Глава 2. «Последний приют».
С самого утра в доме была кутерьма. Дом стонал и трещал, приговаривая, что в жизни не видел такой шумной семейки. Дети носились по комнатам, кидались шапками и лыжными масками, чуть не разбили окно!
– Какой невероятный бардак они устроили, с ума сойти можно, – ворчал дом.
Наспех выпив кофе, нырнув в свои лыжные «скафандры» и «космические» ботинки, галдящая компания, наконец, вывалилась на улицу. Солнышко ласково пригревало, теплый ветерок подгонял облака на лазоревом небе, над деревней стояли столбы дыма из сотен печных труб. Устремленные строго вверх, они предрекали хорошую погоду.
Загрузившись в очередную подоспевшую вагонетку подъемника, все немного успокоились. Суета дома и утренних сборов осталась позади. У кого-то из лыжников в небольшой оживленной компании молодых людей в наушниках играла веселая музыка, они переговаривались и смеялись над своими собственными шуткам. Атмосфера царила расслабленная, все приехали отдыхать и кататься, у всех были каникулы.
В окно насколько хватало глаз простиралась горная гряда, ослепительно блестевшая ледяными маковками скалистых утёсов. Величественная картина открывалась по мере того, как вагонетка ползла вверх. Их деревня осталась уже далеко внизу, едва различимая на фоне темной равнины. Горы приближались, ослепляя отраженным от снежных вершин солнцем. Весьма кстати оказались затемненные маски, защищающие глаза от такого яркого света. Сквозь них было хорошо видно каждый гребень, каждый выступ, каждый горный пик.
Что может быть величественнее гор? Они подавляют своей значимостью, величиной, человек на их фоне, кажется, просто муравьишкой, песчинкой, потерявшейся на склоне. Горы – это целый мир, огромный, непознанный, гордый. Гора стояла здесь с сотворения мира и будет стоять еще тысячелетия. Поколения людей уйдут, придет новая эпоха, пройдут войны, наводнения и цунами, катастрофы и бедствия, а горы будут стоять. Стоять и поражать своим великолепием, тишиной, покоем, безмолвием. Здесь совершенно другая природа, другой воздух, другая энергетика – мощная, пронизывающая, возбуждающая, дающая, наполняющая. В горах ты сам становишься твердым, как скала, решительным и смелым, отчаянным и бесстрашным. Тебе все по плечу, ты веришь, что все можешь. Горы – это испытание, но они же дают тебе силы преодолеть его. Они вопрос, они же и решение.
На горе, однако, оказалось довольно-таки холодно, дул резкий пронизывающий ветер. Тим и София остались на первой станции, «ползать» на учебном склоне. Анна и Джон решили выйти на второй станции, склон там был великолепно подготовлен, ратраки работали всю ночь, чтобы сделать катание наиболее комфортным.
Лэсли и Адель планировали ехать до конца, на самую верхнюю точку – станцию «Последний приют». Трасс там не было. Это было свободной катание, зона фрирайда – для самых смелых и отчаянных, для тех, кто хочет испытать себя и свои силы, для тех, кто уверен, для тех, кому уже не интересно обычное катание, а хочется чего-то большего: вызова, драйва, ощущения опасности на грани фола. Ян увязался за братом.
– Ты уверен в своих силах, сынок? – спросила Анна, – Катание высоко в горах – это совсем не одно и тоже, что внизу на склоне. Воздух там разреженный, дышать тяжело, да и вообще, гораздо все сложнее, а вы еще недостаточно вкатаны …
– Мам, все нормально, я не первый раз стою на лыжах, потом, я ж не один.
– Все нормально, мам, – сказал Лэсли, – я присмотрю за ним.
Джон и Анна вышли на своей станции, а Ян, Адель и Лэсли пересели до следующей. На этот раз в кабинке подъемника было тихо, никто не шутил, не острил, не играла музыка. Здесь собралась серьезная публика. Люди настраивались на сложный спуск. Из окна уже не было видно долины, только горы, только белая пелена до самого горизонта.
Лыжники, которые ехали с ними в одной кабинке, были укутаны так, что не было видно ни лиц, ни глаз. Светоотражающие зеркальные очки, мягкие черные маски на лицах – от холода, у многих за спинами висели рюкзаки со специальным снаряжением.
– Смелый парнишка, – сказал один из лыжников, кивнув на Яна. От пристальных взглядов ему сразу стало как-то не по себе. Он вдруг почувствовал себя абсолютно не готовым, но признаться в этом он уже не мог.
– Подумаешь, спуститься с горы… Тоже мне достижение, – думал он, – Да все хорошо будет…
И все-таки, какая-то непонятная тревога все росла и ширилась в его сознании. Когда они вышли из кабинки, сомнений больше не осталось. Он понял, что лезть так высоко в горы в первый же день – было большой ошибкой.
Наверху было очень холодно, пронизывающий ветер уносил с собой остатки тепла, маски на лицах тут же покрылись инеем, от них шел густой пар. Никакой нормальной трассы не было и в помине, лишь смёрзшиеся глыбы снежной массы, бездонные расщелины, глубокие трещины в земле, убегающие вниз и заканчивающиеся где-то в непроглядном мраке.
Воздух был разреженный. Едва он вдохнул его, так сразу понял, что дышит практически пустотой. Ян почувствовал себя рыбой, выброшенной на берег. Воздуха не хватало, дышать было трудно, он задыхался. Ноги и руки сразу отяжелели, стали ватными, малоподвижными, скованными. Было ощущение, что земное притяжение усилилось в десятки раз.
Бывалые лыжники, обогнав их, уже начинали спуск. Через каких-то пять – десять секунд они остались абсолютно одни в этой безмолвной пустыне льда и снега, продуваемой всеми ветрами Земли.
– Хочешь вернуться? – с тревогой и сомненьями спросила Адель. Но Ян упрямо помотал головой. Нет, они попытаются съехать вниз.
«Ничего, где наша не пропадала», – думал Ян, когда его ноги, напряженно сгибаясь, входили в очередной поворот. Работать ногами на такой высоте было тяжело, сердце выпрыгивало из груди, он задыхался, но мало по малу, тело вспоминало движения, постепенно пришла и уверенность – он расслабился и заскользил вниз.
– Труден только первый шаг, – сказал он себе, облегченно осознавая, что у него все неплохо получается.
Но после очередного поворота едва обозначенный спуск неожиданно оборвался. Перед ними зияла огромная расщелина, переехать через которую, нечего было и мечтать. Они осмотрелись, опытные лыжники давно уже укатили вниз по склону, который стоял левее пролома в горе. Глаза Яна уткнулись в большой предупреждающий транспарант: «СПУСКА НЕТ».
– Что будем делать? – спросил Лэсли.
– Насколько я вижу, другой дороги все равно нет, – ответила Адель. Ее слова звучали глухо сквозь маленькие дырочки закрывающей ее лицо маски, – не подниматься же нам назад!
Погода вдруг резко изменилась, как это часто бывает высоко в горах. Подул резкий ветер, подгоняющий тяжелые облака, на горы стал спускаться туман. Сквозь начинавшуюся пургу внизу по склону они разглядели силуэты людей, значит, проехать здесь все-таки было можно. Им ничего не оставалось, как рискнуть.
Они начали спуск. Погода быстро портилась, надо было торопиться. Постепенно гора становилась все круче, и когда они спустились до того места, где видели лыжников, склон стал практически отвесным. Снег был жесткий, смерзшийся в ледяную массу, ехать приходилось строго на кантах лыж, любая ошибка грозила неминуемой бедой.
– А если пешком? – спросил Ян, он не был уверен, что сможет благополучно съехать с такой крутой горы, скольжение здесь было подобно падению, надо было обладать большим мастерством, чтобы удержаться кантом за снег под таким углом. Ветер усиливался, чтобы быть услышанным, приходилось буквально кричать. Слова улетали прочь, едва сорвавшись с губ, их уносил ветер.
– Не вариант, – прокричал в ответ Лэсли, прикрываясь рукой от летящего в лицо снега – снег очень глубокий, ты просто провалишься по пояс, потом не выберешься, еще и в ботинках этих, – он постучал лыжной палкой по массивным ботинкам Яна, – Надо попробовать ехать – широкими дугами, проскальзывая вниз, как бы сгребая снег со склона. Сможешь? Я поеду вперед и буду ждать вас чуть ниже. Если разгонишься сильно, Ян, тормози в меня. Я удержу. Адель, ты поедешь последней, если Ян упадет, тебе будет удобнее подъехать, помочь ему.
– Хорошо, – закивала головой Адель. Ее лицо, укрытое черной маской, было защищено от вьюги, но говорить что-либо было абсолютно бесполезно.
Лэсли длинной дугой соскользнул по диагонали под небольшим углом метров на тридцать и стал ждать. Ян попробовал пустить лыжи под легким углом вниз, чтобы просто сползти по склону, сгребая кантом снег. Сначала у него это получалось неплохо, но потом носы лыж вдруг почувствовали пустоту под собой и ухнули прямо в нее: он понесся вперед, резко набирая скорость. Лэсли понял, что его брат не сможет ни повернуть, ни затормозить, и кинулся ему наперерез. Собрав все свои силы, он принял удар. В ту же минуту снег под ними огромным пластом тронулся с места. Они стали оседать вниз, увлекаемые лавиной, которая лишь набирала скорость, разрастаясь и поднимая настоящую снежную бурю.
Ян вцепился в Лэсли мертвой хваткой, не видя ничего вокруг себя в белом облаке снега. Лыжи давно отстегнулись и улетели куда-то. У Лэсли в голове пульсировала лишь одна мысль – зацепиться, за что угодно зацепиться, за камень, выступ, хоть что-нибудь… Их развернуло вниз головой по склону, и они скользили, с каждой секундой все ближе и ближе приближаясь к пропасти.
Вдруг Лэсли осознал, что держит в руках какой-то предмет: оказывается, в одной руке у него зажата лыжная палка! Была ли она там или появилась каким-то чудесным образом – рассуждать было некогда. Он схватил палку покрепче и, что было силы, воткнул ее в снег, как ледоруб, стараясь зарубиться как можно глубже и затормозить, на худой конец, хотя бы замедлить скорость падения. От рывка его подбросило и развернуло, что тут же отозвалось резкой болью в плече. Они еще какое-то время сползали вниз, увлекаемые толщей снега, но потом все остановилось. Облако снега улеглось, гром отгремел где-то внизу, снова стало тихо, а они вдвоем продолжали лежать на горе, вцепившись друг в друга и в лыжную палку.
– Ты живой? – спросил Лэсли.
– Кажется да, – ответил Ян.
– Это все она, – и Лэсли поцеловал счастливую палку, – родная, как ты только попалась мне, ума не приложу.
– Удивительно, расскажи мне кто, что я попаду в такую мясорубку и не получу ни одной царапины – не поверил бы, – заключил Ян, – А где Адель?
Немая тишина повисла над склоном. Лэсли посмотрел наверх – Адель на склоне не было.
Надо было как-то выбираться и постараться найти ее. Они поползли в сторону, стараясь добраться до твердой почвы, туда, где не прошла лавина. Пару раз Ян пробовал встать – ноги тут же на всю их длину проваливались в снежную глубину, а доставать их оттуда стоило невероятного труда. Достанешь одну ногу, а другая уходит еще глубже, и вот, ты уже по пояс барахтаешься в снегу, пытаясь вылезти или хотя бы лечь на него плашмя, а он осыпается и подминается под тобой, и ты зарываешься все глубже и глубже…
– Янчик, не дрыгайся, умоляю, я тебя подтяну, – Лэсли протянул Яну счастливую палку и, упершись ногами, вытащил брата на ровное место. Они отдышались, лежа на спине, глядя в бескрайнюю даль неба. Вдруг Ян заметил орла, парящего в вышине.
– Лэсли, смотри! – сказал он.
Лэсли увидел орла, казалось, он завис прямо над ними, и помахал ему рукой. В ту же секунду орёл стал стремительно спускаться. Все ближе и ближе, и вот они отчетливо услышали у себя в головах его голос. Это был Роб Харт.
– Не шевелитесь, снег может снова тронуться под вами. Скоро придет помощь.
– С нами была девушка, Адель, ты не видишь ее? – мысленно сказал Лэсли, он не стал кричать в горах, что было весьма предусмотрительно.
Орел поднялся выше и вновь стал спускаться. Он приземлился выше по склону. Лэсли видел, как он превратился в высокого темноволосого мужчину и припал к земле. Через какое-то время он видимо нашел, что искал, было плохо видно, но Лэсли показалось, что он стал разгребать снег руками. Лэсли затаил дыхание, только бы все было хорошо.
Ему не было видно, как Роб Харт рывком неимоверной силы вытащил Адель из-под снега, как она открыла глаза. Минуты показались ему вечностью, но вот он снова слышит в своей голове голос.
– Девушка без сознания, но дышит ровно, ран и повреждений нет. Не волнуйтесь и постарайтесь не двигаться, я полечу за помощью.
Огромный орел взмыл ввысь, с легкостью унося в когтистых лапах Адель, а Лэсли лег на снег и стал смотреть в бездонное синее небо. Вьюга улеглась так же сремительно, как и начиналась, и уже через каких-то полчаса они услышали рев моторов. С верхней станции к ним спешили снегоходы. Лэсли постарался приподняться и замахал рукой, что было силы. Через несколько минут они все уже поднимались вверх – на подъемник.
– Так спускаться мне нравится гораздо больше, – сказал Ян, глядя через окно вагонетки.
Он развернулся спиной к окну, откинул назад голову и закрыл глаза. Хватит с него снежных склонов на сегодня. Он чувствовал себя усталым и разбитым. Все мышцы одеревенели, стучало в висках и нестерпимо хотелось пить.
Но вот, ещё через полчаса они уже открывали дверь в свое уютное шале, Джон бросился ему навстречу, Анна выбежала из комнаты для девочек, где отдыхала Адель, и обняла своих сыновей. Ян бросился на кухню и стал жадно пить прямо из носика чайника.
– Как Адель? – взволнованно спросил Лэсли.
– Врач уже был. Он осмотрел ее. Все хорошо, – ответила Анна, – Она выпила успокоительный настой и спит сейчас, не будем ее беспокоить. Пусть отдохнет и наберется сил.
– Я пойду к ней, – сказал Лэсли и исчез за дверью.
Адель выглядела вполне здоровой, нежный румянец играл на щеках, длинные пушистые ресницы отбрасывали легкую тень. Лэсли не удержался и поцеловал ее. Ее ресницы дрогнули, но она не проснулась.
– Эх ты, спящая красавица, – с горьким вздохом сказал Лэсли. Он поправил ее одеяло и вышел в гостиную, ему не терпелось поговорить с сыном хранителя рода.
Лавина, что может быть банальнее в горах, но Роб Харт объяснил, что это не было случайностью. Кто-то нарочно испортил трассу на верхней станции, заставив их начать спуск в опасном месте, кто-то специально заманил ребят на тот склон, кто-то злонамеренно сделал так, что и малейшего движения было достаточно, чтобы пустить лавину.
– Те, кто спускались перед вами, я наблюдал за ними сверху, и мне не понравилось, как они что-то долго возились на том склоне, – сказал Роб, – Отец писал мне о донесениях чаек: крысы собрались в Сноутоне и Филлерте, полчища крыс! Не исключено, что это происшествие – происки наших врагов.
– Адель предвидела это… – тихо сказал Лэсли.
– Что именно? – спросил Джон.
– Что крысы станут играть на стороне врага. Она говорила об этом еще в ту ночь, после совета…
– Подождите обвинять. Пока нет никаких очевидных доказательств, – сказал Джон, нахмурившись, – Правда превыше всего.
– А то, что сегодня чуть не погибли ваши дети – это не доказательство? – Роб Харт был крайне удивлен и даже раздосадован такой реакцией Джона.
– Может быть да, а может быть, и нет…
– В таком случае, я, вероятнее всего, лишний здесь, – с поклоном ответил Роб Харт, все лицо его превратилось в непроницаемую каменную маску и, попрощавшись с обитателями дома, он ушел.
– Он обиделся, – сказала Анна.
– Орлы очень горячие ребята и скорые на расправу, но мы не можем никого обвинять голословно, – сказал Джон.
– Все хорошо, что хорошо кончается, – сказала Анна.
– Да уж, хорошо, что этот «Приют» действительно не стал для нас «последним», – пошутил Ян.
– И все-таки, я не стал бы сбрасывать со счетов слова Роба, – сказала Лэсли, – Я чувствую, что в его словах есть смысл. Крысы что-то затевают, судя по их передвижениям, даже если происшествие в горах и не их рук дело, все равно нам надо быть начеку.
– С этими словами нельзя не согласиться, – заключил Джон.
К вечеру Адель пришла в себя и вышла в общую комнату. София и Тим вернулись с веселых покатушек. Они остались обедать в горах, в знаменитом кафе «Ай!», где подавали лучшие во всем Приэльбрусье хычины, и не знали о том, что случилось на станции «Последний приют». Тим был в ярости.
– Даже здесь они нашли нас. Весь праздник испортили, – рычал он.
– Ну, уж нет, братишка, праздник – это не вещь, его нельзя испортить! – говорила Адель.
– Полностью согласен с предыдущим оратором. Испортить праздник я никому не позволю! – подытожил Лэсли, – Завтра 31 декабря, и мы встретим Новый год как полагается, несмотря ни на что!
Глава 3. Новый год.
С утра Яна разбудили веселые крики и шум на кухне: Анна и Адель «наколдовывали» праздничный стол. София, еще никогда не участвовала в такого рода приготовлениях, ее глаза светилась любопытством, ей было интересно буквально все…
– Самое главное – использовать только проверенные рецепты, – говорила Анна. Она взмахнула рукой и на широком блюде появились свернутые в маленькие конвертики блинчики с разнообразной начинкой.
– О, да! Однажды я взяла книгу по французской кухне и попыталась приготовить все, что там было написано, – вспомнила Адель, – Все рецепты по очереди, можете себе представить? Закончилось всё это весьма плачевно, хотя я следовала рецепту слово в слово: «Кок-о-ван» получился жесткий, Эльзасский торт сгорел, Киш-Лорен не пропёкся, а горошек по-французски почему-то оказался сладким.
– А я очень люблю мясо по-французски! – мечтательно сказала София.
– Да-да-да, только в том рецепте нет ничего французского, разве что лук, французы очень любят лук, луковый суп – их фирменное блюдо. А вообще это, безусловно, вкусно и… в целом, празднично. Годится! – и перед Адель появился противень с шипящим на нем мясом в луково-сырной корочке. София захлопала в ладоши.
– А мое фирменное новогоднее блюдо – гусь в яблоках! – и Анна достала из воздуха гигантского золотистого гуся на фарфоровом блюде, он был такой блестящий, что можно было подумать, что его глазировали карамелью.
– Мама, не забудь «Рыжик»! – крикнул Ян, выбегая из соседней комнаты.
– О! Это любимый праздничный торт в нашей семье! – Анна взяла нож и разрезала воздух. Мгновенно из-под ножа проявился большой кусок торта, который она положила на тарелку и протянула Яну.
– Вот тебе кусочек, с коровий носочек. Чаю налей себе сам.
Ян протянул руку и взял из воздуха чашку чая. Это было самое простое из того, что он уже научился делать.
– Можно мне тоже чашечку? – спросила София.
– Пожалуйста, мадмуазель! – Тим вышел из спальни мальчиков и, опередив Яна, преподнес чашку чая Софии, – Вам с лимоном или как?
– С лимоном, пожалуйста, – улыбнулась она.
Тотчас же в ее чашке появилась долька лимона.
Дверь шале открылась, и на пороге показался Лэсли.
– Ян, нам надо подумать о более серьезных вещах, чем тортик, этим вот пусть девчонки занимаются, – сказал он с порога. Он был весь в снегу.
– Что ты имеешь в виду? – удивился Ян.
– Как что, а как же ёлка? Или ты предлагаешь встречать новый год без ёлки?
– С ёлкой, конечно. А наколдовать нельзя?
– Ни в коем случае, – отозвался Лэсли. – Весь кайф в том, чтобы извозиться в снегу, устать, замерзнуть, окоченеть даже, а найти лучшую елочку! Без вложенного в результат труда – удовольствие в три раза меньше! Нет удовлетворения от того, что ты сделал, понимаешь? Допивай свой чай и собирайся.
– Я с вами, – сказал Тим. – Я тоже хочу чувствовать себя Дедом Морозом, а не ленивцем на диване.
– Вот это правильно! – ответил Лэсли. – Труд сделал из обезьяны человека, а без труда мы все скатимся до состояния неандертальцев! И всем нам надо потрудиться, чтобы в обезьян не обратиться!
– Ха-ха-ха, – засмеялся Ян, – Ты стихами заговорил!
– Допивай свой чай братишка, ждет тебя морозный мишка, – подыграл ему Лэсли.
– Какой еще мишка?
– Раз не мишка, то мартышка, ну а может быть зайчишка! Одевайся, короче!
Предновогодние хлопоты, что может быть приятнее! Через несколько часов упорных поисков в крохотную гостиную вплыла аккуратная, пушистая елочка. Щеки мальчишек горели румянцем, глаза светились, а елка источала тончайший аромат хвои и морозной свежести. Установив ее в парадный, по словам Лэсли, угол, мальчишки закрылись у себя в комнате, оттуда иногда раздавались взрывы хохота и сдавленное шиканье.
Потом ходили гулять по деревне. Какое это непередаваемое удовольствие – бродить по старинным улочкам с маленькими домиками, зайти на местный базарчик, купить меду, орехов, имбирных пряников, мандаринов, сушеных ягод и трав, теплых и пушистых шерстяных носков со всевозможными узорами – оленями, снежинками, снегирями…
Лэсли купил Адель в подарок расписную турецкую шаль.
– Когда-то в стародавние времена женихи дарили такие платки своим невестам, – шепнул он ей на ухо. Набросив шаль ей на плечи, он туго стянул ее концы и связал в крепкий узел, – Вот так! Теперь не убежишь от меня никуда!
– Да я и не собиралась убегать, – смеялась девушка, – Ой, дышать нечем! Лэсли, перестань…
– Перестану, если выйдешь за меня замуж, ну, говори, какой будет твой положительный ответ? – сказал он, притягивая ее к себе.
Адель обняла его за шею и кивнула. Лэсли подхватил ее и закружил на месте.
– Ой! Поставь меня! – смеялась Адель. – Уронишь!
– Ни за что! – сказал он, бережно ставя ее на землю.
– А у нас, кажется, свадьба намечается, – громко сказал Ян.
– Это чудесно, – сказала Анна, обнимая сына.
– Только можно мне сначала хоть школу закончить? – сказала, смутившись, Адель.
– Все это очень здорово, – сказал Джон, – Но сперва вам надо выучиться. Лэсли, у тебя колледж, Адель, ты же хотела стать пианисткой? Вот и прекрасно! Мы очень рады за вас, но время, которое можно посвятить своему образованию, не просто так дано вам именно сейчас. Потом жизнь станет сложнее, появятся новые заботы, и вам будет очень приятно, что вы состоялись в профессии до того, как посвятили себя семье и детям. Без любимого дела в жизни меньше радости, ведь это так приятно, когда ты делаешь что-то хорошо и с удовольствием. Если ты любишь дело, которым ты занимаешься, то ты не будешь «работать» ни одного дня! К тебе придет успех! А без успеха, без достижений, нет гордости за то, что ты Человек. Это стоит того, чтобы немного подождать.
– Конечно, папа, ты абсолютно прав, – сказал Лэсли, – просто после того, что случилось на горе, я понял, что мне никто не нужен, кроме Адель. Я уже принял решение, но я готов ждать столько, сколько потребуется.
– Вот и хорошо, – сказала, улыбаясь, Адель, – Потому что не могу же я выйти замуж недоучкой. Ты сам меня уважать не будешь.
– Всегда буду, – сказал Лэсли и подтвердил свои слова поцелуем.
– Ураааааа! – закричал Ян.
– Ну сестренка, поздравляю, теперь и мне можно начать присматривать невесту, – сказал Тим и подмигнул Софии, которая покраснела, как маков цвет.
А потом, прямо на улице, ели окоченевшие на холоде мандарины, запивали обжигающим чаем с кизиловым вареньем, корицей и гвоздикой, заедали горячими хычинами с сыром.
Тим «налепил», наверное, дюжину снеговиков. Для этого надо было взмахнуть руками, чтобы поднять столб снежной пыли, и до того, как весь снег осядет на землю, успеть придать ему нужную форму. Ян попробовал повторить шедевры Тима, но вышло у него какое-то змееподобное чудище.
– Змей Гаврилыч! Разрешите представиться, – смеялся он.
К вечеру вся деревня зажглась разноцветными огнями, прямо на улицу выносили столы с угощением. От каждого дома неслись чудеснейшие ароматы новогодних блюд. Лица людей светились радостью и счастьем – все были добры и приветливы, и каждый старался заманить к своему столу как можно больше гостей, чтобы в новом году в его дом пришла удача. Повсюду звучала музыка, и воздух был наполнен энергией жизни, движения, даже казалось, что где-то звенят тысячи невидимых колокольчиков.
И вот, наконец, вся семья Енсен, Тим, Адель и София вернулись домой. Разожгли камин и уютно устроились на расстеленных на полу коврах и овечьих шкурах. Все были одеты в одинаковые свитера со смешными пингвинами – подарок Адель.
В углу комнаты красовалась настоящая, живая, ароматная елка, на которой висели разноцветные игрушки. Яркие, пузатые шары – от Анны, хрустальные сосульки и снежинки – от Джона, пряничные ангелочки – от Адель, снеговики со смешными рожицами – от Лэсли и Яна, и как спелые яблоки снегири – от Тима. Они были, ну совсем как живые, того и гляди вспорхнут с ветки. София не умела наколдовывать ёлочные игрушки и поэтому просто развесила покрытые золотой фольгой орехи и конфеты в ярких обёртках. Под елкой, как и полагается в новогоднюю ночь, высилась груда подарков.
– А наша семья заметно подросла, – Джон с улыбкой передавал всем чашки и бокалы: Анне – ирландский кофе с воздушной пенкой, Лэсли и Адель – глинтвейн с апельсинами и звездочками гвоздики, Тиму и Софии – чай с малиной, мятой, мёдом и палочкой корицы, а Яну – какао с маленькими зефирками. Себе он взял прямо из воздуха большую чашку крепкого грога. – Я очень счастлив, друзья мои, что мы встречаем Новый Год вместе! Вы все стали для нас очень близкими и родными людьми…
– И это правда, – подхватила Анна, – сложно представить теперь нашу семью хотя бы без одного из вас.
– И сейчас, в канун Нового года, я хотел бы вспомнить год минувший. Я благодарен ему… За то, что мы вместе, за то, что у нас появились такие замечательные друзья, за то, что мои дети растут настоящими мужчинами! – сказал Джон.
– За то, что Лэсли поступил в колледж, а Ян стал лучше учиться, за то, что у меня такой замечательный муж, которого я очень люблю! – сказала Анна.
– За то, что Ян стал настоящим сэнмиром, и что у него оказалась такая замечательная школьная подружка, – Тим ущипнул Софию за бок, и та подскочила на месте, смеясь.
– За то, что я узнала про вас, про чудеса, которые вы творите, про все! Это самое захватывающее, что со мной было в жизни, – сказала София и ткнула Тима локтем, тот подскочил, и началась легкая потасовка…
– За то, что я, наконец, что-то понял в жизни, что-то очень важное, – многозначительно сказал Лэсли, глядя в глаза Адель.
– За то, что все случилось именно так, как случилось, – сказала Адель с улыбкой, – и прежде всего, спасибо Яну, без которого меня здесь и сейчас точно бы не было с вами.
– А я… а я… – польщенный Ян не знал, что сказать, – а я просто очень рад и всех вас очень люблю!
– Ураааа! – кричали все.
Ровно в полночь раздался сумасшедший грохот – это Лэсли запускал салют! Какая же новогодняя ночь без салюта?! Небо и земля содрогнулись – это был тот самый сюрприз, который они так долго готовили, закрывшись в комнате с Тимом и Яном. В ночное небо взмывали гигантские орлы и лисы. Прямо из земли били искрящиеся фонтаны. Звезды сыпались с неба гроздьями.
Когда вернулись домой, се бросились под ёлку, разбирать подарки. Обертки летели в разные стороны, еще будет время, чтобы их убрать – сейчас было время радоваться!
А потом в руках у Джона оказалась гитара… и тут началось!
– Джон, давай нашу любимую, – попросила Анна.
И Джон запел низким, бархатным голосом. Это была песня о любви, преодолевающей все преграды, вечной, всепобеждающей любви. Мелодия уносила вдаль ночного неба, и там, в бесконечности, сердца влюбленных горели как две звезды.
– Давайте новогоднюю, – попросил Ян. – Давай «Белые снежинки кружатся с утра»!
Грянули аккорды, и все запели веселую детскую песенку. Потом была и «Маленькая елочка», и «Три белых коня», и «Если б не было зимы» и много еще веселых песен о зиме, снежинках, Новом годе. Долго потом еще пели, и так хотелось, чтобы эта ночь не кончалась никогда! Но вот, мелодии стали тише, пальцы нежно перебирали струны, камин догорал. Часы на каминной полке показывали уже четверть пятого. София заснула прямо на подушках у камина. Лэсли бережно поднял ее на воздух, и она полетела прямиком в свою кровать в комнату девочек.
– Как ты это делаешь? – удивился Тим, – Мне тоже надо так научиться.
– Я потом тебя научу, – подмигнул ему Лэсли и закрыл дверь.
Вскоре Анна и Адель тоже засобирались спать. Мужчины остались в комнате вчетвером.
Глава 4. Крысы.
Какое-то время они сидели, молча наблюдая за догоравшими в камине отблесками, но потом Ян все же решился задать вопрос, который мучил его уже много дней.
– Пап, а почему мы больше никогда не говорили о Кливерте? Странно, что после вех событий, после этого странного письма мы ведем себя, как будто ничего и не было… Вы ничего не рассказываете, но я же вижу, что что-то происходит.
Лэсли и Тим посмотрели на Яна. Им в голову тоже не раз приходил этот вопрос, но задавать его было неуместно. У сэнмиров действует строгая дисциплина, все решения принимаются, как в армии. Если взрослые не говорят о чем-то, значит, детям этого знать не положено. Нельзя бежать впереди паровоза.
– Если письмо было написано мне, – говорил Ян, – значит, все это как-то касается меня напрямую, но вы упорно ничего не говорите.
Три пары глаз были устремлены на Джона. Молчание действительно затянулось. Надо было что-то объяснять.
– Какую книгу я подарил тебе, Янчик? – с улыбкой спросил Джон.
– «Хранители судеб», – сказал Ян.
– Я не зря дал тебе именно эту старинную книгу, – начал Джон, – Ты помнишь основное условия передачи дара?
– Генетический код, я помню. Только определенное строение тела хранителя позволит ему использовать кристалл…
– Именно. Подумай немного, почему у вас такая связь с Кливертом?
– Почему?
– Ты помнишь, Адель сказала тогда про генетический код? Ян, если у вас одинаковый генетический код с Кливертом, ты понимаешь, что это значит?
Ян потерял дар речи, такое решение не приходило ему в голову. Он молча смотрел на Джона не в силах вымолвить ни слова.
– Я ждал, что ты сам догадаешься, – сказал Джон. – Ты новый хранитель, Ян. Леон Харт был в Бодлиане, Храм на Муруджунской игле действительно существовал, записи о нём обрываются как раз в тот самый период, 400 лет назад… Кристалл – на Муруджунской игле, в другом измерении, как вы и предполагали. Только доступен он будет лишь новому хранителю.
– Так вот почему ему нужен ты, вот почему он ждёт тебя в Свиттоне, братишка, – оборвал его речь изумленный Лэсли.
– Мы ждем нужного часа. Леон должен был увидеться с Кливертом и обо всем договориться с ним. Мы не можем рисковать тобой, нужно было убедиться в полной безопасности принятых решений. Но окончательное слово все равно за тобой.
В комнате повисла оглушающая тишина, слышно было, лишь как потрескивают дрова в камине, тикают часы на каминной полке и … этот странный звук, какой-то сдавленный писк исходил из угла с елкой. Кто-то швырялся среди ярких лент и обёрточной бумаги… скреб пол маленькой лапкой.
– Крыса! – завопил вдруг Тим, стягивая с себя башмак и швыряя его в ворох упаковочного мусора, – клянусь, это она, жирная тварь с розовым хвостом! Я видел ее, она мелькнула в коробках…