– Но как? И почему вы исчезли? Почему прервали связь с остальными?
– Так было нужно. Высшие силы перепрошили наши ДНК и поставили перед нами другие задачи. Мы живем на свете уже очень, очень давно и у нас иное служение, не как у вас.
– Ничего себе! Так бывает? И сколько тебе лет?
– Почти тысяча. Наш род был практически полностью истреблен. Люди сожгли на кострах инквизиции всех наших сестер… про инквизицию, я надеюсь, ты слышал?
– Ну конечно, это когда ведьм сжигали на кострах, но это было очень давно, в дикое средневековье…
– Да-да-да… и вот, когда осталось лишь 10 последних представителей нашего рода, произошла трансформация на уровне нашего квантового состояния, мы получили этот дар – расширенного сознания, возможностей и … бессмертия.
– Бессмертия?! И что же, вас и убить нельзя?
– О! Какие вопросы… Пожалуй, что нас нельзя убить… Наше тело обладает мощной регенерацией. Даже после выстрела в сердце мы должны выжить, гипотетически, конечно, пока еще никто этого не пробовал. Но это касается только тех 10 из нас, берущих свое начало с квантового перехода – клонам не передается ген бессмертия.
– Клонам?
– Ах, да, ты же ничего не понимаешь… Ну.. Клоны… Наши точные копии. Каждая женщина-кошка создает своих клонов для выполнения миссии, людей в мире очень много, а нас всего 10, нам не успеть вылечить всех… Мы занимаемся в основном тем, что творим чудеса и лечим людей – проще говоря, исполняем желания, но только если человек этого достоин и действительно попросил об этом. Чтобы мы смогли исполнить желание – оно должно быть сформулировано. Без волеизъявления самого человека мы ничего не сможем сделать. Воля – это непреложное табу. За него мы не переходим никогда. Вот с тобой разве только, – и Алиса ласково улыбнулась. – Но ты был без сознания и не мог попросить сам… Ты очень храбрый, лисенок…
– Я не лисенок, я уже взрослый лис, – поправил ее Тим, – А как вы лечите людей? Я видел там, в комнате – там как-то прозрачно все – не похоже на настоящее тело…
– Мы работаем с душами, Тим, работаем с тонким телом. Если вылечить болезнь на тонком уровне – у организма будет достаточно ресурса справиться с болезнью и в физическом плане. Видишь ли, все болезни происходят от сбоя в душе. Но мы помогаем излечить душу, в итоге включается механизм само-регенерации тела. Человек и сам может исцелить себя, но мало кто этим пользуется. Люди предпочитают оставаться в своих болезнях души, ведь они привыкли считать себя во всем правыми. Им все тяжелее работать над собой, они ослепли от своих потребностей и забыли о душе. Бывает даже еще хуже, они как будто получают удовольствие от того, что они страдают. Их душа болит, но вместо того, чтобы очнуться от этого, люди наслаждаются своими несчастиями. Нам это не понять. Но так происходит.
– Интересно… А что еще вы можете?
– Практически все… – Алиса смотрела на Тима, и ему начинало казаться, что он разговаривает не с обычным человеком, а с ангелом. Ему становилось понятно, почему кошки просто взяли и исчезли 1000 лет назад, и никто о них больше не слышал. Такой ресурс нельзя разбазаривать на решение мелко-бытовых задач… Они – высшие существа, и совершенно логично, что они предпочли оставаться в тени, жить своей жизнью.
– То есть ты можешь превращаться не только в кошку?
– Мы предпочитаем все-таки не превращаться без особой нужды… Я просто хотела, чтобы ты сам догадался, кто мы такие…
– Ясно. Но как вы это делаете? Как лечите людей?
– Я сомневаюсь, что ты сможешь это понять…
– Ну, это же не чудо какое, не волшебство! Чудес не бывает, мы все это знаем, значит, есть законы природы, физические законы, по которым все это работает. А значит, я смогу понять…
– Твой мозг еще не получил ту зону, которая сделает все это понятным для тебя…
– А ты попробуй, ну если прям на пальцах… а?
– Ну, хорошо… Ты можешь понять, что весь мир – суть одно, а все отличия – это лишь разница вибраций? Как струны на гитаре – они одинаковые, но каждая звучит по-своему… только не из-за своей толщины, а … сама по себе… и дело не в физическом свойстве струны, а именно в самой вибрации… Весь мир – это струны, точнее говоря – музыка этих по-разному звучащих струн. Меняя вибрацию, ты меняешь физические свойства вещества… ну это, скажем, как воду в вино превратить…
– Я ничего не понял…
– Не расстраивайся. Может быть, Ян сможет тебе лучше объяснить, ведь он был таким же человеком…
– В смысле – БЫЛ?
– Ян уже выпил чашу, сейчас его тело меняется на уровне ДНК, он усваивает новые знания и возможности. Когда он проснется, он будет видеть этот мир на струнном уровне.
– Уже выпил, что это значит?
– Он принял решение. Оно окончательно и меняться не будет. А значит, все, что идет дальше во времени по этой ветке событий – уже фактически произошло… до следующего момента неопределенности. А вот к этому, следующему моменту и нужна будет София. Это случится не завтра, а пока – отдыхай. Восстанавливай силы. Я тебе все здесь покажу и расскажу, как все устроено, тебе будет интересно. А к нужному моменту, я доставлю тебя туда, куда нужно, будь спокоен…
Глава 10. Добровольная жертва.
Ян принял решение. Джон передал послание Леону Харту через чаек, и семья стала собираться в Свиттон, как о том говорилось в письме Кливерта. Сборы были недолгими. Поездом добрались до города, но к бабушке Лизе заходить не стали. Ни к чему ей лишние волнения.
На вокзале их уже ждали чайки. Они проводили Яна, Лэсли, Анну, Джона и Адель до хижины в Муруджунских лесах. Чайки взмахнули крыльями и исчезли в синеве неба, а на пороге лесной избушки их уже поджидал Хранитель рода сенмиров Леон Харт.
Они вошли внутрь и увидели, что за деревянным столом сидит печальный, усталый человек в длинной и широкой чёрной рубахе алхимика – Кливерт. Казалось, что на его плечах лежит скорбь всего мира. Придавленный ею, он натянуто улыбнулся и посмотрел в глаза Яну. Ян также смотрел на него не отводя глаз. Что происходило в этот момент между ними, осталось тайной для всех.
Рыжеволосая ведьма, сгорбившись у очага, подбрасывала в печку дрова.
– Матильда, не суетись, – мягким голосом сказал Кливерт. – Дай гостям чаю, они устали с дороги.
– Чего уж там, – ответила ведьма, смахнув слезу, – чего уж там…
Она понимала, что час настал. Не только для лисёнка, но и для неё. Скоро всё должно было закончится. Кливерт обещал отпустить её. Но вот странное дело, ей совершенно не хотелось сейчас торопиться. Понимание того, что конец близок, всколыхнул в ней осознание утраты. В последние дни своей жизни она вдруг остро и отчётливо поняла, как прекрасен был этот мир, и отрывать его от своего сердца ей было больно. Она подошла к самовару, но Джон мягкой рукой остановил её.
– Не волнуйся, хозяйка. У нас всегда все с собой.
Поставив на стол пузатый самовар и расписные чашки, Джон предложил Леону Харту сесть во главе стола. Анна достала из печки удивленной Матильды великолепный пирог с ежевикой.
– Присаживайтесь с нами, хозяюшка, – ласково сказала она.
Матильда села, непривычно осматривая гостей своей убогой лачуги. Ей понравился Джон, к его жене она тоже почувствовала теплое расположение. Яна она была рада видеть, но смотрела на него сочувственно. «Такой еще мальчик маленький», – думала она, – «Тяжело ему будет».
Лэсли понравился ей еще с прошлой их встречи. Такого красивого парня она никогда в жизни не видела. Матильда тяжело вздохнула, вспоминая давно ушедшую молодость, которую нельзя было вернуть ни за какие богатства мира. Как мало ценила она свою красоту, как тратила свои годы, на что? Как бестолково прошла ее жизнь. Ничего-то она не видела на своем длинном веку. Только лес и стены своей хижины, где отшельницей жила она вот уже четыре сотни лет. Ну, ничего, скоро все закончится. Он ей обещал. И она поймала теплый взгляд Кливерта. «Да, Матильда», – говорил он ей, – «Скоро все закончится. Ты будешь свободна».
Она одна осталась с ним, когда последняя радость исчезла из его жизни, она была верным псом, знавшим лишь одного хозяина. Не надеясь ни на что, ничего не прося, она всегда была рядом и ждала его 400 лет – в пустоте и одиночестве, в обреченности и тоске. Ей ни разу не пришло в голову, что она может сама управлять своей жизнью, сама решать, что ей делать и как жить. Такая преданность редка в людях, но она была всей душой и беззаветно предана своему хозяину.
В избушке царила какая-то торжественная тишина. Все ели молча. Когда пирог был съеден, и вся компания подкрепила силы ароматным чаем, Леон Харт что-то шепнул Кливерту. Тот встал и знаком пригласил их следовать за собой.
Кливерт взял Матильду за руку, и она доверчиво пошла за ним. Он повел всех к тайному ходу в подземную пещеру. Тропинка вела их через мхи и папоротники, извиваясь, как змея. Наконец он привел всех к еле заметному люку прямо в земле. Кливерт и Леон Харт с трудом подняли крышку.
Спуск длился недолго. Они зажгли факелы и стали пробираться в глубину расщелины в скале. По пояс в воде, они стучали зубами, но ни один не проронил ни слова. На берегу реки горел костёр, там их ждало несколько лодок. Леон Харт позаботился о том, чтобы всем хватило в них места. Согревшись у костра, они сели в лодки и поплыли, и вот перед их глазами встал великолепный Храм на берегу подземного озера. Он светился призрачным сиянием, величественный, манящий, готовый открыть свои тайны.
Ян, Лэсли и Адель, Анна и Джон, Леон Харт и Кливерт заворожено смотрели на проекцию Храма Судьбы на берегу Черного озера. Рыжеволосая Матильда зачерпнула воды в какой-то старинный кувшин, который принесла с собой из хижины, и стояла поодаль, ее лицо и фигура менялись до неузнаваемости. Она больше не была дряхлой старухой. Радом с ними на берегу озера стояла рыжеволосая красавица с гордым взглядом зелёных глаз и точёной фигурой.
– Сколько дней займет трансформация неизвестно, – говорил Кливерт, – поэтому, когда лисенок выпьет зелье, Матильда проводит вас в хижину.
– Я не оставлю сына, – с жаром парировала Анна.
– Тебе придется уйти, женщина, – с невозмутимым видом ответил ей Кливерт, – если ты желаешь добра своему сыну, ты уйдешь. Ты же не хочешь, чтобы из любви к тебе он застрял между мирами? – Он взял Анну за руку и пристально посмотрел ей в глаза, – Так надо… и тебе придется его отпустить. Пока ты это не сделаешь, он будет привязан к тебе стальным канатом. Он не сможет уйти дальше поворота… Пора разорвать пуповину. Это больно для тебя, ты мать, но через это надо пройти. Надо отпустить. Если хочешь ему добра. Пойми, там… он будет чувствовать твою боль, он не сможет уйти, а значит, не сможет вернуться. Только если отпустишь, он вернется к тебе, но ты его не узнаешь. Он больше не будет маленьким мальчиком. Пора… пора ему стать взрослым.
– Не волнуйся, мама, тебе, в самом деле, лучше уйти, – Ян подошел ближе и погладил мать по руке.
– А вот ты, – Кливерт загадочно посмотрел на Лэсли, – ты нам как раз понадобишься. Все это очень кстати… Очень хорошо…
– Что нужно делать?
– Подожди, еще не время. Я все объясню, позже… Матильда, дай мне кувшин с водой из Черного озера.
Матильда передала кувшин Кливерту. Анна обняла сына, слезы струились по ее лицу. Ян нежно погладил ее по щеке.
– Мама, не переживай. Я скоро, – сказал он.
– Время пришло, – сказал Кливерт.
Они вошли в светящуюся залу Храма с высокими сводчатыми потолками и полупрозрачными стенами. В центре Храма стоял алтарь, на котором сиял изумительной красоты аметист. Матильда подала Кливерту белый сверток. Он увел Яна в затвор, и через несколько минут они вышли оттуда, на лисенке был одет белый просторный балахон, который был слишком велик ему. Он выглядел в нем смешно и неуклюже.
– Ну как я вам, мам смотри, – Ян покрутился вокруг себя, растопырив руки и весело улыбаясь.
– Ну, прям малютка-приведение, – сказал Лэсли. Он старался шутить, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.
Кливерт вышел вслед за Яном, он нес его одежду, которую и передал Анне, она схватила одежду, уткнулась в нее лицом и разрыдалась. Джон обнял ее за плечи.
– Матильда, Кубок, – скомандовал Кливерт. И рыжеволосая женщина с почтительным поклоном протянула ему старинную ритуальную чашу, сделанную из белого золота и перламутра. Чаша была украшена огромными сапфирами и жемчугом. Кливерт налил в нее воду из кувшина.
– Вода черного озера, – Кливерт поставил чашу на алтарь, и все увидели, как вода начала чернеть, она все темнела и темнела, пока, наконец, не превратилась в настоящие густые чернила. Тогда Кливерт снял со своего пальца кольцо и опустил в черную воду, говоря: «DEPOSUIT ANULUS REDITUM POTENTIA», – кольцо с шипением растворилось в воде.
– Что он сказал? – шепотом спросил Ян у стоящего рядом с ним Лэсли.
– Это на мертвом языке, я не знаю, Адель, что он сказал?
– Опускаю кольцо, возвращаю силу, – так же шепотом ответила Адель.
– Опускаю кольцо, возвращаю силу, – передал Лэсли.
– А-а-а… ясно, – сказал Ян, – они сейчас были похожи на школьников, играющих в «Изломанный телефон».
Кливерт поднял чашу над алтарем, произнося какие-то заклинания, потом он обернулся к Лэсли.
– Ты, брат, подойди сюда, – взгляд его был суров и сосредоточен. – Отвечай мне, только честно, как в последний миг твоей жизни отвечай: любишь ли ты брата своего?
– Да, конечно, люблю… – растерянно ответил тот.
– Любишь ли ты его так, чтобы отдать за него самое дорогое, что у тебя есть, самое желанное, то, за что ты, не раздумывая, отдал бы жизнь, то, чего жаждет твое сердце?
Лэсли никак не ожидал такого вопроса. Он удивленно посмотрел на всех: на мать, на отца, на Адель, на Яна… Тысячи мыслей пронеслись у него в голове за долю секунды. Он вспомнил, как спас Яна полгода назад на Муруджунской игле, тогда он готов был отдать за него все на свете… и сейчас готов… но… самое дорогое на свете для него сейчас, самое желанное… это же Адель… готов ли он отдать за брата – ее?
Тысячи сомнений взметнулись ввысь и закружились хороводом в его голове. Где эта правда? В чем она? На что он действительно готов? Что если он скажет «да», а это не будет правдой? Что случится тогда? А если он не готов, не готов пожертвовать любимой ради брата? Что будет? Лэсли растерянно смотрел на Адель, на Яна… и не понимал, что ему делать. Сомнения и стыд за возможность неправильного решения давили на него все сильнее.
– Не торопись, подумай, сейчас нам некуда спешить, – уже спокойнее сказал Кливерт, – мы будем здесь ровно столько, сколько понадобится, но каждое слово, каждое решение – необратимо. Именно сейчас мы выбираем путь. Каждый раз, совершая выбор, мы идем лишь по одной из двух дорог. Все зависит от выбора. Так что подумай, подумай хорошенько. Все кирпичики нашего выбора мы складываем в основание нового дома – тела этого мальчика. И от нас зависит, каким будет этот дом, сможет ли это тело пройти предстоящие ему испытания, выдержать все… Я отдал свои силы и знания, которые получил точно также в свое время. Теперь все сосредоточено в этой чаше. Ты в праве отдать ему то, что поддержит его в предстоящем испытании… Так что думай, юноша, от твоих слов многое зависит. Каждая жертва должна быть отдана добровольно! Только тогда она принесет свой плод, только так от нее будет польза.
– Жертва? Что ты имеешь в виду?
– Что ты готов отдать за брата? Какова твоя жертва? Готов ли ты отдать – ее? – с грустью в голосе спросил Кливерт, указывая ссохшимся пальцем на Адель.
– Это символ? Вы говорите загадками, я не понимаю.
Адель пыталась сказать что-то Лэсли, но ее губы словно были склеены чем-то настолько липким, что она просто не смогла раскрыть рта. В следующую секунду невидимые веревки скрутили ее по рукам и ногам.
Анна от страха вцепилась в Джона, но тот схватил ее за руки и велел молчать.
– Что ты выберешь? – продолжал Кливерт. В ту же секунду вспыхнуло пламя, оно неумолимо приближалось к девушке.
– Только твое решение прекратит это, Лэсли! – крикнул Джон, – решай!
– Ты пытаешься оценить последствия, но выбирать надо сердцем! – крикнул в ответ Кливерт. – Отказавшись от любви, ты сможешь помочь твоему брату в предстоящем ему испытании. Твой выбор?!!!
Секунды тянулись бесконечно долго, а огонь всё приближался к Адель. Лэсли думал… Помочь брату – его долг, но какой ценой? И все-таки, он никогда не сможет быть счастлив с Адель, если сейчас откажется от помощи Яну.
– Я согласен, – твердым голосом сказал Лэсли, с ненавистью глядя на Кливерта.
Огонь тут же потух, веревки, связывающие Адель исчезли. Из ее глаз катились слезы, но она кивала головой, подтверждая правильность выбора Лэсли. Он смотрел на нее, не отрываясь – глаза в глаза. Анна, не в силах смотреть на это, уткнулась в плечо Джона, который, казалось, постарел на тысячу лет за одно только это мгновение.
Лэсли подошел к Кливерту и опустился перед ним на колени, не отрывая глаз от Адель. Бывший хранитель со словами «SPONTE VICTIMA» стал срезать у него волосы ножницами, которые подала ему красавица Матильда.
– Добровольная жертва, – твердил Кливерт, и с каждом клочком отрезанных волос чувства к Адель улетали от Лэсли, растворяясь в воздухе. Его лицо становилось все спокойнее, пока не стало совсем равнодушным. И когда все волосы оказались на золотом подносе, который держала Матильда, он поднялся с колен с совершенно отрешенным лицом. Адель, наблюдавшая все эти перемены в нем, опустила глаза, из которых текли слёзы.
Кливерт подошел с подносом к чаше, взял в руку волосы и уже готов был бросить их в нее, как вдруг под потолком готических сводов раздался громкий и уверенный голос.
– У меня тоже есть воля. У меня тоже есть право выбора. Я не принимаю эту жертву, – сказал Ян.
В ту же секунду волосы в руке Кливерта вспыхнули и в одно мгновение превратились в пепел. Кливерт выронил поднос и отпрянул от алтаря, обезумевшим взглядом глядя на Яна.
– Мальчик, ты сейчас очень сильно усложнил свою задачу… Боль будет невыносимой! Добровольная жертва приносится родным по крови человеком для облегчения страданий! Ты сошел с ума! Передумай! У тебя еще есть шанс! На подносе осталось еще несколько волос…
– Нет, – отрезал Ян.
– Это его решение, – вмешался Леон Харт, – Он в своем праве, но клянусь, родом сенмиров, Ян, ни один неофит так еще не поступал. Во всей истории такого еще не было. Пройти через трансформацию тела без возможности облегчить свои страдания – немыслимо!
– Подумай еще раз, – простонал Кливерт.
– Нет, – в третий раз сказал Ян.
Волосы на подносе вспыхнули и исчезли.
– Лэсли, тебе не идет эта стрижка, – только и прошептал Ян ошалевшему брату, к которому в тот же миг вернулись все его чувства к Адель. Не в силах вымолвить ни слова, он только протягивал к нему руки.
Лэсли смотрел на младшего брата, слезы застилали глаза, и вся картинка размывалась, но он видел, что перед ним стоит не просто мальчик, каким он был еще вчера. Какие-то процессы уже происходили в нем, они заставили его пойти на это безумие, отказавшись от поддержки добровольной жертвы на инициации ради него и его любви.
– Ты все сможешь, – прошептал он, – ты будешь великим хранителем! Самым великим из всех, что когда-либо были.
Ян ничего не ответил. Он смотрел на своих родных уже как-то отстраненно, как будто они были далеко-далеко от него. Все его мысли перенеслись куда-то, он был уже не здесь.
Как будто кто-то невидимый подсказывал ему, что надо делать, Ян спокойно и уверенно обошел алтарь, взял в руки чашу, поднял над собой и произнес слова, значения которых сам еще не знал: «FACE RESALTUS FIDES».
– Свершаю прыжок веры, – прошептала за ним Адель.
Ян залпом выпил черную жидкость. В ту же секунду проекция Кристалла судьбы исчезла с алтаря, и Ян почувствовал, как внутри все стало жечь огнем. Он согнулся пополам, до скрежета сжал зубы, стараясь сдержать стремящийся наружу крик, но не смог… Под сводами подземного храма задрожало эхо нечеловеческой боли, и Ян потерял сознание.
– Он принял Кристалл Судьбы внутрь своего сердца, – сказал Кливерт. – Да помогут ему Высшие силы. Кристалл выжигает все лишнее в нем. Это нечеловеческая трансформация.
Кливерт и Леон Харт подхватили безжизненное тело и уложили на алтарь, накрыв с головой белым покрывалом. Матильда заторопила всех к выходу.
– Вам не надо смотреть на то, что будет здесь сейчас происходить, уйдите быстрее, так будет лучше для всех.
Джон на руках нес потерявшую сознание Анну, Адель поддерживала ее голову и помогала идти к лодкам.
– Отец, я остаюсь с ним, – крикнул Лэсли им вслед. Это было самое малое, чем он мог отблагодарить брата за его «добровольную жертву».
Глава 11. Прыжок веры.
– Давай скорее, поможешь нам его держать, – крикнул ему Леон Харт.
Лэсли бросился к ним. Ян бился в агонии, его тело изгибалось дугой, его подбрасывало высоко над алтарем, так что трое мужчин едва держали его. Глаза его закатились, сквозь поры сочилась кровь, и белое покрывало постепенно приобретало пурпурный цвет. Ян был без сознания, но тело его страдало неимоверно. Он до скрежета стискивал зубы, боль горячей лавой разливалась по венам, кости трещали, кожа горела огнем.
– Так и должно быть? – спросил Лэсли Кливерта. – Ты прошел через это, скажи, это вот все – это нормально?
– Никто и никогда не отказывался от жертвы за себя. Так что мне неизвестно, как сейчас все будет, и как оно должно вообще быть в таком случае.
Но вот, тело Яна расслабилось и распрямилось, а кожа стала впитывать через поры отданную им кровь. Через считанные минуты на покрывале не осталось ни одного красного пятнышка. Ян затих, успокоился, стал дышать ровнее. Со стороны казалось, что он просто спит.
Лэсли не отходил от брата.
– Слава Богу, он не страдает, – сказал он, чувствуя вину за его мучения.
И вдруг он заметил, что тело Яна под покрывалом начало меняться. Вытянулись руки и ноги, грудь поднялась, а плечи расправились.
– Это тоже нормально? – в очередной раз спросил он Кливерта.
– О! Это да. Это как раз нормально. Его тело растет! Чтобы справиться с высокими энергиями – тело должно быть зрелым.
Ночь прошла в волнениях. Лэсли практически не сомкнул глаз, он страдал вместе с братом.
– Неужели ничего нельзя сделать, никак помочь ему, – стонал он.
– Терпение, мой друг, – ответил ему Харт. – Сейчас нам осталось только ждать.
Сколько ждать? Лэсли казалось, что уже прошла вечность. Язык его прилип к небу, дыхание сбивалось, у него начался жар. Харт хотел увести его, но тот упрямо остался, привалившись к алтарю и держа Яна за руку, он практически бредил наяву. Ему начало казаться, что кожа Яна светится изнутри, приобретя оттенок перламутра.
– Он светится… – прошептал Лэсли.
– Что это значит? – спросил Леон Харт у Кливерта.
– То, что мы имеем дело с чем-то доселе неизведанным, вот что… – ответил он.
– Смотрите, – закричал Лэсли, – он ведь парит над алтарем! Он не лежит на нем, а висит в воздухе!
– Левитация? Такое было прежде? – спросил Харт.
– Насколько мне известно – нет, – прошептал Кливерт.
– И сколько ему так висеть?
– Не знаю, – Кливерт тяжело вздохнул. – Теперь все самое болезненное позади. Трансформация тела завершена. Но самое сложное ему только предстоит… Физически он завершил стадию перехода, и сейчас высшие силы определяют его моральные качества и решают достоин ли он… А потом – прыжок веры… вход в новую жизнь… Сейчас мы уже ничем не поможем ему. Все это он должен пройти сам.
– Лэсли, ты сейчас нужен своей семье. Ступай, ты принесешь им утешительные вести. Мы останемся и будем здесь столько, сколько необходимо, – сказал Харт.
– Хорошо. А как люди наверху поймут, что уже все? – спросил Лэсли.
– Вы поймете… – прошептал Кливерт упавшим голосом. – Матильда …
– Она узнает?
– О да, – сказал он.
Лэсли не хотел уходить от брата, но Леон Харт был прав. Его семья с беспокойством ждёт новостей, и он скажет им, что первая часть трансформации завершена. Что сейчас чувствует Ян? Слышит ли он его? Лэсли подошел к накрытому белым покрывалом телу и мысленно сказал: «Держись, братишка, ты достоин, в этом я не сомневаюсь, будь смелым, мы все с тобой!». Он положил ладонь на лоб Яна и почувствовал, что тот уже очень далеко.
А в этот самый миг Ян очнулся посреди бушующего океана, волны швыряли его сверху вниз и снизу вверх, вода заливал глаза, рот, нос, уши, он ничего не видел и не слышал из-за рева океана, было тяжело дышать, волна набегала за волной, переворачивая его и не давая ни малейшей передышки.
Вдруг вода в глубине начала светиться, и он увидел под собой неясные очертания фигуры человека.
«Два мира… Две жизни… одна судьба», – услышал он у себя в голове таинственный голос. Что это значит? Это какая-то загадка… Два мира – это же Москва и Московия! Одна судьба… что же это значит? Фигура начала удаляться, унося за собой мерцание света, а Ян так и не знал, что же ему делать?
Вдруг, недалеко от себя он увидел лодку – в лодке сидела его мать Анна и звала его. Ее крик сносило порывами ветра, и он не слышал его. Она махала ему рукой, манила, а свет в воде под ним слабел с каждой минутой, он уходил вглубь, все дальше и дальше, и вот, он уже едва различимая песчинка, вот-вот погаснет… и… что же делать? Ян набрал в легкие сколько смог воздуха и нырнул – он поплыл в глубину моря за манящей, призрачной надеждой.
Он плыл и плыл, и уже не знал, хватит ли ему сил и воздуха выплыть обратно. В какой-то момент ему показалось, что вода не пускает его дальше – она стала настолько плотной, что все, что он мог – это грести руками и ногами, оставаясь на одном месте… В этот момент он осознал, что обратно ему уже не вернуться. Грудь сдавило, последние пузырьки воздуха унесло прочь, он перестал что-либо понимать и стал судорожно пытаться удержать дыхание, не дышать, иначе он неминуемо захлебнется… иначе смерть… Но человеческие рефлексы непобедимы – он делает глубокий вдох, и вода наполняет его легкие… все вокруг переворачивается. Он закрывает глаза и отдается на волю волн.
Его тело медленно качает в глубине, он стал похож на застывшую фигуру, на гигантскую медузу, балансирующую на невидимом подводном канате. Сознание становится легким, как пушинка… Мозг, казалось, погасший навсегда, снова перезагружается… К своему удивлению Ян понимает, что, оказывается, он может дышать под водой. Вода уже не пугает его: она ласкает его, напоминая, что когда-то именно она была колыбелью жизни на Земле. Все мы вышли из воды… Сопротивление воды вдруг исчезло, и он поплыл дальше в глубину океана, туда, где виднелись вдалеке отблески исчезающего света.
Плыл он долго, бесконечно долго. У него было чувство, что он проплыл всю землю насквозь и вынырнул с другой ее стороны. Он находился на поверхности, посреди прекрасного озера, вода в котором мерцала всеми оттенками синего – от лазоревого, до почти черного. Был великолепный закат и скалистые горы поблескивали розовым на снежных вершинах.
– Муруджунская Игла! – догадался Ян, узнав знакомый пейзаж. На берегу озера стоял прекрасный древний Храм, а у самой кромки воды его ждал светловолосый юноша, синие, лучистые глаза светились спокойствием и силой. Он показался Яну знакомым.
– Кто ты? – спросил Ян, выйдя из воды.
– Я – это ты, твое отражение в этом мире. Вот уже 400 лет я жду тебя здесь, Себастьян Енсен. В тот самый день, когда была создана Москва в ее параллельном измерении, появился новый путь пространства-времени, новая дорожка в лесу, ты же помнишь, как Джон учил тебя?
– Каждый выбор – это новая тропинка в лесу, – ответил он.
Было удивительно, что этот высокий, красивый парень лет 20 на вид знает о нём буквально всё. Как такое возможно? Он вдруг почувствовал, что смотрит на него, как в зеркало, и видит себя в будущем. Именно таким он стал бы, будь ему 20 лет.
– Все верно. Когда появилась новая реальность – появилось и все, что в ней будет происходить в будущем… Вот почему ты сегодня здесь, и я жду тебя.
– Так значит: «две жизни – одна судьба» – это все про нас?
– Ты угадал, лисенок. Этот мир предназначен тебе, а ты ему. Я часть этого мира, и я предназначен тебе, а ты мне. Пока тебе еще сложно это понять, но обещаю, в своё время ты всё поймешь.
– И что теперь?
– Я – это новый ты, поэтому все, что тебе нужно – это завершить свою инициацию. Наконец, Храм, Кристалл и Хранитель станут единым целым. Иди за мной.
Они вошли в храм, гулкое эхо зашептало под старинными сводами. Посреди храма стоял знакомый Яну алтарь, но аметистового кристалла на нем не было.
– Где же кристалл? – спросил Ян.
– Я и есть кристалл – ответил юноша. – В новом мире Храм, Кристал и Хранитель – единое целое. Но пора и нам стать одним целым.
Юноша обошел алтарь, и они встали по разные его стороны лицом друг к другу. Он вытянул вперед руки, и Ян сделал тоже самое. Одновременно они прикоснулись друг к другу кончиками пальцев.
– Ты готов? – с улыбкой спросил юноша. Ян кивнул.
В то же мгновение он почувствовал, как неведомая сила устремилась в него. Стоявший перед ним юноша превращался в поток энергии, которая вливалась в него через кончики его пальцев. Ян смотрел на себя и не узнавал: его тело сильно менялось, приобретая черты 20-летнего юноши, того самого, которого он встретил на берегу.
День сменил ночь, а ночь – день также быстро, как скачет секундная стрелка. Пять раз он видел закат и пять раз встретил рассвет, – и все это произошло за несколько мгновений. Пять раз взошло и село солнце, а он –Ян Енсен, вобрав в себя всю силу и мощь Кристалла Судьбы, сам стал его вместилищем. Он прошел испытание, и ему дана была власть, куда большая, чем любому доныне живущему Хранителю. Он не просто был Хранителем, он сам стал Кристаллом Судьбы по сути своей.
Он открыл глаза, и лукаво прищурившись, посмотрел вокруг. Первым, кого он увидел, конечно же, был Лэсли.
– Ну что, сколько я отсутствовал? – спросил Ян, поднимаясь с алтаря. Белый балахон, одетый на него Кливертом до инициации, был по счастливой случайности как раз в пору.
– Пять дней… – сказал Лэсли, – Янчик, милый мой братишка… или как мне теперь тебя называть-то?
– Зови меня просто – Хозяин, – и Ян, засмеявшись, обнял Лэсли за плечи. – Да шучу я!
Чуть поодаль на него смотрели Кливерт и хранитель рода сенмиров Леон Харт. Ян подошел к ним.
– Подожди немного, Лэсли… Здесь есть одно незаконченное дело…
Ян подхватил в миг ослабевшего Кливерта, поднял его как пушинку и уложил на алтарь.
– О! Нет, мне нельзя… я недостоин, – пытался возражать Кливерт, и слезы текли по его щекам, он ловил руки Яна, стараясь поймать его взгляд. – Я многое делал в жизни не так, но мне очень, очень жаль.
– Я знаю, – сказал Ян, – Но Высшие силы прощают тебя. Ты отправишься в лучший мир. И ту, что ждала тебя 400 лет тебе тоже разрешили взять с собой. Она уже ждет тебя. Прощай…