Звезда любви: свет во тьме. Избранное

Неужели весна, неужели?

 
Говорите, что хотите,
не поверю ни за что.
И со временем не ждите,
будто явным станет то,
что уняли пляс метели,
и покинул нас мороз.
С юга птицы прилетели,
и подснежник вдруг подрос.
Это плачет старый ветер,
вспоминая о весне,
что царила раз на свете
и приснилась в сладком сне.
Только раз, увы, бывает
миру восемнадцать лет.
Всё любовью расцветает
в год такой весне в ответ.
Ярче звёзды в эту пору
и на небе, и в душе.
Поголовно, без разбору
влюблены как будто все.
И волнующие встречи
с замираньем сердца ждут
Каждый день и каждый вечер
розам соловьи поют.
Это было и минуло,
укатилось далеко.
Ветром бы каким не дуло,
не вернуть назад его.
Говорите, что хотите,
не поверю ни за что.
Не тревожьте, замолчите
в комнате моей пустой!
 

Нам весной даётся шанс

 
Слушай, друг мой, что грустишь?
Что вздыхаешь глубоко?
Юность, мол, не воротишь?
Нет, вернуть её легко!
Нам весной даётся шанс
шапку с шубой кинуть в шкаф,
петь в избытке чувств романс
и считать, всё в жизни – кайф!
Нам без устали шагать
хочется весенним днём.
По пути стихи слагать,
иль болтать о том, о сём.
Небеса зовут летать,
нам бы крылья за спиной!
Как об этом не мечтать
опьяняющей весной?
Лишь любви покорным быть,
поклоняться ей одной.
Жаждать подвиг совершить,
позабыв сон и покой.
Вместе с звонким ручейком
устремляться за мечтой.
Вместе с лёгким ветерком
наслаждаться высотой.
И цвести, и пламенеть,
яркими быть как тюльпан.
Да, счастливыми быть сметь:
лишь весною шанс нам дан!
 

Макушка лета. Цикл стихотворений

«Внимаю тёплой я улыбке лета…»

 
Внимаю тёплой я улыбке лета,
пошире утром распахнув окно.
Она зарёю розового цвета
раскрасила у неба полотно.
Она, лучистая, румянит воды
озёр и рек, растительность полей,
деревья леса, всходы огорода,
всего касаясь краскою своей.
И всё спешит ответно улыбнуться,
светло и радостно взглянуть в глаза:
Цветов бутоны утром разомкнутся,
а на траве в лугах блеснёт роса!
Пускай она, как стриж, и мимолётна,
но дивным светом озарённый мир
с улыбкой лета расстаётся неохотно.
Ах, как же скоротечен летний пир.
 

«Макушка лета…»

 
Макушка лета,
небеса пылают жаром.
Трава желтеет
и горит сухим пожаром.
Дурманит и томит
цветущей липы дух.
Примолкли птицы,
не ласкают песней слух.
Во всем истома
под палящими лучами.
Лишь стаи ласточек
летают над домами.
Без устали чертя
на небе письмена.
Да некому прочесть,
земля ослеплена.
 

«Покуда есть цветы, и зелен лес…»

 
Покуда есть цветы, и зелен лес,
покуда поле солнышком согрето,
покуда в росте злаков есть прогресс,
даётся пьеса под названьем Лето.
Июнь, июль и август без конца
на бис выходят для поклонов.
Пусть у актёров этих нет лица,
запомнят их по пышным балахонам.
А ныне – отыграли, солнца нет.
Опущена туманная завеса.
Идёт на сцене мира много лет
три месяца волнующая пьеса.
 

«Ах, лето! Мчит мгновенье за мгновеньем…»

 
Ах, лето! Мчит мгновенье за мгновеньем,
Спеша куда-то с нетерпеньем.
И каждое сверкает как алмаз.
Как звездочка, доступная для глаз.
А звезд на небе много, благодать.
Бывает невозможно их сыскать,
За темной тучей скроется луна.
И вся земля – безвидна и грустна.
Да набежит задорный ветерок.
Вокруг луны расчистит островок.
И на мольбу бессонных чьих-то грез —
Посыплется с небес поток из звезд.
Я не напрасно жду полет звезды!
Возможно все, сбываются мечты.
Как не поверить в это щедрым летом,
Богатым красотой, теплом и светом?
 

«Дневной собрав оброк…»

 
Дневной собрав оброк,
уходит солнце с неба.
Прохладный ветерок
волнует нивы хлеба.
На луге заливном
слышней поют цикады.
С полей идём в свой дом
Отдохновенью рады.
Расшито блеском звёзд
ночное покрывало.
И тьма – на сотни вёрст.
В сознании усталом
клубятся роем сны,
досужие мечтанья…
Мы только и вольны
в своих ночных скитаньях.
Воздушною тропой
влечёт нас вдохновенье
туда, где ждут толпой
заветные виденья
 

«Как в чистом поле – разнотравья цвет!..»

 
Как в чистом поле – разнотравья цвет!
В лесах тенистых – запах земляники!
А в городах – в них лета нет, как нет.
Бетонные дворы пусты и дики.
Вот маргаритки на балконе чахнут.
Газон примят стоянкою машин.
Подъезды куревом и кошкой пахнут.
Песочницы и те – нехороши…
Проходит лето мимо городов.
Спешит к реке, в дубравы, на приволье.
Здесь птицам и зверям всегда готов
В чащобах – кров, а на полях – застолье.
 

«Говорливое лето шумит без умолку…»

 
Говорливое лето шумит без умолку
и туманною ночью, и солнечным днём.
То лопочет пустое без всякого толку,
то любовные песни поёт соловьём.
Непрестанны в небесной лазоревой чаше —
щебетание птиц, пересуды ветров.
А в прозрачной долине и в сумрачной чаще —
причитает с волненьем зелёный покров.
Все живое июлю вопит – аллилуя!
и взахлёб восторгается ласковым днём,
ввечеру, уходящей заре салютуя,
замирает с надеждою в сердце своём.
 

«Сила лета уходит…»

 
Сила лета уходит,
тускнеют кострища огни.
Искры гаснут в
заоблачной белой золе.
Ослабевшее лето
считает последние дни.
Говорят, что осталось
два шага ему по земле.
Истлевают, редеют
наряды лесов и лугов.
Покидая, летят
вереницею птичие стаи.
Просто некуда деться
от зимних мертвящих оков.
Просто Богом отпущенный
срок на веселье расстаял.
 

«На рубеже середины июля…»

 
На рубеже середины июля
Вызрели травы и встали в дозор.
И колокольчики, день карауля,
Тонко звенят, бередя косогор.
Воздух медовый течёт по поляне
И уплывает в небес глубину,
Пчёлы кружатся и, будто по пьяни,
Шумом полёта секут тишину.
 

«Сытное варево солнышка…»

 
Сытное варево солнышка
выпито лугом до донышка.
Травы от мёда духмяные,
сами собой будто пьяные.
Пляшут ромашки несчастные,
маки волнуются красные,
бьёт колокольчик бубенчиком,
лютик качается венчиком.
Буйство, весёлость цветочная,
их болтовня неумолчная
манит к себе прихлебателей,
лёгкой наживы искателей.
Жёлтая сладость амброзии
липнет на крылья стрекозии,
пьётся пчелою и птицею,
брызжет росняной водицею.
В летнюю пору, дурманную,
марево дымкой туманною
с хитростью, будто невинною,
стелется над луговиною.
 

«На бульваре нынче липы зацвели…»

 
На бульваре нынче липы зацвели.
И кружатся роем пчёлы и шмели.
Ты пройдёшь, вдыхая липы аромат,
и взгрустнёшь о милом, как бы невпопад.
Отчего у липы нежное цветенье
вызывает в сердце девушки томленье?
Их наряд богатый – золотой, печальный —
красотой похож так на убор венчальный.
И томится сердце о любви надеждой,
Но обманут липы – также, как и прежде.
На бульваре нынче липы зацвели.
И кружатся роем пчёлы и шмели.
 

«Летний вечер убывает…»

 
Летний вечер убывает,
становясь темней.
Скоро город озарится
светом фонарей.
Ласточки летая в небе
стайкою своей,
Исчезают с появленьем
тусклых их огней.
Провожают солнце птицы.
В отблесках лучей
Просят грустное светило:
– Ах, вернись скорей!
В целом свете не найдёте
их любви верней.
Ранним утром встретят
солнце, станут веселей.
Сколько в их полётах в небе
выдумок, затей!
Сколько радостного крика
в играх малышей!
Как они похожи в этом
и на нас, людей.
И для нас на белом свете
день всего милей!
 

«Бог солнца луч приветный…»

 
Бог солнца луч приветный
спускает с неба к нам
и краской огнецветной
всё брызжет тут и там.
Картин Бог пишет много,
и мир наш – лишь этюд.
Лишь копия иного,
фантазии приют.
Игрой воображенья
раскрашен летний день:
в нем, образце уменья,
контрастны свет и тень,
и широка палитра,
и верно ракурс дан…
А под рисунком титры:
– Глядите, красота!
 

«Начало дня, стучит в окно синица…»

 
Начало дня, стучит в окно синица.
То малое, что может в нём случится.
Держу в руках, не прячу в рукавицу.
Милуя, отпущу я счастья птицу
В синеющего неба глубину
Да в сказочной дубравы старину,
В ромашковое ситцевое поле…
Лети, синица, за седьмое море!
Дознайся, отчего нам счастья мало,
И солнце вечером глядит устало,
Спешит покинуть милый сердцу край,
Прочь от России в иноземный рай?
Мир обогнув, ко мне летит синица,
Морозным днём опять в окно стучится,
Молит делиться скудным с ней достатком.
Открою, чтоб послушать по порядку
Рассказ синицы о чужом житье
За морем, в райском месте, в счастье-забытье.
Но мне малютки голосок хрустальный
Твердит одно – о Родине печальной:
«Для сердца на чужбине счастья нет.
И облетев на крыльях целый свет,
Как радостно вернуться в отчий дом,
И песни петь и думать лишь о нём!»
 

«Исполнился срок у Весны…»

 
Исполнился срок у Весны.
Истаяли дни золотые.
Как ночи белы! Как без сна
Гуляют в ночи молодые!
Но трудно умом мне понять
случившуюся перемену:
ведь Лето сумело изгнать,
унизить Весну-королевну.
Волшебной весенней порой
не счесть нам чудес воскресенья
того, что убито Зимой,
счастливых для нас обретений.
Всё то, что могло расцвести,
на бедной земле появиться,
случилось, пропелось как стих.
А Летом оно… повторится.
Как прежде шумят за окном
удары с небес громовые.
И ходит весь дом ходуном,
встречая струИ дождевые…
Все вроде бы было Весной:
и дождь, и гроза как знаменье.
Но не поразят новизной,
привычными стали явленья.
 

«Право, Ели в рощах тёмных…»

 
Право, Ели в рощах тёмных
в платьях иссиня-зелёных,
отчего вы так одеты
равно: и зимой, и летом?
Не печальны стужей лютой.
Не нарядны в праздник людный,
что бывает летом жарким:
не пышны вы и не ярки!
Можно ль, Ели, быть спокойной
в стужу иль порою знойной?
Быть, как вы, бесчеловечно —
безучастной и беспечной…
Я же, встретив перемену,
платье к случаю одену:
Если радостно, то в белом,
если грусть, то в пожелтелом…
Если горе навалится,
я как раненная птица,
буду в чёрном или в красном,
в соответствии с ужасным.
 

«– У Мальвы на исходе лета…»

 
– У Мальвы на исходе лета
смотри, раскрыт бутон последний!
– О, это верная примета:
то рвётся осень в сад соседний…
– Куст Мальвы был иным в июле,
ряды бутонов целя в небо.
В цветах кружил пчелиный улей,
жужжа протяжно и свирепо.
Казалось, суждены полёты
и Мальве, чтоб взметнуться в небо.
Увы, сады да огороды
ей доля, а мечты – нелепы.
Катились звёзды в сад соседний
ночами, полными истомы.
Цвет опадал, и вот – последний
бутон у Мальвы возле дома.
О, в эти дни уж на исходе
не только солнечное лето,
и настроение народа
мечтательностью не согрето.
А в окнах осень всё приметней.
И на вопросы – нет ответа…
– Смотри, раскрыт бутон последний
у Мальвы на исходе лета!
 

Железнодорожные лирические. Цикл стихотворений

Поездом еду, встречайте!

 
В тёплом купейном вагоне
мается тяжко душа,
А за окном на перроне
стрелки часов не спешат.
Тянутся долго минуты.
Миг отправленья настал.
В самом начале маршрута
сдвинулся с места состав.
 
 
Вот застучали на стыках
круглых колёс обода.
Рельсы, гудя безъязыко,
соединят города.
Время в дороге – другое,
словно бы вязкий песок.
Ну, а пространство такое —
полка, окно, потолок.
 
 
Рядом случайный попутчик
красит беседой досуг.
Слушает исповедь лучше
старых друзей и подруг.
Кружка с бренчащую ложкой —
вечером выпьется чай.
Стихнет народ понемножку,
гасится свет, засыпай!
 
 
Утром, едва рассветает,
манит в окошке пейзаж.
Ведь за стеклом проплывает
край, без сомнения, наш.
Голых полей вереница,
сосны и ёлочки в ряд.
«Вот», говорит проводница,
«бросьте на родину взгляд!»
 
 
Были с отчизной в разлуке,
но возвратились опять.
Нас, обречённых на муку
нету причин укорять.
Там, вдалеке, мы скучали,
край вспоминая родной,
и предавались печали
в клетке своей золотой.
 
 
Ринутся спутники в тамбур,
взять не забыв свой багаж.
Разноплемённый наш табор
двери берёт в абордаж.
Поезд приехал, встречайте!
Выйду, махнут мне рукой.
«Всё ль хорошо? Отвечайте!»
Обняв, прижмусь к ним щекой.
 

Ночной трамвай

 
А в Петербурге – острова.
Темны речные рукава.
Соединяют берега
Мосты, стоящие века.
За парапетом спит Нева.
И не жива, и не мертва.
Бронь из хрустального стекла
Возводит над рекою мгла.
Сурова северная ночь.
Так нравна, что терпеть не в мочь.
Бегут трамваи по мосту,
А птицы мерзнут на лету.
На Небо через Млечный путь
Пройду и я когда-нибудь.
Ну, а пока на острова
Везёт меня ночной трамвай.
Трудяга на виду у звёзд
Со звоном выедет на мост.
И по указке фонарей
Покатит под уклон скорей.
Привык держаться колеи,
Не отрываясь от земли.
Опасливо он тормозит,
С моста по рельсу вниз скользит
На острова, на острова…
Хоть стелет вьюга покрова,
Ничто не отвлечёт уж прочь
От цели в эту злую ночь.
Там старый петербургский дом
Завален снегом, скован льдом.
В окне чуть светится огонь.
Вези меня к нему, вагон.
 

Вокзальное лирическое

 
Была пора, когда несмелый первый снег
К земле легонько припадал и, млея, таял,
В ночи озябшую подругу обретая,
И затихала та, дрожа, в тревожном сне.
В мерцанье фонарей знакомый нам перрон.
Охрипший голос объявляет электричку.
Прижались, да пора уже идти в вагон.
Нам расставанье не войдет в привычку.
Вот был и нет тебя. Увез «железный конь»,
На стрелке загудев насмешливо. Огонь
Вдали погас и замер звук. А метроном
Колес считает между нами километры.
 

Старенький вокзал Питера

 
Питер, я приехала, а ты меня не ждал!
И спросонья жмурится твой старенький вокзал.
На платформу вышла я на самый дальний край.
Ветер, снег и отовсюду в уши бьет вороний грай.
Поищу знакомых лиц, их нет, пойду в метро.
Не успели свидеться, а надо мне в нутро…
Эскалатор круто катит в сумрачный подвал,
И толпу приезжих бьет в час пик девятый вал.
Питер, я приехала, а ты меня не ждал!
Холодок различия меж нами пробежал.
Притулюсь в общаге я средь равной лимиты.
Где удобства нищим нам, а где дворцы и ты!
 

У метро на Васильевском острове

 
А на Васильевском – трамвайчики звенят.
А на Васильевском – десяток Линий в ряд.
С залива ветер и опять идут дожди.
Ты у метро меня под зонтиком дождись!
В домах приземистых в ночи огни горят.
И репродукторы невнятно говорят.
Под песни Баскова, младенца плач и брань
всё водку пьют в квартирах пары Зин и Вань.
Опасно в Питере… Со мною ты. Не бойсь!
По лужам шлёпаем. Простужены насквозь.
Предатель-эхо вторит без обиняков
в аркаде врат пугливый цокот каблуков.
В колодце дома бьётся ветер в западне,
листву пожухлую кружит на самом дне.
Пришли. И что же это, если не любовь,
коль провожаешь ты до дому вновь и вновь?
 

Бродяги и Ночь. Отрывки из поэмы

 
…Когда в безлюдном бедном месте,
где близ дороги нет жилища,
сошлись одновременно вместе,
бродяжничая, двое нищих,
спустилась Ночь в наряде тёмном
их усыпить, как всех на свете.
Баюкать стала нежно, томно.
Ей подпевал протяжно Ветер.
…Чтоб не подпасть под чары Ночи,
решились вместе быть в дороге
бродяги наши, что есть мочи
идти, покуда держат ноги.
А что их манит в даль такую
 и заставляет в ночь идти?
О чём бродяги те тоскуют
в безостановочном пути?
Молчат о том, чем сердце полно,
стыдясь душевной маеты.
В пути глухая степь безмолвна
и безнадёжна как мечты.
Найдут ль приют для одиноких,
наполнят ли пустой карман
там, где огни столиц далёких
таят опасность и обман?
…Бродяги два по гулким шпалам
пошли, не думая следить
в сознании своём усталом
двух рельс, бегущих прямо, нить.
Но лишь вдали заслышат звуки:
гудок и стук колёсных пар,
неловко спрыгнув, не без муки,
прочь заспешат как на пожар.
Скользя по полосе железной,
шумят ночные поезда:
свистят в полях, гремят над бездной,
стрелой несутся к городам.
Меж них опасный путь свершая,
рискуют головой бродяги.
И вероятность есть большая,
что не дойдут, не хватит тяги.
На перегоне между станций
озябли на ветру, дрожат.
Гадают, пустят ль оборванцев
погреться злые сторожа?
Им много ль надо? Лишь скамейку
в уютном зале ожиданья,
которую судьба-злодейка
приуготовила им в зданье
по ведомству дорог железных.
В теснящемся кругу бессонном
таких же граждан «бесполезных»
отправятся на зов, резонно,
буфета или ресторана.
С тяжёлым духом доброхотства
доступно всем пришельцам странным
меню, плюс минимум удобства.
В буфете вынут из кармана
в пути помятые десятки,
нальют вино себе в стаканы.
Покажется, что всё в порядке.
В пародии ночного клуба
дешёвого веселья  много!
Бродягам это место любо,
пусть неказисто и убого.
Ах, если б только не стояли
на входе злые сторожа!
Их, как врагов, не поджидали
с оружием у рубежа!
Не повезёт, тогда с оглядкой
залезут внутрь товарняка.
Хоть там придётся быть украдкой,
зато поспят наверняка.
Как долгожданна эта радость!
Ведь истомил их пеший путь.
Двоим пусть сна ночного сладость
да снизойдёт в больную грудь!
Но жгут печали сердца рану.
Легко ль велеть себе: – «Забудь!»?
Всё, что смущало, чем обманут
волною встало, плещет в грудь…
…Стояла Ночь у их привала,
смотря надменно с высоты.
Не соглашалась, не кивала.
Им не являла доброты.
Лишь молчаливо дожидалась,
когда замёрзнут, иль уснут…
 

Философия пути. Отрывки из поэмы

 
…Человек с рождения в движенье.
Ищет в жизни к счастию пути.
Есть на них потери, обретенья:
Жизнь прожить – не поле перейти.
Трудно проложить себе дорогу.
Есть на выбор множество путей!
Их до дальней цели вьётся много:
До неё дойти – поди сумей!
Оглядишься в середине жизни:
Тут и там, кругом тебя Народ.
Вместе от рожденья и до тризны
Двигаемся вроде бы вперёд
С ускореньем или с замедленьем,
То ползём, то над землёй парим…
Вместе мы. Пути же, без сомненья,
Все ведут в неведомый нам Рим.
Ныне, очутившись на распутье,
Топчется у камня наш Народ.
Ищет знаки, ясные по сути,
Вдаль ведущие, прочь от невзгод.
Есть на выбор разные дороги:
Напрямик, налево и в обход.
«Ох, куда свои направить ноги?»
Рассуждает, охая, Народ.
 
 
…Минул век, когда семьёй гнездились
В милой, среднерусской простоте.
Нынче земляки умом взбесились —
За границу мчатся в высоте.
Обозреть весь мир они желают:
Чают райские места найти.
И маршрут в Эдем – примерно знают.
Платят цену, чтоб туда войти.
Любопытством, как кнутом, гонимы,
Забывают родину с трудом.
Ностальгия по земле родимой
Населяет этот райский дом.
И бывает так, что им в награду
За далёкий и затратный путь
Оставляет сердце лишь досаду,
Удовольствий же совсем чуть-чуть.
Одинакова людей природа,
И сурова жизнь и здесь, и там.
Нету, верь, блаженного народа.
Хорошо бывает только там,
Где нас нет, и никогда не будет.
Ты сумей на родине добыть
Счастье. И пускай тебя осудит
Хор завистников. Удаче – быть!
 
 
…Зря, гневясь, зовём того злодеем,
Кто умеет счастье добывать —
Случаем кто, как детишки змеем,
Смыслит точно по ветру пускать.
Отчего удачный путь тревожит?
Отчего нам боязно идти?
Разве всякий вслед ему не может
Колеёй проторенной пройти?
Жизненный успех – другим наука.
Станется, продвинется вперёд
Тот, кто колеёй идёт без муки,
Скользкой, ровной, словно зимний лёд.
Робкий путник коль не спотыкнётся,
И в канаву коль не упадёт,
Непременно своего добьётся,
Прочих за собою поведёт.
Без движенья нет нам оправданья:
Жизнь впустую, словно сон, пройдёт.
След же наш, оставив начертанье,
С лёгкостию к цели приведёт.
Это ли не счастье – быть полезным,
Тратя на людей талант души?
Если след и чёткий, и телесный,
Значит, колею ты проложил.
 

Птицы зимой. Цикл стихотворений

Воробьиные ночи

 
В ноябре так длинны
воробьиные ночи.
Небеса не видны,
а деньки все короче.
Как в июле цвели
лип кудрявые кроны!
И гудели шмели,
забираясь в бутоны.
Все теперь отошло,
что казалось навеки.
Вдруг исчезло тепло.
Солнце смежило веки.
Погрузились в туман
оголённые липы,
проклинают обман
воробьиные всхлипы.
 

На опушке

 
Дело к ночи. Средь верхушек
Потемнела синева.
Зашуршала у опушек
В кучах жухлая листва.
Еле слышен топот мелкий.
На пути сломав сучок,
Рыжий хвост взметнула белка —
В чащу делает прыжок.
Миг, и станет незаметней,
Поднырнув в густую тень.
Спрячет там грибок последний,
Свой запас на зимний день.
Лунный круг повиснет низко.
Заяц уши навострит.
Вдруг завоют волки близко —
Голод, холод предстоит.
 

Пришла Зима

 
Прочь Зима уводит Осень:
– Через год, мол, в гости просим.
Засучила рукава,
Поглядите, какова!
Принялася хлопотать.
С улиц листья подметать.
Стелет белый половик.
Дарит ёлкам пуховик
И сажает на иголки
Снега пышные оборки.
Поднимаясь выше-выше,
Всё белит до самой крыши.
На пригорок взобралась,
Смотрит – чистка удалась.
Городок наш белый-белый
Из окон глядит несмело,
Ну, а как откроет двери,
То глазам Зима не верит, —
Дружно топчут в шубах бабки
Во дворе для троп канавки.
Дети прыгают в сугроб
Между линиями троп.
А проказники-коты
Тянут ниточкой следы.
Даже птички божии
По снежку прохожие.
Рассердилась тут Зима.
Побелела вся сама.
Запуржила, заснежила.
Тёмный лес посеребрила.
Заковала речку в лед
И метёт, метёт, метёт.
 

Новогодний карнавал

 
А ты знаешь, что зимой
чудеса бывают?
Что в лесу под Новый год
птиц всех собирают?
Добрый Дедушка Мороз
раздаёт подарки.
Кто-то просит зёрен горсть,
кто-то перьев ярких.
Просьбы выслушав, Мороз
рассуждает мудро:
– Надо выжить вам зимой,
корм найти под утро.
И заботливо даёт
попрошайкам малым
самый скромненький наряд,
нет в нём перьев алых.
Разукрасить Дед Мороз
только тех старается,
кто вдали от сёл живёт
и в лесу питается.
И довольны, веселы
Дятлы, Рябчики, Клесты.
До чего же хороши
в пёрышках своей мечты!
А всех краше и чудней
невеличка Королёк.
С гордым видом самодержца
он садится на пенёк.
Начинается потеха,
новогодний карнавал.
Сколько радости и смеха!
Жаль, что ты там не бывал…
 

Сорока и новогодняя ёлка

 
Весёлая сорока
одним декабрьским днём
Заметила, что ёлка
вдруг стала просто пнём.
По следу полетела,
настигла старика.
Он с топором, виновен
почти наверняка.
Сорока очень строго
спросила старика:
– Зачем уносишь ёлку
из моего леска?
– Порадовать замыслил
я малого внучка,
Хорошего мальчишку,
любезного дружка.
Я ёлочку живую
украшу мишурой
и огоньки повешу —
любуйся их игрой!
– Ах, что вы говорите
напрасно мне о том,
я б и сама хотела
на праздник к деткам в дом.
Блестящие колечки
есть у меня в гнезде.
Но, жаль, пробраться к ёлке
не удаётся мне!
Сорока-белобока
стрекочет без умолку.
Но в ночь под Новый год
ругаться нету толку!
Дед проводил сороку
до самых до ворот,
где водят ребятишки
весёлый хоровод.