– Хочешь, чтобы мы воспользовались одной из наших способностей. Объединились энергетическими телами для обмена информацией и тем самым стали одним целым. Я не против, но давай узнаем, что скажут на эту идею другие. Я в любом случае с тобой. Я точно знаю, что Урр, который самый младший из нас, продемонстрирует всем раздвоение настоящего и перенос его части в будущее.
– Зачем нужно сначала скопировать, потом изуродовать, а потом спрятать? – вмешалась девочка.
– Он и объяснит свою идею, – ответил ей Вадим.
– И так, юная катара, я с братом хотел бы остаться наедине. Ты получила от меня разрешение в участие в нашем проекте и от моего брата – в демонстрации. Это займет все твое свободное время, и к тому же ты будешь в окружении старших катар, значит, поведение должно быть соответствующее. Понятно? Совсем согласна?
– Да, – промямлила себе под нос Калерия. – Можно вопрос?
– Спрашивай, – с доброй усмешкой разрешил за Уэйна его брат.
– Я могу на сегодняшний вечер выбрать вас своими наставниками для практики в дыхании и энергетическом питании?
– Ты, наверное, хотела спросить можно ли тебе сегодня вечером позаниматься практикой дыхания вместе со всеми? Так? – не обращая внимание на Уэйна, спросил Вадим.
– Да! Да! Я согласна. Вот это очуметь! – подскочила на месте девушка.
– Тогда до вечера. Иди уже, – хватая за руку Уэйна и останавливая его порыв сделать замечание, закончил разговор Вадим.
Калерия, стараясь сдерживать свои эмоции, понеслась к зеркальной двери, но увидев себя в ней, остановилась. Сделав медленный вдох, а потом выдох, расправив спину и плечи, она плавно, раскачивая бедрами, зашагала к выходу. В данный момент она всем своим существом старалась подражать взрослым катарам. Ее взгляд из-под полуприкрытых век был устремлен в отражение в зеркале, где позади нее оставались и смотрели вслед сильно обожаемых ею двое старших катар.
– Она как большой взрыв, разносит все вокруг и даже проникает вовнутрь, – с ноткой печали сказал Уэйн, когда девушка покинула комнату. – Она появилась не созидать, а наоборот разрушать.
– Может ей можно помочь?
– Я надеюсь на ее сознание и длительные практики, специально разработанные мной. С возрастом многое, что проходит бесследно или хотя бы контролируется. Диагностика ничего серьезного не обнаружила, и случай этот единственный за всю нашу жизнь, поэтому я решил Калерию оставить в своей группе, хотя многие на корабле не довольны. Хочется надеяться, что ничего ужасного с ней уже не произойдет, по сравнению с тем, что происходит сейчас. Мне кажется, ты зря ей разрешил присутствовать на общей практике. Она соприкоснется с большим потоком информации. Быстро справляться с этим будет ей тяжеловато.
– Мы должны помочь Калерии, она ведь наша сестра, которую мы обязаны поддерживать во всем, потому что она э-э-э… – запнулся Вадим.
– … отстает в своем развитии от нас и не то, что от нас, она отстает в своем развитие от только что появившейся на свет катары, – поставил диагноз Уэйн.
– Может она чего-то не понимает, ей что-то не хватает, или мы учим ее не так?
– Я за ней наблюдаю и корректирую ее обучение. Хотя если появилось желание и какие-то другие идеи, ты можешь ее забрать к себе. Она точно возражать не будет. У меня складывается такое впечатление, что эгрегоры разбаловали ее в процессе формирования в пузыре. Вместо того чтобы выполнять свои обязанности, они увлеклись другими делами, при этом, уделяя меньше времени маленькой катаре.
– Она мне нравится, но думаю, что с тобой ей оставаться будет правильней. Ты один из лучших диагностов, ты разберешься в этом случае лучше других, и мне кажется, ты ее понимаешь намного глубже, чем смог бы понять я.
Уэйн в знак согласия и почтения на похвалу кивнул. Устроившись на мягких бархатистых диванчиках, они стали разглядывать в огромный во всю стену иллюминатор планету, на которой они собирались объединить свои проекты и организовать показательную защиту перед главными лохагами и всеми катарами. Уэйн давно держал ее на примете, планируя в будущем что-нибудь здесь найти интересное для себя.
Находилась планета почти на самом краю пятой галактики. Он внимательно обследовал соседние с ней планеты и пришел к выводу, что неплохо бы здесь устроить что-то наподобие места отдыха для себя и своих братьев. Вадим, закрыв глаза, погрузился в свои мысли. Уэйн чувствовал своего брата очень хорошо и слышал каждую мыслеформу настолько явно, что, усомнившись в правильности своего присутствия, решил уйти. Стремление встать с дивана тут же сменилось желанием остаться, когда он уловил тревогу в мыслях брата.
– Что это? Страх? Я никогда не видел и не чувствовал в тебе это.
Вадим, не открывая глаз, сполз на пол и растянулся в форме звезды, максимально расслабившись.
– Я передам тебе это чувство. Оно впервые возникло у меня. Я сам не знаю почему. Отец сказал, что я считал что-то не полное, малую частичку, чего-то запутанного и большого. Это только фрагмент объемной информации, с которой сталкиваться нам еще не приходилось.
– Я… мы все думали, что он тебя позвал…
– Если я займусь другим делом и его просьбу передам тебе, ты согласишься принять его титул? – не выходя из своего состояния, спросил Вадим.
– Я дам свое согласие только в том случае, если тебя призовут в межгалактический совет вместе с отцом, другие варианты я отклоню.
– Вслушайся. Ты должен испытать то же, что и я. Если бы ты встретился с этим, какие были бы возможные варианты твоих действий.
Уэйн встал на колени рядом с Вадимом. Одну руку он поднял над телом брата, другую положил на голову, как бы прикрывая его от чего-то. Он прислушался к своим ощущениям. Сначала он слышал радость, появившуюся от чувства свободы и скорости, его наполняла любовь к необъятному космосу и присутствующей в нем энергии, он чувствовал пульсацию огненных звезд и едва уловимый шорох комет, и вдруг его передернуло от тихого скрежещущего низкочастотного звука. Он переходил в постепенно нарастающий лязг, одновременно сливающимся с расходящимся эхом, слабо напоминающим тоненький завывающий стон, а потом резко переходящий в душераздирающий крик, взрывающем тебя изнутри. Уэйн убрал руки. Его передернуло. Он с шумом выдохнул.
– Не показывай это пока другим. Я должен подумать стоит ли этому явлению вообще уделять наше внимание.
– У тебя найдется парочка самых лучших звездолетов? Я бы хотел вытеснить это жуткое ощущение приятным, чтобы получить спокойствие, а для этого мне нужно полетать, – глядя на брата, спросил Вадим.
– Да. И пройдемся по этой поверхности, – он указал в иллюминатор, – ты тотчас почувствуешь, как она прекрасна. Планета превосходно структурирована, если над ней поработать немного, то неплохое выйдет местечко.
Они вышли в коридор и направились в сторону разветвляющихся проходов. Откуда-то раздался звонкий смех и протяжное «дава-а-ай». Вадим остановился и прислушался. Смех повторился снова. Он усмехнулся.
– Калерия? – обращаясь к Уэйну, спросил он.
– Там наша художественная студия, пойдем зайдем туда.
В очень большой и просторной комнате на полу сидело трое катар и, улыбаясь смотрели, как Калерия создавала свой эскиз, набрасывая линии на внушительном по размерам прозрачном листе. Он висел на нескольких пружинах и от того, что все время она притягивала его к себе, он подпрыгивал, не останавливаясь ни на секунду. Рядом с ней летало несколько дисков, на которые она прыгала не глядя, и то поднималась к самому верхнему краю листа, то опускалась на пол. Вадим и Уэйн зашли неслышно, поэтому на них никто не обратил внимания.
– Уэйн сейчас занят, – говорила она, ведя прямую черту вниз, – я хотела его пригласить сюда, чтобы посоветоваться и предложить дополнительные элементы к эскизу. Возможно, когда он освободится, я смогу объяснить, что если сделать по-другому, то это будет выглядеть интересней.
– В чем же отличии? – спросил ее кто-то.
– Вот смотри. На основном рисунки линии от основного столба заканчиваются еще одним рядом ответвлений, а я к ним приделываю еще несколько рядов, но более коротких линий и концы самых последних закручиваю и удлиняю вот так. А еще по тоненьким трубкам основного ствола к ним можно подвести кое-какие элементы, которые в магниевых комплексах внутри вот этой пластинки будут образовывать зеленый пигмент. Если изменить условия на другом ответвлении, то этот пигмент может стать желтым. Я работаю сейчас над тем, чтобы желтая окраска плавно переходила в красную охру в виде пятен и разводов.
Калерия перешагнула на парящий внизу диск и, оступившись, полетела вниз. Катара, сидевшая рядом, мгновенно вскочила и подхватила ее на руки. Выражение ее лица означало только то, что она была раздражена. Девочка же, залившись хохотом, спрыгнула с рук и снова хотела вскочить на диск, но, увидев Вадима и Уэйна остановилась.
– Дополнения твои замечательные, – сказал Уэйн, подходя к ней, – как только я освобожусь, назначат общий сбор для всех, и мы подумаем над ними и возможно ли технически твое творение создать. Ты молодец, но знаешь, что мне сейчас не понравилось? – поднимая за подбородок ее поникшую голову, спросил он.
Юная катара молчала, глядя на Уэйна своими искрящимся солнечным светом глазами.
– Мне не понравилось, что ты не смогла рассредоточить свое внимание сразу на несколько дел. Это не так уж и трудно одновременно говорить, одной рукой рисовать карандашом вертикальные линии, а другой штриховать и при этом шагать по лестнице, и контролировать свои действия, – мягко упрекнул ее он.
– Ты ведь еще что-то хотела предложить? Не стесняйся и выкладывай все свои идеи, – очередной раз спас ее Вадим от наставлений своего брата.
– Еще я хотела придумать настил под этими столбами, похожий на наш, – она ножкой провела по мягкому ворсу, – его можно выполнить завитками, прямым, мини вариант этих столбов, коротким, длинным. Если хотите, я подумаю еще над другими эскизами. Цвет тоже возможен различный, выберите сами, главное всем будет удобно и комфортно.
– У тебя еще есть время, чтобы сгенерировать и предложить нам парочку идей. Дерзай! – подмигнул ей Вадим.
Оба молча спускались к нижней палубы корабля и думали о том, что возможно неспроста в очень древнем сообществе катар появился такой чудесный изъян в виде Калерии. Вероятно, из-за неспособности подавлять в себе эмоций, она видит все вокруг немного по-другому. И это идет для рода не во вред, а вносит какую-то новизну и приятную неожиданность.
– На испытании твоего проекта я присутствовать, наверное, не смогу. Завтра улетаю обратно к отцу. Мы с ним договорилась, что я вернусь и озвучу ему свое решение насчет принятия титула. Возможно других вариантов нет, и я должен поступить по нашим правилам. С Ууром и другими я встречусь на демонстрации нашей последней темы, передавай всем мои наилучшие пожелания. Знаешь, – обратился он к Уэйну, – я хочу тебя попросить, не напирай на Калерию, хотелось бы думать, что она некий дар для нашего рода.
– Конечно, главный лохаг, – едва склонив голову, почтительно ответил Уэйн.
На обратном пути Вадим решил еще раз приблизится к тому месту, где в своих видениях он увидел «нечто». Ему показалось, что его внутреннее видение почувствовало в нем присутствие катарской силы. Но кто осмелился из их родов на подобный ужас?
Три рода с разными возможностями и предназначением. Одни оставались на планете и создавали спокойствие и мир, другие могли находиться в космосе и не допускать извне на родную планету угрозы, а остальные – самые сильные в преобразовании, создавали идею и давали ей жизнь. Новые идеи и новые виды давали всем катарам обновление энергии и опыт.
Третий род космических катар распался на несколько ветвей. Его представители блуждали между звезд и воплощали свои замыслы для мирного существования своей цивилизации.
Вадим подозревал, что кто-то из ветвей рода создал нечто такое, что могло стать необузданным и сильным, сильней своих создателей и, возможно, это нечто может изменить размеренную жизнь всех катар. Осознав весь ужас своего творения, они спрятали в далеких глубинах космоса свой проект.
Сыновья главного лохага учились видеть необходимые линии и цвета в создании нового мира, они учились придавать правильный объем, рассчитывая гармоничные пропорции, они создавали космические виды, изучали и помогали развиваться им.
Для последнего экзаменационного испытания была найдена планета, на которой решили провести демонстрацию новых проектов.
У Вадима в голове крутилось несколько идей, которые он передал катарам из своей группы, чтобы материализовать наброски из черновиков. Он любил изощренные прогибы, плавность, мягкость, придавая объектам способность в силе и скорости. К тому же его идеи так сочетались с другими проектами своих братьев, что он даже радовался появлению объединяющей всеобщей гармонии. Он летел и обдумывал предложение своего отца, прислушивался к прошлому и будущему космического квадрата, в котором находилась его планета. Он пробовал понять свою значимость рядом с братьями и в группе совета, поочередно представляя то с одними, то с другими – он хотел понять свое предназначение. Заглянув в прошлое, он позволил себе зайти в очень далекий временной промежуток, чтобы увидеть зарождение рода и его постепенное расширение в настоящем и в будущем. Незаметно общие видения размывались, и появлялась его линия жизни, и линии жизни братьев.
После длительного блуждания среди звезд к нему пришло осознание того, что принять предложение своего отца невозможно. Если его не будет рядом с теми, кто вместе с ним вышел из одной буллы, то он может навсегда потерять их. Им нужна его защита, и он будет главным лохагом, но не в родовом ответвлении, а только для них. Создание покоя и мира, охрана и помощь теперь будут его главной задачей. Сообщив отцу о своем решении, Вадим поделился с терзающими его мыслями о жутком творении, которые он услышал в темноте, проносясь мимо одной из галактик.
– Я не смог увидеть это, как не старался. Мне кажется, в дремоте послышалось не настоящее, а едва уловимое будущее. Я не люблю заходить далеко вперед, в отличие от Уэйна, поэтому и не понял полной сути.
Главный лохаг попросил помощи у других родов в создании границы с той галактикой, и сам установил ловушки для надвигающейся угрозы.
Немного успокоившись, Вадим, отдалившись в благоприятное для работы место, принялся воплощать свои замыслы. Одновременно он старался не упускать из виду участок в космосе, который так его тревожил. Он старался распутать непонятные переплетения временных линий, ловил колебание энергий проходящих событий. В этой странной паутине присутствовало много знакомого, но что-то он видел в первый раз, и это было для него неизвестно. Он думал, перекрещивал события и время, стараясь найти подобные случаи в прошлом. Насколько позволяли дела, он бывал в той части космоса, которая теперь охранялась катарами. Его сознание металось от маленького камня к планетоидам, от вспышек на звездах, к проносящимся кометам. Что-то должно появится однажды, и разрушить единство его рода. Возвращаясь каждый раз к своему звездолету, он с радостью осознавал, что пока ничего не произошло и, снова успокоившись, погружался в свою работу.
Блуждая по космосу, его сознание все чаще стало появляться на новой планете, найденной Уэйном. Идею сделать далекий тихий уголок для жизни пяти братьев-катар он озвучил перед самым показом испытания. Собрав всех на своем корабле, он показал, как будет выглядеть планета после преобразований.
– Здесь есть все необходимое для нашего существования. Мы можем работать, отдыхать, при этом не мешая друг другу, – предложил Вадим.
– Можно придумать для себя интересных носителей нашей искры и новые правила, отличающиеся от правил нашего рода, – сделал предложение третий брат.
– Смешать новое и старое. Оставить необходимое и добавить, что-то еще, – сказал младший Уур.
– Может все завтрашние проекты соединим в одно целое? Я думаю, у нас может получится, – глядя на всех, высказался Уэйн.
– Тогда нужно стереть границы. Этим мы сможем заняться позже, а сначала пройдем испытание, – обратился ко всем еще один его брат.
– Энергия древнего рода катар, которые будут присутствовать завтра на демонстрации нашего проекта, может повредить целостность оболочек носителей. Я подумаю, что можно сделать. Когда встретимся на звездолете главного лохага, я расскажу, как мы сможем не мешая друг другу и не ограничивая энергию искры, собраться всем вместе на небольшом участке суши, – сказал Уэйн.
Вадим и Уэйн проводили катар и остались вдвоем на звездолете.
– Линии, создающие ужасные преобразования в живых существах, снова и снова всплывают у меня в памяти. Их завитки закручиваются в формы, которые мы никогда не использовали даже в создании своих изобретений, – прислушиваясь к звукам на корабле, нарушил тишину Вадим. – Так получилось, что эти закрученные линии пришлось увидеть именно мне. Я прожил в хаосе мыслей несколько дней стараясь понять, что я должен сделать, но так и ни к чему и не пришел.
– Ты всего лишь увидел нечто созданное, как ты думаешь, кем-то из нашего рода, но этого не может быть. Разве кто-нибудь из катара пойдет на то, чтобы разрушить или погубить живое. Только стечение обстоятельств и времени способны на жестокость, но и то если просчитать события – есть возможность избежать жертв, – заверил Уэйн.
– Мы стараемся предугадать, и, если нашим мирам грозит исчезновение, мы это предвидим заранее, как на планете Серкет. В ее подземном мире жизнь прекратилась сама, не причинив боли и ужаса его обитателям. Только после недели тишины, вся энергия катар вернулась домой. Планета исчезла, столкнувшись с метеоритом, она превратилась в обломки камней, – ответил Вадим брату. – Я должен во всем разобраться.
– Как я понял, начало в твоих видениях приходит из будущего. События размыты и запутаны. Чтобы разобраться тебе понадобится помощник. Мы останемся с тобой и поможем. Так решили все из нас. Временно нашим пристанищем станет эта планета, мы сегодня так решили. Отец уже все знает, и он этот вопрос оставил на наше усмотрение. Ты не обязан нас защищать потому, что старший из нас. Эти слова просил тебе передать младший Уур.
– До завтра, Уэйн. Да я давно не видел малышку Калерию. Как она? – склонив голову на бок, спросил Вадим.
– Без изменений. Ты ей разрешил представлять наши идеи, и она себе такого нафантазировала, что, проходя мимо ее комнаты, мне показалось, завтра мы увидим, по меньшей мере, мощный энергетический взрыв.
Вадим усмехнулся уголками рта и, обняв Уэйна, улетел к своему звездолету, ожидавшего своего капитана в созвездии Большой квадрат.
На следующий день в назначенное время около звездолета Уэйна стали собираться катары из разных родовых линий.
Главный лохаг, как ему и полагается по главенствующему титулу, прилетел последним. На его корабле присутствовало несколько катар из других древних родов. Довольный придуманной идеей своих детей создать то, что еще не было в других родах, он величественно восседал на диване посреди большой комнаты. Ему отдавали дань уважения и почтения все собравшиеся.
Вадим мысленно, как это было принято у катар, приветствовал род и предложил начать демонстрацию своих проектов. Прежде всем показали, как будут выглядеть обновленные оболочки, в которых они будут находиться на планете, оставив прежние на корабле. Уур с Уэйном сделали для каждого своего носителя. Высота, толщина, цвет и другие внешние признаки у всех были разными.
– На нашей планете живут катары, в которых жизненная энергия постепенно угасает. Наконец приходит тот день, когда она едва улавливается. Многие из них проделывают последний путь до «Черной» планеты», где, слившись с недрами, больше не могут встать. Планета впитывая крохами энергию катар, со временем сама стала подобием нас. Она сама может нести идеи, которыми мы можем пользоваться. Наши корабли созданы из ископаемых этой планеты, а значит, они защищены энергией предков. Я привез с Черной планеты часть нашего мира и сейчас при помощи этой частички создам строение, в котором появятся оболочки-носители. Мы сможем переместиться и уже наблюдать за происходящем оттуда, – первым начал один из братьев, показывая на огромный эллюминатор.
На голой поверхности планеты стали появляться из камня несколько десятков высоких толстых цилиндров, заканчивающиеся остроугольными блестящими крышами из цветного льда.
Калерия вместе с Урром приглашали гостей переместится в одну из башен, появившегося замка.
По очереди каждый оказывался на своем месте. В бассейнах с холодной водой их ожидали тела-носители.
Идея Калерии состояла в том, что каждый гость должен выглядеть по-своему. У кого-то были длинные ноги и руки, волочившиеся по земле, у кого-то кожа была покрыта шерстью разной длины и цвета.
Один гость выглядел настолько странно, что он сам запутался, где у тела верх, а где низ. Он то катился по земле, обхватив себя за тело, то полз, помогая конечностями.
Огромная круглая площадка из замерзшей воды образовалась рядом с достраивающимся домом, на которую вышла маленькая девочка с золотистыми локонами в оранжевом пышном наряде и объявила, чтобы все собрались в одном месте – на мосту под застывшим озером.
Недалеко от берега из земли выпятился огромный голубой пузырь. Поднявшись над поверхностью, он, проплыв несколько метров, под тяжестью опустился на лишенный снега и льда пятачок земли. Его дно исчезло. Под образовавшимся прозрачным куполом появились разноцветные предметы. Высокие и маленькие, толстые и тонкие стержни, которые стали разветвляться кверху. От коричневых боковых стержней отходили зеленые, желтые, бордовые и даже голубые пластинки разной длины и ширины. Они колыхались и создавали шорох.
Калерия закружилась по льду, изгибая свое тело. Она подпрыгивала, стараясь взлететь, размахивая при этом руками, опустившись, снова скользила по поверхности замершего озера.
Все довольно кивали головами в знак согласия.
Над поверхностью завис серебристый шар. Приземлившись недалеко от прозрачного пузыря, он растаял, оставив вместо себя Вадима. Он чуть улыбнулся и, помедлив с приветствием, оглядел гостей и братьев. Те стояли в стороне вместе со своими командами.
Главный лохаг вышел вперед.
– Уур нам показал, какими мы можем быть не похожими друг на друга, создав разные формы из тел-оболочек. Придуман прибор, переносящий предметы во времени и на расстоянии. Вы видите перед собой лес, который Уэйн создал на другой стороне планеты, а затем перенес сюда. Линии этих стержней глубоко уходят в землю, в которую мой сын поместил энергию наших предков, и теперь эта земля будет помогать вам во всем. Что ты нам покажешь мой старший сын? – обратился главный лохаг к Вадиму.
– Мои линии воспроизводят плавность и создают некую силу, называемую эмоция. Каждый из вас создал отношение к происходящему. В ваших телах есть вещество, оно, воздействовав от создавшейся вибрации, которое возникло от полученных эмоций, создаст вокруг из вас сияние. Появившемуся цвету будет соответствовать определенная сильная эмоция. Я чувствую ее в каждом из вас, – разглядывая пространство, заполняющееся разноцветным мерцанием, сказал Вадим. – И еще у меня есть дополнение к идее Уэйна, я хочу, чтобы вы увидели силу, скорость и красоту.
Из сферы вывели двух существ.
Одно белой масти с радужными переливами грациозно цокало по ледяной поверхности. Вытянутая голова на длинной шее громко недовольно фыркала и храпела, мускулистое продолговатое тело нетерпеливо вздрагивало. Грива и хвост каскадом завитков спадали до земли. Существо подняло переднюю ногу и стало с силой бить им об лед, выбивая куски льдинок из поверхности.
Второе существо немного меньшего размера, глядя на все действия, скучающе зевнуло и медленно с изяществом выгнуло спину. Вытянув вперед лапы, из которых вытянулись острые тонкие штуки, оно оставило на льду дорожки бороздок. Цвет ее шерсти напоминал черный бархат космического неба. Длинный вытянутый хвост завитком двигался медленно то в одну сторону, то в другую.
Калерия подошла к черному существу и погладило его за остроугольным ухом. Оно мирно заурчало, зажмурив от наслаждения глаза.
Вадим, высоко подпрыгнув вверх, оказался на широкой спине белого красавца. Оно заржало и понеслось с огромной скоростью вперед. Калерия неожиданно для всех обняла черное существо за шею и, сжав ногами его тело, направилась следом за Вадимом.
И опять внутри у каждого образовалось вещество, от которого воздух стал переливаться разными цветами.
После представления Вадим и Калерия, отведя своих существ в голубой пузырь, пригласили всех в каменный дворец.
– Я задумал их очень давно, отец, – обратился Вадим к главному лохагу, когда тот довольно обнял его, – но отдельно поместить их на какой-нибудь планете мне не хотелось. А здесь они будут существовать в гармонии со всеми другими линиями.
– Вы справились, а значит, доказали свою самостоятельность. Каждый из вас вправе образовать в дальнейшем свою линию в нашем роде. Если вы захотите держаться вместе, я этому не стану мешать. Энергетически я всегда буду с вами и если кому-нибудь будет необходим совет или опыт, то я приложу все усилия, чтобы помочь вам.
***
Джон открыл глаза и увидел пред собой лицо Вадима. Он изучающе смотрел на парня.
– Ты ожидал чего-то другого?
– Мне много не понятно.
– Мы знали, что так будет.
– Я не думал, что у катар, также как у людей есть семья. Мне потом нужно объяснить непонятное, которое просто не укладываются в моей голове. Ваш мир выглядел мирным и завораживающим, но я представлял его совсем по-другому.
– Я могу тебе помочь с другим относительно простым представлением об организации нашей жизни. Мы в каком-то роде дрожжи. В воде нашей планеты содержится все необходимое для жизни, которую мы поддерживаем в своих оболочках при помощи концентрированных капсул.
– Да, но это вещество не может вот так, – и он дернул плечом, показывая на Уэйна, который замер, опершись на свою трость.
– Мы можем скачкообразно перемещаться из одной оболочки в другую, двигаясь вдоль линий во времени и пространстве.
– Вадим, твой брат может перемещаться только в тела похожие друг на друга? Других вариантов нет? У тебя такая же ситуация?
– У меня их просто меньше здесь на Земле. Я в основном люблю тот мир, – кивая в знак согласия и показывая наверх головой, ответил Вадим.
– Я тоже, – вздохнул Джон.
– О чем ты еще хочешь спросить, парень?
– Я долго думал и все никак не мог найти ответа на вопрос. Уэйн не очень многословен, когда речь заходит об выборе. Сначала я думал, что вы меня украли и потребуете выкуп. Моя семья могла бы рассчитаться серебром, но после того, как он взял меня на корабль «Бездна», мне тогда открылись несметные богатства не сравнимые с деньгами.
– Ты хочешь узнать, почему он выбрал тебя? Или почему ты не можешь жить полноценной жизнью нормального мужчины?
– Я тебя не выбирал. После того, как ты мне разгромил мою лабораторию и взорвал прибор с последним заряженным аккумулятором, в котором помощники выращивали ткань для пересадки Гектору, передо мной встал выбор кем его заменить, и у меня был только один вариант, – подходя к ним, ответил Уэйн.
– Близнецы готовились стать твоими телохранителями?
– Предложение Антона было неплохой идеей. Близнецы связаны между собой и если даже их разлучить, но при этом усилить их связь, то они будут в курсе всех событий. Им легко будет «слышать» друг друга, – скрещивая руки на груди, ответил Уэйн.
– Я видел в своих видениях девочку. Кто это? Мне показалось, что она очень походит на одну из студенток Донума. Я говорю сейчас про Алекс. Как получилось так, что образ той Калерии и студентки Алекс совпали в моем сознании?
– Образ, который ты видел в своих видениях – наша сестра катара. Мы не могли ее оставить на планете вместе с другими. В ней не было энергетической стабильности, необходимой для спокойного существования в относительно замкнутых условиях. Пришлось сестру брать с собой в космос. Алекс действительно очень напоминает ее и некоторые манеры в поведении… они… я сам не могу разгадать эту загадку уже столько времени, – отметил Уэйн, разводя руками. – Но на эту чуть отдаленную схожесть можно было не обращать внимание, если бы не глаза. Просто невозможно оторваться от ее зеленых глаз, и это приводит меня в замешательство. Она своим поступками просто сбивает с толку и порождает двоякое к ней отношение. Сходство в поведении и в характерах обеих, наверное, больше заставляет снова задумываться над загадкой, свалившейся мне на голову. При встречах с Алекс я одновременно думал о Калерии и о том, что просто обязан вести себя по-другому, чтобы не повторилась ошибка…
– Я тоже удивился, когда увидел ее в мыслях Джона. Калерия очень любила своего носителя, которого они создали вместе с Ууром. Алекс выглядит также, как и Калерия, что противоречит здравому смыслу. Наша сестра на защите проекта выглядела совсем по-другому. Большая голова, тонкая шея, не пропорциональное тело, толстые ноги, длинные перья. Потом у нее появились другие варианты носителей. Используя одни, она бегала, в других танцевала, еще одни она использовала для состязаний с братьями. Но во всех ее носителях только огромные глаза, наполненные светом и любовью, оставались без изменений, – добавил Вадим.
Уэйн, опустив голову, медленно отвернулся от них. Вдыхая морозный воздух всей грудью, он замер на некоторое время, впитывая в себя недавнее прошлое этой планеты. Его интересовало все, что он пропустил за время своего отсутствия. К нему приходили импульсы хороших и плохих эмоций, переживания с чем бы они не были связаны, очень интересовали его любовные истории и события, пусть маленькие и личные, но это все было ему необходимо, чтобы снова войти в течение жизни на Донуме, и чтобы суметь помочь тем, кто нуждался в нем.
Вадим мельком окинул взглядом своего брата и, поняв, что его сейчас не стоит отрывать от считывания информации, он снова обратился к Джону.
– Я так понимаю, что ты хорошо знаком с Алекс?
С Джоном произошло что-то необъяснимое. Выражение на его лице моментально изменилось.
Вадим сейчас произнес то, или вернее сказать сделал то, чего он уже столько времени ждал от Уэйна. На него обратили внимание. Выделяя интонацией и растягивая последнее слово, направляя нужное воздействие на парня, Вадим наверняка знал последующую реакцию. Вытянувшись и поддавшись вперед, Джон желал единолично впитать в себя не только звуки от сказанного, но и тишину, оставшуюся после них. Парень замер, желая услышать что-то еще в подобном духе. В детстве происходило подобное, когда у леди Анриетты появлялось немного времени, чтобы побыть с ребенком. Он умолял ее, чтобы она еще раз рассказала ему о его доблестном отце, тем самым, стараясь ее задержать подольше около себя. Слушая, обняв изящную руку матери, он больше наслаждался ее присутствием чем рассказом.