ТЕТ-а-ТЕТ

***

С мужем мы познакомились на вступительных экзаменах. Я сразу обратила на него внимание – интересный собеседник, галантный кавалер, яркая внешность! Огромные синие глаза, тонкие, как у пианиста, руки, пшеничные густые волосы и легкий, едва уловимый аромат – мое сердце буквально выскакивало из груди, когда я его видела. Из толпы однокурсников его выделяло все, но особенно манеры и культура общения. Он из семьи врачей – начитанный, интеллигентный, но при этом озорной и открытый парень. Ко всему этому он был взрослее мальчишек на курсе. До поступления в институт отслужил два года в армии, а в юношеском возрасте даже пару лет творят чудеса – парень моментально приобретает ореол серьезности и мужественности.

Мы начали встречаться. Он всячески опекал меня. Как мало нужно молодой девчушке!.. Я совсем не знала Киева. Он открыл для меня этот чудесный город: зеленые парки и таинственно-темные скверы, просторные бульвары и огромные площади, пропитанные историей переулки и контрастирующие с ними современные улицы. Мы любили гулять по ночному Киеву, когда улицы загораются миллионами фонарей, люди разбредаются кто куда, гул машин, трамваев и троллейбусов стихает и, если прислушаться, можно услышать, как мирно дышит засыпающий мегаполис. Первые лучи яркого летнего солнца, озаряющие купола соборов, заряжали невероятной энергией и дарили веру в лучшее.

Сама я родом из Харькова – бывшей столицы Украины, но Киев всегда манил меня своей величественной красотой. Именно ради этого города я решила покинуть родные места и поступать в столичный вуз, несмотря на то, что харьковская школа психотерапии была и остается одной из лучших на постсоветском пространстве. Она и по сей день имеет мировое имя и признание.

Поначалу я чувствовала себя уязвимой чужестранкой в незнакомом месте. Родителей рядом не было. Вернее, мамы не было… Папа погиб – утонул в шторм. Мне тогда едва исполнился годик, поэтому я совсем его не помню. Мама растила меня одна. Она много рассказывала мне об отце: вспоминала, как они познакомились, как любили друг друга, показывала фотографии, на которых он держит меня на руках, целует. К сожалению, я никогда не видела их вместе, а потому не знала, как мужчина может поддерживать женщину. Для меня это был невыработанный опыт – я просто не видела мужской помощи и не знала, какой она должна быть. Мама вниманием тоже не баловала: она постоянно работала, чтобы более-менее достойно содержать семью.

Возможно, одиночество и чужой город по-своему подтолкнули провинциальную девочку к уверенному и симпатичному столичному парню. Мой будущий муж практически с первого дня нашего знакомства стал для меня и другом, и семьей.

Детские мечты и увлечения. Образование. Первая любовь. Общность интересов двух молодых амбициозных людей. Для моего избранника я была жизнерадостной любопытной девушкой, а никак не маразматичкой, сдвинутой на психологии. Он и сам был таким. Два сапога – пара.

Первое время после института мне трудно было устроиться. По распределению меня направили работать детским психологом, но, видимо, на тот момент я сама еще была ребенком. Вскоре я забеременела, и о работе на время пришлось забыть. Большую часть времени я проводила дома, даже начала рисовать – неплохо получалось. Карьера супруга, несмотря на его юный возраст и отсутствие опыта, стремительно шла вверх. Он не сидел на месте ни секунды, делал все, чтобы мы жили лучше и наш ребенок рос в хороших условиях. Мой домашний режим затянулся на несколько лет, пока мы не отдали сына в детский сад. В какой-то момент мы с супругом почувствовали, что между нами образовывается пропасть. Он – молодой, перспективный, не по годам успешный. Я – амбициозная домохозяйка. Мы относились к роли друг друга в нашей семье с огромным уважением и пониманием, поэтому нам удалось преодолеть первый кризис. В каждой семье случаются кризисы, но не каждая семья способна набраться сил и решить проблему или хотя бы попробовать это сделать, чтобы потом не сожалеть о напрасно ушедшем времени и упущенном шансе вновь почувствовать себя счастливым с рядом идущим по жизни человеком.

Семейная жизнь напоминает известную с детства забаву: «Любишь кататься, люби и саночки возить». Не всегда дорога, по которой приходится везти саночки на пути к совместному счастью, – без кочек и резких поворотов, но важно знать цель, конечный пункт назначения и ответ на вопрос, зачем лично тебе нужно неустанно двигаться в этом направлении.

Загнанные каждый по-своему домохозяйка и трудоголик – картина нашей молодой семьи. Я знала из учебников, практики, личного и чужого опыта, что должна избежать этой ситуации, но сама стала пленницей своих страхов. На время я перестала думать о себе и, сама того не замечая, постепенно начала превращаться из молодой женщины в ломовую лошадь, которая тянет быт, ребенка, мужа. Я делала это для супруга и благополучия нашей семьи, а он, как нам всем тогда казалось, работал для нас. Трудоголизмом чаще всего болеют те, кому не удается самоутвердиться в семье. Первым им заболел мой муж.

В подтверждение своих опасений я нашла интересные мысли о кризисах семейной жизни в докторской одной выпускницы нашего института.

«Первый семейный кризис»

Кризис первого года жизни связан с притиркой партнеров друг к другу. Почему говорят, что быт портит отношения? В данном случае речь идет не только о разбрасывании и собирании по квартире мужских носков, но и о разных образах жизни, привычках, чертах характера партнеров. Он может быть прижимист, будучи хорошо обеспеченным человеком, поскольку его тип мышления настроен на накопление. Она любит тратить деньги, делать подарки, облагораживать дом симпатичными вещами. Он воспринимает ее отношение к деньгам как пустые инвестиции, мотовство, транжирство. Она видит в нем жлоба. Он привык по ночам работать за компьютером и поздно вставать. Она живет по графику: рано засыпает и рано просыпается, чтобы не опоздать на работу. На первый взгляд, такие мелочи кажутся легко разрешимыми, но эффекта «пазла», идеально подходящего для бытовой жизни, не возникает. Это может явиться первопричиной всех последующих конфликтов.

«Кризис первенца»

Не все пары решаются на зачатие ребенка в первую же брачную ночь. Некоторые успели стать родителями еще до момента бракосочетания; кто-то хочет пожить для себя и только через пару лет «обзавестись» младенцем.

Женщина поглощена беременностью, затем – малышом. Мужу, в свою очередь, не хватает женского внимания, он может даже ревновать жену к ребенку. Мужчина сексуально не удовлетворен, видит в жене все больше недостатков, раздражается и способен решиться на измену. Жена нервничает, мучается подозрениями, скандалит или молча страдает.

Психологическая готовность супругов к тому, чтобы стать родителями, практически исключает подобную картину.

«Кризис возвращения»

Проходит два года после рождения ребенка и жена возвращается к активной профессиональной и социальной жизни. Перед ней стоит почти непосильная задача: сохранять уют в доме, уделять внимание ребенку и мужу, выполнять свои обязанности на работе и привлекательно выглядеть.

Супруг отвык видеть свою вторую половину активной, с боевым настроем, подтянутым внешним видом и наполеоновскими планами. У него это вызывает раздражение и недоумение, ревность – теперь к работе, желаниям жены полноценно жить. Он может вновь чувствовать себя обделенным, поскольку теперь все внимание супруги уходит на уход за собой, работу, хобби, новых коллег. В этот момент мужчина может перебазироваться на сторону ребенка и занять позицию, будто они чувствуют себя ненужными.

«Кризис монотонности»

Проходит еще два года, и стаж семейной жизни насчитывает уже семь лет: налажен быт, интимные отношения, общение, работа. Статистика свидетельствует, что на данном этапе инициаторами развода чаще всего становятся женщины. Муж и жена уже пресытились друг другом.

Этот тот этап отношений, когда «жена смеется над шутками мужа, если в доме гости». Партнеры слишком хорошо знают друг друга, их душа требует чего-то нового: интересов, увлечений, времяпрепровождения, сексуального опыта, эмоций, впечатлений. Стремление защитить, понять, поддержать партнера угасает, на смену ему приходят агрессия, а в худшем случае – апатия, из состояния которой выйти значительно сложнее.

«Кризис сорокалетних»

Когда в семейном активе насчитывается уже четырнадцать лет совместной жизни, супруги приближаются к своему главному кризису. У женщин он может быть связан с приближающимся климаксом, ухудшением характера, повышенной раздражительностью. Практически у любой пары со стажем наблюдается сексуальный и эмоциональный застой. Женщина боится стареть, начинает чувствовать себя ненужной, недееспособной, менее привлекательной. Мужчина – напротив, ощущает экономический результат своей деятельности, обретает положение в обществе и готов наслаждаться жизнью, пожиная плоды своих многолетних трудов. Он начинает бодриться, причем не из последних сил, находит более молодых партнерш, нежели его нынешняя спутница – супруга. Двадцатилетние хотят двадцатилетних, сорокалетние хотят двадцатилетних и даже семидесятилетние, которые по идее ничего «не должны» хотеть, хотят двадцатилетних.

Единственный способ при совместном желании партнеров выйти из образовавшегося застоя и побороть страх – создать иллюзию молодости, именно поэтому многие «зрелые» пары в возрасте решаются на позднего ребенка, чтобы вновь ощутить себя молодыми и энергичными, нужными своему малышу.

Наша семейная пара испытывала кризис первой и второй стадии одновременно. Мы с мужем оба осознавали возникающие проблемы и поэтому совместными усилиями побороли первые признаки кризиса семейной жизни.

Со временем я устроилась в больницу, в отделение пограничных состояний, где лежат с неврозами и депрессиями. Это был едва ли не самый тяжелый период в моей жизни. Ты забываешь, что это твоя работа, не можешь абстрагироваться и каждый раз проживаешь чужую боль, как свою собственную. Это было сложным психологическим испытанием, но я должна была его пройти.

Моя работа носила закрытый формат, а деятельность мужа была более открытой, публичной: лекции, интервью, конференции, круглые столы…

Я приходила домой изможденная, а муж – веселый и окрыленный. После трудового дня меня ждал ребенок со своими детскими переживаниями, болезнями, невыполненным домашним заданием, а мужа – ужины с клиентами и первые интервью в газетах и журналах. Через несколько лет я стала понимать, что мое депрессивное состояние может разрушить нашу семейную жизнь.

Специалист, работающий в пограничном отделении, в любом случае ведет индивидуальную практику, приобретая тем самым серьезный профессиональный опыт. Я не была исключением: открыла свой кабинет в частной клинике. Пятнадцать лет назад они только начали появляться.

Начав работать в больнице, поступила в аспирантуру и могла преподавать психологию в высших учебных заведениях. К тридцати годам защитила диссертацию и докторскую. Муж защитился раньше, его карьерный рост был более стремительным. Не секрет, что дети усложняют жизнь, но они ее и упрощают. По сравнению с ними все остальное – неважно. Сверхнагрузка и отчасти даже конкуренция между мной и мужем превратили наши отношения в «скачки» – но рабочие, а не любовные.

Я практиковала как психолог и на полставки работала преподавателем. Муж, будучи доктором наук, занимался только преподавательской деятельностью. Я радовалась за него, он – за меня, но гордость друг за друга со временем трансформировалась в демонстративный эгоизм и гордыню. Мы стали отдаляться…

Беда не ходит одна. Вскоре нас постигло горе: сыну установили диагноз – порок сердца. Осознание, что ты ничем не можешь помочь собственному ребенку, разрывало душу на части и обнуляло мою жизнь, перечеркивая будущее. Именно в эти страшные, чудовищно несправедливые моменты понимаешь, как нужно жить и что ценить. Ребенку нужно было делать сложную операцию, и я вынуждена была взять тайм-аут в работе и заниматься исключительно его здоровьем. Мы с мужем хорошо зарабатывали, но деньги на операцию пришлось откладывать.

Муж в то время переживал карьерный взлет, и ему предложили поехать по контракту на два года за рубеж. Он согласился и сделал это по нескольким причинам: ради сына и для удовлетворения собственных амбиций. Заключил договор с польским ВУЗом и уехал в Варшаву сразу после того, как нашему мальчику сделали операцию на сердце. В течение двух лет я занималась ребенком одна. Муж вернулся, и я поняла, что мы абсолютно чужие люди. Мы с сыном были лишним звеном в жизни преуспевающего мужчины. На фоне его успешности наш трагизм выглядел никчемным. Я не могла простить супруга за то, что он предал нас в самый неподходящий момент. Да и бывают ли подходящие для предательства моменты?!

Ведь это я родила ребенка, дала ему жизнь, носила под сердцем! Я могу дать своему сыну все, что нужно, и просто не вправе требовать этого от кого-либо еще. Даже от его отца. Может, эти мысли попахивают феминизмом, но это правда, рожденная в кризисный момент моей жизни в голове и душе. Сейчас я понимаю, что люди по-разному переживают трагедии, но тогда я твердо решила, что нам с супругом надо развестись. Так и сделали.

Но после вчерашнего «оригинального ужина» с пациентом мысль о муже впервые за несколько лет снова отчетливо всплыла в голове. Тишина, пустота… А ведь Вадим был прав, хотя и груб. Помогая другим разобраться в себе, я редко заглядывала в день раскола собственной семьи. Что было главным в моем решении? Ночью, приехав от Вадима, я вспоминала до мельчайших оттенков все свои чувства: обида, недоверие, сомнения, потеря интереса, отчуждение… Нет! В тот серый понедельник я стояла у окна и смотрела, как, выйдя из машины, муж странно, как в замедленной съемке, идет к подъезду. Лицо его не выражало ни одной эмоции, кроме тоски. И, глядя на его потухшие глаза, я впервые ничего не почувствовала. По улице шел абсолютно чужой мне человек. Шум лифта. Звонок в дверь. Я открыла. Мы столкнулись взглядами, и я окончательно поняла, что в сердце не осталось ни капли любви. Никаких внутренних монологов – тишина пустоты. Продолжать это состояние не имело смысла. Развод был единственным правильным тогда решением.

Что я чувствую теперь, вернувшись в тот день осени? Наверное, освобождение. «Только свободный человек может сделать правильный выбор». Сколько раз я говорила это своим пациентам. Проработав свою собственную проблему, я лишь тщательно препарировала ее в голове. Трезвый рассудок расставил все по полочкам. Все было понятно и логично, но на душе было прохладно… Какое правильное слово – «прохладно». Больше не пекло от обиды, гнева, боли, не сковывало душу ледяным одиночеством. Казалось, внутренний термометр показывал вполне комфортную температуру, как говорят в народе – «ни холодно, ни жарко». Отчего же тогда эта грусть?

Жизнь продолжалась. Моя карьера постепенно начала набирать обороты. Я издала две книги по психологии: «Кризис на двоих» и «ПСИХОЛОГиЯ», преподавала в институтах, вела индивидуальную практику. После разрыва с отношений с первым мужем, который, несмотря ни на что, помогал ребенку, я достигла того уровня, когда и без него могла полностью обеспечивать жизнь свою и ребенка и чувствовала себя комфортно. Пришло ощущение самореализованности и самодостаточности.

Я давно собиралась написать книгу, в которой хотела рассмотреть разные жизненные ситуации моих пациентов через призму психологии, конфликтологии личности, но пока только собираю материал для этого проекта. Подобный опыт внедрения элементов психотерапевтической практики в литературную деятельность присущ американскому психологу и психотерапевту, профессору психиатрии Стэндфордского университета Ирвину Ялому. Мне нравятся его работы, и я часто при необходимости советую клиентам ознакомиться с ними. Люблю его «Жизнь без страха смерти». С удовольствием издала бы свое авторское – «Жизнь без страха жизни».

Подавляющее большинство моих пациентов – это женщины, ведь именно им по своей природе больше свойственно страдать от неудовлетворенности в личной жизни.

Возрастной диапазон моих клиентов колеблется от шестнадцати до шестидесяти четырех лет. С кем-то я провожу краткосрочную терапию, кого-то веду годами.

Среди моих «подопечных» много, на первый взгляд, сильных духом людей, но лишь крайне малая часть из них поистине морально устойчивы. Иногда человек крепкого телосложения, достигший больших высот и являющийся авторитетом или угрозой для других, имеет крайне нестабильное душевное состояние, а хрупкое, с виду совсем не адаптированное к жизни создание может оказать достойное сопротивление любым тяготам и невзгодам, возникшим на пути.

***

Пару месяцев назад ко мне по рекомендации пришла пациентка, которая поначалу ничем меня не удивила. Клиенты, собственно, и не должны удивлять врача, но эта мысль промелькнула у меня в голове. Что-то неосознанно влекло меня к этой девушке. Казалось, я знала ее раньше, хотя лицо мне было незнакомо. Неотступно в голове вертелась мысль: «Мы уже встречались», но где, когда и при каких обстоятельствах – я вспомнить не могла. Человек к психологу, как и к любому врачу, обращается осознанно, но о ней я бы такого не сказала. Таким было мое первое впечатление.

– Вас зовут Дарья? – начала я.

– Да, – кратко и просто ответила девушка.

– Вы опоздали. Впредь, пожалуйста, приходите к назначенному часу. Время сеанса строго ограничено.

Она растерянно закивала головой, как ребенок. В ее взгляде было что-то неуловимое, скользящее, словно она не понимала, что с ней происходит. Темноволосая, ухоженная, красивая, с глубокими зелеными глазами, переполненными страхом и печалью… Моя строгость тут же улетучилась. Хотелось по-матерински ее пожалеть, прижать к себе, приласкать, вселить в нее веру в будущее. Я врач, и прием пациентов для меня – безэмоциональная хирургия души, но именно эта запутавшаяся в себе, растерянная девушка заставила меня встряхнуться.

– Татьяна Владимировна, – представилась я в ответ, указывая на себя ручкой, зажатой между указательным и средним пальцами правой руки.

– Очень приятно.

– Мне тоже.

Я на миг опустила глаза на планшет с чистыми листами формата А4, заготовленными для нового пациента.

– Даша, что вы ожидаете от нашей встречи сегодня?

– Мне плохо… – протянула девушка, больше не выдавив из себя ни слова.

Я взяла паузу и ждала, что она скажет дальше. Из глаз Даши полились слезы. Даже не полились – она буквально задыхалась от них, но при этом плакала она как-то вкрадчиво, боязливо, будто пыталась это сделать незаметно. Видно было, что это пик ее страданий. Она не хочет и не может больше так жить. Или жить вообще?.. Откуда у такого неискушенного создания столько боли и горя в душе? У нее начали трястись руки, слезы, не переставая, катились по щекам, всхлипы становились все громче. Было ясно, что остановиться она уже не может. В течение следующих пятнадцати минут это были сплошные рыдания.

Подобная реакция при первых встречах с психологом случается в тех случаях, когда проблема сидит глубоко, еще не вынесена наружу и оглашать ее или, по крайней мере, свои догадки о первопричине внутреннего беспокойства приходится, переступив через себя, самому пациенту.

Я перевела дыхание и профессионально сдержанно отреагировала на подобный всплеск эмоций.

– Как к вам обращаются близкие люди? Как они вас называют?

– Дашуня, Дашенька… Бабушка называет меня Даня, – казалось, что при упоминании о бабушке девушка оживилась и ее глаза наполнились светом.

– Какое обращение вам было бы наиболее комфортно слышать от меня?

– Даня, – тихо и вкрадчиво произнесла она.

Интересно наблюдать, как тело человека реагирует на произнесение своего имени в уменьшительно-ласкательной форме – отзывается, словно на поглаживание любящей руки. Дыхание становится более спокойным, плечи расправляются, а в глазах появляются проблески веры в добро и любовь.

– Даня, когда вы сегодня шли на встречу, то чего-то ожидали? Попробуйте оформить в слова свои ожидания.

– Я понимаю, что за одну встречу мне не разобраться во всех моих проблемах, но… Наверное, я хотела определить, смогу ли я вам доверять. С моим складом характера странно вот так прийти к незнакомому человеку и вывернуться перед ним наизнанку. Словом, доверие… Ну хоть немного, если это возможно… – запнулась она, – облегчить боль в душе.

– А что вы сейчас чувствуете, Даня?

– Мне страшно, – уже более спокойным тоном произнесла Даша. – Кажется, будто жизнь закончилась, и я не знаю, что делать. У меня нет сил, чтобы жить дальше, а может, нет желания искать в себе эти силы. Состояние застоя, безысходности, полного вакуума. Жизнь стала делиться на плохое и хорошее, правильное и неправильное, черное и белое, без полутонов, без стремления идти вперед, без планов на будущее. Имея любящую семью, я чувствую себя невероятно одинокой, брошенной. И никто не замечает всей глубины моих переживаний. Мне хочется кричать, моля о помощи, но нет сил даже на это. От боли и страданий я словно онемела…

– Так ли это, что вас охватывает чувство безысходности, когда вы не можете представить себе своего счастливого будущего?

– Да, именно чувство безысходности, а еще я злюсь на себя: почему я – умная, добрая, симпатичная – не могу быть счастливой? Что со мной не так?

Было видно, что Даша начинает нервничать.

– Вы считаете, что только умные, добрые, порядочные и симпатичные могут быть счастливыми?

– Ну… не знаю, – в глазах Даши мелькнуло недоумение. – Удивительно, я никогда не думала об этом. Конечно нет! Сколько отъявленных негодяев считает себя счастливыми. Наверное… – протянула она, – счастье действительно понятие субъективное.

– Попробуйте рассказать о своем понимании счастья.

– Счастье – это когда занимаешься любимым делом и за это получаешь достойную оплату; когда у тебя есть любимый человек и верные друзья, когда в семье все хорошо.

– У вас, Даня, такая четкая картина вашего счастья. Очень интересно, как она формировалась. Вы готовы сегодня рассказать?

– Думаю, что готова.

Девушка начала рассказ с детских воспоминаний. Это был тот типичный случай, когда человек первые пару минут не знает, с чего начать, а потом не может остановиться. Зачастую в конце первого сеанса клиенты думают, что слили все, что было у них в душе, и каждый считает, что его история особенная, но психолог – это хирург на тонком плане. Нас трудно чем-то удивить, как, собственно, и врача тяжелыми последствиями ангины. Тяжелая или легкая форма – какая разница, если это все равно ангина. Задача специалиста – определить запрос клиента, обнажить первопричину боли, исцелить воспоминание и, забрав оттуда энергию, трансформировать ее в любовь и благодарность.

– У меня очень хорошая семья, – было первым, что сказала Даша. – В моем воспитании принимали участие папа, мама и мамины родители. Я была счастливым ребенком, правда, болезненным, надо мною все тряслись. Бабушка, чтобы не занести с улицы микробов, мыла по несколько раз в день полы в моей детской. Дедушка во мне тоже души не чаял, водил к озеру смотреть на лебедей. Я очень любила их кормить, – вот так сумбурно и вразнобой Даша дала оценку своему счастливому детству.

Если человеку задавать конкретные вопросы, касающиеся воспоминаний, он всегда отвечает членораздельно и тезисно, редко когда услышишь цельную, красивую, логично построенную речь.

– Когда вы были маленькой, ощущали себя принцессой в сказочном государстве?

– Да, точно! Меня так папа и называл – моя принцесса, – Даша заметно оживилась.

– А члены семьи создавали волшебство вашей жизни?

– Да! Я им благодарна за эту сказку.

Говоря о детской сказке, Даша улыбалась. Это была улыбка не только губ, глаза ее сияли счастьем и лучиками душевного тепла, которые светились из самого сердца.

– У родителей в целом были хорошие отношения. Я никогда не видела ссор, скандалов, оскорблений. Мне казалось, что все семьи на свете живут примерно так. Я была очень прилежным ребенком. Училась отлично, участвовала в конкурсах, олимпиадах. У меня всегда было много друзей, в смысле знакомых, но в детстве ты всех воспринимаешь как друзей.

– Даня, а если описать вас – школьницу, какие три определения первыми приходят вам на ум?

– Прилежная, правильная, хорошая.

– Для вас и сейчас важно быть прилежной, правильной и хорошей?

– Нет! Но я не могу иначе, – Даня многозначительно вздохнула и замолчала.

– А какой вы бы чувствовали себя счастливой?

– Не знаю. Я не знаю, какая я настоящая.

– Возникает определенная связь между определениями быть настоящей и счастливой. Если бы вы знали, какая вы настоящая, то стали бы ближе к счастью?

– Думаю, что да! – не задумываясь, четко и громко ответила девушка.

Как же ей не хватало счастья, хоть капельку! Говоря о ком-то, мы всегда говорим о нас самих. Хоть на секунду безгранично окунуться в него! Как мало, оказывается, нужно человеку, чтобы быть счастливым, и какой долгий путь нужно пройти к пониманию этого.

– Даня, я хочу предложить одно упражнение, которое позволит разобраться с тем, что с вами сейчас происходит. Вам когда-то делали кардиограмму?

– Да, конечно.

– Кардиограф рисует на ленте извилистые линии, а потом доктор понятным языком объясняет, в каком состоянии ваше сердце. Так вот, сегодня в роли кардиографа выступит ваша левая рука. Готовы?

– Да, интересно, – Даша улыбалась, слегка приподняв от предвкушения чего-то загадочного свои хрупкие девичьи плечи.

– На столе лежит бумага разных форматов. Выберите лист, на котором хотите нарисовать ваше состояние.

Даша долго стояла около стола, рассматривала бумагу, ощупывала ее фактуру. Потом выбрала стандартный А4.

Я вспомнила два случая с выбором формата бумаги для рисования. Самый маленький – женщина вырезала ножницами листочек размером со спичечный коробок. Ей было сорок пять лет, нигде не работала, занималась домашним хозяйством и воспитанием двоих детей. На первый взгляд, благополучная семья, но случилась неожиданная для нее страсть. Она влюбилась в парня своей дочери, чувствовала себя гадкой, недостойной жить. Самый большой выбрал мужчина тридцати восьми лет – глава службы безопасности одного из мегамаркетов. Он себя величал тайным хозяином мира бизнеса. И не только называл, в его реальности он себя так и воспринимал.

– Выбирайте из карандашей, фломастеров, мелков тот цвет, которым вам хочется рисовать.

Даша выбрала синий карандаш. Именно синий цвет она ассоциировала со свободой – свободой выбора, свободой внутри себя, а еще – с бесконечностью, полетом, чистотой.

– Сейчас положите перед собой лист бумаги, расположитесь удобнее, закройте глаза. В левой руке у вас карандаш. Обратитесь к ней: «Моя левая рука, прошу нарисовать то, что я чувствую сейчас. Открой мне все те чувства, которые скрывает от меня сознание». Теперь начинайте водить по листу. Отпустите свою руку, дайте ей возможность говорить от вашего бессознательного. Вы только сопровождаете движение своей руки.

Даша начала рисовать. Вначале робко, потом более уверенно на листе стал появляться рисунок. Далее эстафету взял оранжевый и красный цвета. Человек всегда сам чувствует, что рука завершила рисунок. Даша замедлила движение. Было видно, что ни по инерции, ни намеренно ее рука больше не собирается перемещаться по бумаге.

В этот момент я внезапно для себя перешла с пациенткой на «ты». Такое бывает в психотерапевтической практике, с некоторыми клиентами так легче работать. Они не просят меня называть их на «ты» или на «вы», они даже сами порой не замечают этого перехода, но при этом ощущают возникшую зону комфорта. Иногда я делала этот переход мгновенно на входе в терапию.

– Даша, посмотри на картину и дай ей название.

Мои глаза в этот момент лишь поверхностно изучили рисунок.

– Да уж, – на выдохе протяжно: – Не художница! Хочу назвать картину «Где я?»

Я улыбнулась. Мне импонировало ее чувство юмора, умение пошутить над собой. Это был признак мудрости и силы духа.

– Интересное название. О чем оно говорит тебе?

– Я действительно не чувствую, что живу. Не мертвая, но и не живая. Вот то состояние, которое я не могла охарактеризовать. Очень тонкая формулировка.

– Вопрос «Где я?» ищет подтверждения того, что ты живая и живешь, а не проживаешь жизнь?

– Да, так и есть.

Даша опустила глаза.

– Продолжим изучать твой рисунок. Попробуем ответить на вопрос «Где я?» Найди на рисунке семь символов, знаков, ассоциаций и выпиши их в столбик.

– Вижу… шапку, плот, решетку, луну, плиту, маску и собаку.

– Теперь к каждому из них напиши чувство, эмоцию, которые он вызывает. Где эта эмоция находится в теле? В виде чего она тебе представляется? Что она тебе говорит?

Девушка весьма быстро справилась с заданием, описав свои ассоциации.

Шапка – безопасность – голова – шапка или капюшон – я защищу тебя

Плот – плыть по течению – низ живота – лодка – я зацепилась, освободи меня

Решетка – несвобода – грудь – решетка – я проржавела, сними меня

Луна – страсть – пах – звезда – как мне хорошо светить тебе

Плита – чувство долга – глаза – крест – поставь ты меня!

Маска – чувство вины – грудь – маска – отдай меня в театр

Собака – преданность – плеч – жилетка – я тяжелая от твоих слез

– Даня, а какие мысли возникают, когда ты смотришь на содержание таблицы?

Она задумалась, на мгновение прикрыла глаза и начала углубляться в ее содержание.

– Я сейчас чувствую себя защищенной. По крайней мере, мне теперь так кажется. Надеюсь, это не временное чувство. Мне мешает моя безынициативность, я чувствую, что застряла. Я долго думала над тем, что могу, что могу и умею в жизни. Хорошо помню слова дедушки: «Солнышко, какое бы занятие ты ни выбрала своей профессией, делай это лучше всех». Я сама себе ограничила свободу, пора освобождаться. Столько границ, навязанных устоев, принципов, условностей. Кто их придумал, откуда они взялись, почему я попала под их влияние?

Девушка вновь взглянула на таблицу и невольно улыбнулась.

– О! Со страстностью у меня мир и полная гармония. Хоть с чем-то… Только кто об этом узнает при моей запуганности и нерешительности, – вновь искусно подшутила над собой Даня. – Меня гнетет чувство долга перед семьей, родными, близкими. Я всем что-то должна. Только не пойму – это действительно так или это чувство мне навязали?

Мне мешает чувство вины. Постоянно преследуют мысли, что я многое не додала тем людям, которых уже нет в моей жизни. Недолюбила, недоласкала, проявляла мало внимания, заботы, просто не была рядом. С этим чувством очень сложно жить, от него невозможно избавиться.