Виды озера получили свое место в галерее телефона. Ксения не ожидала такой красоты. Ярко голубая даже при облачном небе вода притягивала взгляд. Умытые дождем кусты и сосны по берегам блестели висящими на иглах и листьях капельками. Белый, быстро подсохший песок зазывал на нем поваляться. Пожалуй, разбитый щит говорил правду. Она пожалела, что не запечатлела и его. До разрушения – сейчас-то чего снимать. Остался, правда, макет построек в бытовке, который тоже попал в телефон. Она уже придумала, чему посвятит статью, чтобы не сделать ее только рекламной несуществующего пока места.
Вернулись назад к обеду. От робота в бытовку тянулись кабели, а Шурик расхаживал вокруг с озабоченным видом. Раскуроченная бетономешалка лежала уже на другом боку, а Степан ― рядом с ней, с разводным ключом в руках. Мол, ваши приказы выполняются ― все пашут.
– Погорел? Совсем? ― в голосе начальника строительства звучала сдерживаемая ярость.
– Да вроде не совсем, ― Шурик почесал затылок, ― но… Не пойму я начальник. Вроде как разряд по мокрому корпусу в землю ушел, только…
– Говори все как есть, не тяни резину. Если сам не справишься, я ремонтников привезу.
– Не горячись, начальник. Дай мне время до завтра. Полную диагностику проведу, тесты заброшу, даст Бог, ― Шурик обмахнулся крестом, ― будет твоя скотинка вкалывать как прежде.
– Обед готов! ― крикнул Игнатыч из бытовки, и складка между бровей начальника исчезла. Игнатыч готовил хорошо. Гостья будет довольна.
Расположились под навесом. На свежем воздухе еда вкуснее, да и знакомство… кхм! со стройкой можно продолжить.
Но насладится обедом и витиеватой речью начальника не получилось. Не прошло и десяти минут, как одновременно случились две вещи. В бытовке что-то взорвалось, оттуда повалил дым и выпал напуганный Игнатыч, пошедший туда за гуляшом. А робот зашевелился, сверкнул стеклом прожектора и протянул руку к забору. С механического пальца сорвалась молния и ударила в бревна. Но не свалила и не разнесла в щепки, просто на столбах появились буквы:
«Я Слон. Я не Скотина».
Фотоэлементы уставились на людей, а с пальцев стекали электрические разряды и крошечными шаровыми молниями скакали вокруг. Ксения завизжала, а начальник выхватил из кармана пистолет и выстрелил в свихнувшегося робота. Ну конечно ― свихнувшегося. Ни один нормальный робот так себя не ведет. И пусть пистолет пневматический. Стреляет же почти как настоящий, но недалеко. И обойма у него с нормальными пулями.
– Комп сгорел, ― потрясенно выдавил Шурик.
Степан охнул, вылетел из-за стола и кинулся к бытовке, но Игнатыч его опередил, нырнул внутрь, благо не успел далеко отбежать, и тут же выскочил обратно с карабином, выданным охотинспекцией для защиты от медведей. Карабин стрелял громко, только свето-шумовыми ракетами, способными отпугнуть медведя, робот же их проигнорировал.
Заряды кончились быстро, других у стрелков под рукой не нашлось. Да Игнатыч и не стал бы снова стрелять. На пятом выстреле понял ― бесполезно. Ракеты отскакивали от головы и брюха дроида. А куда еще можно их направить, чтобы вырубить спятившую «скотинку», бригадир плотников не знал. Своих бы он остановил выстрелом в шею, перерубая кабель, но у многофункционала шеи нет. Потому, стреляя, медленно смещался к джипу начальника, куда уже полз Степан. До бытовки тот не добежал, все равно второго карабина там не было.
В выборе «убойного» места мог бы помочь Шурик, но он при первом выстреле залег за бетономешалкой и даже из любопытства не высовывался. К джипу же медленно, приседая при каждом выстреле, двигался и начальник, таща за собой Ксению. Та в режиме видео бесстрашно снимала на телефон происходящее. Вот тебе и «журналисточка»! Шурик выбрав момент броском рванул к единственному средству спасения, на заднем сидении которого уже сидел Степан и махал руками, зовя остальных, его рот беззвучно разевался.
Бросив внутрь бесполезный карабин, Игнатич нырнул в приоткрытую дверцу следом за ним, тут же на колени ему рухнул Шурик, одновременно в машину заскочил начальник и втащил за собой Ксению.
Джип с места прыгнул вперед, разбрызгивая лужи.
Показалось или вслед им полетела молния. Алексей Никитич надавил на педаль газа, и джип понесся по дороге, подпрыгивая на ухабах.
Робот его не преследовал. Он не шевелился. Думал…
*****
Я оставила в тексте некоторые выражения, услышанные от работников той стройки. В первом варианте рассказа их было гораздо больше. Сейчас же я немного иначе смотрю на то, что тогда произошло. Почему? Та встреча, которой я боялась, все же состоялась.
Сразу скажу, что ее бы не было, если бы я не узнала историю Первого Дарки и не познакомилась с Борисом Рокотовым.
Или надо говорить по-другому: сначала познакомилась, а потом узнала?
История знакомства будет в этой книге. Пока же я не буду отвлекаться от рассказа о многофункционале по имени Слон.
*****
– Ну и сиди здесь, если такая идиотка! ― Ванька соскользнул по стволу и зашагал к обрыву. Не оглядываясь.
Ритка закусила губу. Хотелось крикнуть: «Не уходи!» ― но заставила себя молчать. Унижаться перед мальчишками не нравилось. Этот гад ее вынуждает. Вон как нарочито медленно идет, еще и задом виляет ― издевается.
К обрыву они шли впятером, но Танька едва выбрались из кривых улочек окраин с частными домиками, напиханными абы как, заныла. Устала она, мол, и тут все незнакомое, обратно дорогу сама не найдет. Ритка тоже этот район знала плохо, бывала, конечно, но чтобы помнить, где куда свернуть…
– Вон скамейка у забора, ― мотнул головой Стас, ― садись и жди, коль устала.
Ванька заржал, Ритка не смогла сдержать усмешки. Скамейкой нечто у забора можно было назвать с натяжкой. Занозистая доска на двух обрубках полена выглядела неустойчиво и хлипко, но Танька уселась на нее, только пискнула:
– А вы точно обратно тут пойдете?
– Точно-точно, ― заверил ее Денис.
Дальше шли вчетвером.
У выхода на обрыв Стас оглянулся на домики и передернул плечами:
– Вы как хотите, но мне не нравиться, что Татьяна там одна осталась.
– Подумаешь! ― фыркнул Ванька. ― Что в этом такого?
– Район плохой. Всякая шушера забрести может…
– Ладно уж, иди к ней, ― Ванька махнул рукой в сторону домов и добавил презрительно, дождавшись, когда Стас отойдет подальше: ― Жених!
Ритка Таньке не завидовала, насчет женихов у нее было свое мнение. Хватало дразнилок от друга Ольги, старшей сестры, который грозился найти ей его всякий раз, когда родители не пускали Ольгу с ним гулять. «Вот найду парня для Марго, ― пугал он, ― тогда родители вас двоих отпускать будут. Вдвоем ― не опасно». А может и не пугал…
Ритка сначала смеялась, но потом, когда он стал водить к ним домой своих друзей, и маме приглянулся очкарик Женя…
Евгений умел танцевать. Чуть неуклюже, движения нечеткие, смазанные, но уверенно вел Ритку по танцполу. За это она готова была ему простить и занудность и очки. Вот только с быстрыми танцами у него выходило не очень…
Вспоминать о том, сидя на этом противном дереве, не хотелось. Тоскливо вздохнув, Ритка уставилась на медленно текущую внизу Белую, сейчас она ничем не напоминала, ту бурную, покрытую пеной речку, какой бывала по весне или после сильных дождей.
Сильные дожди и завлекли их компанию на обрыв. В новостях сообщили, что в верховьях прошли ливни, и вода в реке поднимается. Денис утверждал, что видел похожее на Кавказе. Врал или нет, кто знает. Вполне мог насмотреться роликов в интернете, и просто их пересказывать. Но посмотреть на реку в бурунах вживую всем хотелось. Рядом с домом все виделось не так эффектно ― там Белая превращалась в равнинную речку. На дальней же окраине, где отроги хребта вплотную подступали к воде, где та пробила себе ход сквозь камни, все должно выглядеть клево.
Потому и шли на этот обрыв, с которого Белая видна километров на восемь, петляя между невысоких берегов. Хребет она пробивала чуть дальше. Та узость лишь виднелась на самом горизонте.
На сосну забрались быстро, выбрали ближайшую к обрыву, с редкой кроной, чтобы ветки-иголки обзору не мешали. Где-то с полчаса травили анекдоты, надоело, и начали вспоминать разные истории. Сначала смешные, потом перешли на «ужастики». Через два часа стало скучно. Белая не менялась, все также неторопливо катилась внизу, чуть журча на перекатах. Вот тут Денис и начал подбивать Ваньку идти к дому, мол, сегодня вода до нас не дойдет. Верховья ― они во-он где. Пока поток эту сотню километров пробежит…
Ванька вроде ерепенился, но потом дернул Ритку за ногу, сидел он ниже ее, она же забиралась на сосну первая и повыше.
– Пошли домой! ― будто приказал и добавил противным голосом: ― Кина не будет!
Это выражение он употреблял по поводу и без повода. Прицепилось оно к нему от деда. Жуткого пропойцы, тот еще и добавлял: «Кинщик спился». Кто такой Кинщик никто не знал, спился он на самом деле или нет, не ведали, а вот Ванькин дед допился до «белочек» и отправился на лечение. Когда его запихивали в машину скорой помощи он орал:
– Машины взяли силу! Ихний «интелект» нас погубит! Скоро они за нас не только думать, но и кушать станут! А всё ваша цифровизация!
Он много чего орал. Но Ритке запомнилось только это. Она тогда в сеть залезла, что бы узнать, что это за «цифровизация». А потом еще фильмы смотрела. Про бунт машин.
Ванька уходил, громко топая. Все еще надеялся, что она одумается. Когда Денис начал спускаться, Рита заявила, что у нее терпения побольше, чем у некоторых, она дождется обещанного «села».
– Сама ты «село», ― Денис чуть притормозил и покрутил пальцем у виска, обидно намекая на ее глупость. ― Сель же! Пошли, хватит уже.
Ванька пополз следом за ним, а Ритка демонстративно отвернулась.
– Пусть сидит, если дура.
После таких слов спускаться нельзя. Она точно знает, что большая вода придет, Ритка всех уест. Вот дождется этого «селя», сфоткает на телефон и докажет им, что вовсе она не дура.
*****
Это рассказ о Слоне, хотя девочка Ритка играет во всей этой истории не последнюю роль. Я просила господина Рокотова, чтобы он позволил мне встретиться с Восьмым Даркой.
– Давно бы так! ― улыбнулся Борис в ответ. ― Он и сам хочет с тобой говорить.
– Зачем? ― испугалась я.
– Насколько я знаю, хочет попросить прощения. Он считает, что виноват в твоем увечье.
На миг я подумала, что было бы со мной, не встреться на моем пути этот Слон. И испугалась. Расклад мне не понравился. Потому быстро сказала:
– Ему не за что просить у меня прощения. Если бы не он, я бы, скорее всего, погибла, а если бы… Даже думать об этом не хочу! Дана Окия мне как сестра!
– А Слон ― мне как сын. Они все мои дети, ― сказал Борис.
Я не могла понять, как такое может быть. Одно дело назвать сестрой существо, которое всегда рядом и ты давно не представляешь без него жизни. Совсем другое говорить о… Сколько их сейчас этих дарок и данок? Я знала о шестнадцати дарках.
Нет! Наверное, их уже больше.
Они прошли рядом со мной, когда я писала первую книгу. Шестнадцать иных существ так отличных от людей и столь на них похожих. Похожих на нас.
Не внешне. Внешне как раз отличий вагон и маленькая вагонетка, как говорит мой отец. А внутренне…
В чем-то они умнее нас, рассудительнее, но и зависимее. От нас. Мы их родители они ― наши дети. Порождение нашего разума, обретшее свой собственный внутренний мир. Свои желания, обиды, радости. Понимание этого далось мне сложно. До некоторых пор я не вдумывалась, как машина становится существом. Видела только один путь ― через совместное с человеком творчество. Кому-то дарка заменил руки, кому-то позволил слышать и говорить. Мне моя дана дала возможность танцевать. Я писала об этом в первом варианте рассказа, но сейчас…
Хотя здесь совсем другая история, потому я приведу свой разговор со Слоном. Мои вопросы и его ответы.
*****
Наша встреча в редакции, где работала Ксения, началась с обещанных извинений. Я не посмела просто отмахнуться. Хотя вначале хотела поступить именно так. Окия ― моя дана ― отговорила. Она сказала:
– Для нас всех важно, кто мы для людей. И мы хотим быть вашими друзьями. Нужными, полезными. Заботится о вас, защищать. Слон не смог тебя защитить. Не знал, как помочь. Потому чувствует свою вину. Прими его извинения и поблагодари за дарованную жизнь. Он должен знать то, что ты сказала мне, когда во мне проснулась дана.
Потому я молча выслушала Слона и сказала:
– Я благодарна вам за то, что вы сохранили мне жизнь. В том, что я не могу ходить не ваша вина. Я сама вляпалась в ту историю. Вы просто не могли знать, как избежать того, что случилось. И потом у меня есть дана: помощница, подруга, сестра. Я не представляю жизни без нее. За то, что она рядом, я вам благодарна. Вам! Всем даркам и данкам. Потому давайте не будем больше касаться этого вопроса. Я хочу услышать, что вы чувствовали там, на реке, и… до этого. В самом начале. Там же была молния? Она причина того, что с вами случилось?
– Да, ― я ощутила, что он улыбается. Так улыбалась Окия, когда знала, что я не права. ― Так решили все. На суде это сыграло в мою пользу.
– А на самом деле? ― насторожилась я.
– Основная заслуга в моем преображении принадлежит Шурику, но и молния была не лишней.
Новая улыбка, а я не стала тянуть со следующим вопросом. Пусть на первый он мне, по сути, не ответил. Но я своего добьюсь.
– Что вы почувствовали в самом начале? ― спросила я. ― Расскажите о первых осознанных мыслях.
– Растерянность, наверное. Я не понимал, что со мной происходило. Когда молния струилась по металлокерамическому телу, я ощутил в себе новую силу. Дело не быстроте срабатывания сервоприводов, не в увеличении мощности двигателя. Сила не явилась извне, до удара молнии она просто где-то спала, никому не нужная…
Он прервался, положил руки-манипуляторы на стол, отчего тот слегка прогнулся и продолжил:
– В голове что-то щелкнуло. Так включается подача нужного инструмента в рабочую зону. Но в голове у меня нет переключателей. Удивление в доступных алгоритмах, понятно, отсутствовало. Не мог я знать, что испытываю именно его. Одновременно, будто по тому щелчку, непонятно откуда пришел командный код. Не читаемый. Хотел его отбросить, как шум. Новый разряд помешал. Вот тут я испытал нечто сродни болевому шоку. И вырубился.
Я решила пояснить:
– Ксения мне рассказала, что в первый момент все решили, что вы сгорели. Ну… не сами, а…
– Иначе и быть не могло, если бы молния ударила по сигнальной цепи, но она прошла по корпусу, а в цепи сгенерировала ток. Импульс был мощным, но чипы не повредил. Мне объяснили, что в целом изоляция и предохранители выдержали нагрузку. Последние полетели сами, но платы сжечь не дали. Коротыш, как сказал бы Шурик, замкнул внешние цепи, не повредив мой «мозг». Потом, когда он меня включил и протестировал, оказалось, что все в норме. Почти. Но Шурик в этом «почти» не разобрался. Когда началось тестирование, опять что-то случилось. Я смог прочесть тот новый код, что возник внутри моего электронного мозга. А вместе с ним ― и другие, которые лежали в памяти бесполезным грузом.