Заря над Скаргиаром

Но, несмотря на намеки и недомолвки, Аскер все же составил себе представление об этом таинственном культе. Его адепты обладали сверхъестественными способностями, намного превосходящими всякое воображение и не идущими ни в какое сравнение с жалкой магией прочих культов. И еще об одном упоминалось в этом маленьком отрывке: якобы где-то в Баяр-Хенгоре к северу от Шергиза, высоко в горах, в строгом уединении, находится обитель мудреца, владеющего тайнами культа и сохранившего знания в первозданном виде.

Именно это и толкнуло Аскера идти на восток. Тайное знание, оставшееся от древней цивилизации, о которой не упоминалось ни в одном труде по истории, будило фантазию, а «сверхъестественные способности, превосходящие всякое воображение», окончательно покорили Аскера. К тому же в книге содержалась бесценная ссылка на местонахождение жилища мудреца, владеющего культом. Хотя Аскер трезво оценивал свои возможности добраться куда бы то ни было, но ему было приятно думать, что он приближается к заветной цели. Поскольку результат был практически недостижим, на первое место выступал сам процесс.

…Шла последняя неделя месяца немлирен. Солнце вставало раньше и уже начинало припекать, снег кое-где подтаивал, и часто целые его глыбы с шорохом скатывались со склонов, обнажая скалы. Показался зимовавший под снегом мох; его зеленые жесткие шишечки тянулись к солнцу и расцветали желтыми звездочками. В воздухе пахло сыростью, и ветер, прилетавший с юга, приносил запах земли.

Аскер, чудом до сих пор живой, шел все дальше на восток. Путь его был трудным и извилистым: бесчисленные пропасти и трещины преграждали ему дорогу, и он тратил целые часы на обход. Чтобы не сбиться с пути, он каждое утро просыпался до восхода солнца, чтобы успеть заметить гору, над которой оно вставало, и весь день двигался к ней. По дороге он собирал мох со скал и ел его. Мох часто рос на крутых, отвесных склонах, и Аскер по двенадцати раз падал со скал, обдирая локти и колени, прежде чем ему удавалось сорвать хоть стебелек. А ночью с севера налетал порывами холодный ветер, и жестокий мороз сковывал горы. Аскер с вечера зарывался в снег с головой, каждый раз рискуя наутро не выбраться из-под ледяной корки, намерзавшей за ночь, и ждал солнца и тепла, чтобы продолжить свой путь. И каждое утро, просыпаясь для новых испытаний, он вспоминал изречение из Нагана-Сурра: «Жизнь есть цепь страданий, и не каждая смерть прервет ее».

Однажды ночью Аскер лежал в сугробе и пытался заснуть. Сон не шел, какой-то смутный страх одолевал его. С самого начала своего путешествия он был совершенно один, но теперь чье-то постороннее присутствие не давало ему покоя. Дул ледяной ветер, полная луна лила на землю свой холодный свет. Звезды мерцали в вышине, и на востоке над горизонтом сиял Сар-Сиргит. Аскер высунул голову наружу и огляделся.

На гребне горы, под которой он лежал, светились две зеленых точки. Аскер чуть приподнялся, чтобы разглядеть их получше. Точки висели над самым гребнем, словно две звезды. Но звезды были далеко, а эти огоньки, казалось, протяни руку – и достанешь. Аскер в недоумении смотрел на них с полминуты. Он хотел подойти поближе, но его словно что-то удерживало.

Вдруг огоньки исчезли. Одного короткого движения головой было достаточно, чтобы светло-серый зверь, до тех пор совершенно сливавшийся со скалой, теперь стал полностью виден. Неосторожное движение разрушило всю маскировку, и Аскер смог рассмотреть зверя.

С первого же взгляда было ясно, что зверь наделен большой силой и ловкостью. Длинные ноги с широкими подушечками лап, вооруженных острыми когтями, были приспособлены как для бега, так и для прыжков. Чуткие уши и зоркие глаза помогали находить добычу даже в темноте, и то, что они находили, неизбежно попадало в пасть, усаженную острыми зубами. Все сильное, мускулистое тело зверя было хорошо тренировано и готово к действию. Зверь сжался за уступом в тугой клубок и мучительно думал: нападать или не нападать. Он рассчитывал застать добычу спящей, но это ему не удалось. Подкравшись с подветренной стороны, зверь терпеливо ждал, когда она уснет, но вместо этого добыча сама вылезла из своего укрытия, да еще осмелилась смотреть ему в глаза. Хищники привыкли видеть в глазах добычи страх, ужас перед грядущей смертью, но никак не недоумение. Зверь не выдержал пристального взгляда и отвел глаза.

Аскер наконец понял, кто перед ним. Путешественники с содроганием описывали этих зверей, называемых ларганами, и с ужасом – встречи с ними. Эти звери были живым орудием убийства: они были сильны, выносливы, неприхотливы, на редкость свирепы и всегда голодны. Жили они стаями по пять-десять особей, нападали на гропалов, берке, а также на все остальное, что движется. Они могли преследовать жертву неделями, но обычно этого не случалось: мало кто надеялся выжить, если за ним охотился ларган.

Зверь стоял на гребне, весь освещаемый луной, всего в нескольких шагах от Аскера.

«Почему он не прыгает? – подумал Аскер. – Неужели он не видит, что я гораздо слабее его? Прыгай же, звериная морда, и прикончи меня побыстрее, раз уж ты здесь!»

Ларган не прыгал. Его одолевали тяжкие раздумья. Обычно ларганы, завидев добычу, преследуют ее и нападают, не задумываясь. Но эта добыча была особенной. Еще два дня назад стая заметила Аскера, и ларган отделился от стаи, пустившись по его следам и выжидая удобного момента для нападения. При преследовании ларганы пользуются зрением и слухом, а обоняние используют нечасто. Но, преследуя добычу, ларган с удивлением обнаружил, что следы, по которым он шел, совсем не пахнут. Жертва была далеко, и уловить ее чутьем ларган не мог, хотя отлично видел. Тогда ему ничего не оставалось, как допустить, что животное, за которым он гонится, просто так устроено, что слабо пахнет. Ларган думал, что учует добычу, когда подкрадется поближе.

И вот, когда ему наконец удалось подкрасться достаточно близко, притом с подветренной стороны, так что даже одного хорошего прыжка хватит, чтобы настигнуть добычу, эта самая добыча, живое мясо, не издает ни единого запаха. Ни единого! И при том не то чтобы нет запаха живой плоти, а вообще нет никакого постороннего запаха, – от этой твари совершенно ничем не пахнет! Что это за животное, в конце концов? Почему оно не отводит взгляд, когда на него смотрят два раскаленных угля? Как оно поведет себя, если на него напасть? Возможно, его реакция быстрее, и именно его клыки сомкнутся на длинной мускулистой шее ларгана, а не наоборот?

Ларган решил не рисковать. Широким прыжком он соскочил с гребня, взмахнул длинным хвостом и скачками понесся прочь.

«Вот идиот!» – подумал Аскер. После такого переживания он зарылся в сугроб и заснул как убитый.

* * *

Дни шли за днями. Аскер все шел на восток. Он давно уже не знал, где находится, и старался только не потерять направление. Два раза он видел диких гропалов: они резвились, радуясь весне, прыгали со скалы на скалу и чесали рога о камни, а потом уносились прочь, но долго еще в горах раздавался их призывный свист.

Весна вступала в свои права. Снег остался лишь в выемках, пропастях, на северных склонах да на вершинах самых высоких гор, где не таял даже летом. С юга прилетали птицы, проснувшиеся от зимней спячки грызуны вылезали из своих нор, в воздухе звенели первые мошки.

Аскер шел вперед. На смену мху пришла сочная молодая трава, ночи были уже не так холодны, все вокруг расцветало и радовало глаз. Но Аскеру было не до красот природы. Чем дальше он шел, тем отчетливее понимал, что погнался за химерой. Было начало месяца вендлирен, а цель его путешествия казалась не ближе, чем вначале. Все чаще Аскеру казалось, что он уже прошел нужное место – не пропустил, а просто обошел стороной. Такие мысли приводили его в отчаяние, несмотря на то, что в начале своего пути он даже не надеялся выжить – а не то, что найти мудреца. Он шел вперед скорее по инерции, просто потому, что уже привык идти на восток.

Однажды, преодолев очередной перевал, Аскер увидел перед собой реку. Она текла по глубокому ущелью, шипела и пенилась, обдавая острые камни брызгами. До сих пор Аскер видел лишь ручейки и речушки, которые он без труда преодолевал; эту же реку нельзя было ни перепрыгнуть – слишком широка, ни переплыть – слишком стремительно было течение и глубоко каменистое дно.

Это была Юнграй. Многие гины петляла она по горам, пробиваясь через камень, пока не выносила свои ледяные воды в море. Здесь был положен конец дороге Аскера на восток. Забравшись на гору, он увидел, что река в этом месте заворачивает к северу, а потом к западу. Если подниматься по реке вверх, то можно было попасть в Алагер, где только степи да дикие звери. Понятно, что Аскер решил идти на юг. Он уже отчаялся найти своего мудреца и хотел попасть хоть куда-нибудь, где есть аврины.

Было одиннадцатое вендлирен, хотя Аскер об этом и не знал. Проснулся он, как обычно, с рассветом и пустился в свой бесконечный путь. Кругом были одни горы, и только слева шумела река. Хотя нет… Что это за звуки? Впереди послышались чьи-то голоса, бормочущие молитву. Аскер прибавил ходу. В горах слышно далеко, и прошло больше часа, пока Аскер добрался до них.

Действительно, в долине между гор стоял каменный домик, за ним прилепились сараи, а вокруг росло несколько деревьев. Но самое главное – там были аврины. На пороге хижины сидел сгорбленный старик в сером мешковатом балахоне; его редкая седая борода развевалась на ветру, а изборожденное морщинами лицо было повернуто к небу. Перед стариком на коленях сидели шесть молодых авринов и молились, время от времени воздевая руки вверх. За домом паслись один берке и два гропала.

Аскер спустился в долину и направился к дому. За полтора месяца лазания по горам его походка утратила легкость и прямизну, а шерсть пожелтела и местами свалялась. Тем не менее он с достоинством подошел к старику и по обычаю гостя сказал:

– Мир этому дому и счастье его хозяевам.

– Мир и тебе, странник, – отозвался старик, подозрительно оглядывая Аскера. – Издалека?

– Из Валиравины.

Старик не ожидал такого ответа. Спросил он скорее ради шутки, думая, что Аскер пришел из деревни, находившейся ниже по течению реки. Тамошние жители иногда приходили к нему за лекарствами, которые он сам составлял из трав. У Аскера же, как мы знаем, не было при себе даже котомки, и это показалось старику очень странным.

– Из Валиравины, говоришь? Далековато… – покачал головой старик, но для проверки спросил:

– И что же ты там делал, в Валиравине?

– Учился, если это можно так назвать, – сказал Аскер. – А потом меня оттуда выгнали, потому что мы с настоятелем не сошлись характерами. Теперь я хочу учиться дальше и для этого ищу знаменитого мудреца, который мог бы посвятить меня в тайны культа Сиа.

Шестеро авринов, сидевших возле старика, на минуту прервали чтение молитв и посмотрели на Аскера.

– Не отвлекайтесь, дети мои, – сказал старик. – А ты, чужестранец, скажи мне, где же твои вещи и одежда, если ты действительно пришел из Валиравины?

– Вещей у меня сроду не было, господин, – пожал плечами Аскер.

– Что-то ты темнишь. Что же ты ел тогда по дороге? Может, траву? – прищурился старик.

– То, что служит для вас предметом насмешек, для меня служило пищей в течение полутора месяцев, господин, – строго сказал Аскер. – И не из праздного любопытства нарушил я ваше уединение, а по причине, вам уже известной. Я проделал долгий и трудный путь, чтобы найти этого мудреца, и больше месяца не видел ни одного мыслящего существа. Если вы не знаете, где живет мудрец Сиа, или же не хотите мне этого сказать, то я поищу в другом месте.

С этими словами Аскер поклонился и хотел было идти, но старик остановил его.

– Погоди, как хоть тебя зовут-то?

– Лио Аскер. Лио Фархан Аскер, – тут же поправился Аскер, не без гордости произнеся собственное имя.

Старик задумался, подперев голову сухой рукой, а потом вскинул на Аскера пронзительный взгляд.

– Фархан, говоришь? Стало быть, остроглазый?

– Остроглазый, – кивнул Аскер, ответив старику таким взглядом, что тот поневоле отвел глаза.

– Ну что ж, – сказал старик, зачем-то теребя полу своего одеяния, – я скажу тебе, где находится обитель мудреца, которого ты ищешь. Но ты уверен, что хочешь посвятить себя культу Сиа? Тебе известно, что обучение связано со многими лишениями?

– Что вы имеете ввиду под лишениями, господин?

– Воздержание во всем: грубую еду, жесткую постель, холод, тяжелый физический труд.

– Ах, господин! Эти лишения меня не пугают, – улыбнулся Аскер, а про себя добавил: «За полтора месяца скитаний я и не к тому привык».

– Ну хорошо, – торжественно сказал старик. – Если ты тверд в своем решении, то я скажу тебе, что я и есть Кено, учитель Сиа.

Аскер, у которого этот разговор уже вызвал смутные подозрения, согласно кивнул. Он сделал шаг назад, поклонился и сказал:

– О великий мудрец и учитель Кено! Позвольте мне просить вас быть моим наставником в постижении тайн культа Сиа.

Кено улыбнулся, заложив большие пальцы рук за пояс своего балахона.

– А это еще неизвестно, мой дорогой. Видишь ли, я проверяю каждого, кто приходит ко мне. А приходит немного. Вот, посмотри на этих шестерых. Это все, кто пришел за последние три года, да еще одного я отправил восвояси. Я проверил их – и увидел Сиа, проверил того седьмого – и не увидел ничего.

– Проверьте меня, господин Кено, – попросил Аскер.

– Хорошо, пойдем. А вы молитесь, – кинул старик своим ученикам, которые поднялись было с колен, чтобы посмотреть на действо.

Кено завел Аскера в дом. Они прошли первую комнату, жилую, и зашли во вторую, в которой было только маленькое окошко под потолком, а по углам валялся всякий хлам. Кено прикрыл за собой двери, завесил их рогожей, зажег свечу, а потом тщательно заткнул окошко тряпкой.

– Должна быть полная темнота, – пояснил он. – Светит только свечка. Смотри на нее.

Аскер сел на поставленный табурет и стал смотреть на свечу. Маленький огонек горел ровно, слегка чадя. От свечи по комнате распространялся странный терпкий запах. Старик встал за спиной у Аскера и положил ладони ему на виски, а большие пальцы на лоб.

– Теперь закрой глаза, – сказал он, – и сиди смирно.

Кено застыл в полной неподвижности, Аскер – тоже, как ему велели. Сначала он ничего не почувствовал, но потом возникло легкое головокружение, и в его мозгу словно стало теснее. Постороннее сознание проникло в него и постепенно заполнило всю голову, начиная с затылка. Оно сделало попытку слиться с его сознанием, мягко ударяясь о какую-то невидимую преграду и пытаясь пробить ее. Аскер почувствовал, как оно напрягается в бесплодном усилии преодолеть незримый барьер и как его силы утекают в никуда. Совсем ослабев, оно заворочалось, как зверь в берлоге, заметалось, панически ища выхода, и, найдя какую-то лазейку, вылетело прочь.

Наконец Кено убрал руки со лба Аскера, и тот открыл глаза. От свечки остался только маленький огарок, который вот-вот должен был погаснуть.

Учитель, не говоря ни слова, вышел на улицу. Его шатало из стороны в сторону, и он схватился за дверной косяк, чтобы не упасть. Сев на порог хижины, он вытер со лба холодный пот и устало сгорбился, уронив голову на руки. Ученики успели сменить род занятий и теперь вместо чтения молитв делали специальные упражнения. Кено с отсутствующим видом следил за ними, изредка отирая пот со лба. Аскер наконец решил нарушить это созерцание и спросил:

– Так каковы результаты вашего исследования, господин Кено?

Кено ответил не сразу, а сначала уселся поудобнее на пороге и в который раз смахнул со лба пот.

– Стар я стал что-то… Ничего не вижу, ничего не разберу… Затягивает, засасывает… Если бы свеча погасла… ох, боги, простите мне мои прегрешения!

Он поднял глаза на Аскера и досадливо поморщился.

– Да что ты на меня так смотришь? Отрицательный результат твой, понимаешь?

– Спасибо, господин Кено, я все понимаю, – довольно бодро ответил Аскер и направился прочь. Он оглянулся только раз, когда уже дошел до конца долины. Старый учитель все так же сидел на пороге и бормотал что-то себе под нос, недовольно разглядывая свои руки.

Аскер шел все дальше и дальше. В душе у него росло возмущение и недоумение.

«Как же так, – думал он, – эти шестеро, читая молитвы и размахивая руками, могут чему-нибудь научиться, а я – нет? Неужели чтение молитв и махание руками – такая великая премудрость? Это же абсурд! Хорошо же, дорогой учитель, если вы не можете учить меня, то я буду учиться сам. Видно и слышно здесь далеко, и я буду незримо присутствовать на всех ваших занятиях».

Глава 3

Отныне жизнь Аскера стала сплошным созерцанием. Он с самого утра занимал пост за скалой и внимательно вслушивался и всматривался в то, что происходило в долине у каменной халупы. Он занимался и тогда, когда ученики ходили за дровами по окрестностям или за водой к реке Юнграй. Аскеру от них почти не приходилось прятаться, потому что за дровами они ходили через реку по висячему мосту. К тому же, Аскеру повезло: он нашел небольшую пещеру поблизости от долины. В пещере можно было стоять во весь рост только у входа, а сам вход был низкий, очень узкий и снаружи казался просто трещиной в скале. Аскер навалил возле входа камней, чтобы еще лучше скрыть его, а внутрь пещеры наносил травы, так что устроился он с удобствами.

Шло время. Ночевал Аскер в пещере, ел по-прежнему траву, подглядывал за занятиями учеников Кено и делал все то же, что и они. Двое из шести учеников делали более сложные упражнения, и Аскер следил только за остальными четырьмя, соблюдая последовательность в обучении.

Наступило лето. Эти четверо с горем пополам преодолели первую ступень мастерства и приступили ко второй. Упражнения заметно усложнились и теперь были направлены не на общее развитие, а на самосовершенствование, достижение внутренней гармонии. Почти все учебное время теперь занимали медитации, и ученики часами сидели на коленях со сложенными вместе ладонями. Кено говорил, что вторая ступень будет пройдена, когда вокруг головы учеников появится сияние.

Аскер медитировал дни и ночи напролет, лишь иногда наведываясь в долину посмотреть, не прибавил ли Кено своим ученикам новых упражнений. Убедившись, что все идет по-старому, он возвращался в свою пещеру и возобновлял занятия. Медитировать следовало с закрытыми глазами, и потому Аскер не знал, насколько успешны его занятия, а спросить было не у кого: он твердо решил не соваться в долину.

Однажды берке, жившему в сарае при хижине, пришла в голову фантазия прогуляться по горам. Не долго думая, он залез на ближайшую скалу, оттуда перепрыгнул на следующую, и Кено успел заметить только его хвост, мелькнувший между скал. Он тут же послал двоих учеников найти его, и они, прихватив с собой веревку, кинулись за ним. Берке словно дразнился и, весело прыгая с камня на камень, подпускал к себе совсем близко, но в руки не давался. Ученики гнались за ним, чертыхаясь в сердцах, потому что на горизонте собирались тучи, предвещавшие первую в этом сезоне грозу.

Берке еще немного порезвился, но когда упали первые капли дождя, дал себя поймать и, как ни в чем не бывало, поплелся за учениками. Сверкнула молния, и полило, как из ведра. Ученики припустили к дому, спеша укрыться от дождя. В пять минут они вымокли до нитки, и ледяные струи текли им за шиворот, а мокрые камни скользили под ногами. Берке то и дело спотыкался и тянул назад. В одном месте он уперся всеми четырьмя ногами в землю и фыркнул. Ученики обернулись, чтобы дернуть за повод как следует, и обомлели: они увидели трещину в скале, из которой лился мягкий голубоватый свет. Они заглянули внутрь – и увидели Аскера, сидящего на полу пещеры в позе медитации. Вокруг его головы сияла аура такой интенсивности, что ученики тотчас закрыли глаза руками, чтобы не ослепнуть.

Они тут же забыли о ливне, о мокрых камнях и о непослушном берке. Один из них остался сторожить пещеру, а другой со всех ног кинулся к хижине Кено. Гроза еще не прошла, когда он ввалился в хижину, оставляя за собой на полу целые озера воды.

– Учитель! – начал он с порога, не успев и дух перевести. – Помните, к нам приходил аврин, такой странный – без котомки, без одежды, который хотел у вас учиться и которого вы завернули?

– Ну, помню, – сказал Кено, откладывая в сторону ступку с каким-то месивом, которое он перед этим усердно толок. – А что такое?

– Мы с Ригалом лазили по горам за этим берке, – принялся объяснять ученик, размахивая руками, – как тут налетела гроза, и мы таки поймали его и повели домой, но он стал – и ни в какую! Тут Ригал смотрит – а в скале щель, и из щели – свет. Ну, мы заглянули, а там этот аврин сидит и медитирует, а вокруг его головы – такое свечение, такое… Мы чуть не ослепли! Так Ригал и берке там остались, сторожат его, а я – за вами.

– Гм… Чертовщина, – покачал головой Кено. – Что ж, – пойдем, посмотрим.

Он кряхтя поднялся со стула, надел плащ с капюшоном, взял палку и вышел вслед за своим учеником. Оставшиеся четверо, как только за ними закрылась дверь, принялись наперебой обсуждать эту новость.

Когда Кено и его ученик добрались до места, дождь уже закончился. Из вечерних сумерек им навстречу вынырнул другой ученик.

– А, вот и вы, – сказал он. – Этот, в пещере, все еще медитирует.

Кено заглянул в пещеру – и точно, там сидел Аскер и усердно занимался самосовершенствованием. Кено поскреб в затылке, а затем решительно влез внутрь, прикрывая глаза ладонью, и хлопнул Аскера по плечу. Синее пламя погасло в тот же миг, и в пещере стало так темно, что хоть глаз выколи. Аскер встрепенулся и, дико озираясь по сторонам, прижался к задней стенке пещеры.

– Аскер, не бойтесь, это я – Кено, – сказал старый учитель, делая шаг назад. – Мы бы ни за что вас не нашли, если бы вы не преодолели вторую ступень.

Аскер сразу понял, в чем дело. Только свет мог привлечь постороннее внимание, и при том только сильный свет. Значит, ему наконец удалось сделать то, что пока не могли сделать остальные, да и преувеличенно вежливое обращение Кено, перешедшего на «вы», тоже говорило об этом.

– Удивительные дела творятся нынче, – подумал вслух Кено. – Аскер, я хочу предложить вам учиться у меня, и думаю, что вы не откажетесь.

– Разумеется, нет, учитель, – улыбнулся Аскер, – и я надеюсь, что под вашим чутким руководством обучение пойдет быстрее.

– Куда уж быстрее, – смущенно пробормотал Кено, у которого в свое время на постижение первых двух ступеней ушло полтора года.

– И прошу вас, учитель, обращайтесь ко мне на «ты», – попросил Аскер, – а то мне будет неудобно перед остальными учениками.

Сказав это, Аскер окончательно вылез из пещеры, и все пятеро (считая берке), направились в долину.

Заведя Аскера в дом, Кено познакомил его со своими учениками. Как уже неоднократно упоминалось, их было шестеро: четверо мужчин и две женщины. Все они были молоды, сильны – да и как иначе? До хижины Кено им приходилось добираться звериными тропами, испытав все тяготы пути по горам. Все шестеро были дети равнин, все были из небогатых семей, все поехали искать счастья на край света, поверив древним легендам о мудрецах Сиа. Да, только сильный духом и телом мог добраться до Кено. Ехали наугад, а потому берке с собой не брали: ведь неизвестно, какие кручи и пропасти ждут впереди, а берке, не приученный к горным дорогам, может стать обузой, если не знаешь пути. Добавим, что у многих просто не было денег на берке. Весь провиант приходилось тащить на себе, изредка пробавляясь охотой. Так что нынешние ученики Кено были теми немногими счастливцами, которым удалось доехать, а сколько их возвращалось назад, не одолев трудного пути, или погибло по дороге – и не сосчитать.

На следующий день Кено дал своим ученикам задание, а с Аскером пошел прогуляться по долине, чтобы остальные ученики не слышали их беседы. Он попросил Аскера рассказать о себе, что тот с готовностью и исполнил. Дослушав до конца, Кено задумчиво сказал:

– Очень, очень странная история… Ничего подобного я никогда не слышал, а слышал я немало. Посмею утверждать, что за всю историю Скаргиара такое случается впервые.

– Что именно? – спросил Аскер.

– Пришествие в мир живого существа извне. Это тебя ко многому обязывает, Лио.

– Ни к чему это меня не обязывает, – возразил Аскер. – В Валиравине я узнал много всякой всячины, и то, что я узнал, убедило меня в том, что обязательность – не самая популярная добродетель в этом мире.

– Увы, это так, но… Неужели в книгах, которые ты прочел, не было рассказов о верности, о бескорыстии, о служении высшим идеалам?

– Были, мой учитель, были. Прекрасные сказки, читая которые, невольно забываешь о прочитанных перед этим книгах по истории, а вот там-то все как раз наоборот. Ни одно выдающееся деяние, достойное памяти потомков, не обходилось без компромисса с совестью. К тому же, я склонен думать, что исторические сведения все же более достоверны и реальны, чем саги и баллады.

Кено понуро опустил голову.

– К сожалению, ты прав, Лио. У тебя острый ум, и ты, я вижу, неплохо разобрался в ситуации. Этот твой Норло своим поступком по отношению к тебе наиболее ярко показал все прелести нашего общества. Я долгое время боролся с существующими порядками, пока не понял, что изменить их невозможно. Только теперь, удалившись от мира, я наконец обрел желанный душевный покой.

От Аскера не укрылось, что последние слова Кено прозвучали как-то неуверенно. Укрыться от мира можно, от своей совести – никогда.

– Ты должен знать, Лио, прежде чем ты станешь у меня учиться, – продолжал Кено, – что адепты Сиа высшей ступени, – а ты, я верю, доберешься до самого верха, – становятся слишком чисты и благородны, чтобы жить среди прочих авринов, и вынуждены бежать прочь, пока грязь мира не затянула их с головой, если они хотят остаться адептами Сиа.

– Меня это не устраивает, – заявил Аскер. – Я хочу жить, а не сохнуть где-то на обочине жизни, постоянно опасаясь, чтобы кто-нибудь не запятнал мою первозданную чистоту. Я не верю в то, что вы говорите, учитель.

– Ты еще не знаешь, что дает Сиа и чего она требует взамен, – нахмурился Кено. – Узнай сперва, а потом и суди.

– Так расскажите, учитель.

– Ну, слушай. Первая ступень предполагает физическую закалку и сведение своих потребностей до минимума. Тому, кто прошел первую ступень, достаточно поесть один раз в сутки и поспать четыре часа, чтобы восстановить силы. Аврин становится крепок и вынослив, как скала.

Аскер усмехнулся про себя: после бесчисленных прыжков и падений со скал его шкура поистине приобрела крепость гранита, оставшись, тем не менее, такой же тонкой.

– Вторая ступень, – продолжал Кено, – предполагает достижение внутренней гармонии, душевного мира с самим собой, помогает управлять своими эмоциями. Аврин сможет обуздывать в себе гнев, страх, зависть, горе, а также чрезмерную радость, если только этого пожелает. Он становится так же крепок духом, как и телом.

Третья ступень помогает найти единение с силами природы: предсказывать погоду, выбирать места для посева растений, для пастьбы скота, для строительства домов. Природа раскроется перед ним, позволяя читать свои письмена, дикие звери будут обходить его стороной, а ручные – покорно исполнять его волю.

Четвертая ступень позволяет входить во внутреннюю природу вещей и познавать их суть, а познав, изменять их по своему желанию. Аврин сможет врачевать болезни прикосновением рук, заставлять деревья расти, а зерно – дозревать. Он подчинит себе огонь и воду, землю и воздух.

Пятая ступень – наивысшая. Тот, кому удастся пройти ее, может считать себя и наисчастливейшим, и наинесчастнейшим созданием на земле, ибо откроются ему бездны духа собратьев его – авринов. Он будет проникать в сердца и распоряжаться там, как в собственном доме. Он сможет внушать другим любые мысли и чувства, заражать их самыми низкими пороками или очищать их души до белизны нетающих снегов на горных вершинах. Овладевший всеми пятью ступенями сможет стать в этом мире всем, чем захочет, и ответственность за свои поступки он всегда будет нести один. И всю жизнь его будет преследовать один, но всеобъемлющий запрет: никаких физических удовольствий. Тот, кто нарушит это правило, постепенно утратит свою силу, скатившись с высших ступеней на низшие. Впрочем, чем ниже ступень, тем менее строги ограничения.

В этом месте Кено перевел дух и добавил:

– Разумеется, я прошел все пять ступеней и потому живу вдали от мира в этой каменной халупке, чтобы не поддавать себя искушениям плоти.

– Замечательно… – пробормотал Аскер. – Вы просто храните древнее знание, учитель, запихав его в эти горы, как скупец – свое золото в сундук. Чтобы знание приносило пользу, его нужно применять.

– Это очень тяжело – применять такое знание, – сказал Кено. – Я в свое время сунулся в мир со своими пятью ступенями, а потом пришлось вернуться. Не выдержал. Потому я и учу других, что надеюсь принести своим знанием пользу, – пусть не сам, но через своих учеников. – Кено сокрушенно вздохнул. – Я уже наперед вижу, что из этих шестерых никто не дойдет до пятой ступени, да и до третьей дойдут, разве что, двое из них. Очень, очень тяжело учиться, если нет выдающихся способностей. Я сам не понимаю, откуда они у тебя, – ты же помнишь, как я ошибся. Но, честно говоря, твой мозг для меня – тайна, покрытая мраком. Возможно, потом, когда ты станешь больше похож на аврина, чем на небожителя…

И началась учеба. Кено учил Аскера всему, что знал, и гораздо большему, чем то, что он обычно открывал другим ученикам. Кроме Сиа, он рассказывал ему об обычаях тех мест, где ему удалось побывать, выучил его эсторейскому и корвельскому языкам. Кено был родом из Эстореи – королевства, расположенного на юге Скаргиара, восточнее Гедрайна. По его рассказам выходило, что Эсторея – самое лучшее место на земле, а особенно ее столица Паорела, где все дворцы – из белого мрамора, а храмы – один прекраснее другого. В Паореле у Кено остался младший брат, который предпочел совершенствованию своей души светскую карьеру, и Кено много рассказывал Аскеру о жизни при королевском дворе в Паореле, где его брат надеялся проявить себя.

– Обязательно побывай в Эсторее, Лио, – говорил Кено, мечтательно закрывая глаза. – Это чудесная страна. Корвела, правда, тоже ничего, но Эсторея лучше.

Аскер впитывал все, чему его учил Кено, как губка. Его тяга к знаниям была просто поразительна. Учитель не мог на него нахвалиться и всегда ставил в пример остальным. Остальные завидовали Аскеру, – правда, зависть эта была добрая. Учеба давалась им гораздо труднее, и вскоре некоторые из нихпокинули долину, чтобы вернуться домой и начать новую жизнь уже при помощи новых способностей.