Очнулась я…не знаю даже, когда именно. Знаю только, что моя бедная головушка была чугунная и неживая абсолютно. Еле-еле приподнявшись на локте, смогла немного осмотреться по сторонам. Ага, лежу на широкой кровати, в комнате, обстановка очень похожа на ту, в доме Холли. Разница заключалась в двух окнах с широкими подоконниками, за которыми виднелись темные кроны деревьев на фоне светлеющего неба. Потолки в комнате высокие, пол деревянный, приятно пахнущий смолой.

Медленно я сползла с кровати и, шатаясь, поковыляла к окнам, пытаясь размять одеревеневшие конечности. Подоконники вблизи оказались вообще широченными, поэтому я с удовольствием полностью вкарабкалась на один из них и прильнула носом к окну.

Да-а, место очень красивое…и незнакомое до жути. Буквально в километре стоял лес с такими большими деревьями, которых я раньше не видела. Значит, местность тут, так сказать, старинная и не слишком обремененная продуктами цивилизации. От дома до леса шла полоса верескового поля с высокими травами мне по пояс, наверное. Сбоку краем глаза заметила сад с зимними яблоками. Дальше шла высокая металлическая ограда, за которой и раскинулась такая манящая свобода. У дома ухоженные лужайки и…ага, внешняя охрана прогуливается. Это печальный факт.

Больше ничего примечательного пока не обнаружив, слезла с подоконника, мельком отметив, как было бы здорово тут разложить плед с подушкой и, устроившись с книгой, мечтательно перелистывать страницы, иногда отрываясь на вид из окна. Вздохнув, приступила к осмотру моей новой «камеры». Очень уютно, ничего не скажешь. Патрик бесспорно знает, чем мне можно угодить. Даже если бы мне пришла в голову шальная мысль сигануть из окна (это вряд ли – даже из чувства упрямства – до земли от моих окон явно еще метров шесть, а я не самоубийца), ради такой комфортной обстановки стоило бы и передумать.

Рассеянно подумала, что в таком доме я готова была бы прожить всю жизнь – в этом непередаваемом смолистом аромате, с добротной резной мебелью, опять-таки ярко горящим камином и пушистыми коврами, приятно ласкающими мои голые ступни.

Голова еще немного кружилась после наркоза, поэтому я снова осторожно присела на кровать. И только тут обратила внимание на торчащее из-под подушки письмо. Так-так, полюбопытствуем… Ага, «люблю-целую-прости-ябольшетакнебуду» можно опустить… Вот! «Если захочешь кого-нибудь увидеть или что-то принести нужно, постучи в дверь» (ага, знаем, на кого ты намекаешь, Холли!). Нет, общение записками мне как-то больше нравилось, а то вставай и иди барабанить в дверь, как дура. Нет, вот Патрик хорош, но ничегошеньки не смыслит в женской извращенной психологии, жаждущей романтики и преклонения. И тайн, тайн побольше.

Поразмыслив немного, я решила, что видеть явно никого не хочу, с выяснением того, где я оказалась, тоже можно подождать. Сама не заметила, как голова моя снова очутилась на подушке, рука бессознательно сжимала письмо Патрика, а я медленно погружалась в забытье. По-моему, пару раз я просыпалась и снова закрывала глаза, не в силах наблюдать за покачивающейся комнатой. Видимо, все последствия одурманивания.

Оклемалась я, судя по ярко сверкающему солнцу в окне, около полудня. Меня разбудил дразнящий запах кофе, который, без сомнения, приказал принести мой заботливый тюремщик. В комнате было прохладно из-за слегка приоткрытого окна, но свежий воздух придал голове ясности.

С удовольствием позавтракав тем, что стояло на подносе с кофе, я вновь залезла на подоконник. Картина окружавшей меня природы днем была не менее прекрасной и величественной, чем в предрассветной темноте. Осенняя золотисто-красная листва леса манила к себе, а заброшенное поле и в самом деле густо заросло травами, приглашая пробежаться, ловя ладонями верхушки соцветий.

Днем обзор значительно лучше. По периметру вышагивали охранники – не те, что меня сюда везли. Ага, значит, у Патрика достаточно средств на найм такого штата. Ограда – метра три в высоту, суровые металлические зубцы наверху сразу отбивали всякую охоту к перелазу. Дом, насколько я прикинула в уме, трехэтажный, явно с подвалом. Построен в стиле старинной усадьбы, снаружи скорее напоминавшей крепость. Нет, все-таки до чертиков любопытно, где я?

-9-

Мои ленивые наблюдения внезапно были прерваны тихим стуком в дверь. Захваченная своими мыслями, я машинально пробормотала: «Входите!», и только после этого очнулась, осознав, что я явно не сижу, заработавшись, в своем кабинете, где так могла бы ответить. Обернувшись, я увидела виновато топчущегося у дверей Патрика. Смерив его испепеляющим на месте взглядом (еще бы, накануне у зеркала в ванной столько тренировалась!), я демонстративно отвернулась к окну.

– Джейн… – нерешительно позвал Патрик. – Ты позволишь мне поговорить с тобой?

– У меня разве есть выбор? – горько ответила я. – Ну что ж, говори.

Интересно, что новенького он мне скажет? Вид у него непривычно смиренный, что вызывало неясные подозрения.

– Мы сейчас находимся у меня на родине, в Ирландии. Тут очень красиво и, что немаловажно, безлюдно. Я очень люблю здесь отдохнуть от цивилизации, поэтому восстановил наше старинное семейное поместье. Думаю, тебе тут точно понравится. Я не собираюсь к тебе приставать или надоедать. Но…ты должна смириться с тем, что ты в моей власти. Я не буду применять силу, я буду ждать, когда ты сама меня позовешь.

«Ага, святая простота!», подумала я в этот миг и продолжила внимательно слушать этого невообразимого мужчину.

– Ты можешь свободно ходить по дому, здесь все для тебя. На улицу тоже можно…в сопровождении моей охраны. Я знаю, твоя светлая головка продумывает планы бегства, но такого шанса я тебе предоставить не могу, увы. Ты слишком мне дорога, и я тебя не отпущу… уже никогда. Я думаю, нам стоит лучше узнать друг друга – возможно, тогда ты сможешь понять и простить мой поступок. Я думаю, ты не против, если я буду навещать тебя… скажем, пару раз в день.

– Охрана у меня неразговорчивая, поэтому с ними тебе будет не слишком весело. Потом, я думаю, ты обязательно захочешь чем-нибудь заниматься. У меня тут небольшая конюшня, я буду рад давать тебе уроки верховой езды. И… думаю, тебе нужно продолжать повышать свою квалификацию, получать образование, мы потом обсудим, чем бы ты хотела заняться. Ну, вроде все…

Всю эту тираду я выслушала со снисходительной улыбкой, в конце превратившейся в явно недоверчивую. Чего только, в самом деле, влечение с мужчинами не вытворяет! Мне даже стало немножко приятно, что Холли так скачет на задних лапках. Шутка ли, и операцию такую великолепную по похищению провернул, и тут прямо курорт устраивает. Поневоле проникнешься хоть толикой уважения. Даже на секунду жалко стало, что у меня нет к нему никаких чувств… кроме чисто инстинктивного легкого влечения к великолепному самцу.

– Ладно, Холли, – вслух проговорила я, – признаю, что пока сбегать некуда и нет смысла. Но буйной радости от твоего присутствия, поверь, испытывать не буду – это был не мой выбор приехать сюда.

– Я не прошу ничего… пока, – с нажимом в голосе проговорил Патрик. – Только… пойми меня и прости. Я правда не мог иначе…

В комнате воцарилось тягучее неловкое молчание. Ну елки-палки, прямо несчастный принц-воздыхатель и такая жестокая я! А по-людски о своих чувствах сказать было явно слабо, надо было устроить целый спектакль с отягчающими обстоятельствами.

Патрик сопел, явно чувствуя мое подспудное возмущение, но, упрямо вздернув подбородок, продолжал молча меня гипнотизировать. Скрипя зубами, я попросила его устроить мне экскурсию по дому. Патрик тут же просиял и с жаром принялся мне рассказывать фамильную историю, таская по всем комнатам.

Оказалось, что это поместье его прадеда. Холли отстроил его заново, сохранив внешний вид без изменений, только добавив металлическую ограду по периметру, а внутри отделал дом по своему вкусу. И нельзя сказать, что вкус у него был плохой.

С удивлением я слушала его объяснения и чувствовала, как моя ненависть к нему уменьшилась вполовину. Не такой уж он сумасшедший мерзавец, а совсем наоборот – чистейший рыцарь-романтик, только чаще всего его ирландская импульсивность брала верх над железной волей, оттого и получались такие… ммм… странные поступки.

Работая в ФБР, Патрик укрепил свой характер, что повлияло на его решение сделать из прадедова поместья этакую штаб-квартиру для своей деятельности. Как мне объяснил Холли, в Ирландии в последние годы сосредоточилось множество преступных группировок. Контрабандно-экономические отношения заставили их осесть здесь, так как численность населения небольшая, а территорий вполне достаточно для организации складов контрабанды или хранения наркотиков для экспорта. Патрик, с помощью сил ФБР, отслеживал такие группировки и по мере возможности пресекал деятельность излишне зарвавшихся. Ну прямо Робин Гуд!

Побродив после осмотра дома по тихому саду, с тоской поглядывая на расстилающееся за оградой вересковое поле, я почувствовала себя такой вымотанной, что Патрику чуть не волоком пришлось меня тащить в комнату. А сам виноват – нечего было мне давать нюхать всякую дрянь перед перевозкой!

Судя по всему, капитан искренне волновался за меня, поэтому благоразумно больше не надоедал разговорами и сказал, что отбудет на несколько дней назад в Лондон. Ну да, ну да, надо же поизображать убитого горем напарника. С облегчением проследив за его уходом, я чисто механически пожевала что-то из еды, принесенной за время нашей экскурсии в комнату, и завалилась на кровать, чувствуя неодолимое желание поспать.

-10-

Так и потекли мои дни пребывания в Дарахолле – поместье Патрика. За время отъезда Холли в Лондон я только и делала, что ела, отсыпалась и гуляла по саду. Организм окончательно потерял боевую форму, да и морально было не легче. К Патрику у меня были настолько противоречивые чувства, что я не могла ни на секунду расслабиться и отпустить ситуацию.

С одной стороны, меня до сих пор бесил его поступок, трусливый и подлый, как я считала. Несмотря на то, что мои поиски не увенчались успехом, с Патрика были сняты все подозрения, возникшие кое у кого из наших лондонских сотрудников.

Пользуясь случаем, он официально заявил, что уходит в длительный отпуск, так как потеря напарницы его глубоко шокировала, теперь исполнять обязанности качественно он не может. Я только глаза закатила, прочитав жалостливую статейку в газете о бедном моем капитане. Конечно, там еще прямо намекнули на неразделенную любовь и так далее. Да-да, жестокая я, уже говорила, верно? Конечно, Патрику я не преминула высказать все, что я о нем думаю, в свете явно заказанной статьи. Для него же все сложилось идеально в итоге, а я теперь лишена друзей, работы и свободы.

С другой стороны, я с ужасом отдавала себе отчет, что Патрик оказывает на меня очень даже волнующее воздействие, хотя в доме было полно мужчин-военных, с которыми я виделась ежедневно, ведь меня повсюду сопровождали. Но никто так не привлекал мое внимание, как мой похититель. Он был просто шикарным собеседником – умный, эрудированный, постоянно сыпал множеством интересных историй или погружал меня в дискуссии на общие темы.

В его доме была очень большая библиотека, и от нечего делать я много времени проводила там. Приходил Патрик, доставал какую-либо книгу и начинал читать импровизированные лекции. Обсуждали мы и мифологию, и историю, и медицину, и литературу. Увлекшись, Патрик начинал ерошить свои медовые волосы, приобретая вид этакого молодого преподавателя, рассеянного и в то же время горящего своими идеями и принципами. Мне очень нравилось, стыдно признать, наблюдать за ним в эти моменты, внимать его рассказу, смотреть в сверкающие голубые глаза. Патрик приручал своим обаянием и ирландской пылкостью.

Тем острее я чувствовала необходимость сбежать из Дарахолла, на уровне подсознания ощущая, что возведенные мной бастионы презрения и гнева начинают покрываться трещинами и рушиться. Но, к сожалению, вариант побега был одним из самых недостижимых желаний, за мной велось постоянное наблюдение, дом был переполнен охраной, весьма суровой и хорошо понимающей свой долг. Нет, конечно, я общалась с некоторыми ребятами вполне дружелюбно, но поблажки мне бы никто не дал, и я это очень хорошо вскоре прочувствовала.

Приближался последний месяц зимы и наши с Патриком дни рождения. Подспудно я знала, что Холли явно что-то эдакое планирует, хотя за все месяцы нашей «совместной» жизни он больше ни разу не намекнул о своих чувствах, держал себя в строгой узде, вызвав с моей стороны уважение. Ведь может же не быть свиньей, если захочет!

В мой день рождения Патрику удалось меня поразить: он преподнес мне шикарную новость о моем зачислении в колледж Слайго, находящийся в часе езды отсюда. Дело в том, что я собиралась поступать на гуманитарный профиль, только думала посредством работы поднакопить деньжат. И вот такой приятный подарок! На фоне грустных размышлений о пропавшей карьере в рядах ФБР обучение смотрелось еще выигрышнее.

Жизнь моя резко стала насыщенной. Ко мне приставили одного из военных в виде тренера, с которым я занималась борьбой и прочими спортивными упражнениями. Ежедневно меня возили в колледж, правда, пришлось дать и подписку о неразглашении сведений о себе, и предупредили меня, что директор колледжа очень обязан Патрику. После занятий я занималась у себя, ходила в тир (в подвале поместья), обучалась езде на лошади под руководством Патрика. Короче, сплошная романтика!

Иногда я традиционно пыталась сбежать и спрятаться в лесу, хотя за эти месяцы мой акт побега давно превратился в веселую игру под названием «За сколько минут меня поймают и приведут к взбешенному Патрику Холли». Просто нереально сбежать! Один раз, в метель, мне удалось продержаться минут 40, за которые я так окоченела, ползая в сугробах, что Патрик даже ругаться не стал, только тяжело вздохнул и потащил брыкающуюся меня в горячую ванную.

Патрик постоянно заходил ко мне по вечерам, и мы о чем-нибудь беседовали, если настроение у меня было благосклонное. Правда, таким оно бывает и теперь не слишком часто – иногда нападает тоска и злость, поэтому бедный Пат, скрежеща зубами, терпит мои нападки и подколки.

В принципе, я к нему очень даже привыкла, даже иногда порываюсь подоводить его легким заигрыванием. Надо видеть, как у него в надежде начинают блестеть глаза – как у мальчика, которому показали вожделенную конфету и предложили самолично развернуть. Но потом я резко меняю тон на ледяной, и все – Патрик разочарованно пыхтит и убегает. А мне снова становится скучно… Если бы хоть охрана была поразговорчивее, был бы вообще класс! Хотя Конни, мой тренер, по-моему, самый болтливый. За время нашей тренировки он умудряется полчаса потратить только на то, чтобы меня проинструктировать по теме занятия. Ну да ладно, зато хоть драться можно будет на уровне – пригодится, когда пойду работать в ФБР (эта мечта меня не оставляла ни на миг, особенно после интересных рассказов Патрика о службе).

Больше всего мне нравится здешняя природа. Когда мы едем из Слайго, периодически заворачиваем к величественному озеру Лох-Гилл. Я люблю посидеть на берегу и позволить своим мыслям бездумно течь куда-то, наблюдая за волнующейся водой. Дарахолл – тоже особое место, прекрасно подходящее для идиллического обособленного существования. Оно никогда не надоедает, хотя мое пребывание тут вынужденное. Но, конечно, природа тут нисколько не виновата.