Растущая семейная реликвия, немного избалованный мальчуган, но имеющий представление о добре и зле, знающий, что такое «нет» и не устраивающий истерик по этому поводу. Радость постепенно сменялась подростковой меланхолией, разочарованиями и первыми крупными, на максималистский взгляд, неудачами. Успехи в школе, особенно по части языков, определили дальнейшую судьбу. Блестяще выдержанные вступительные экзамены, благодаря сотням оплаченных часов с высококлассными репетиторами, дали свои плоды. Десяток крупных университетов приглашали юное дарование изучать филологию на кафедрах, наперебой расхваливая условия жизни и рисуя дальнейшие перспективы. Наугад вытянув конверт, Мисер отправился на другой конец страны постигать грамматику и синтаксис древних языков и совершенствовать полученные навыки.
Редкие появления дома всегда были праздником. Глаза родителей лучились гордостью, слушая рассказы об успехах своего ребёнка, темы разговоров становились все более серьёзными, часто превращаясь в ночные посиделки на веранде. Мама любила нежный вкус розового вина, мужчины предпочитали крепкое пиво. Пепельница наполнялась окурками, строились планы на дальнейшую жизнь. Иногда мать робко спрашивала насчёт девушек, но сын шутливо отмахивался, отшучиваясь тем, что у него пока нет времени на такие глупости. Папа со смехом поддакивал, считая, что карьера важнее бега на свидания. Итог Мисер знал и пытался остановить распутывающийся клубок воспоминаний. Но сон не принадлежал ему.
Родители погибли мгновенно, сгорая в керосиновом взрыве разбившегося самолёта, врезавшегося на посадке в птицу. Отпуск по случаю двадцатипятилетия совместной жизни окончился черной трагедией, которая опустошила одинокого студента, оставив один на один с жестоким миром. Поддержка родных много значила. Помогая держать удары судьбы и только лишившись её, Мисер понял, как тяжело терпеть боль. Дальше жизнь пошла под плавный откос. С грехом пополам окончен университет, родной дом, травмирующий воспоминаниями – продан. На оставшиеся деньги он купил удобную квартиру, работать решил не по специальности, так как в сфере услуг платили больше и жирнее, чем никому не нужным филологам. Вдохновение, позволяющее ранее писать чудесные истории, испарилось в огне страдающей от горя души, потом были редкие попытки сетевого творчества, оканчивающиеся разочарованием и грустью. Лишь истории Сказкоплёта были отдушиной. Позволяющей держаться на плаву и не потонуть в захлёстывающих разум волнах отчаяния и депрессии.
22. Последний слог заклятия повис в воздухе, вернулся шелестящим эхом и выгнул спящих колесом. Позвоночники захрустели, удерживая расслабленные тела в непривычном положении. Чёрные ленты соприкасающихся голос задвигались, образуя восьмёрку бесконечности. Души начали смешиваться, пытаясь поглотить одна другую. Теперь Мисер понимал расклад, пелена красной полосой охватила сознание, стремящееся изо всех сил удержать рвущийся вовне поток жизненной силы и не дать чужому разуму захватить и подчинить новое тело, влиться в более крепкий сосуд костей и мяса и остаться там до следующей ночи колдовства. Джон, многоопытный, переживший не один переход, плёл свою паутину, постепенно перехватывая контроль за каждой группой мышц и всячески старался отвлечь противника историями своего детства и всякой ерундой, рассеивающей внимание.
Постепенно их воспоминания переплелись в единую нить, юноша прочитал полную историю монаха, с восторгом впитывая знания каждой эпохи из первоисточника. Языки и диалекты, слова, которые невозможно встретить ни в одном учебнике, полностью захватили вчерашнего студента, полностью утратившего контроль над собой. Джон тоже не терял время даром, пробираясь по нервам к мозгу и читая историю будущего вместилища, как открытую книгу. Они синхронно добрались до слоёв памяти, посвященных Сказкоплёту. Монах открыл непосвященному страшную тайну, которую тот вскоре должен был унести с собой в могилу – это он, Джон, самолично в беспамятстве писал каждую историю по утрам, а бурная фантазия и пылкое воображение облекали их в старца с белыми одеждами, цель которого была проста, как путь капли дождя – успокоить война после ночной битвы, дать ему сил и поддержки для следующей ночи и принести в этот мир немного света и добра.
Мисер, в свою очередь, открыл потаённые уголки памяти и признался, насколько сильно он любит и ценит эти истории, да монах и сам прекрасно видел всё загнанное стыдом в самые потаённые уголки памяти. Момент встречи мастера с многолетним опытом и верного почитателя в разгар битвы смутил обоих. Две души, только что яростно полосовавшие друг друга в яростной битве, вдруг остановились, смотря в самое сердце друг друга и восхищаясь чувствам, для названия которых в человеческом языке нет слов. Немой диалог, состоящий из образов, которые перетекали по светящимся нитям, еще секунду назад вгрызающихся в синапсы привёл врагов к прекрасному во всех отношениях решению, которое полностью устраивало обоих. Джон решил полностью впитать юную душу, а не так, как обычно – только знания и умения. Теперь тело Мисера должно было стать вместилищем двух душ, скрученных нитями, которые неустанно пряли три старухи. Нить жизни уже была сплетена, жребий брошен, а ножницы, могущие перерезать их общую жизнь, кто-то украл и спрятал так далеко, что даже древние боги не знали, как их отыскать.
Тело, бывшее до этого во власти монаха, немного уменьшилось в размерах, переход завершился. Парень открыл глаза, одиннадцать пар глаз уставились на него, ожидая первых слов. Хриплый голос произнес, обращаясь к аббату:
– Вам придётся добавить еще одну сноску к заклинаниям, одно тело может стать сосудом для двух душ, так что теперь мы одно, более сильное создание, которое будет ещё долго служить и охранять.
Настоятель кивнул, красивым почерком опытного переписчика внося дополнения и устало захлопнул книгу.
– Как же теперь нам к тебе обращаться? – спросил один из братьев.
– Да так же, как и привыкли, я давно был Джоном и незачем менять привычные имена, – он устало улыбнулся и добавил, – только теперь у меня появится ещё и фамилия.
– Какая? – нахмурился глава монастыря и по совместительству самый чёрный колдун в этом мире.
– Доу, Джон Доу.
Сегодня ночью топящийся заключенный был загнан в самый дальний угол силой перемещения и не будет тревожить монахов до ближайшего новолуния. Двадцать семь дней спокойного сна и привыкания к новой обстановке, завершение дел и обрубание концов.
0. Автобус мягко остановился у городской автостанции, парень снял наушники и вышел на воздух, где его ждал улыбающийся Джонни. Чай из термоса, встреченный с неприязнью признающего только чёрный аромат кофе, был с удовольствием выпит, сигареты потушены, а руки хранили тепло крепкого рукопожатия. Утром Джон и Мисер оформили документы у нотариуса, продав квартиру по приличной цене, быстро пролетели по супермаркету, сгребая самое вкусное в огромную тележку и с опозданием, которое уже ничего не значило, парень стремительно влетел в офис, щедро раскидывая сладкое всем сотрудникам. Тягостный разговор с боссом, наотрез отказавшимся подписывать увольнение, лёгкий хлопок дверью и дробный перестук ботинок по пустому коридору окончили самые важные дела.
На карточке была солидная сумма, часть из которой они потратили на покупку самого лучшего ноутбука, мышки и отличной гарнитуры, а также модема, сим-карты и открытия счёта, куда перекочевала половина стоимости квартиры. Остальная часть в виде анонимного пожертвования через цепочку даркнетовских серверов отправилась в самый бедный монастырь, ветхие здания которого уже давно нуждались в ремонте. Мисер ликовал, ещё до конца не осознавая, что теперь он сам стал участником не только долгой битвы, спасающей огромную часть населения от мучительной смерти, но и принял участие в написании истории, тянущейся более пятисот лет. Теперь он стал новым Сказкоплётом, а благодаря навыкам современного мира теперь ни одна сказка не пропадёт во мгле веков. Предстоит долгая работа по перепечатыванию недостающих фрагментов в единый документ, который они рано или поздно выложат по частям на анонимных форумах, раз и навсегда разрешив неутихающие споры. Общая надежда на то, что цельная сказка затопит холодный мир тёплой волной миролюбия и принятия, поддержит двоих в этом начинании.
Вечером они успели на самые странные похороны. Джону было неловко наблюдать со стороны, как хоронят его тело и вместе со всеми произносить «Вечный покой даруй им, Господи, и да сияет им свет вечный. Да покоятся в мире. Аминь.», Мисер занял пост наблюдателя, поскольку не знал всех тонкостей заупокойной службы, с любопытством впитывая новые впечатления. Тайное кладбище в дальнем и неприметном углу монастырского погоста приобрело ещё один холмик безымянной могилы, братья пошли к выходу, оставив двоих в одном теле наедине. Прощание было грустным, пара слезинок скатилось по щекам, последние слова про долину смертной тени были произнесены и Доу присоединился к монахам в трапезной для вечернего ужина.
Двадцать семь дней пролетели незаметно, в постоянных заботах нехитрого монастырского быта. С удивлением Мисер отметил, что теперь его тело не обгорает на солнце, мышцы постепенно набирали силу и выносливость от физической работы, которой постоянно нагружали молодого монаха. Вечера пролетали быстро, в тиши кельи, куда они уговорили настоятеля провести электричество. Медленно, но, верно уменьшалась кипа бумаг, содержащая солидный кусок утраченной истории, на рабочем столе ноутбука росли и множились электронные документы, дополняющие уже известные факты. И вот, первая ночь, когда демон должен явиться для схватки за этот мир.
Ночная молитва, призванная укрепить и без того прочную веру, отточить и так заострённый разум. Одеяло тяжело обнимало худое тело, Джон подсказал недоумевающему Мисеру, что при появлении тёмного станет очень холодно, поэтому они вместе потели, ожидая первой атаки. И вот, дыхание стало видимым белым паром, выходящим из рта, тревожные тени запрыгали в уголках глаз, сердце тревожно сжалось, ожидая острые крючки тревоги. Явился.
Пылающий гневом от вынужденного безделья, не размениваясь на хитроумные приёмы и выпады, падший ринулся в лобовую атаку, стремясь с ходу смять бастионы, выстроенные годами молитв и веры и прорваться к душе стражника, не дающей выползти в этот мир. Два ума, опытный, закалённый тысячами боёв и юный, который впервые познал тяжесть битвы, встретили атаку, молясь во всеоружии. Сказать, что демон удивился – это значит ничего не сказать. Хотя у него не было материального тела для того, чтобы извлекать звуки из гортани, беззвучный рёв разочарования пронёсся по келье и чёрным псом впрыгнул в каналы восприятия. Джон и Мисер синхронно улыбнулись одними губами, наблюдая за бессильными попытками прорваться сквозь сверкающую двойную броню. Час за часом огромная крылатая тень металась по комнате, пытаясь найти микроскопическую трещинку в монолите веры и знания, чтобы раскачать и вцепиться в неё, опять разломать реальность и наконец-то выпрыгнуть из межмирья. Но, тщетно. Рогатый убрался задолго до первого крика петухов, обещая вернуться и покарать, как обычно, не испугав две души, делящих одно тело.
Утром, записывая новую историю, Мисер вспомнил о впечатлившей его тёмной истории, которую он читал ещё в офисе. Джон мысленно улыбнулся и напомнил ему о Ричарде Бахмане, альтер эго Стивена Кинга, решившим попробовать себя в других историях и решивший доказать, что важен только талант, а не имя. Юноша усмехнулся и напомнил, что у Сказкоплёта никогда и не было имени. Весело пересмеиваясь, они продолжили записывать новую историю, которая скоро обязательно вынырнет в белый интернет из тёмных глубин закрытой сети. Конни, который ранее выкладывал эти истории, часто покидая монастырь для посещения интернет кафе, с радостным вздохом облегчения избавился от бремени этой обязанности и вернулся к вытёсыванию новых скульптур из старых камней.