Берег Алисы Скеди

Глава 11

От своей беды, будучи ещё ученицей Алиса спасалась, ныряя в портал, ведущий в школу. Здесь о ней забывала, чувствовала себя равной и нужной друзьям…

Но жизнь не играет с человеком в поддавки, у неё другие планы на живущих согласно гамбургскому счёту. Волей-неволей, они пройдут положенные уровни. А дальше уж, вольные хлеба – сами, насколько ума и смелости хватит…

В старших классах, в школьных коридорах, не касаясь широких коричневых досок пола, бесшумно скользила сиреневая романтика. Шаля, она проникала в сердце зазевавшегося школяра, и его рассеянное внимание и прерывистый вдох весело встречались однокашниками, как новое приключение или повод позубоскалить.

Никто бы из них не признался, что чувствовал, как над ним медленно, осеняя крыльями, пролетала, казалось, недосягаемая любовь.

Интересно было бы посмотреть на единственную ученицу из класса, согласившуюся выступить с коротким докладом по биологии о половых клетках животных и процессе оплодотворения. На то, как спокойно эта девочка рассказывала материал и бесстрастно наблюдала смущённые лица товарищей.

Её природное обаяние напополам с приобретённой дерзостью без всякого желания верховодить озадачивало и вызывало интерес. Большинство парней в классе были неравнодушны к Алисе Скеди. Дома кресла и сервант обживали плюшевые котики, мишки, пластиковые зверушки и подписанные открытки. Девчонки устраивали сцены ревности и бойкоты.

Кто же мог подумать, что у одноклассницы может быть роковая тайна, что она не просто живая девочка, а новая сущность со сместившимся жизненным центром?! Освободившееся место прочно заняла капсула с негерметично притёртой крышкой, полная ядовитого порошка, отравляющего её и всё вокруг.

Сама она также была в неведенье. Просто однажды, вернувшись с похорон привлекательности физических отношений между мужчиной и женщиной, принесла в дом урну с надписью «табу» и камешек в ботинке.

Теперь всё, что происходило вокруг, Алиса видела слегка искажённым, словно через сбитый объектив. Такое не могло не отразиться на поведении и не оставалось незамеченным.

Но пришло время, и в её сердце несмело постучала и вошла любовь. Да так там и осталась – навеки и безнадёжно.

– Ты могла днями напролёт смотреть на игру солнечного света в длинных, загнутых до светлых бровей девчачьих ресницах одноклассника Саши.

По её губам пробежала улыбка.

И что бы ни говорили психологи и жизненный опыт, но, спустя почти полвека, при мысли о том парне всё внутри замирает в ожидании. Грустно, что ей не пришлось прожить свою первую любовь.

С такой же грустью рассматривала на странице в интернете фотографию Саши с внучкой на руках на какой-то ярмарке в Рошанске. С характерным прищуром и иронией во взгляде. Он не изменился, если считать, что главное в человеке – взгляд на мир.

В действительности она влюбилась в деревенского парня, немногословного и остроумного. Худощавого блондина, с носом «уточкой» и вьющимся чубом, всегда готового пошутить.

Саша внёс диссонанс в их школьный квартет, потому что в старших классах стал «ходить» (так говорили в «мешке») с Галей. Подруги были в курсе, что пара переступила порог дозволенности в отношениях юноши и девушки. В то время «такое» осуждалось и тщательно скрывалось. Поэтому до окончания школы они превратились в хранительниц романтической тайны.

Когда друг ушёл в армию, они переписывались. Такие коротенькие дружеские письма. Без подтекста. Но то, что эта переписка существовала, и было подтекстом.

– В каждом ответе могло оказаться чудо. Аля ждала.

Зелёный почтовый ящик у калитки раздулся от важности: никто впредь не удостоил его таким вниманием. По нескольку раз за день с замирающим сердцем девушка выбегала посмотреть, не окрасилась ли часть чёрных дырок в белый цвет. Воображение ярко рисовало желаемое.

И когда Саша вернулся, в ней зародилась надежда обрести крылья, а друг ступил на тропу измены. Они стали тайно встречаться. Гуляли вечерами, хрустя подмерзающим на лужах ледком, прячась за недосказанностью. Не понимая до конца и не выясняя намерения другого. Боясь разрушить взаимное притяжение. Тот ноябрь Алиса запомнила, как беззвёздное, бесплодное, холодное полотно ночи, наброшенное на два обрывающихся в напрасном стремлении сердца.

Потому что был момент, она точно знает, когда друг впервые её обнял, заглянул в глаза и спросил: «Что будем делать?». И Алиса отстранилась. Она нуждалась в опеке, а не во взрослых отношениях. Несведущий ровесник вряд ли бы это принял.

Девушка ждала чуда вплоть до их случайной встречи в битком набитом городском автобусе. Тогда парень накрыл на поручне её руку своей, заполнил собой всё пространство (сердце покатилось к чертям) и сказал, что женится на Гале…

«Надежда, как лазурь, была светла. Надежда в чёрном небе умерла»

– С надеждой всегда так.

Их чувство было взаимным, но, непроверенное на глубину, сотканное из грёз и фантазий, витало над земными фантомами: её мнимой бедою и его незрелой связью с подругой.

– Что ж! Хотя бы пошлостью себя не замарали – мелькнула трусливая неутешительная мысль.

Она предполагала, что выпускные школьные фотографии и фотографии последней встречи одноклассников Саша выложил и для неё тоже. Всё ещё чувствовала его присутствие в своей жизни.

Был момент, когда готова была сорваться в Рошанск и встретиться с незавершёнными отношениями, но, в конечном итоге, даже поблагодарить за фотографии не решилась, дабы не впускать в жизнь сумятицу.

– Остатки порошка – женщина усмехнулась.

Со свойственным юности стремлением к саморазрушению, а в её случае, девчонка вдобавок играла в самообман. Когда изображала радость на свадьбе любимого, а чувствовала себя бездарной статисткой на заднем плане и в душе оплакивала шанс на спасение.

Тут, как водится, пришла беда – открывай ворота. На горизонте возникла фигура-грабли человека, который в скором времени преподал ей жизненный урок для идеалистов.

И тоже одноклассник. Влюблённый в Алю с момента, как она переступила школьный порог. Её тогдашние независимость и простодушие только подогревали чувство дерзкого поклонника.

Много лет прошло, прежде чем она поняла, уже окончательно избавившись от иллюзии зависимости от насильников любых мастей, иллюзии возможности помочь им, будучи жертвой, что она значила в беспросветной жизни Пашки с отцом-садистом. Как вожделел он спасения, покорения и подавления одновременно.

Был её тенью… Ревновал к друзьям… Вырезал оскорбления на откидной доске школьной парты, чтобы привлечь внимание… Каждый забитый в баскетбольную корзину мяч сопровождал бешеным ищущим взглядом.

Парня сформировали страшные картины ежедневного надругательства над собственной матерью его отцом — жилистым кузнецом депо. Подлец на глазах у сыновей жестоко избивал жену, ставил на колени, заставлял собирать рассыпанный по полу горох, вылизывать пол… При том содержать дом, двор, выгребную яму и детей в идеальной чистоте.

К моменту их с Ольгой Павловной знакомства женщина носила парик и выглядела старухой с испещрённой морщинами желтушной кожей.

Для соседей дом Павлика был образцом хозяйственности и чистоты. И скромно они считали себя лучшими. С заколоченной наглухо корабельными гвоздями душой и вывихнутыми мозгами.

Водился её воздыхатель с местной шпаной. Одноклассники избегали встреч с этой компанией.

С маниакальным упорством он преследовал Алису. Порой выходил из себя и кричал на всю улицу, что любит, а в другой раз – пинал. На середине урока мог громко заржать над какой-нибудь шуткой соседа, а потом резко покраснеть лицом.

Она боялась своего поклонника и была озадачена его поведением. В точности как с братом. Как-то взбунтовалась и отказалась идти в школу. Юра на линейке перед всеми пригрозил наказать преследователя. Это тоже не помогло.

И однажды наступил жуткий перелом в отношениях охотника и жертвы. Так вода в реке подтачивает берег. Захватывает своим постоянным течением все большие куски грунта, пока под собственной тяжестью тот не обвалится.

– В конце девятого класса Алису заинтересовал этот парень.

В тот раз они с дружком Юраном курили за хозяйственным сараем и опоздали на урок.

Дверь в класс резко распахнулась. В тёмный дверной проём, как гемма, впечатался стройный блондин с атлетическими плечами, затянутыми в зелёную с чёрным горлом водолазку. Светлые, близко посаженные глаза (в наследство от мамы), идеальный прямой нос, чёткие пухлые губы. Разгорячённые от бега щеки. В углах губ и в глубине глаз потаённый безумный смех.

Такая живая картинка, что можно было уловить поплывший от распахнувшейся двери воздух.

Вскоре она узнала, как этот хлопотливый, шарящий взгляд превращался во взгляд сытого удава. А тогда у входной двери увидела юношу одновременно привлекательного и отталкивающего вида…

Не зная города, вручив судьбу парковки навигатору, Алиса, покружив по улицам, остановила, наконец, машину в ряду таких же рабочих лошадок. Посмотрела в зеркало заднего вида: не заметно ли следов разрушений на лице из-за слёз. Прошлась пуховкой по лбу и подбородку, мазнула бальзамом по губам, надела шляпу, тёмные очки, перечеркнула свой силуэт по диагонали ремнём сумки и вышла на тротуар маленькой круглой площади.

Сразу взмокли волосы возле ушей и на затылке. В узком промежутке между домами за дрожащим маревом виднелось море. Туда, вниз по улочке она и направилась. Шла не спеша, любуясь отполированными временем и подошвами камнями мостовой, игрой теней и света на гигантских ступенях стен. Протянув руку, можно было поучаствовать в этой игре. Запрокинув голову, любовалась ярко-синим лоскутом неба над узкой и горячей траншеей улочки…

Эта поездка вполне в её характере. Сделать что-то, что прежде никогда не делала.

В молодости она поддавалась импульсу и подвергала себя опасности, а с возрастом, в соответствии с сформированным мировоззрением, стремилась увидеть, испытать и узнать как можно больше ранее неизведанного.

Алиса собиралась сообщить Марко при встрече, что приехала в Италию на несколько недель, что собирается дописать книгу и познакомиться с Умбрией.

Если он захочет, то может показать ей местные достопримечательности. И, конечно, ей нужен совет по аренде домика у моря. Опять же, если итальянский друг пожелает помочь.

Марко в эти планы посвящён не был. Интересно, примет ли он участие в авантюре? До сих пор ему нравилась очаровательная кажущаяся спонтанность северной подруги… ха-ха…

Впрочем, она выполнит задуманное в любом случае.

Душа Алисы смотрела на ряд из красно-чёрных сердечек на нейтральном поле.

Глава 12

В то время как Аля блуждала в лабиринте новых чувств, дома события развивались не по лучшему сценарию.

Её спаситель, старший брат ушёл в армию и там попал в историю. Один из новобранцев умер в загазованной палатке на учениях. Брата как старшего по званию обвинили в халатности и присудили четыре года поселения. Он работал на стройках Даугавпилса, где однажды, сильно простудившись, едва не умер от плеврита. Но ещё до пятидесяти четырёх лет искупал свою вину по русскому обычаю, глуша водкой. А Лиза его спасала как могла.

После смерти отца у мамы случился первый инсульт, её нашла невестка дома на полу. По окончании реабилитации мать уехала жить к старшей дочери в Волховск, оставив дом и хозяйство семье Юры. Остальные дети не претендовали на свои доли. Наверное, и завещания-то никакого не было.

В узкой и пустой родительской половине жил изгнанный Юрий. Здесь он, как отец до того, топил печь, нагревал котёл, обогревавший весь дом с комнатами, где жили жена и двое сыновей. Здесь спал на голом топчане.

Лиза нашла его совсем уже опустившимся. Собрав волю в кулак, убедила поехать в Минск на кодирование. Эта поездка оказалась удачной. Братишка пошёл на поправку. Сколотив небольшую бригаду, успешно и прибыльно заключал контракты на строительные работы в богатом Подмосковье. Человека с золотыми руками всегда ценят. Он вернулся в свою семью и приступил к обустройству дома.

Перенёс два инфаркта, а третий – нет.

Завершающие аккорды его жизни пропели новые блестящие трубы, дверные коробки, оконные рамы, приготовленные для ремонта и выставленные на параде вдоль палисадника у дома. И окропили горькие слёзы безутешной Зинаиды:

– Боже! Только всё стало налаживаться!

Юре удалось победить своих драконов. Об этом брате она думала с любовью и знала, что в конце концов он обрёл равновесие. На похоронах не была. Как, впрочем, и на всех последующих похоронах членов своей семьи.

Её опустошённая душа строила мир на голом месте – понятно, какой это был мир. По большей части Алиса бежала и избегала. Она так и помнит себя годы и годы вечно спешащей, летящей мимо-мимо – мимо чувств и потрясений. И тем не менее, в течение ряда лет после смерти брата, в дали от родительского дома покупала крохотные по пять миллилитров флакончики «Дзинтарс», «Ave Sol» и «Старая Рига».

– Светлая память.

Когда старший брат Алисы отбывал срок в Прибалтике, младшему во дворе родительского дома из шлака отлили избушку в одну комнату, обустроили и отселили туда Лёшку. Синими летними вечерами то и дело вслед очередной разбитной бабёнке хлопала входная калитка.

Чтобы остепенить «сЫночку», мама на работе нашла ему невесту. Весёлую девушку Люсю с «мяльни».

За подкрашенные хной вьющиеся волосы Лёха называл будущую жену «рыжей». Небольшие ярко-зелёные глаза весёлая ткачиха подводила толстыми чёрными стрелками по моде. Медные пёрышки бровей над ними и нежная белая кожа с редкими крупными веснушками на носу и щеках выглядели очень мило. Лицо формой напоминало дыню – на нём легко уживались тонкий хрящеватый нос и миниатюрный рот с налезающими друг на друга передними зубками.

С высоким начёсом, юбками-карандашами, невероятно маленькими ручками и ступнями на высокой шпильке Люся выглядела аппетитно, как свежая ароматная булочка с изюмом.

Её сразу полюбили все, кроме мужа. Ссоры и драки быстро развалили брак. Как и зачем строить нормальные отношения, брат не знал. А осенью ушёл в армию.

Тогда в жизни Алисы наступила светлая полоса шириной в два года. Возможности на ней отлично просматривались ещё и потому, что их было мало, как и положено всему хорошему на тщательно охраняемой территории советского бытия.

Лишь в книгах Аля могла найти то, что вызывало благоговейный трепет и желание иметь. То, что выходило за рамки бедного и тщеславного уклада семьи, где, как на компостной куче сочные сорняки, пышно цвели упрямство, предубеждение, гордыня напополам с рабской покорностью.

Девушка верила, что невозможное возможно, если чуть-чуть наделить людей сказочной силой (тогда верила, что все изменения приходят извне), и у неё было для этой цели три почти настоящие феи для Золушки.

Подруги, знавшие о её страстной мечте уехать, в семнадцать благословили на широкий жизненный путь пожеланием, написанным каллиграфическим почерком Лариски. Вложив всю волшебную силу в напутствие сами остались на месте и скоро потеряли дар превращать обыденность в возможность. Место быстро заросло полынью обид, упрёков и равнодушия.

Любимая «классная», учительница русского языка и литературы. Образец женственности, интеллигентности и дружбы. Эта птичка точно залетела из другого мира. Она рискнула своим положением и лёгким движением руки превратила «уд» по геометрии («крыс») в аттестате Алисы в «четвёрку» (лошадей) – шанс на светлое будущее.

– Тоже не совсем фея, если таким «макаром» решила устроить счастье четырёх своих любимиц. Надо полагать, классная учитывала типичные обстоятельства и сделала всё, что смогла, – улыбается Алиса.

И, конечно, старшая сестра. Гордость семьи. Лиза училась в медицинском институте в Смоленске и получала повышенную стипендию в размере двадцати восьми рублей в месяц.

Алиса помнит её в кожаных коричневых туфлях на толстых высоких каблуках, синем пальто джерси и в собственноручно вязанном голубом берете.

Обесцвеченные перекисью волосы завивала на бигуди, подхватывала широкой шёлковой лентой и красила чёрные стрелки. Как известные актрисы кино из коллекционного набора. У неё были туго накрахмаленные белоснежные шапочки, халаты и тонкая талия, затянутая пояском.

С виду – настоящая волшебница. Стойко перенесла семь лет полуголодной студенческой жизни. В буквальном смысле едва не лишилась рассудка из-за напряжённой учёбы и откуда ни возьмись свалившейся на неё безответной любви. Выстояла на уровне «надстройки». Замуж не выходила, а нацелилась на карьеру и последовательно переходила в кабинеты повыше. Когда же добралась до главной должности, годы отсоветовали хлопотать на старости лет.

В последнее время сестру устраивало несколько часов практики, председательство в ВКК, неплохая пенсия, уютная квартира в центре Волховска и дешёвенький «Логан».

Сохранив превосходную ясность ума при оценке внешнего мира, лишалась его в одночасье, когда дело касалось взаимоотношений с гражданским мужем и дочерью…

Нет! Не ходят феи земными путаными тропами…

И как это могла знать вчерашняя школьница, если, приоткрыв дверь в новый мир, положилась только на книги? На удивление, такой выбор оказался верным.

– Никто никому не может помочь, не уронив и не разрушив чего-то на своём пути. Ни у кого из живущих нет возможности повторить путь другого. Каждый находит свой собственный.

Вопрос образования младшей дочери дома не обсуждали: «У нас нет денег на всех». Она могла рассчитывать лишь на училище в пределах города. Да и кому бы в те времена пришло в голову возмущаться? В лексиконе советского гражданина отсутствовало словосочетание «права детей». Хвалить и подбадривать их также было не принято.

Девушка искренне удивилась, что легко и хорошо сдала выпускные экзамены, а после на раз-два – вступительные в медицинское училище. Только волновалась чересчур — словно кастинг проходила на актёрскую роль. Как раз в это время к ней привязалась настырная подруга – тревога. Стала дамокловым мечом мнимого несоответствия социальным стандартам. Отравляла жизнь во всё более далёких путешествиях за доказательствами обратного.

До тех пор, пока Алиса не приняла свои день и ночь.

Реальным подтверждением того, что мир, о котором она грезит, существует, стали достижения в профессии. Ей первой на курсе разрешили участвовать в «живых» родах и накладывать швы на разрывы, и первой из потока, незамужней, дали свободное распределение по окончании училища. Тогда выпускников привязывали справкой к определённой географической точке для отработки двух либо трёх лет.

Домашние на это никак не отреагировали. Чувство личностной значимости, сознание творческой силы, потенция предпринимать и действовать в личных интересах – таких понятий не существовало. И человека с таким внутренним багажом тоже не существовало.

Каждый сверчок знал, что его шесток – получить профессию, выйти замуж, рожать детей (тут уж без ограничений) и трудиться ради светлого будущего. Свой авторитет позволялось демонстрировать лишь на уровне дворовых законов справедливости.

Не благословясь в семье в отношении личной состоятельности, Алиса оставалась неуверенной в себе.

Но страстно мечтала «заплыть за буйки». По представлению нашей мечтательницы все небожители обитали в ВУЗах. Эта мысль засела в мозгу, как заноза в пятке…

Сейчас, рассматривая негладкое полотно своей жизни, ей видно, как даже самые ничтожные шаги вперёд сдвигали тяжёлые, затхлые, инертные пласты привычных представлений, помогали сняться с мели. Впускали живительный сок плёса, в котором умирали её драконы и открывали путь к берегу целостности.

За это она благодарна своему роду и считает, что всю благоприобретённую суетность семьи, в которой росла, перекрыло главное родовое качество: у них трудиться, думать и рисковать всегда считалось добродетелью.

Душа, посмотрев на свою работу с изнанки, утвердительно кивнула.

Глава 13

В училище Алю встретили новые друзья. Некоторые отличались большей зрелостью, несмотря на юный возраст.

Целых два года настоящего студенчества, получения гуманной профессии и взросления!

К концу курса готовой назвать себя самостоятельной жизнь преподнесла задачу на испытание чувств.

Для студентов медицинского и спортивного училищ, учащихся средних и старших классов школ был организован спортивно-трудовой лагерь для уборки урожая и работы на зернотоку в городке Саки на Чёрном море. На июль и август.

Два месяца полноценной счастливой жизни перевернули девчонку вверх ногами и вытряхнули кучу хлама из ложных представлений, запретов, долженствований и чужого мнения. Мало повлияли на поведение вначале, но изменили угол зрения и мировосприятие. Испытанные чувства определили дальнейшую судьбу. Она впервые ступила на путь к себе.

Первым Алиса увидела море. Было раннее утро. Автобус, которым добирались из Симферополя, остановился, все вышли и вдохнули свежий морской воздух.

Каждая молекула худенького тела наполнилась пьянящим восторгом.

– Между морем и тобой не было ничего, кроме узкой полосы влажного песка. Ни строений, ни неровностей ландшафта, ни единой лодочки на горизонте – ничего не было между вами, кроме обрушившейся на тебя любви. Мир, его звуки, его притязания отступили. Босая ты подошла к самой кромке, к самой границе слияния и села на песок. Ноги не держали. Перед тобой расплавленным золотом с сапфировыми бликами в каждой вмятине дышал сытый зверь, нежно лаская прозрачными струями ступни.

Призывы возвращаться вернули в реальность. Море обещало блаженство и сдержало его, но к этой встрече ещё предстояло подготовиться.

Тогда отдых на Черноморском побережье в санатории считался престижным и означал, что ты точно состоятельный или важный человек.

Сказкой из сборника Шахерезады представлялась поездка папы из Сибири в Ялту. Всей семьёй они рассматривали групповые фотографии на фоне Воронцовского дворца и Ласточкиного гнезда. Гладили шершавую зелёную бутылку, имитирующую кипарис, и хранили её в серванте. Прикладывали к уху большую раковину, слушали море и представляли бархатные ароматные ночи.

И теперь она была там же. Ласкала лохматый бок Медведь-горы. Взбиралась по ступенькам на обзорную площадку романтического замка барона Штейнгеля и смотрела оттуда, как самые отважные ныряют с высоких уступов.

Такой восторг, чувство значимости в жизни отряда (она в числе самых старших и может помогать младшим), здоровая еда, режим и труд, – всё привело в гармонию её состояние.

– И в такое время рождается любовь.

Его звали Альберт. Директор лагеря, двадцати восьми лет. Для неё почти старик.

До сих пор при воспоминании её душа ликует, как тогда в юности. Высокий, под два метра ростом, с поджарым, стройным спортивным телом (голливудские звёзды могут отдыхать), идеальной кожей, с головой красивой лепки, выбритым с ямкой подбородком, темными волнистыми волосами. И куда от них денешься: зелёными очами.

– Она вытащила джек-пот! Боже, храни нас!

Алиса завидует человеку, кто мог наблюдать её в то время. Кажется, эта юная девочка могла делать всё на свете: петь без устали по дороге на работу и обратно, танцевать, играть в волейбол. Собирать рекордное число ящиков с вишней, абрикосами и помидорами. Сравнивать с бетонным полом террикон из пшеницы. Ухаживать за обгоревшими и отравившимися неудачниками… Переплыть само Чёрное море.

Старик лет семидесяти, что следил за работами на току, сухой и тёмный от солнца, как чернослив, с пронзительно-синими искрами глаз, однажды с присущей возрасту прямотой признался, что женился бы на ней, будь помоложе лет на десять.

Девчонка была беззаботна и подвижна, как ртуть. Как-то, заигравшись, раздавила в кулаке Альберта вишни и, ловко извернувшись, намазала его щёки соком. Сок обрызгал рубашку. Был момент, когда тот готов был поступить как официальное лицо, ведь страдала его репутация, но момент мужчина упустил. Перед ней тогда невозможно было устоять.

Иногда Алиса рассматривает сохранившийся любительский снимок: Алик сидит на корточках, на скатерти вместо полотенец, чтобы было удобно всей семье. Со своими близкими, женой и маленьким сыном, и смотрит на неё, (она с девчонками как раз напротив) прислонивши к лицу полотенце, чтобы не было заметно другим.

Он не допустил ни единого поступка, который бы дискредитировал его как человека и руководителя. Но влюбился.

Однажды взял её вместе с ребятами воровать для лагеря вишню со склада. Необходимости в том не было – ведь они ели фрукты тоннами, когда собирали. Чувство вернуло ему юность и толкало на мальчишество. Это было совершенно невинно и безопасно (хранилище-то не запиралось), но никто не знал.

Кровь будоражили ночь, длинные тени на стене и ощущение риска.

Был момент, когда молодой человек готов был сдаться. Тогда ему удалось организовать ночную поездку на море.

Каждый день после работы лагерь вывозили на «Пазике» купаться. Дети и взрослые прыгали в высоких волнах прилива, как сумасшедшие. Но это были обычные дни и дела.

А тут!

Впервые за всю бедную на яркие события и чувства жизнь девушка испытала мощные целительные эмоции в момент, когда отдалась морю.

Алису накрыла волна воспоминания.

Она тогда быстро отплыла от остальной группы.

Под ней проваливалась и поднималась на дыбки пляшущая бездна. Маслянистая на вид и тёплая на ощупь сверху. Непроницаемая и холодная, как ничто, в глубинах.

На границе неба и воды слышны были только всплески от гребков и дыхание. Зверь внизу ждал, затаившись. Тело сегментировалось, плавилось и растворялось в нём.

Над ней – оживший, распахнувшийся, невероятно глубокий небосвод. Усыпанный удивительно близкими и непостижимо далёкими мириадами мерцающих миров. Со следами путешествующих из одних гостей в другие метеоритов. Уследить, куда те заходили и откуда вышли, не было никакой возможности.

Изумлённый взор и всё естество девушки потрясла картина вселенской любви. Связавшей воедино всё в мире. Её земная, казалось, безмерная любовь наполнилась космосом и пролилась в него.

Ни единой мысли, только причастие! Ещё мгновение – и, охваченная доверием, она бы осталась…

Но рядом вынырнул паренёк и, коснувшись руки, спокойно сказал: «Возвращайся, Альберт звал».

Очарованная Алиса не помнила, как вернулась.

Запомнила, как теперь уже вдвоём, окончательно влюблённые, они стояли на открытой и пустой концертной площадке. Одни во вселенной. Перед звёздным алтарём. Он в плавках и босой, Алиса – в его рубашке до колен и огромных тёплых сандалиях.

Их души парили, затаив дыхание.

Чтобы согреться от ночной прохлады, она приникла к телу Альберта, заполняя собой всю его твёрдость и податливость. За её спиной мужчина отжал мокрые волосы. Холодная вода громко разбивалась о бетонный пол и брызгала на ноги.

Встав на цыпочки, потянулась к его губам. Почувствовала нежное ответное прикосновение и бережный поцелуй.

Закрыв глаза, эти двое стояли целую вечность… В месте под названием рай…

Только, вот ведь в чём дело! Там нельзя долго оставаться в бездействии. Поэтому портал закрылся.

Размышления и сомнения для любви – всё равно, что бандиты с большой дороги. Грабят и убивают, не раздумывая.

И пусть только-только начавшиеся отношения как-то продолжали развиваться – это уже были земные кривые дорожки. Бог там не ходит.

Потому в другой вечер в чьей-то большой палатке, играя в карты, смеясь и болтая, Алиса обожглась о ладонь Альберта у себя на спине.

На память остались несколько фотокарточек, сделанных Аликом. На них, на огромном валуне стоит она. Выгоревшие на солнце волосы собраны в пучок. Слегка сутулый силуэт напоминает лёгкий набросок карандашом.

– Потерявший любовь к себе хрупкий образ. Призрак девочки на камне.

Потому в плацкартном вагоне ночью по дороге домой они будут лежать рядом на нижней полке как братья по несчастью… и куда тогда исчез весь народ из вагона? и пить запасённое в подарок родным массандровское бесподобное вино. А между ними – космос со следами метеоритов.

Между ними не произошло физической близости, но и не было в мире близости больше той, что она испытала.

Алиса поняла это позже.

– Спасибо, Алик, за встречу, навсегда.

Когда в Минске паровоз заправлялся, прогулялись по улицам. Красивый город с непереносимым запахом парфюмерного набора Мрiя, подаренного Альбертом на память.

Привычная жизненная рутина, немного поломавшись, простила «блудную дочь» и приняла в свои душные объятия. Девочка возвратилась на круги своя.

У её любви было тривиальное начало, нелогичное продолжение и не оказалось конца.

Алик ушёл из семьи и уехал к отцу на Аральское море, откуда убористым почерком писал длинные обстоятельные и нежные письма. Сам факт этих посланий мог взорвать броню её привычной незначительности и второсортности, но цепляя за живое, как ни странно, вызывал протест, чувство досады и вины.

Она неловко, стараясь не шуршать и не дышать, разворачивала согнутые пополам и по полям два листа в клеточку, исписанные со всех сторон аккуратным почерком. Безуспешно пыталась вникнуть в суть написанного. Всё казалось, что тайком читала чужое письмо. О том, как он смотрел из окна на их строящуюся квартиру и на верблюдов вдалеке. Её вовсе не рассмешил, как ожидалось, рисунок ручкой этих самых верблюдов, связанных одной плавной линией.

С Арала Альберт приезжал дважды. Первый раз осенью.

Босая, в закатанных до колен трениках, Аля шла домой. Из-за поворота неожиданно показались удивлённый Лёшка и Алик. Высокий загорелый красавец, сошедший с глянцевой обложки «Эсквайра» в рубашке с короткими рукавами, открытым воротом и свободных светлых брюках.

Мужчина тепло, с неподдельным интересом смотрел на голенастую пичугу в узком проулке. Между высоких серых глухих заборов на усыпанной шлаком земле с пробивающейся кое-где на обочинах чахлой травой и упрямыми одуванчиками.

После, держась за руки, они бродили её потаёнными тропками. Прямо посреди поля сидели в тесном тракторе «Беларусь», всё маленькое пространство которого заполнил неповторимый запах гостя, победивший мёртвую хватку солярки и пыли.

Он что-то говорил, держа Алису за руку, так и не сумев поймать её взгляд…

Изо всех сил девчонка пыталась сдержаться и смотрела на широкую спину, когда, поднимаясь по тропинке из «мешка» на косогор, он исчезал за рельефом. Чтобы немедля, сломя голову, полететь в первый знакомый двор в туалет по-маленькому. Вместе с резью в животе исчезли все чувства.

Дома мама сказала: «Какой интересный мужчина! Вот бы такого Лизе!»…

Бедному человеку нигде не рады. Сама природа его не жалует. Каждое лето отдавало свой урожай семье за тяжкий труд. Каждая зима трещала нешуточными морозами (сейчас никто и не поверит!) На искрящихся шубой из инея досках рынка в Смоленске отец выкладывал тощие полосы задубевшего сала. Иногда торговать с собой брал дочь. Люди присматривались, проходили мимо.