Сняла она свой сарафан шелковый жемчугами расшитый да и обменяла на Людмилкин – простой ситцевый. И кокошник свой царский, богатый, золотом подбитый взамен простой Людмилкиной ленты отдала.

– Можешь не ждать меня, – царевна говорит. – Покатайся. Когда ещё доведётся в царской карете промчаться. Стукни гайдуку два раза, он и тронется.

Сказала и незаметно на улицу выпорхнула.

А Людмилка в царском наряде плечи расправила, носик вверх подняла и кучеру сигнал подаёт. Трогай, мол.

Гайдук подумал, что во дворец пора, и Людмилку в терем царский отвёз, к самому порогу светлицы девичьей доставил.

Ядвига же по ярмарке пошла. Никто внимание на неё не обращает, а ей того и надобно. Здесь сыров губчатых отведает, там сыта выпьет медового. Зашла на край торжища, где представление устраивается – один скоморох медведя учёного показывает, другой – козу, что по канату ходить умеет.

Шум да веселье кругом! Кто на балалайках, кто на дудочке, кто на трещотках играет. Веселится народ! Рядом силачи бои ведут за хорошее вознаграждение. Вертеп с Петрушкой ребятишкам сказку весёлую да поучительную показывает. А тут гармонист мехи растянул, девчат на танцы зазывает. Девушки в пляс пустились, и Ядвига с ними хороводом пошла.

Меж тем Людмилка до дворца добралась. Вошла она в светлицу царскую, да так и ахнула. Здесь и сундуки с нарядами, и ларцы с украшеньями! Принялась она драгоценности перебирать да наряды примерять. Душегрейки, соболем подбитые, и шубки горностаевые по очереди пробует, одежды праздничные да будничные к себе прикидывает и в зеркальце хрустальное смотрится.

Наденет на палец перстенёк с адамантом величины невиданной и любуется, как он на солнышке играет, переливается. А после бусы сапфировые или жемчуга бурмицкие к шейке прикладывает.

Девушка сенная полно блюдо яств заморских занесла и, глаз не поднимая, на стол поставила.

Чуть не сто нарядов, драгоценными каменьями расшитых, Людмилка перемерила. Умаялась, фруктом незнакомым пахучим закусила, легла полежать на широкой кровати с балдахином кружавчатым, в перинах атласных утонула.

После встала, вышла в садочек пройтись, надоело ей в горнице сидеть. Смотрит Людмилка на акации, пушистыми мохнатками покрытые, нюхает цветики доселе невиданные. Ах, что за жизнь у царевны распрекрасная, думает. И как можно от такой красоты бежать, лучшего искать.

А в ту пору Змей Горыныч поблизу пошаливал. Повадился он девушек, боярских али купеческих кровей, воровать. Налетит на богатый двор, выберет самую ладную да пригожую, и в жилище своё змеиное волокёт.

Во дворце его полны комнаты девушек-невольниц. Специальный служитель обучает их танцевать ладно да петь складно, чтобы взор и слух Горыныча услаждать – очень он пляски и песни людские любил.

Был у Горыныча дружок – вещий ворон Яша. Накануне нагадал он Горынычу, что есть на свете такая девица, дочь царя Казимира – упрямица редкая. Не сможет никаким путём Горыныч её к танцам принудить, намучается с девушкой.

– Спорим на что хошь! – Горыныч ревёт. – Любого человечка смогу заставить делать по-моему! Эка невидаль – дочка царская!

И огнём для пущей важности из пасти полыхает.

Побился Горыныч об заклад с вороном, что поймает и приручит Ядвигу Казимировну.

На другой день отправился он в царство Казимира. К дворцу подлетает, видит – выходит из терема барышня в богатом одеянии. А как подошла она малину рвать, налетел вихрем и похитил девушку. Не знал змей, что то не Ядвига-царевна, а Людмилка в чужом платье по садочку царскому прогуливается.

Увидали тень Горыныча мамки-няньки, да поздно, только платье девичье мимо глаз промелькнуло. Побежали, царю доложили – дочку де твою чудище летающее унесло!

Народ об том событии быстро прознал, и до площади, где Ядвига гуляла, слух докатился. Поняла она, что Людмилка вместо неё в плен к Горынычу попала.

Тут же на ярмарке приглядела она себе конька статного, самого дорогого, снаряжение богатырское прикупила да меч булатный, и спасать Людмилку отправилась.

Долго ли коротко ли, приезжает Ядвига в царство Горыныча. У ворот его змеи прикованы, на медных цепях сидят – шипят, в дом не пускают. Размахнулась Ядвига и отсекла с наскоку Аспидам головы.

Самого Горыныча дома не было. Прошла царевна по комнатам, видит, девушки со всего света там в плену томятся. Ядвиге они на Горыныча жалуются, домой просятся. Среди них и Людмилка – навстречу она выскочила, узнала Ядвигу в мужеском облачении, обрадовалась, прощенья просит.

– Прости, что наряды твои без спросу брала, перстни-ожерелья примеряла. Бог меня за то и наказал.

– Невелик грех, побрякушками баловаться, – Ядвига отвечает. – Я больше пред тобой виновата, что игру эту затеяла – попала ты из-за меня к чудищу в плен. Давай лучше вместе думать, как нам поганого одолеть.

Отвечает Людмилка.

– Когда Змей Горыныч улетал, приметила я, что он к кувшину подходил, что слева от ворот стоит. Еле тащился спросонья, а как из кувшина попил – сил у него прибавилось, умчался быстрее ветра.

– Верно, верно, – девушки кивают. – Есть у ворот два кувшина. Тот, что слева – с живой водой. Из него Змей Горыныч по утрам пьёт, силы набирается, поэтому и победить его никто не может. А тот, что справа – с мёртвой водой.

Подошла Ядвига, проверила. Брызнула из правого кувшина на птичку, что мимо летела. Упала птичка замертво.

– Верно говорите, – Ядвига говорит. – Мёртвая вода в том кувшине.

Брызнула из левого – ожила птичка. Вспорхнула и по делам своим птичьим дальше полетела.

– Ну что ж, – Ядвига решила. – Так сделаем.

Переставила кувшины с живой водой и мёртвой. Налево, где стояла живая вода, поставила кувшин с мёртвой, а направо кувшин с живой водой перенесла.

– А теперь прячтесь, девушки. Будем ждать.

И сама за дубом широким притаилась.

Вот под вечер Змей Горыныч объявился. Людмилка, как и раньше, у окошка сидит. Принялась она притворно плакать, чтобы Змей ничего не заметил. А сама одним глазком подглядывает.

– Не реви! – Змей рычит. – Устал я нынче – три деревни разорил, огнём пожёг!

И к левому кувшину припадает. Напился и ослабел, худо на ногах держится.

Тут очередь Ядвиги пришла. Подскочила она и отсекла Горынычу голову. Да ещё сверху мёртвой водой полила, чтобы заново не приросла. Освободила девушек из заточения, с Людмилкой назад отправились.

Вернулись домой, а слух уж до царя Казимира дошёл. Говорит он:

– Я б того молодца, что всех нас от чудища спас, хорошо наградил. Отныне не будет Горыныч детей наших воровать!

Тут Ядвига во всём снаряженьи выходит и говорит:

– Я тот молодец и есть, царь-батюшка. Вместо меня похитил Змей девушку Людмилку, а я её домой вернула.

Обрадовался царь Казимир – ай да дочка, не хуже богатыря справилась!

Началось всеобщее гулянье. Раздёрнули во дворах столы дубовые, и пошёл пир горой! Народ на том пиру царевну Ядвигу прославляет, песни в честь смелой девушки слагает.

Иванушка и морской змей

Вернулся Иванушка после Мокроусова плена домой, пожил сколько-то в родной деревне, и опять его в дорогу потянуло. Не терпелось страннику неугомонному на ковре-самолёте, в плену заполученном, в одно местечко попасть. Сказывали люди, что живёт де в дальнем краю великан Милош. Росту он исполинского, но характера доброго. Хотел Иванушка самолично на чудо то посмотреть и, коли отыщет Милоша, парой слов с великаном переброситься.

А попутно решил проведать друзей, Никона и Тихона, с кем делил он подневольный труд в рабстве у короля Мокроуса.

Сначала к Никону залетел.

К тому времени женился Никон на девушке Марьюшке, с чужбины она его целый год ждала. Обменял Никон сокровища, в кладовой Мокроуса добытые, на золотые гривны – много получилось!

Сказала тогда Марьюшка:

– Куда ж нам одним столько золота? За весь наш век его не потратить!

– Подумаем, – Никон ответил.

Справили они хороший дом, обзавелись хозяйством, а денег будто и не уменьшилось вовсе.

И придумала Марьюшка трактир построить, где любому человечку, мимо проходящему, пообедать задаром можно.

Так мужу и сказала:

– Чего нам, друг мой, на мешке сокровищ сидеть, скопидомничать, когда у кого-то и полушки не имеется. А так, гляди-ка, и нам дело благодарное, и людям радость.

– Верно говоришь, Марьюшка, – муж соглашается, – Разумница ты у меня.

Вот прилетает Иванушка к Никону. Увидал тот старого товарища, в беде проверенного, обнял на радостях, показал ему всё своё обзаведенье – дом о двух ярусах, хозяйство многочисленное. И в трактир повёл отобедать. Угостил гостя дорогого ушицей севрюжьей наваристой да грибными расстегаями.

– Это чей же трактир такой? – Иванушка спрашивает. – Чистый, беленький, шторочками да салфеточками украшен!

– Наш это с Марьюшкой, – Никон с гордостью отвечает. – Сам отстроил, а жёнушка моя здесь командует – и повариха она, и обо всём заботчица. А я на подхвате. Ни копейки с едоков не берём, и жизнью такой вполне довольны.

– Молодец, брат, хвалю! – Иванушка радуется. – И Марьюшка твоя светлая голова.

Погостил он несколько дён, позвал Никона с собой в дорогу – мол, к Тихону заедем, а потом на великана Милоша вместе взглянем.

– Нет, братец, – Никон отвечает. – Не могу. Обязательства у меня разные по домашности, без меня Марьюшка не справится. Но ты поклон Тихону от нас передавай.

Сел Иванушка на ковёр-самолёт, дальше полетел, в город, где друг Тихон проживал.

К той поре Тихон женился на девушке Татьяне. Добычу свою драгоценную тоже на золотые обменял, а денежки те Татьяна рачительно к рукам прибрала. Каждому грошику счёт ведёт и денежки людям ссужает – возьмут у неё рубль, а отдать требуется два.

Аж светится Татьяна от счастья, мужа благодарит за мешок самоцветов. Мечтает о большом прибытке, хочет стать богатейшей миллионщицей в округе.

Погостевал и у них Иванушка немножко.

– Не поедешь ли со мной? – Тихона зовёт.

– Не могу, друг, – Тихон вздыхает. – Как мне Татьяну одну оставить? Вдруг лиходей какой ограбить захочет, не справится она без меня.

Попрощался тогда Иванушка, запрыгнул на ковёр-самолёт, команду дал – тот в небо и взвился.

Летит Иванушка над полями, над лесами, над реками и озёрами с запада на восток. Через какое-то время видит замок высоченный, фигурная крыша его сквозь облака вверх тянется.

– Вот сюда мне, пожалуй, – Иванушка говорит.

Ковёр на крышу сажает и по черепице прохаживается.

– Это ж надо верхотура какая! – удивляется. – Знать, хозяин и вправду росточка высокого, коли ему такая домина понадобилась!

Сел снова на ковёр, ниже облаков спустился, к дверям жилища огромного.

– Эй, есть ли кто живой! – говорит и в те двери заходит.

А дома нет никого. Только одна девушка-прислужница. Навстречу она выбегает и говорит.

– Коли ты, мил-человек, к великану Милошу, то скажу тебе, что нет его. И очень-то я беспокоюсь, потому как ещё вчера он ушёл и до сих пор не вернулся.

– Чего ж беспокоиться? – Иванушка резонно отвечает. – Кто великану навредить сможет? Он ведь одним щелчком прихлопнет обидчика.

Объясняет девушка:

– Утром великан Милош съедает одно белое яблоко – и сильно уменьшается. Такого же росту как мы с стобой становится. Это чтобы ненароком никого не зацепить и ногами не затоптать, хоть зверя, хоть человека. А когда вечером возвращается, съедает красное яблоко и в свою величину опять приходит.

Вывела она Иванушку во двор и показала ему яблоневый сад. По левую сторону от замка растут белые яблоки, а по правую – красные.

– Вот так чудо! – Иванушка говорит. – Выходит, надо выручать Милоша. При маленьком росте могло с ним и опасное случиться.

Сызнова на ковёр-самолёт садится и летит над окрестным лесом. По-над верхушками деревьев пробирается, внимательно смотрит, нет ли чего на земле подозрительного.

А в это время великан Милош в охотничьей яме сидит, он сюда ещё вчера нечаянно попался. Сама яма глубокая, откосы её крутые. Видно, охотник какой её выкопал и сверху листьями да сучьём на живульку прикрыл, чтобы лисицу абы вепря зазевавшегося поймать.

Всю ночь Милош в этой яме пробыл, и всю ночь себя ругал, сокрушался:

– Вот же дурень я! И чего из дому яблочка красного не захватил, сидеть мне теперь здесь не пересидеть. Когда ещё охотник вернётся.

Тут Иванушка сверху подлетел, поприветствовал бедолагу, к себе на ковёр-самолёт посадил.

Вернулись они к замку, сорвал Милош красное яблоко с дерева и в свой великанский рост вернулся. Пригласил он Иванушку в гости, обедом угостить захотел и о том, о сём побеседовать.

Иванушка хозяину про свою жизнь рассказал, а Милош о себе поведал. Всю ночь проговорили, а наутро Иванушка дальше отправился. А как мимо садочка с яблонями пролетал, в левый карман себе белых яблок набрал, а в правый – красных.

Дальше летит. Через день смотрит, королевство показалось иноземное. Снизился он, людям шапкой машет, а на него и внимания не обращают. Это что ж за народ такой – не удивляется диковинке летающей! А ещё никто в той стране не смеётся, не улыбается. Люди в большой тоске-печали, плачут все от мала до велика, убиваются.

Спустился Иванушка на землю, прохожего паренька Алёшку спрашивает:

– Какая здесь у вас беда-невзгода? О чём народ тужит?

Тот отвечает:

– Повадился к нам морской змей летать, по человечку в день требует на съедение. А не дадим – грозится наши деревни и города огнём спалить, головнёй покатить.

– Садись со мной, коли не боишься, – Иванушка говорит. – Покажешь, где змей тот околачивается.

Прилетают к морю, приземляются. Стоит скала у берега, в скале – пещера, в ней-то змей морской и обитает. Ворота там большие каменные отодвигаются, когда змею выйти надобно.

– Как нам выманить его? – Иванушка спрашивает.

– Что ты! – паренёк крестится, – Росту чудище гигантского! Хвостом нас, как мух, прихлопнет! А у тебя и оружия никакого, уж не безумный ли ты, мил-человек?

– Ничего не спрашивай, – Иванушка говорит. – Давай-ка свистнем погромче, пусть сюда негодный вылезет.

Поверил паренёк на слово, свистнули они обыдва громко. Отворилась дверь подводной пещеры, взволновалось море, вспенилось. Сначала тень в воде показалась, а потом голова огромная змеиная на поверхность высунулась. Говорит басом:

– Молодцы, что сами ко мне пожаловали, не надо далеко за добычей лететь!

И ну хохотать, над людишками мелкими потешаться.

Тут Иванушка скомандовал ковру поднятся, подлетел с беглостью невиданной и забросил в разинутую пасть несколько белых яблок.

Проглотил змей летучий яблоки и не поперхнулся. Только и успел крылья громадные для полёта развернуть, а потом всем телом сморщился и в крошечную змейку обратился. Подлетел к Иванушке, ротик махонький открывает, пищит, точно комарик – и не разберёшь, о чём толкует.

– Теперь рыбёшкой мелкой будешь командовать, – Иванушка усмехается. – Кончилось твоё время, чудище ненасытное.

Повёз Иванушка на ковре Алёшку домой, а тот от радости то смеётся, то плачет, то в пляс пускается.

– Не балуй, – Иванушка говорит. – Вниз сверзишься, шею сломаешь.

Вот в город прибыли, Алёшка принялся всем рассказывать, что нет больше змея окаянного. Взяли люди Иванушку под руки, повели в палаты белокаменные. Камер-лакей дорогого гостя самому королю представляет.

А король в том царстве карлик был. Очень он своего роста стеснялся и на людях никогда не показывался.

Говорит Иванушке:

– Как нам тебя благодарить, храбрый рыцарь?

– Ничего мне не надобно. Люди вашего государства улыбаться стали – это и есть награда. А вот я могу тебя одарить – тем, о чём и мечтать не смеешь.

Достал он из кармана красное яблоко и подал королю-коротышке.

– Не погнушайся, твоё велико, съешь яблочко. Только не всё, а половину, иначе великаном станешь.

Съел король половину яблока, плечи его расправились, горб пропал, стал он высоким да статным красавцем. Теперь и на улицу не стыдно выйти, и по государству своему проехаться. На радостях пожаловал король каждому подданному по золотой монете.

Звал Иванушку остаться советником при дворе, но Иванушка отказался. Пожил недельку у короля и дальше в дорогу пустился.

Обманутый царь

Жил на краю деревни чеботарь по имени Харитон. Летом он лапти плёл, зимой бурочки валял тёплые. Заказчикам посолидней – черевички да сапожки кожаные тачал. А в свободную минуту игрушки из дерева мастерил. Это у него любимое дело было, задушевное. Своих детей чеботарь не имел, чужих игрушками одаривал.

Пошёл как-то Харитон за лыком в лес, смотрит – попала в капкан лисичка-чернобурочка. Лапу ей придавило, вытащить не может, скулит жалобно.

Освободил лисицу Харитон, принёс домой. Лапу чернобурочке полечил, туго обмотал, за печкой кумушку пристроил, чтоб выздоравливала. Сел игрушки мастерить. Их у него целая клеть насобиралась – и лошадки с наездниками, и куколки в платьицах, и зверушки разные, лесные и домашние. Как живые они у него выходили.

Пожила лисичка у чеботаря сколько-то дней. Лапу Харитон ей выправил, говорит как-то вечером:

– Завтра выпущу тебя на волю. Бегать можешь, как раньше, хорошо лапка срослась.

Наутро выходит он на крыльцо, а там целое собрание – тьма-тьмущая лисиц сидит вкруг двора.

Открыл Харитон дверь, чернобурочку к ним выпустил.

– Ступай, – говорит. – И в капкан больше не попадайся. Тебя вон друзья уж дожидают.

Тут лисичка возьми и заговори:

– Это свита моя, Харитонушка. За мной пришла. Ты не простую лисицу спас от погибели, а царицу лесную, спасибо тебе, мил-человек. За то награжу тебя.

Сказала так и исчезла с глаз вместе со своими лисьими подданными, как её и не бывало.

Подивился Харитон, домой вернулся.

Глядит, а игрушки-то его ожили! Медведь в барабан бьёт, мальчишка деревянный на жалейке играет, мелодию выводит, а куколки да зверята танцуют под ту музыку.

Харитон только руками развёл.

– Ай да лиска, а да затейница!

Стал он поделки свои необычные на рынке продавать. Вкруг прилавка у него всегда народ топчется. Специально со всех окрестных городов люди приходят посмотреть на те игрушки – вон свинка хрюкает, пятачком смешно водит, вон лошадка с повозкой по кругу скачет, там куколка песенку поёт, а тут Петрушка трепака пляшет. Богатеи готовы для своих детишек за таку хитру штуку гривну золотом заплатить. А тому, у кого денег нет – мог и за так отдать Харитон, не жадный был человек.