Бледное лицо Ларисы после моих слов стало совсем белое. Как лист бумаги, который я ей протягивала. Девушка посмотрела на меня ненавидящим, испепеляющим взглядом.
– Я вам ничего не должна рассказывать, – зло сказала она. – Оставьте меня в покое и не приставайте со своими глупостями.
Лариса развернулась и ушла. Мы молча смотрели ей вслед.
– Ничего не получилось, – констатировала Татьяна.
– Еще не вечер, – не сдавалась я.
Эту ночь я провела в комнате у Татьяны, оставаться у себя мне было жутко. Я почти не спала, ворочалась, прислушивалась. В конце концов Татьяна пригрозила, что следующую ночь я проведу на крыльце. По-настоящему я заснула, только когда рассвело, и Огнянный улетел.
Утром, дождавшись, когда Лариса уйдет на завтрак, я подсунула распечатку в щель под дверью ее комнаты, а на столе на веранде положила пакетики с маком и семечками. Вернувшись из столовой, мы с Татьяной обнаружили на столе кучку из мака, семечек и обрывков бумаги – Лариса в клочки разорвала описание Огнянного. В доме оставаться мы не стали и ушли на озеро, где нас уже ждали Вика и Олег.
– А мы Ларису видели, когда на пляж шли, – сказал Олег. – Она с сумкой шла на автобус, уезжала похоже.
Я побежала разыскивать Лидию Вячеславовну.
– Да, Лариса уехала, – подтвердила директриса. – Внезапно так собралась и ничего объяснять не стала. И даже деньги за оставшиеся дни не стала требовать.
– У меня ее книга осталась, – соврала я. – Не успела отдать. Дайте мне ее телефон, я позвоню, когда в город вернусь.
Лидия Вячеславовна полистала свою общую тетрадку и дала мне и телефон, и адрес Ларисы.
– Приеду в город, позвоню, – сказала я Татьяне. – Причем с ней говорить не буду, попробую на ее мать подействовать.
– Попробуй. Только шансов на успех мало, – вздохнула подруга.
Через несколько дней наш отдых закончился. После леса и озера город казался шумным чудовищем, пропитанным выхлопными газами, пылью и потом. На следующий день после возвращения я, немного нервничая, набрала номер, данный директрисой. Трубку взяла Лариса, я сразу узнала ее тихий усталый голос.
– Алло. Я вас слушаю.
– Ларисочка? Здравствуй, – противным голосом пропела я, – мама дома?
– Здравствуйте, тетя Вера, сейчас позову.
Видимо, мой измененный голос был похож на голос какой-то неведомой мне тети Веры.
– Здравствуй, Вера, что звонишь? – трубку взяла мать Ларисы.
– Здравствуйте, Лариса ошиблась, я не Вера. Но мне надо с вами поговорить. О вашей дочери.
– Да вы кто?
– Я Ларисина знакомая. Ирина Рыбакова. У вашей дочери очень сильная депрессия, ей нужна помощь.
– Вы из секты? – в голосе женщины звучала неприязнь.
– Нет, что вы, какая секта! Мы отдыхали с Ларисой на турбазе. Я – врач,– соврала я.
– А что вы хотите?
– Я не хочу говорить об этом по телефону. Давайте встретимся, и я вам все объясню. Только не говорите Ларисе.
– Я не знаю, – неуверенно сказала женщина.
– Простите, как вас зовут?
– Галина Павловна.
– Галина Павловна, мы только поговорим. Я не из секты. Ларисе нужна врачебная помощь, помощь психолога.
– Ладно, – согласилась мать Ларисы. – Давайте в два часа у магазина «Сказка» на Соборной площади.
Без пятнадцати два я как штык стояла у дверей магазина. Галина Павловна к двум часам не подошла. Я вертела головой, вглядываясь в лица всех пожилых женщин, проходящих мимо. Недалеко от магазина в тени дерева я заметила женщину, которая явно наблюдала за мной. Бесцельно постояв еще несколько минут, я решительно направилась к ней.
– Добрый день. Вы Галина Павловна?
– Да, это я.
Женщина была невысокого роста, худощавая, очень похожая на Ларису. Как и дочь, она выглядела очень усталой и измученной.
– Что вы хотели мне сказать, Ирина?
Я рассказала Галине Павловне про отдых на турбазе, про Ларисины слезы, про то, что помощь хорошего психолога поможет ей преодолеть свою депрессию. Я ничего не стала говорить про Огнянного, боясь, что она примет меня за ненормальную.
– Я просто не знаю, что и делать, – вздохнула Галина Павловна. – С тех пор, как погиб Артур, Лариса сама не своя. Словно ее душа погибла вместе с ним.
Женщина заплакала, вытащила из сумочки носовой платок, стала неловко вытирать слезы.
– Извините, – пробормотала она.
– Ничего. Я вас понимаю, – тихо сказала я.
– Я поговорю с Ларисой насчет вашего психолога.
– Вот вам мой телефон, – сказала я.– Позвоните, когда о чем-нибудь договоритесь с Ларисой. Только не говорите ей обо мне.
Прошло несколько дней, а от Галины Павловны не было ни слуху ни духу. Через неделю я не выдержала и позвонила сама. Трубку взяла Лариса.
– Будьте добры, Галину Павловну.
– Ее нет дома, – ответила мне Лариса.
– А когда будет.
– Нескоро. Она в больнице.
– Ох… А что с ней.
– Проблемы с сердцем. Предынфарктное состояние. Ирина Рыбакова, это вы?
– Да, это я.
– Все случилось из-за ваc. Когда мама начала мне говорить о психологе, я сразу поняла, что это ваших рук дело. Мы сильно повздорили, и сердце у мамы не выдержало. Почему вы не оставите меня в покое?
Лариса говорила тихим, спокойным голосом, от которого у меня по спине бежали мурашки. Лучше бы она кричала.
– Я просто хочу помочь вам. Вы не хотите ни рассказать мне про Огнянного, ни пойти к психологу.
– Я ничего не хочу. Я не хочу жить без Артура. И не звоните сюда больше.
– Лариса, у вашей мамы есть мой телефон. Если вы захотите жить нормально – позвоните.
– Вряд ли, прощайте.
Лариса повесила трубку. Я ощутила такую пустоту в душе, такое разочарование, что села на пол и расплакалась.
В августе я устроилась на работу, меня взяли корреспондентом в телерадиокомпанию «Наш край». Мне то и дело приходилось мотаться по области, брать интервью, сочинять репортажи и донимать назойливыми вопросами начальников разного ранга. Ларисе я больше не звонила.
В сентябре я отправилась в очередную командировку на открытие дворца культуры в районном центре. Но вместо одного дня поездка затянулась на три, так как наша редакционная машина сломалась, и ее приводили в чувство целых два дня. По возвращении домой меня ждал неприятный сюрприз.
– Тебе тут какая-то девушка оставила странное сообщение на автоответчике, – сказал мне отец. – Она несколько раз звонила, в тот день, когда ты уехала, но нам с матерью ничего сказать не захотела.
Сообщение было от Ларисы.
– Ирина, – говорил мне тихий, ровный голос Ларисы,– вы были совершенно правы и насчет Огнянного, и насчет гибели. Сейчас уже слишком поздно, уже невозможно что-то изменить и исправить, но я хочу поблагодарить вас за то, что вы пытались мне помочь. Спасибо и прощайте.
Я слушала слова Ларисы и чувствовала, что волосы встают дыбом от этого спокойного голоса. Я быстро обулась, схватила куртку и пулей вылетела из дома. Плохо зная район, где жила Лариса, я заплутала между старыми двухэтажными развалюхами и новыми многоэтажками. Нумерация домов была совершенно неописуемой. В конце концов проходящая мимо старушка указала мне нужное направление. Мне бы и в голову не пришло искать дом номер семнадцать между пятым и двадцать третьим. Около нужного мне дома стояло много народу. Недоброе предчувствие охватило меня. Мелькнула мысль, что все это слишком похоже на похороны.