Старшего Никиту удалось устроить в садик. Алёшка, пока Марина была на работе, проводил время то с вахтёршами, то с кем-нибудь из подруг. Вечные хлопоты о мальчишках и работа не оставляли ей времени для размышлений о будущем и она не замечала бегущих дней.

Лето было в разгаре. Стояли тёплые солнечные дни. У Марины на лице появился лёгкий загар, а грустные выразительные глаза притягивали к себе взгляды окружающих мужчин. Но погружённая в свои заботы она не замечала этих взглядов и ни на кого не обращала внимания.

Лариса

Свадьба гремела на всю округу. Уже разгорячённые гости шумели, смеялись, наперебой произносили тосты.

Жених был высок и красив, но ещё симпатичней выглядел свидетель, одетый в военную форму. Лариса посмотрела в его сторону. Молоденький кареглазый лейтенант весело подмигнул ей.

– Не знаешь, кто это? – спросила она у соседки по столу.

– Он из наших, из местных. Только не очень заглядывайся. У него невеста есть, – ответила та.

– Вот ещё! Я привыкла, чтобы на меня заглядывались, – парировала Лариса, но продолжала обмениваться взглядами с парнем, пока не начались танцы.

Танцевала Лариса хорошо. Знала, парни обращали внимание на её крепкое стройное тело. Она поднялась из-за стола, вышла в центр круга, покачивая бёдрами, задорно вскидывая подбородок и притопывая каблучками. Как будто само собой, лейтенант оказался рядом. В весёлой толчее они лихо прошлись в задорной пляске, показывая сноровку и удаль, словно соревнуясь в умении танцевать. Лариса, словно ненароком, оказалась рядом со свидетелем, когда поменялась музыка, и лейтенант протянул ей руку, приглашая на медленный танец.

В течение вечера они много танцевали, почти не расставаясь, смеялись над шутками тамады, о чём-то весело болтали, и Ларисе казалось, что она сумела очаровать своего неожиданного кавалера. Она позволяла ему обнимать себя за талию и наливать вино. А к концу вечера, когда усталые, захмелевшие гости начали расходиться по домам, они вместе проводили жениха и невесту, а потом Павел (так звали лейтенанта) отправился провожать её, Ларису.

Они о чём-то шутили, спотыкаясь на ухабистой дороге, обсуждали гостей, молодожёнов, проклинали ночную темь, слякотную погоду и совсем продрогли, пока добрались до Ларисиного дома. Девушка прижалась к Павлу, и он обхватил её за плечи. Так было теплее. Лейтенант зашёл за нею в подъезд, решив немного отогреться перед обратной дорогой, и Лариса, обрадованная тем, что парень медлит уходить, пригласила его к себе на чаёк. Оба были хорошо захмелевшие, но сумели незаметно пробраться в маленькую комнатушку в коммуналке, где оказалось так тепло и уютно, что Павлу не захотелось сразу покидать гостеприимную хозяйку. Чай расслабил, согрел, и Лариса сама не помнила потом, как оказались они вместе на её постели.

Когда Лариса проснулась, Павла уже не было. Не было никакой записки и никакого иного напоминания о нём, кроме двух немытых чайных чашек на столе. В голове тяжело гудело, хотелось снова упасть на подушку и продолжить прервавшийся сон, но в душе появилось смутное беспокойство, и заснуть она уже не смогла. Перед глазами замелькали события бурной ночи, и Лариса поднялась с кровати. Она помнила, что Павел должен был уезжать на дневном поезде, и, наспех одевшись, подкрасившись и слегка перекусив, бросилась на вокзал.

– «Как же так? – думала она, – надо же взять адрес, договориться о встрече. Не может же он теперь так просто уехать».

Девушка увидела его на перроне. Рядом с ним стояли высокий мужчина и моложавая женщина.

– «Родители, наверное. Как же мне заговорить с ним?» – соображала Лариса. Решила подойти с той стороны, куда смотрел Павел и стать у него на виду. Заметит и подойдёт сам. Так она и сделала. Наконец Павел посмотрел на неё, и она радостно улыбнулась. Но он равнодушно скользнул по ней взглядом и отвернулся, явно не желая узнавать. Лариса покрутилась ещё немного, но, поняв, что ничего не выйдет, и, что парень не хочет с ней говорить, раздосадованная отправилась домой, изобразив на лице полнейшее безразличие.

– Вот ещё, буду о нём думать. Не он первый, не он последний, – сказала она себе.

Но думать пришлось. Через пару месяцев у неё появились смутные подозрения. Обращаться в местную поликлинику она не захотела, сразу поползут слухи. Городишко-то маленький. А она всё же в школе работает, не замужем, молодая учительница, только после института. Поэтому Лариса решила подождать зимних каникул и съездить в областной центр, к своим бывшим соседкам по общежитию.

– Поживу у них, заодно сделаю аборт, – решила она и отправилась в путь сразу после Нового года.

Но в городе её ждали сразу два удара. Первый ей нанесли в больнице, где сообщили, что срок уже слишком большой и сделать ничего нельзя. А второй она получила от своей бывшей соседки по комнате, хорошенькой третьекурсницы Маринки. Та, счастливо улыбаясь, рассказывала подругам о своей недавней свадьбе, о молодом муже и показывала свадебные фотографии.

– Вот на этой фотографии мы по лестнице поднимаемся в зал. А здесь мы надеваем кольца. А эта не очень удачная – нас совсем заслонили. Это Павел свою роспись ставит. Здесь мы танцуем…

– Маринка, ты такая красивая! А какое платье! – восторгались девчонки.

– А как твоему мужу форма идёт!

– И смотритесь вы вместе замечательно. Ты такая хрупкая блондиночка, а он высокий, плечи широченные и красивый…

– Люблю брюнетов! Жаль, не мне достался!

– Счастливая ты, Маринка!

Чтобы отвлечься от чёрных мыслей о нежеланном ребёнке и заинтересованная общим разговором, Лариса тоже потянулась к фотографиям и обмерла. Со снимка на неё взглянул тот самый Павел, чьего ребёнка она носила и от которого, как выяснилось, ей уже не избавиться.

– Ничего, избавлюсь, – решила она, – придёт срок, вы у меня поплатитесь оба, – Она искоса со злобой взглянула на Маринку, – Придёт срок!

* * *

Больше она не приезжала в общежитие до самого лета. Ещё пару месяцев жизнь её была по-прежнему спокойной, но живот подрос, одежда перестала его скрывать, и начались разговоры. Ей пришлось сочинить историю о женихе, который находится далеко и из-за его службы они не успевают сыграть свадьбу. Он, якобы, сам переживает, что она оказалась одна в трудном положении, но летом они обязательно поженятся.

Кто-то ей верил, кто-то нет. Одни осуждали, другие сочувствовали. Дети в школе шушукались за её спиной. Учителя многозначительно переглядывались. Ей пришлось терпеть. От тоски её спасали лишь мысли о предстоящей мести, и она с наслаждением размышляла о том, что и как сделает, когда подойдёт время. Благодаря своему не очень большому животу Лариса скрывала настоящие сроки беременности и, когда она была уже на девятом месяце, все думали, что у неё всего лишь седьмой.

В начале лета она взяла отпуск и заявила, что уезжает к родителям играть свадьбу, там же встанет на учёт в больнице, и будет рожать. Отправилась же она в институтское общежитие, к Марине, которой и собиралась подбросить ребёнка.

Ей неожиданно повезло, всё прошло гладко и складно, как будто сам дьявол помогал. Она сумела провести доверчивую, гостеприимную Марину, выкрала её документы и положила их назад, успев записать своего сына на её имя. А потом, подбросив малыша его собственному отцу, уехала догуливать летний отпуск. Сначала погостила в родном городке у родителей, а потом махнула к Чёрному морю снимать нервное напряжение и восстанавливать силы. О ребёнке она не думала.

Да, всё было так, как она спланировала. Одно только вышло не по её, Ларисиному желанию. Павел оказался слишком большим эгоистом и бросил любимую жену так же спешно и бесповоротно, как когда-то и свою случайную знакомую. Так и не пришлось их сыну жить с настоящим отцом. Да, только не было горе-матери до этого никакого дела. Ненавидела она и самого ребёнка, и его отца. Ей слишком хотелось вновь быть свободной и начать охоту за очередным претендентом в женихи.

– Но уж теперь я буду осторожнее, – решила она.

Осенью, вернувшись в школу, Лариса рассказала слезливую историю о том, как упала с вагонной полки и потеряла своего ещё не рождённого ребёнка, как болела всё лето, как бросил её жених, сколько горя довелось ей перенести.

Страдалица так красочно расписывала свои беды, что знакомые верили, сочувствовали, жалели её. Никому и в голову не приходило, что вся история была выдумана и, на самом деле, Ларису стоило бы осуждать, а не сочувствовать ей. Но на её счастье их городишко находился на окраине большой области, и слухи о Ларисиных похождениях в институте сюда не дошли.

Скоро все забыли про её беременность, и жизнь покатилась по-прежнему монотонно и размеренно. Школьные уроки. Бесконечные тетради. Длинные, скучные, одинокие вечера. Редкие, однообразные развлечения. Дни казались серыми и унылыми. Ещё год она проработала в этом городке, затем сумела перебраться в другой, побольше и поближе к своим родителям. Там и вовсе никто не знал её историю. Лариса успокоилась. Из памяти стало понемногу стираться всё, что с нею произошло.

Александр

Она опять на кого-то налетела на этом несносном углу. Марина очнулась от своей задумчивости, испуганно подняла глаза. На неё удивлённо смотрел, симпатичный блондин. Тот самый, который когда-то смущал её своим пристальным взглядом.

– Давненько я его здесь не видела, – подумалось ей.

Парень не спешил уступать ей дорогу. Сначала он внимательно рассматривал Марину, а затем перевёл взгляд на её руки. Девушке почудилось, что в его глазах мелькнул радостный огонёк.

Рассердившись на себя за своё смущение, она убрала руки за спину, плотно сжала зубы и, задрав подбородок, обошла его и быстро зашагала по коридору. А парень всё стоял и завороженно смотрел ей вслед, совсем как раньше.

Комната находилась в самом конце длинного коридора. Марина шагала, чувствуя спиной его взгляд. Взгляд обволакивал, волновал, давил на плечи. Ей стоило больших усилий не опустить их, не сжаться. Она шла, как в строю, вытягивая носок, поднимая вверх подбородок и стараясь не побежать. Вот и спасительная дверь. Она вошла в комнату, на миг прислонилась к двери спиной, крепко зажмурилась. Затем вздохнула глубоко и шагнула навстречу своим дорогим мальчишкам. К ней потянулись две пары маленьких ручек, зазвенели радостные детские голоса.

Стараясь не думать о случайной встрече, Марина занялась детьми. Скоро ей удалось успокоить неожиданно часто застучавшее сердце. Мальчишки отвлекли её, и она перестала беспокоиться. Да и останется ли время на какие-то посторонние мысли, если у тебя столько дел и хлопот, и, если в твоём внимании постоянно нуждаются два таких славных крепыша.

* * *

У Александра в общежитии жила младшая сестра. Он изредка навещал её, бывая в городе проездом из Питера, где он учился в Военно-морском училище. Ему нравилось бывать у сестрёнки. С нею в комнате жили приветливые, весёлые однокурсницы, которые всегда с радостью встречали высокого симпатичного курсанта; смеялись, кокетничали, и он чувствовал себя здесь желанным гостем.

Однажды в общежитском коридоре он столкнулся с красивой сероглазой девушкой с пушистой копной волос и длиннющими ресницами. А какие у неё были глаза! У него даже дыхание перехватило. Так и смотрел ей вслед, пока она не скрылась за одной из дверей. Александр видел её ещё несколько раз, и каждая встреча оставалась в памяти и заставляла учащённо стучать сердце. Он расспрашивал о незнакомке сестру, но та не знала её, а он всё ломал голову, как бы познакомиться. В городе Александр бывал редко, случая всё не предоставлялось.

Но однажды, он в очередной раз столкнулся с ней в коридоре и увидел на её руке сияющее обручальное кольцо. Он смутно помнил, как вернулся в комнату сестры, схватил свой потрёпанный курсантский чемоданчик и бросился на вокзал; как долго бродил по перрону, курил одну сигарету за другой, ничего не замечая вокруг. Перед глазами плыла её рука с обручальным кольцом.

К сестре он не заезжал два года. Та обижалась, не понимая, что произошло, а он молчал. Разве объяснишь, что влюбился в девушку, которую видел всего несколько раз и даже имени её не знал.

* * *

В этот раз Александр ехал в свой долгожданный, уже офицерский отпуск и родители просили его навестить сестру. Прошло время, боль притупилась, но осталась в душе лёгкая грусть, а в памяти иногда возникали её удивительные серые глаза. И вот он снова шёл по знакомому коридору с множеством поворотов и ловил себя на мысли, что ждёт – вот-вот появится она. Наверное, это было чудо или сама судьба так с ним играла, но девушка и правда опять столкнулась с ним на углу. Те же огромные глаза снова пронзили его испуганным взглядом. А он поспешно посмотрел на её руки. Неужели ему показалось? Он не мог поверить себе. Кольца не было. Александр застыл в растерянности, глядя на её удаляющуюся хрупкую фигурку. Он запомнил номер на двери, за которой она исчезла.

* * *

Старательно скрывая волнение и пытаясь не выдать своего интереса к незнакомой девушке, Александр рассказывал в комнате сестры, как в коридоре его чуть не сбила с ног сероглазая красавица. Рассказывал с умыслом, описывая её подробно, вдруг кто-то из девчонок её знает, вдруг, сообщат про неё хоть что-то. На этот раз ему повезло. Они действительно её знали. Знали столько, что впору роман писать.

Сидя у стола, парень ошеломлённо слушал неправдоподобную историю с подкидышем, разводом, рождением второго ребёнка. Девчонки увлечённо рассказывали о Марине, перебивая друг дружку и добавляя всё новые подробности. Эту историю в общежитии знал каждый. Многие сочувствовали девушке и старались помочь.

Девчата увлеклись интересной темой, а Александр слушал молча, не пропуская ни единого слова. Лишь глаза выдавали бушевавшие в его душе чувства боли, гнева и восхищения.

– Всё, хватит, девчата. Вы мне такой роман поведали – голова кругом. Пора перекурить, – он поднялся и вышел в коридор. Достал сигарету, покрутил в руке, потоптался на месте и сунул её обратно в пачку. Ноги сами понесли его к дальней комнате. То ли стучало в висках, то ли это он сам стучал в дверь. Звонкий голос пригласил:

– Войдите.

Словно в тумане он шагнул через порог. В глаза бросились двое малышей: один на взрослой кровати, огороженной стульями, другой, постарше, смешно пыхтящий у стола. И она рядом с игрушкой в руке. Он встретился с удивлённым, вопросительным взглядом и услышал чей-то знакомый голос, кажется свой собственный:

– Марина, выходите за меня замуж!..

* * *

Отстояв вахту, Александр возвращался со службы домой. Он вошёл в подъезд, подошёл к своей квартире и увидел торчащий в двери сложенный листок:

– Зайдите на почту за телеграммой.

Он развернулся и почти бегом бросился к выходу. Успел до закрытия почты, получил бланк, развернул его дрожащими руками:

– Встречай 9-го, рейс №…, Марина.

Губы растянулись в радостной улыбке. Домой он не пошёл. Помчался к старпому отпрашиваться.

Ночью от волнения не спалось. Вскочил раньше будильника. На автобусной остановке был первым. Дорогой до Мурманска думал только о жене. Вспоминал тот единственный сумасшедший месяц, проведённый вместе. Представлял удивлённые лица знакомых, узнавших о его поспешной женитьбе. Он и сам до сих пор не мог поверить, что всё это – правда, что это, действительно, было, что теперь он женат, да не просто женат, но и усыновил двоих детей.

Когда Александр рассказал о своём выборе родителям, те не ругались и не очень отговаривали, деликатничали, но было видно, что расстроены и переживают. Не такой жены хотели для своего сына. Хотя Марина им, вроде, по душе пришлась, но её «хвост» не радовал, ох, как не радовал.

Общежитская братия свадьбу тоже восприняла неоднозначно. С одной стороны радовались за подругу, восхищались его поступком, а с другой шушукались за спиной о том, что у парня совсем крыша съехала.

В экипаже ребята со своей колокольни рассуждали:

– Конечно, в базе баб мало, поехал мужик в отпуск и подцепил с голодухи первую попавшуюся.

А на его слова: «Она же удивительная!» – заметили философски:

– Ничего, пройдёт.

Но он-то знал – не пройдёт. Помнил, какое чувство охватывало его каждый раз, когда видел Марину и слышал её голос. Даже мальчишек её принял сразу. Почувствовал, что она с ними единое целое и как-то само собой вышло, что они потянулись к нему и сразу признали. А старший Никита, которому едва стукнуло два года, в первый же вечер назвал его папой. Александр увидел слёзы на пушистых Марининых ресницах, протянул к ней руки, прижал к себе и поцеловал прямо в солёные горошины. Потом она призналась ему, что и сама не понимает, почему вдруг сказала «да», а, сказав, вспомнила, что надо бы и имя у парня спросить.

Так и вышло: сначала решили пожениться, а потом уже и познакомились, как следует.

* * *

Свадьбу играли в общежитии. Съездили на несколько дней к его родителям. Познакомиться. К её родным не поехали. После бурного разговора в общежитии они с дочерью больше не общались. Он помнил боль на лице Марины, когда она рассказывала о том, как восприняли отец с матерью появление Никиты.

Через неделю молодожёны вернулись в её комнатушку догуливать свой необычный медовый месяц вместе с двумя очаровательными карапузами.

Отпуск закончился неожиданно быстро. По возвращении в часть, он забегал с рапортами на жильё, с документами на въезд. С квартирой ему повезло. Случайно выплыла бывшая двухкомнатная коммуналка в самом нижнем доме под горой, затараканенная и захламленная. Видно, потому и досталась она старшему лейтенанту, что дом считался в городе одним из самых плохих, а в снежные зимы нельзя было к нему ни подъехать, ни подойти. Но он был рад и этой квартире, другую, может, пришлось бы ждать не один год. А как привезёшь семью без жилья? Жить же в разлуке было для него невыносимо.

По ночам он делал ремонт. Спешил. Всё представлял, как введёт Марину в комнату, как обрадуется она, увидев две детские кроватки. Настоящие кроватки. Таких у мальчишек ещё не было.

* * *

И вот, долгожданная телеграмма. Уползла бесконечно долгая бессонная ночь. Он сидит в автобусе, смотрит в окно и ждёт, ждёт, когда замелькают огни города на другом берегу залива, когда автобус переползёт, наконец, по узкому мосту и простучит по горбатому переезду.

День выдался ясный и тихий, за окном мелькали сопки, расцвеченные яркими осенними красками, уже холодное и негреющее солнце подчёркивало голубизну неба и многочисленных озёр разбросанных вдоль всей дороги. На каменистых обочинах можно было разглядеть последние ягоды брусники и шикши, а ночной морозец блестел лёгкой изморозью на уже угасающей траве. Но Александр, погружённый в свои мысли, не замечал чарующей красоты осени и лишь радовался хорошей погоде, да тому, что рейс самолёта не будет задержан.

Через стекло аэровокзала он увидел, как самолёт коснулся земли и покатил по бетонной дорожке. Желтенький автобус двинулся навстречу лайнеру. Александр бросился к выходу, куда уже через несколько минут подвезут пассажиров. Пробрался через толпу встречающих. Сердце колотилось так, что казалось, на его стук должны оборачиваться стоящие рядом люди. Наконец автобус вернулся, двери открылись, раздались радостные голоса встречающих.

Сначала он встретился со знакомым взглядом. Потом уже разглядел и всю её, с младшим сынишкой на руках и вторым, смешно ковыляющим, и едва держащимся за мамину руку.

Марина

В Марининой жизни произошли события, странные и необычные, в которые трудно было поверить.

Сначала, ей подбросили чужого ребёнка. Мало того, записали мальчика на её имя. Разве могла она подумать, что такое возможно и случится именно с ней.

Потом любимый и, казалось, страстно любивший её муж, вдруг слепо поверил в её измену. Да, разве может женщина выносить и родить ребёнка всего за пять месяцев после свадьбы? Какая нелепость! А ведь он знал, что был у неё первым мужчиной. Всё знал и всё же поверил и бросил. Словно помутился у него разум, словно лишился он способности думать и понимать.

А их сын, о котором бывший муж даже не подозревал, оказался вдруг таким похожим на названного брата. Оба мальчика подрастая, всё больше удивляли её и окружающих своим неправдоподобным сходством.

Совсем юной девушке довелось преодолевать и обиду, и разочарование, и отречение близких людей. Весёлая, беззаботная жизнь неожиданно закончилась. На её плечи легла ответственность за других, за маленьких беззащитных мальчишек.

Но, вопреки всем трудностям, она не пропала, не бросила институт, сумела доучиться и получить краснокожий диплом. Такого тоже не должно было случиться, ведь не оказалось рядом ни одной родной души. И любящие родители не должны были отворачиваться от неё, а вот ведь отвернулись, не выслушав, не поверив.

Одни только полунищие студенты сумели поддержать её с малышами и не бросили в беде.

А её новый удивительный роман! Разве бывает так, что незнакомый парень, видевший девушку лишь несколько раз, влюбляется в неё, предлагает руку, сердце и становится отцом для совсем чужих детей?

Да, разве может сердце, обиженное, уставшее, сжавшееся от боли и уж почти не живое, вдруг пробудиться, запеть и заликовать?

Нет, с одним человеком не может случиться так много непостижимых событий. Но всё это было в её, Марининой судьбе. Как в сказке со счастливым концом. А теперь у неё была другая сказка, другая жизнь. Жизнь офицерской жены, жены подводника. И на этот загадочный далёкий север она всё же попала. Только привёз её сюда другой человек, человек, которому она сразу поверила, и с которым готова была идти хоть на край света.

* * *

Посёлок, в который привёз её Александр, оказался небольшим военным городком, примыкающим к морской базе, каких много разбросано в укромных уголках Кольского полуострова. Выглядел он так же, как и другие подобные городки. Белые типажные пятиэтажки (построенные, как говорили по Ташкентскому проекту, чтобы отражали солнечные лучи, словно, здесь, в холодном заполярном местечке, солнце было таким же палящим и жарким, как в далёком южном городе) располагались обычно либо вокруг крупной сопки, либо прятались в небольших долинах, окружённых заросшими небогатой растительностью склонами. Часто в них встречались живописные озёра с ледяной прозрачной водой и каменистым дном. Десятки таких озёр и говорливых шустрых ручейков были разбросаны в окрестностях.

Военные городки, как правило, были очень похожи между собой. В самом центре обязательно располагался Дом офицеров с большим крыльцом и стеклянным фасадом, одна – две школы, бассейн, кафе-ресторан с каким-нибудь экзотическим названием, типа «Ягельное», да несколько магазинов. Городки строились по единым проектам и были одинаково безликими. Больницы, библиотеки, детские сады обычно размещались на первых этажах жилых домов.

Дома причудливо вырастали то у подножия, то на небольших площадках где-нибудь в центре склона, то на самых верхушках сопок. То тут, то там виднелись деревянные лестницы, на чьих обледенелых ступеньках кто только не падал в зимнюю пору. Пологие склоны сопок были испещрены бесчисленными извилистыми тропками. Моряки пытались озеленять свои городки, но капризная торфяная почва, израненная строительным рвением людей, плохо принимала молодые насаждения и лишь немногие из них приживались. Но даже хилые рябинки и осинки, да свежая трава радовали в июне молодой долгожданной зеленью, а мрачные серые скалы уже не казались такими угрюмыми и гнетущими.

* * *

В одном из таких городков и предстояло Марине строить новую жизнь.

Она подошла к окну и откинула штору. Взгляд уперся в белую сопку. Так странно выстроен дом. Под самым склоном. В нескольких метрах от стены каменистая круча. Только на уровне пятого этажа, можно разглядеть кусочек дороги, проходящей по верху сопки. Их квартира на первом этаже, поэтому на улицу они смотрели, как из подвала. А вот из кухонного окна вид совсем другой. Слева крутая сопка с узкой деревянной лестницей, ведущей на соседнюю улочку, а прямо раскинулась болотистая равнина, изрезанная тропинками, убегающими к дальней каменистой гряде сопок.

В ветреную погоду, а ветры здесь дуют триста дней в году, между домом и сопкой воет как в трубу. А как часто летят сверху, проплывая над их домом и оседая где-то на болоте, разные вещи, сдуваемые с балконов стоящих на сопке домов. Однажды Марина долго наблюдала за раздутым пододеяльником, похожим на ковёр-самолёт. Он так и не прекратил полёта, пока не скрылся из глаз, на горе какой-то незадачливой хозяйке, догадавшейся посушить бельё на балконе.

Через замёрзшее стекло Марина пыталась разглядеть, ходит ли кто по дороге, ведущей от их дома в посёлок. Зима была снежная, спуск к их дому чистили редко, выбираться наверх приходилось по крутой обледенелой лестнице. С двумя малышами одолевать её было трудно. Но выходить необходимо. С утра она заняла очередь за молоком в ближайшем магазине со смешным названием «Двойка». Подходило время, и она спешила. Дорога, конечно, оказалась заметена основательно. Значит, опять придётся оставлять мальчишек дома одних. С ними и с молоком лестница казалась неприступной.

Поглядывая на часы, Марина попыталась уложить сыновей спать, но Алёшка вдруг раскапризничался и она, чтобы не разбудить задремавшего уже Никиту, решила взять его с собой. Она спешно одела малыша и, оставив дома санки, стала карабкаться вместе с сыном по скользкой лестнице. Приходилось торопиться, и Марина взяла мальчика на руки. Тяжело дыша от быстрой ходьбы, она вошла в магазин.

Народ внутри гудел и, как всегда, волновался. Марина заметила, что очередь её вот-вот пройдёт, а пробраться сквозь такую толпу с ребёнком она не сможет, и потому быстро посадила Алёшку на низкий подоконник и стала протискиваться к прилавку.

Отойдя, наконец, от прилавка с полным бидончиком и посмотрев в сторону окна, Марина обомлела. Алёшка исчез. Она попыталась разглядеть его среди шумящих женщин, но в магазине мальчика явно не было. Встревоженная, не зная, что делать, она ринулась на улицу, остановилась у дверей, взглянула на дорогу и чуть не закричала от ужаса.

Малыш каким-то чудом сполз с большого крыльца, перелез через высокий сугроб на обочине и оказался на проезжей части. Он заскользил, упал и стал неуклюже подниматься на ноги. А в это время к нему, медленно продвигаясь по плохо расчищенной дороге, приближались «Жигули». Марина видела, что не успевает к ребёнку, а водитель не может остановить машину. Она выпустила из рук этот проклятый бидончик с молоком и бросилась с крыльца. Что-то чёрное мелькнуло перед её глазами, и рядом с малышом оказался молодой офицер. Он быстро оттолкнул мальчика в сугроб, но сам уже не успевал за ним. Подкатившие «Жигули» вскользь задели его, и он упал.

К счастью, водителю удалось слегка отвернуть, и удар оказался не сильным. Марина схватила сына, прижала к себе, целуя, плача, и благодаря сквозь слёзы его спасителя. Вокруг поднялся шум, её ругали за безалаберность, на снегу валялся пустой бидон, но ей было уже всё равно – главное, Алёшка был жив. Всё обошлось. Все остались целы. Какая-то сердобольная женщина подняла бидон, заглянула в него, покачала головой, словно о чём-то размышляя, потом плеснула в него немного молока из своего бидончика и протянула его Марине.

* * *

Этот случай ещё долго заставлял её вздрагивать и, выходя на улицу, она всегда крепко держала мальчишек за руки, боясь даже на миг отпустить их от себя.

Походы за молоком были для Марины мучительно трудны. Привозили его мало, разбирали в считанные минуты. Чуть замешкаешься и боевитые мамаши, поднаторевшие в очередях, ни за что тебя не пропустят. Останутся мальчишки без молока. Детей в городке много. В каждой семье есть ребёнок, а то и двое-трое. А детям без молока не обойтись.

Городок военный. Для гражданского населения работы почти нет. Большинство женщин сидят дома и воспитывают детей. Вот и ей, Марине, с её красным дипломом и прекрасным знанием английского языка, места в школе не нашлось. Да и куда бы она дела мальчишек? В единственный садик очередь на несколько лет вперёд. Дети вырасти успеют. Частным нянечкам заплатишь больше, чем заработаешь. Вот и приходилось ей осваивать профессию домохозяйки, крутиться между магазинами и домом.

Видно, из-за такого количества неработающих женщин в магазинах всегда толпы народа. Хотя здесь и продукты неплохие, по сравнению с Большой землёй, и товаров разных много, но ничего не купишь, не постояв в очередях. И в каждой очереди наслушаешься разговоров о детских болезнях, о том, что и где вчера «выбросили», что ожидается завтра и, конечно, о приходящих и уходящих лодках, об автономках, торпедоловах, вахтах, боевых дежурствах, встречах и расставаниях. В них можно узнать все городские новости: прогноз погоды, что и кому распределила флотская жилищно–бытовая комиссия и какие продукты выдавали в пайке.

Вся жизнь городка по будням сосредотачивалась вокруг магазинов, как в большие праздники вокруг Дома офицеров. А по вечерам улицы становились чёрными от шинелей возвращавшихся со службы мужчин. Автобусы подвозили их из части, высаживали на площади, и они растекались чёрными ручейками в разные концы городка. Днём же улицы были отданы женщинам и детям. Повсюду виднелись коляски, бегали малыши. Мамаши выводили их на прогулку. Слышался детский смех и женские голоса. Незнакомый человек, попав сюда в рабочий день, удивился бы такому обилию женского населения и почти полному отсутствию мужчин.

* * *

Со службы Александр возвращался поздно, часам к десяти, утром уходил в семь, часто стоял вахты, заступал в патрули. Даже по воскресеньям дома бывал не всегда. В общем, всё как у всех. Даже познакомить её с жёнами других офицеров ему долго не удавалось. Так и крутилась Марина почти всё время одна. Бывало, что, кроме мальчишек, и словом перемолвиться было не с кем. После шумного общежития она с трудом переносила это одиночество. Но вскоре у неё тоже появилась приятельница. Соседка.

Познакомила их с Мариной беда. Купила в магазине колбасу, Никита её попробовал, а та оказалась несвежей, и мальчик отравился. Марина не знала, что и делать. Никите совсем плохо, надо в больницу, а Алёшку одного не оставить. От отчаяния и позвонила она в соседнюю квартиру. Соседка оказалась очень расторопной, объяснила Марине, куда ей с ребёнком бежать, а Алёшку забрала к себе. Александр, как назло, в эти дни ушёл в море.

Уже позже усвоила Марина эту странную закономерность – все неприятности, поломки и болезни случались всегда именно в отсутствие мужа. Уже позже научилась она самостоятельно справляться со всеми проблемами. И не раз ещё приходилось ей обращаться за помощью к знакомым и незнакомым людям и самой спешить на помощь другим.