповеди о свободе, которая внесла ясность и расставила на свои места. Особенно глубоко меня пронзила мысль, что всякое желание требует возможности для своего исполнения, а всякая возможность требует свободы для своего появления, и потому самое первое, самое главное желание человека – хотение свободы. Так оно и есть! Как я могу реализовать свои многочисленные желания, если я не свободен? Однако позволь мне от лица другов твоих приложить высокую материю мысли к низменной реальности бытия. Поправь меня, если я по недоразумению приложу ее не туда и не так.

Как я уразумел, свобода требует добровольного отказа от насилия, вызванного многими важными причинами, из которых самая важная заключается в том, что так надо. Однако добровольный отказ некоторых приводит к тому, что остальные оказываются в преимущественном положении. Ты утверждаешь, что решение проблемы – договор, который вносит ясность и отделяет нас от них. Конечно, волков лучше оставить в лесу в силу тех же самых важных причин. Но как все это осуществить на практике?

Будучи по образованию бизнесменом и размышляя усердно на эту тему, я догадался, что материализация свободы из мира духа в мир бытия происходит в двух направлениях – времени и пространстве. Если мы, свободные люди, смогли отказаться от насилия и договориться о мире и дружбе, то теперь надо обьяснить это тем, кто:

а) еще не родился,

б) оказался за границей в темном лесу,

с тем, чтобы обе эти категории так или иначе вступили к нам и приняли наш договор. Начнем с категории б). Первое затруднение вот в чем. Допустим, волки отказались подписывать наш договор. Но что дальше? По роду занятий я с волками сталкиваюсь ежедневно и знаю их злобный характер. Вряд ли они так уж прямо захотят жить в лесу! И если принуждение тут неизбежно, то не принуждаем ли их фактически к подписанию договора? И то же самое а)! Поскольку мы не предоставим нарождающимся членам общества иного выбора и заставим их при совершеннолетии подписать наш мирный договор, они, сделав это насильственно, в глубине души будут считать его нелегитимным. Отсюда вытекает необходимость предоставить им выбор – или подписывать, или… Вот тут у меня второе затруднение. Как ты доходчиво разьяснил, выбор присущ только свободному человеку. Но в какой момент человек становится свободным? Если эти – не знаю, как их правильно назвать, люди или волки – еще не подписали, то они не свободны и у них нет права выбора. Но не имея выбора они не могут подписать договор! Так кто же они? И как мы узнаем, кто человек, а кто волк?

Прости, дорогой УЗ, я не силен в разрешении парадоксов. Мое образование подсказывает мне, что поскольку время и пространство – одно и то же, то таких, не вовремя родившихся членов нашего общества, лучше всего отправить за границу, в мир насилия, вражды и рабства, и тем избавиться от них раз и навсегда. Да и всех остальных – тоже. Но когда мы с тобой останемся вдвоем – как нам быть? Очевидно, придется обороняться от волков. Они же не хотят мира и, будучи пристрастны к насилию с детства, обязательно постараются захватить наш остров свободы. Вынужденные обороняться, мы фактически принуждаем самих себя к защите от врагов. Или вернее – это они нас принуждают! А это перечеркивает нашу свободу вдоль и поперек! Единственное, что нам остается – отказаться от свободы, взять в руки оружие и пойти воевать. Конечно у меня нет сомнения, что мы победим и насильственно обратим побежденных в свободу. Но ведь они же будут снова постоянно нарождаться, в соответствии с категорией а)! И нам придется их высылать в соответствии с категорией б)! Таким образом свобода сведется к беспрерывной и бесконечной войне за свободу, пока мы все не помрем. Значит ли это, что свобода ждет нас на том свете?

Еще раз прости, дорогой УЗ, но не найдется ли у тебя свободная минутка для пояснения этого мелкого практического вопроса?

От общего лица,

твой верный, но сконфуженный друг

Фома

Естественна ли частная собственность?

Товарищи!

Горький хлеб и тухлая вода неволи не дают мне сосредоточиться на вечных истинах, которые мы обсуждали в прошлый раз, а мучают воображение трагическими картинами эксплуатации наемных рабочих, вынужденных продавать себя в рабство жирным мироедам. Разум отказывается впускать мысль о том, что свобода, которая так манила нас всего одно письмо тому назад, может привести к куда худшей кабале – добровольной.

Душа предпочитает подобно гордому соколу парить в прозрачной голубизне, попирая законы притяжения и питательной цепочки, нежели надевать на себя унизительное буржуазное ярмо, недостойное домашней скотины. Но свободы ли алчет наше тело? Не самого ли необходимого – спасительного хлеба и живительной влаги? Что свобода без этих простых и понятных вещей? Понятных даже невинному младенцу, еще не умеющему подписывать заковыристые трудовые договора, но уже тянущему хваткие ручонки к чужой соске. Именно этому противится вся моя сущность, лишенная имущества и заточенная в темницу – нельзя брать чужое! Или чужое, или свобода! нельзя морить людей голодом! Или голод, или свобода!

Многие мыслители, сердцем чуявшие дорогу к свободе, спотыкались на этом месте. Велик соблазн решить дело быстро и окончательно. Но мы, товарищи, пойдем дальше по пути тяжких размышлений. Спросим себя – как можно без самого необходимого быть свободным?

1 Нужда и свобода

Это первое, что приходит в голову, когда мы пытаемся оценить насколько мы свободны. Разумеется, никак. Если бы люди были бестелесными небесными волнами, а свобода – гармоничным межзвездным сиянием, мне не о чем было бы больше писать вам, друзья. К счастью, это не так! Хоть свобода, бывает, и рисуется в мечтах невесомым парением где-то в вышине, обитатели Земли отягощены материальными нуждами, которые удовлетворяются "ресурсами" – чем-то, что можно скармливать в пасть детерминизму.

Если рассматривать свободу с этой, земной точки зрения, то она будет выглядеть скорее как движение голубых шариков в пространстве ресурсов, которое представляет собой пространство возможностей, дополненное пространством потребностей, которые эти возможности призваны удовлетворить. Ибо зачем нам еще нужны возможности, как ни чтобы бороться ими с детерминизмом? И освобожденные люди будут поглощать ресурсы, согласуясь с соседями, чтобы ресурсов хватило всем. Как же добиться этого благолепия? Увы, никак, и потому такая свобода, фактически, мало отличается от неземной. Нет, природа конечно создает ресурсы, но поскольку она же создает и их потребителей, ресурсы обычно ограничены. Природа безжалостно балансирует одно и другое. Поэтому, кстати, одна из задач практикующих философов – распределить вечный дефицит ресурсов максимально эффективно с точки зрения детерминированных целей, обычно выжить, размножиться, да еще получить удовольствие. Кому? Да в итоге себе. Ибо задача эта нерешаема. Точнее – давно решена. Наиболее эффективно всегда максимально жестокое насилие, практикуемое самой природой, и думать тут, собственно, не о чем.

Но как же возможность создания возможностей, которое обещала нам свобода в прошлый раз? Разве не для этого люди мечтают о будущем? Вы правы, товарищи. Свобода требует не только справедливой дележки существующих, но и бесконечного производства новых ресурсов. Вот тут мы уже видим свободу в ее истинной красоте – красоте длинного списка вытекающих из договора правил, которые и дают нам необходимое для борьбы оружие. Ибо что такое правило? Это способ избежать конфликтов, а значит – способ обеспечить человека тем или иным ресурсом, ведь все конфликты, все ограничения свободы и вообще все неприятности – лишь следствия какой-либо нехватки! Так, например, при проходе по узкому мосту нам не хватает пространства, при добровольной кабале – хлеба, а при невозможности прийти к согласию – мудрости!

Но зачем нам бесконечные ресурсы? Разве нельзя создать столько ресурсов, чтобы хватило всем, ведь наши потребности детерминированы? Одна из причин – постоянный выбор насилия ленивыми, глупыми и жадными. Выбор насилия вообще легок – в этом одна из проблем со свободой. Казалось бы, выход прост – оставить любителей насилия в лесу – но в соответствии с принципом конечности ресурсов, они обязательно размножатся и попытаются захватить наши. Численность и качество жителей Земли, увы, пока подчиняется все тому же детерминизму. Но эта причина, как ни серьезна, все же в перспективе решаема – должны же они рано или поздно превратиться в людей? Истинная причина бесконечности – в несгибаемом упрямстве детерминизма. Ибо даже удовлетворенная нужда еще не делает человека свободным, потому что нужду невозможно удовлетворить раз и навсегда. Детерминизм ненасытен. Все новые ресурсы он делает дефицитными. Он расширяет зазор между потребностями и возможностями их удовлетворения, и тем превращает человека обратно в автомат выживания.

Каким образом? Для этого он породил хитрую закономерность бесконечного роста потребностей, намертво привязанную к свободе – создание возможностей порождает потребности, появление потребностей приводит к созданию возможностей. Что первичней в этой гонке – потребность в создании возможностей или возможность появления потребностей – неизвестно. Удовлетворить все потребности невозможно, но и реализовать все возможности – тоже. Договор требует согласования одного и другого – с обязательным опережающим производством возможностей! – и превращается в аналитическую задачу разума, решение которой требует бесконечных ресурсов, включая ресурсы разума. Только успешный разум свободен – он может идти до самого конца. Если он не справляется с задачей, человек становится рабом потребностей – он прекращает думать и начинает действовать. И такие действия ни к чему хорошему не приводят.

Происки детерминизма ведут к тому, что противостояние человека и ресурса приобретает поистине трагический характер. И тут на выручку свободе приходит собственность.

2 Собственность

Что такое собственность, чем она полезна? Это механизм присвоения и распределения ресурсов, а его польза в том, что он позволяет обойтись без насилия. Есть ли собственность в природе? Можно ли например считать, что если Солнце удерживает Землю рядом с собой, та стала ее собственностью? Разумеется нет, потому что мы можем точно так же сказать, что это Земля удерживает Солнце ибо оно ей нужнее – и это подтверждается вековыми наблюдениями наших предков. А как дела обстоят у волков и их родственников, которые не хотят жить в обществе? Тут уже намного интересней. Животные весьма озабочены собственностью и чем они умнее, тем больше. Правда захватывают они не все что плохо лежит, а только то, чего не хватает для их серой детерминированной жизни, т.е. самое необходимое. Но несмотря на такое постыдное отсутствие фантазии, захваченное без сомнения можно назвать собственностью. Форма ее случайна, от индивидуальной – норы, гнезда или ракушки, до коллективной – территории, улья или муравейника. Если в стае существует иерархия, то она вносит дополнительные градации в этот спектр. Да такие, что точно определить форму собственности вообще невозможно – ведь пользу от нее члены стаи получают согласно рангу в иерархии, а польза, как нетрудно догадаться, и указывает на принадлежность и, собственно, собственность собственности.

Отчего такой хаос? От насилия. Насилие не позволяет собственности оформиться. Собственник имеет столько ресурсов сколько захватит за вычетом того, сколько не удержит, а потом поделит сколько осталось на сколько хотелось и завоет с горя. Потому что даже то что осталось у него рано или поздно отнимут. Доступ к ресурсу – одна из целей насилия. И значит твердых форм собственности нет – есть лишь множество претендентов, постоянно перераспределяющих ресурсы в соответствии со своими силовыми качествами. Как эту ситуацию меняет свобода? Место насилия заменяют переговоры, которые приводят к появлению правил. Правила, пусть пока несовершенные, позволяют в перспективе низвергнуть иерархию, высушить слезы, а собственность отлить из несбыточных мечтаний в цивилизованную форму. Так хаотичный силовой доступ к ресурсам заменяется регламентированным мирным, а новая форма собственности выражает ее новую сущность – гарантии, невозможные во времена насилия.

Многие собственники, отравленные избытком свободы, считают, что суть собственности – ограничение доступа посторонних. На первый взгляд – так оно и есть: об этом и название говорит. Но посмотрим опять на волков. Для волка главное – возможность пользоваться ресурсом, если волк сыт, он легко позволит угоститься голодному товарищу. А вот для человека главное – не позволить другому! Что-то тут не то! На мой взгляд, гораздо правильнее и разумеется человечнее считать, что суть собственности, как раз и достигаемая договором, не ограничение доступа, а его гарантии. Ограничение – лишь одно из возможных средств для этого. Будь ограничение целью собственности – ничего лучше уничтожения ресурсов нельзя было бы придумать. Однако люди заняты прямо противоположным – они создают ресурсы!

Трагедия рождения цивилизованной собственности в том, что гарантии мирного доступа требуют перераспределения ресурсов, ибо нынешнее основывается на предыдущем силовом захвате. Но какой смысл владельцам захваченных ресурсов отказываться от силы? Сила для них продуктивна. С другой стороны, какой смысл отказываться от насилия тем, у кого ресурсов нет? Важнее отнять и поделить. Цикл насилия повторяется до полной и окончательной бесперспективности, после которой люди неизбежно приходят к свободе, как единственной гарантии. В этом и смысл.

А трагедия в том, что он никак не проникнет в мозг.