Рожь с морской солью. Повести

Глава 6

После первого крещения водой в судьбе Красавчика наступил черёд адскому огню. Люди, сворачивая фигу в карманах, болтали, мол, не иначе как с дьявольской помощью смертный за полгода смог захватить и вооружить до зубов пять кораблей. Говорили шёпотом, выкатив для убедительности глаза. Уверяли, будто бы он видит во тьме, может взглядом притягивать не только предметы, но и набитые дорогим товаром корабли. Что купцы, внезапно обнаружившие «Звезду» с подветренного борта, сдавались без боя. И что не найти среди морских бандитов человека, сумевшего его облапошить.

Простые морские бродяги боялись вечно хмурого шкипера: завидев, опускали голову и хватались за амулеты. Но ни у кого ещё не смогли бы заработать больше и получить причитающееся до пеннинга. Личный суеверный страх и несвойственная миру клятвопреступников надёжность этого человека привлекали к нему самых отчаянных головорезов. Преданней таких людей до поры до времени не найти.

Иногда Эйвинда отпускала волна ненависти к близким. Тогда он пытался разумно объяснить причину своего страшного успеха. В преступной среде морского разбоя, конечно же, были люди, более чем он образованные, талантливые и не в пример более дерзкие авантюристы. Но все они состояли на службе у держав, воюющих за власть на море. Открывали новые колонии и прокладывали путь золоту в казну правителя.

Ему же, как думалось вчерашнему пай-мальчику и надежде короля, судьба подставила ножку в самом начале праведного пути. Он почувствовал себя преданным отцом и жертвой неразделённой любви. Поэтому путь воина-одиночки казался единственно верным.

Намного чаще, пребывая в цепких лапах злости на несправедливую судьбу, он становился незащищённой мишенью дьявольского хвоста. Тот легко подхватывал жертву и мотал ею по замкнутому кругу: от лёгких побед к наживе, от откровенного восхищения разбойников к ненависти завистников. Туда-сюда. Всё выше и выше, вытряхивая душу. В приделы, откуда человеку вовек не выбраться не то что чистым, но вовсе живым.

Мнимое уважение суровых мореходов тешило юношеское самолюбие и затмевало разум. Запах пороховой гари заправлял полёт и подпитывал отчаянье вернуть себе былую веру в мужскую суть: служить Отечеству и защищать сирых.

В нём ещё не умерли корни, удерживающие от жажды насилия и крови: воспитание и образование. Но чаши весов добра и зла, на которых стоял потерявший себя Эйвинд, качаясь, расходились всё дальше друг от друга, грозя разорвать бренное тело заблудшей души. «А есть ли у меня Отечество?» – тосковала она.

Тут как тут возникал Слип – первый проводник и поборник демонической воли. Отвлекая от печали, одну за другой подкидывал «слюнтяю» привлекательные идеи. Он знал слабое место соперника. И как бы тот ни удивлял бесспорными способностями и ошеломительным успехом, Слип всё это относил к невероятному фарту: «новичкам везёт». Полукровка в их стае – чужак и никогда не станет своим. Уж об этом морской волк позаботится. Очень скоро наступит момент, когда ему достаточно будет подуть в затылок пареньку, чтобы тот улетел в тартарары. Где таким двуликим и место…

А пока карта шла, пираты веселились вовсю. Тогда все торговые суда Ганза вооружала. Но чтобы основательно обучать команды морскому и рукопашному бою, ей не хватало средств и сомнения в своей несокрушимости. Поэтому, завидев «Чёрную Звезду», ганзейские предпочитали, если не получалось скрыться в подходящем месте, сдаться.

«Лёгкая добыча. Когда ещё так подфартит?..»

В первой охоте план боцмана сорвался. Три судна сгорели и ушли под воду. Пиратам достался один неповоротливый хольк. Но буквально днями позже капризная девица расщедрилась и подкинула такой кусок пирога, что будь кто-нибудь другой, так и челюсть сломал бы. Только не пираты Эйва. Бродяги наткнулись на торговый караван и напали с такой яростной дерзостью, настолько согласованно, что в итоге отбуксировали на Борнхольм четырнадцать сухогрузов с шерстью, сукном, дёгтем, древесиной, воском и зерном.

Факты перебили слухи. Шкипер «Чёрной Звезды» поднялся на недосягаемую высоту. Принц-полукровка теперь пугал и праведников, и отступников не одержимостью сумасшедшего, а тем, что не найти было ему равных в выборе тактики боя, в умении управлять людьми и планировать успешные операции. Самые тёртые калачи трепетали при упоминании его имени и шёпотом называли Красавчика капером дьявола.

Молниеносные боевые стычки, малые потери и большой куш запечатывали рты трусам. А безбашенные приверженцы отдали бы последнюю кровь за любимчика рогатого.

Но, верно, это богу было угодно испытать своего грешного раба, принца Эйвинда Ольденбургского. Пути господни неисповедимы. В короткой преступной истории «Чёрной звезды», человек, потерявший предназначение служить миру, познал ужасающие падения и не менее страшные взлёты.

В те дикие дни, когда помутившийся разум и воля затыкали крепким кулаком слабый голос чести, принца больше всего пугали не враги и предатели, а собственные сны. Он проводил за изучением течений, ветров, торговых путей и береговых линий – только бы не спать – большую часть суток, пока не валился с ног, как был в одежде и башмаках.

Яркие, пугающие реалистичностью, сны эти были абсолютно безумны.

Прошла не одна неделя, как они завладели русской шхуной, и чуть не каждую ночь шкипер во сне оказывался в диковинных палатах Ивана Грозного. Подталкивая в спину, его вели по фантастическому лабиринту Кремля государевы псы – опричники. Пленник знал, что ведут на казнь. Что об этом он должен услышать из монарших уст. Потому как он есть преступник. Казнокрад.

Эйвинд метался во сне, бормотал непонятное что-то. Будто хотел избавиться от тягла, избежать подобного исхода событий.

Но его кружили арки в вычурном пёстром орнаменте. Бесконечные ступеньки переходов, покрытые малиновыми коврами, заставляли сердце частить. Слепили глаза позолотой корешки фолиантов библиотеки. Над одним склонила белокурую голову Гутрун. Прежняя красавица, только волосы цвета льна. Он не мог остановиться, не мог позвать, влекомый неведомой силой.

Пространства становилось всё меньше, проходы всё уже. В тягучих чёрных хвостах от факелов и свечей, казалось, сгорал последний воздух, и вот сейчас он задохнётся в этом золотом ларе…

Тогда неслышно открывали створы тяжёлые двери, в затылок упиралась палка охранника:

– Падай ниц перед царём-батюшкой. Кайся, каторжанин!

– Каюсь, пресветлый царь! – медленно, отражаясь от стен, плыл его голос.

И так же глухо, словно из морской пучины, звучал ответ:

– … А за то, что вернулся и осмелился предстать пред наши светлые очи, повелеваю: быть тебе отныне Борейкой по прозванию… – в раскатах государева смеха тонула новая фамилия Красавчика.

Шкипер просыпался мокрый как мышь и несколько минут не мог унять нервную дрожь в членах.

И так чуть не каждую ночь…

 
                                      * * *
 

«Что Слипу помешало занять место Орма сразу после гибели шкипера? Никто из команды тогда не был бы против. Так почему?». Подумав, она решила, что нужно искать причину в натуре этого человека и в его прошлом. Но дневник не хранил такие подробности о боцмане. Да вряд ли сам Красавчик знал о помощнике больше, чем тот позволял. Учитывая его отношение последнего к знати…

Зазвонил мобильный. Третий день Роман с женой говорил только по видео. Мелькнула прибрежная полоса с вспененным прибоем. На заднике пролетел полосатый зонт. Ромик дёрнул головой и широко улыбнулся. В динамике завывал ветер.

– Видишь, букашечка, нынче опять ночуешь без меня. Волнение всё ещё сильное. Одним влюблённым да психам нипочём, – он подмигнул. – А не то приходи к нам. Окунёмся.

– Ромча, ты там не геройствуй. У нас с тобой план. Не забыл?

– Не-а. Такое не забудешь. Я, может, отпрошусь даже, – теперь синие глаза напротив заискрили и раздался хохот.

Саша звучно чмокнула экран и отключилась.

Она сделала несколько пометок в тетради, откинула её в сторону и отправилась на кухню за кофе. Забралась там с ногами на диван, укрылась пледом и, попивая осеннее настроение с дымком, смотрела в окно. Косой ноябрьский дождь выстёгивал город. Жёлтый, как китаец, кленовый лист прилип к ажуру решётки и, дрожа на ветру, всё порывался оторваться и улететь к своим собратьям на мокрую брусчатку тротуара. За листом пейзаж искажали безудержные слёзы.

«Наступило время открытий. Лучшее, о каком можно только мечтать», – хозяйка дома тряхнула белокурой чёлкой…

Саша, она же – младший научный сотрудник, Александра Арчакова, под руководством директора Волжского Краеведческого музея несколько лет назад защитила кандидатскую по теме: «Роль османов в развитии Прикаспийского региона». В изысканиях использовала местные и столичные исторические источники. Как правило – скудные отрывочные сведения подлинников. По крупицам скрупулёзно воссоздавала картину развития края, где родилась и выросла.

Исследуя архив Кремля, неожиданно наткнулась на приватную переписку Ивана IV и персидского шахзаде Фатемеха. В письме южного союзника сообщалось, что у своих границ он пленил моряка, называющего себя датским принцем Эйвиндом Ольденбургским. Его с беременной женщиной бросили в открытом море в корабельной шлюпке. Люди были крайне истощены и едва живы. Оправившись после перенесённой невзгоды, мужчина обратился к персидскому вельможе с просьбой сообщить русскому царю, что он готов служить и далее…

Александра тогда вспомнила свои деревенские летние каникулы, деда Фёдора и его фантазии о датском пирате. Но в документах Волжского архива подобных сведений не было.

Саша тогда будто помешалась. Заставила мужа поволноваться. Всё пересказывала Роману байки деда и свой странный сон. Уверяла, что речь идёт о реальной исторической персоне. И почему-то ей предначертано свыше… тут Ромик хватался за голову и мычал… узнать про датчанина всё, что в её силах. Со временем новость утратила остроту: муж, как обычно, смирился с женской причудой, и семья вышла из опасного пике…

Что до ноябрьского штормового вечера, в который мы вновь встретились с Сашкой, уже взрослой и счастливой, бродяга был бессилен против женщины, нашедшей своё предназначение.

Два с лишком года Александра после основной работы упорно собирала пазл-некомплект жизни датского принца: историю его происхождения, его любви и жизненной трагедии. Судьба датчанина так захватила исследовательницу, что несколько раз она брала отпуск за свой счёт, отправлялась в кремлёвский архив, чтобы окунуться в вековой исторический тлен, где живут тающие тени реальных событий. Не сомневалась, что хрупкая пачка свитков дипломатической переписки древних союзников со скудными сведениями о датчанине не случайно была оцифрована, а ей даровано было найти дневник самого принца.

Без вольных допущений дело, конечно, не обошлось. Забраться в голову кого бы то ни было невозможно, тем более проникнуть в средневековую тайну. Но она – учёный, умела работать с источниками и извлекать информацию. А свою одержимость объясняла предчувствием открытия.

Её близким и научному руководителю оставалось лишь смириться и ждать. И Александре удалось свести концы с концами. Она получила ответы на свои вопросы.

А мы с тобой, мой друг читатель, подхватим эту путеводную нить в драматичную судьбу принца—пирата, и вслед за Сашей пройдём его путь до конца.

Глава 7

Балтийская волна прибивала к берегам сопредельных стран миф о дерзком и непобедимом корсаре. Наконец постучалась в королевские покои Дании.

Старый конунг Вильфред не придал значение лицемерной жалобе пленённого шведского капитана, якобы оказавшегося у датских берегов, ограбленного и обесчещенного пиратом по прозвищу Красавчик, ради спасения. Швед рассказал, что этот негодяй, разумеется, не без помощи нечистой силы, достиг такой мощи и власти за несколько месяцев, какая не по зубам смертному. И некому нынче остановить бандита. Подлец становится угрозой самому Союзу.

Личностью форбана король, однако, заинтересовался. Интерес перерос в подозрение, когда длинные языки нашли момент угодить Его Величеству. Принц Эйвинд до службы не добрался, а исчез вместе с камердинером. У короля случился удар. И пока он оправлялся от потрясения, Карл тайно снарядил конный отряд и возглавил его.

Брат знал немного больше сюзерена, и его грызла совесть. Неужели он так ошибался в Эйвинде, что отдал деньги на нечестивое дело?

«Эх, братишка, после всего, что отец для тебя сделал, ты повёл себя неразумно. Думаю, это неправедная любовь затмила твой разум. Никогда и никто в нашей семье не относился к внебрачным детям конунга как к неравным. Мы были одной дружной семьёй. И это настоящее достижение мудрого Вильфреда. Так он укрепил датский трон. К тому же мы – молодое поколение – получили самое отменное образование. Матримониальная политика упрочила нашу позицию в мире.

Конечно, я горюю о несчастной судьбе малышки Гутрун. Но такова воля божья. Нам не ведомы законы провидения и мы – смертные – должны смириться. Тем более сплотиться в годы испытаний. Ни в коем случае не нарушать заведённый порядок. И твой проступок, как это ни печально, я называю предательством. Он порушил все наши религиозные и политические завоевания. Унизил, ослабил нас перед соседями. Положение Дании, ранее считавшееся достойным, сделало значительный крен не в лучшую сторону. Конечно, я не могу возненавидеть тебя и послать на виселицу, хоть и понимаю, что это было бы справедливо.

Конечно, когда я унаследую трон, то выправлю положение страны и продолжу внедрять в политику государства план Вильфреда по очищению нашей веры от алчных папских епископов, продолжу создание регулярной армии. А тебя, уж прости, постараюсь удалить с передовой линии нашей жизни. В надежде, что постепенно о тебе забудут. Как ни горько мне так думать и делать, но как будущий король я отвечаю за мирное развитие и процветание Дании». Много ночных бессонных часов провёл Карл в подобных раздумьях.

Его поход на север вышел неудачным. По возвращении в Копенгаген Карлу доложили королевские шпионы, что какой-то бродяга, бывший матрос с «Пинты», видел Эйвинда в трактире у Локи в обществе капитана Орма. Дело было давно, больше года или около того. Толком ничего от нищего добиться не удалось. Как, впрочем, и от самого трактирщика: «Да был, да пил пиво. Куда пошёл – неведомо. Торговцу что главное? – быстро обслужить клиентов и собрать пеннинги. Не так ли?!»

От мигрирующей морской шпаны вообще ничего не добиться – там концов не сыскать…

Вильфред не оправился. Так и не поднялся с постели. Он не был в преклонных годах, и во всей Дании не знали доселе мужа, столь ревностно служившего стране, боровшегося с засильем римского епископства, озабоченного вопросами централизации страны и армии. Его считали человеком несгибаемой воли и чести. Подданные привыкли, что эту лозу не может сломить самый ужасный шторм. И было бы неверно думать, что одно лишь подозрение или даже оскорблённые чувства могли подрубить здоровье этого богатыря. Таким дубам не страшны ни бедствия, ни катастрофы. Но вот же заведётся в стволе незаметная глазу червоточина, и тогда снаружи дерево может выглядеть могучим, а внутри него труха.

Одним словом, неведомо человеку, отчего обрывается нить его жизни. Уходят все. Самые могущественные и незначительные. Все. Пришёл черёд датскому королю завершить земной путь.

Подданные опустили знамёна, склонили головы, замерли в ожидании. Страна попрощалась со своим королём, чтобы принести клятву верности его наследнику:

«Да здравствует король!» Карл Первый, как и планировал, продолжил дело отца: внедрять лютеранство, создавать регулярную армию и объединять дворянство. Вильфред, несомненно, гордился бы своим сыном.

В заботах о дворе и государстве новый король не забыл о принятом решении в отношении отступника. Карл уже не сомневался, что Эйвинд перешёл черту закона. Но старшему брату хватило ума и мужества принять случившееся без ненависти. В душе он сочувствовал несчастному. Оставался единственный выбор – поскорее очиститься от связи с изгоем, порочащим королевское имя Ольденбургов, и закрыть рты врагам. Вскоре ему представился удобный случай. Замечательно, что инициировал его не он сам, а Московский царь.

Когда Ивану Васильевичу доложили о потере каракки с дорогим грузом и о подвигах удачливого корсара, московит понял, что нашёл человека, который будет носить ему каштаны из огня. Оставалось только встретиться с клятвопреступником, чтобы заключить соглашение на службу русскому двору.

Такой случай представился очень скоро. Жизнь пирата висит на волоске дьявольского хвоста. Нечестивец на досуге забавляется, размахивая своим отростком – бросает отребье из огня да в полымя.

Однажды, под покровом ночи промышлявшее у берегов Дании шведское судно случайно пленило «Чёрную звезду», приняв её за датское. Королю немедленно доложили о крупном улове, и тот единый раз в жизни пошёл против закона. Приказал заточить команду в крепости до особого распоряжения.

Все думают, что самые живучие на земле тараканы и крысы. Это не верно, потому что нет на белом свете хитрее существа, нежели человек. И самые хитрые из нас – шпионы.

Клятва королю запечатала рот придворным. Весть о невольниках не просочилась сквозь толстые крепостные стены дворца. И всё же. Ровно неделю спустя Карл получил письмо с гербовой печатью в виде трёхглавого орла.

Дружественный монарх просил конунга вернуть ему каракку в том виде, в каком её недавно пленили. Со своей стороны божий наместник на Руси дал слово чести поддерживать датский двор в бедности и в богатстве, в болезни и здравии. Словом, принёс личную клятву верности.

Карл не закрыл глаза на предательство в стенах замка. На месяц открыл двери пыточных. С той поры датский двор прослыл самым безопасным в Европе.

«Чёрная звезда» в полном составе отправилась в сторону Нарвы, где исчезла с датских радаров затерявшись в плотном тумане влиятельного покровительства. Близ Москвы, в Александровской слободе, принц Эйвинд Олденбургский, именуемый отныне «Русского царя капером и царским атаманом» обязался:

«… со товарищи, преследовать огнём и мечом в портах и в открытом море, на воде и на суше не только поляков и литовцев, но и всех тех, кто станет приводить к ним либо выводить от них товары или припасы, или что бы то ни было… А буде, избави Бог, сам или который из его людей попадёт в неволю, – того немедля выкупить, выменять или иным способом освободить».

По данному соглашению наёмник получал десять процентов добычи, торгуя захваченным в русских портах. Пленных сдавал приказным людям. Его матросы теперь получали шесть гульденов в месяц.

Глава 8

Под надёжным прикрытием царёвой грамоты Эйвинд, исправно выполняя пункты договора, ещё год пиратствовал в северных морях. С лихвой набивал золотом московскую казну, сбывая награбленное в Нарве, на Борнхольме, в портах Копенгагена, Амстердама и Роттердама.

В последнем местный градоначальник проворачивал под носом сюзерена выгодные сделки с морскими бандитами. Его удел богател, богател герцог, и все оставались довольны. Как известно – деньги не пахнут. Жадный голландский двор не отличался от других каким-то особенным лицемерием.

Так вот, в тихом Роттердаме, больше похожем на деревню, разросшуюся благодаря хитрому наместнику до размеров городка, где пиратские суда могли не спеша разгрузиться, получить расчёт, отдохнуть и развлечься перед новой охотой, судьба вновь свела датского принца с Гутрун.

Флагман Красавчика уже два дня стоял у торговой гавани.

– Сир, мы готовы к отплытию. Разгрузились, казначей подписал бумаги и получил нобли, – Слип исподлобья разглядывал капитана.

Тот некстати замкнулся в себе. Боцман решил надавить.

– Кэп, команда просится на берег. Всего несколько часов. Мнится, они заслужили немного женского тепла, – он скабрёзно ухмыльнулся. – Обещаю: через восемь склянок все будут на местах.

Эйвинд мазнул взглядом по помощнику. Как же Слип ненавидел выскочку в такие мгновения. Так бы и раздавил ногтем, как вошь. Молча развернулся и вышел.

Вдогонку донеслось:

– Я с вами.

Старый пират споткнулся и, не повернув головы, протопал по трапу в кубрик.

Шкипер проводил взглядом удалявшихся от деревянного пирса галдящих бандитов.

– Ты, брат, когда-нибудь бывал на местном рынке? – повеселевший от только что пришедшей в голову идеи обратился к Мунту.

– Никогда, господин, – прозвучало коротко в ответ.

– Ну, если ты не намерен подцепить голландский сифилис, тогда порадуем себя земными чудесами, – Эйв хлопнул парня по плечу.

Вскоре они свернули в узкий проулок. Служивый тенью следовал чуть позади и слева.

Звуки рыночной площади дробились, отражаясь от стен домов невнятным гулом, и превратились в какофонию, когда мужчины вышли на открытое пространство.

Зазывалы, готовые драться за свой товар, старались перекричать друг друга. Хватали за рукава зевак и тащили в разные стороны. К гончарному кругу, на котором вырастал пузатый кувшин. К меднику, азартно выбивавшему дробь из блестящего бока чайника с длинным носом. К вонючим кожам, хомутам и отвесам…

Только божьих невест обходили стороной. Стайка босоногих кармелиток сгрудилась у специй. Одна потеряшка, прихрамывая, догнала остальных и, опустив голову под чёрным покрывалом, встала рядом.

Торговец специями заливался соловьём. Пусть монашки нищие, как церковные мыши, зато к ним тянутся грешники. А у тех водятся монеты. Он вложил цветок ванили в руку подошедшей и с важным видом произнёс:

– … и вам расскажу. Про этот бесценный цветок люди сложили легенду и передают из уст в уста испокон веку. Давным-давно в одной королевской семье родилась девочка. Её красота затмила разум отцу настолько, что тот не мог и мысли допустить, что рано или поздно Рассветная звезда, так нарекли малютку, покинет отчий дом ради обычного смертного. Король издал указ: по достижении совершеннолетия дочь отречётся от всего мирского, чтобы служить жрицей в храме. Рассветная звезда повзрослела и стала украшением святилища богини плодородия.

Ей было доверено собирать букет для главного божества храма. Однажды юная служительница в тени лесной чащи встретилась с прекрасным принцем. Юноша был покорён, любовь помутила его рассудок, и он решился украсть Звезду.

Девушка испугалась, но взглянула в глаза влюблённого и последовала за ним. Когда они достигли конца пути, дорогу преградило чудовище. Беглецам пришлось вернуться.

Послушники храма настолько были напуганы непристойным поведением весталки, оскорбившей богиню плодородия, что безжалостно убили влюблённых. Тела бросили в бездонное ущелье, а ещё трепещущие сердца возложили на жертвенный алтарь урожая.

Ловкий торгаш умолк с выражением ужаса на толстом лице. Затем покачал головой, сокрушённо поцокал языком и, выкатив глаза, продолжил:

– В том месте, спустя время, земля высохла и превратилась в кору. Казалось, она не приняла жертву и скорбит о невинных убиенных. Но вот пробились первые зелёные побеги. Ничего подобного люди ещё не видали. Нежные стебли через несколько дней превратились в густой кустарник. Растение изумрудного цвета было очень крепким, с сильными ветвями. В его тени появился вьюнок. Обвил могучий ствол и расцвёл белоснежными, прекрасными цветами с нежным ароматом…

Рассказчик обвёл замерших слушателей торжествующим взглядом, ханжески опустил веки перед монашками, перекрестил живот и завершил историю:

– Ни одна девушка, хранящая ваниль в ларце, не останется без внимания мужчины. Ни одного странника не покинет тепло родного дома и спокойствие в пути, если он носит ваниль в заплечном мешке, – торговец помолчал и теперь уже посмотрел лукаво. А после закричал:

– Специи! Пряности! Кому здоровья? Кому наслаждения? Кому красоты? Всё-всё есть у меня. Налетай, пока не перехватили белые мухи!

Эйвинд слушал и зачарованно смотрел на знакомые щиколотки. Монахини купили по щепотке каких-то семян, сухих веток и гурьбой побрели прочь. Эйв нагнал скитниц у проулка. Когда фигура с цветком в руке на мгновение осталась вне поля зрения товарок, тихо позвал: «Звёздочка?!». Монашка остановилась, замерла и рванулась догонять своих.

Но Эйвинд уже перехватил её руку и развернул лицом к себе. Сомнений не было, перед ним Гутрун. Он потянулся поднять покрывало, женщина отшатнулась, запнулась о скапулярий и упала. Попыталась спрятать лицо, но было поздно. Некогда нежную кожу изрыла беспощадная оспа. У левого глаза язва оставила глубокий шрам, стянувший веко. Пока принц приходил в себя, монахиня скрылась.

– Господин, разрешите!.. – Мунт, готовый действовать, стоял рядом.

– Да. Ты мне пригодишься, – влюблённый уже оправился от потрясения, – у них служба начнётся в четыре. Мы должны успеть. Я сейчас пойду к обители, посмотрю там что к чему, а ты мухой лети на «Звезду». Вот ключ от сундука. Принесёшь один кошель, рубаху и штаны. Мухой! – мужчина закричал, не в силах сдержать переполнявший его гнев.

Обнесённая высоким глухим забором обитель сестёр Кармель тонула под кронами могучих лип, в густых зарослях шиповника. Узкие ворота, способные пропустить внутрь только запряжённую парой повозку, закрывались, по-видимому, изнутри. Снаружи, на высоте человеческого роста находилось забранное решёткой небольшое оконце. Ни молотка, ни колокольчика.

Уже вечерело и по-осеннему похолодало, когда оруженосец передал капитану серебро. Красавчик понимал, что стоит на кону. Он не мог опоздать к отплытию, не мог привести на пиратский борт женщину без веских оснований. Не мог даже представить, как отреагирует Гутрун на его предложение… Но всё это не имело никакого значения. Их больше ничто не разлучит!

За громкими ударами и звоном монет в кожаном кошельке последовал металлический скрежет запоров. В окне нарисовалась половина серого лица старицы. Острым сорочьим взглядом окинув пришлых, ещё не распрощавшись с заманчивым звуком, она тихо проговорила:

– Ввечеру принимаем только тяжелобольных… Может… – мелко перекрестившись, быстро добавила, – приходи к заутрене.

Эйв приблизил лицо вплотную к решётке, сунул кошель перед собой и прошептал:

– Приведи сестру Гутрун и получишь ещё!

Привратница отшатнулась.

– Нет у нас сестры Гутрун. Есть только черница Зус.

– Веди! – приказал неумолимый пришелец.

Уже смерклось, когда окошко слегка приоткрылось, чтобы похититель смог явственно услышать злорадный вердикт: «Черница Зус отказалась от греха».

Тяжёлый кулак в бессилии упёрся в металлическую створку. Дорога к пристани остудила воспалённый мозг Эйвинда. Ему нужно подготовиться, чтобы появление Гутрун на «Звезде» восприняли не просто естественным, но желанным.

«Теперь, милая, нас никто не разлучит. Обещаю». Так думал молодой человек, окрылённый угасшей было надеждой.

Изображая хорошо набравшихся спиртным, горланя непристойности, они поднялись с Мунтом на борт. Шкипер, качаясь и беспрерывно шмыгая носом, приказал отплывать. Слип с облегчением вздохнул и помчался вытрясать винный дух из погулявших всласть морских бродяг.

Команда флагмана встретила похмельное утро в таком же хмуром, невыспавшемся море, которому сначала покоя не давали разухабистые песни, угрозы и стихийные стычки, а после рвотная вонь. Но к полудню небо прояснилось, мелкая волна вынесла мусор на берег и повлекла «Чёрную Звезду» к Ливонскому берегу. Пояснить, что был получен приказ от царя.

Накануне очередной войны за выходы в Балтику Грозный отозвал своего пса, опасаясь потерять несушку золотых яиц. У царя созрел новый план. Это окончательное решение, казалось, отрезало Эйвинду путь к Гутрун, что для него означало – путь к праведной жизни. Красавчик с тоской провожал удалявшуюся ленту берега как последнюю надежду на своё спасение.