От судьбы не убежишь

Я вышла в зал. Смотрю, сидит знакомый клоун-неудачник Славик Горячев. Скучает…

– Привет, Славик.

– Привет.

– Чего хмуришься?

– Да так… Проблемы.

– Какие, если не секрет.

– С матерью.

– Странно. Она в тебе души не чает. Какие у тебя могут быть проблемы?

– Не могу сказать. Это не моя тайна.

– И все-таки в чем проблема? Это касается Аркадия Самойлова?

– А ты откуда знаешь?

– Просто два плюс два сложила. Узнал страшную тайну?

– Ты никому не скажешь?

– Я похожа на сплетницу?

– Да нет, вроде бы… Просто это не моя тайна. Ну ладно, расскажу. Все равно посоветоваться не с кем. Точно никому не скажешь?

– Зуб даю…

– В общем, мой отец мне не отец.

– Скажи яснее.

– Мой официальный отец не является моим биологическим отцом. Так ясно?

– Откуда новость?

– Мама рассказала. Проболталась…

– Странно. Она не хотела тебе говорить.

– Ты знала?

– Знала.

– Знала и молчала?

– Ты сам ответил на свой вопрос. Это не моя тайна была. Такое твоя мама сама должна была тебе рассказать.

– Вот она меня и ошарашила.

– И что ты собираешься делать?

– Не знаю. Я просто из дома сразу убежал…

– И убежал прямо сюда? К нам в кафе? Чего так далеко от дома ускакал?

– Да так…

– Хотел со мной посоветоваться?

– Да.

– Почему со мной?

– Доверяю.

– Это сильный аргумент. Так чего тогда здесь сидишь?

– А что делать?

– Снять штаны и бегать… Пойдем ко мне в офис и там поговорим по душам. Ты маме позвони, успокой ее и скажи, что все с тобой в порядке, что ты здесь.

– Думаешь, надо?

– Конечно, надо! Она же переживает! Ее чудо куда-то ускакало, ничего не сказав. Вдруг ты с собой покончить решил? Вдруг по дурости ей бойкот объявишь? Она теперь места себе не находит…

– Думаешь? – он уже улыбается во весь рот.

– Да тут и думать не надо. Звони! Успокой маму!

Славик позвонил своей маме. Сказал, чтобы она не беспокоилась и с ним все в порядке. Объяснил ей, где находится. Сидит и смотрит на меня, как на спасителя.

– Славик, ты как узнал, что я здесь работаю?

– Пришел как-то наниматься клоуном и узнал, что это твое кафе.

– Не взяли?

– Клоуном не взяли. Дети разревелись так, что еле успокоили.

– Почему?

– Говорю же, клоун из меня страшный получается.

– Костюм и грим у тебя с собой?

– Ну да. Просто здесь заказ недалеко. Прихватил вот, – стал он почему-то оправдываться.

– Тогда покажи мне, какой ты страшный клоун… Повесели…

Только Славик стал одевать костюм клоуна, как появился Никита. Глазами засверкал, весь напрягся. Того и гляди в драку кинется.

– Знакомьтесь. Это мой муж Никита, а это сын Аркадия…

– Нет, – замотал головой Славик.

– Что нет? – удивленно спросила я.

– Он мне не отец. Я сын Горячева.

– Ну и правильно. Вот так уверенно и маме это скажи. Ей это жизненно необходимо.

– Что необходимо?

– Знать, что она тогда абсолютно правильно поступила. Ей нужно быть уверенной, что ты ее по-прежнему любишь.

– А…

– Показывай, какой ты клоун. Надо же понять, почему тебя дети боятся.

Славик загримировался, и стало страшно даже мне. А я все-таки не ребенок, а взрослый человек. В общем, он выбрал такой цвет помады, что казалось, будто он напился крови. Тут любой взрослый человек испугается, не то что дети несмышленые…

– Иришка, в таком виде его к детям выпускать нельзя, – сказал Никита.

– Ага. Согласна.

– А что же делать? Что я делаю не так?

– Понимаешь, Славик. Лицо у тебя в гриме страшным становится. Кто тебя так научил краситься? Твои коллеги?

– Ну да.

– А ты сам себя в зеркале видел?

– Видел.

– И не испугался?

– Нет. Почему я должен пугаться?

– Налицо отсутствие воображения, – подвел итог Никита.

– Ага. Согласна с тобой. И что с этим делать?

– Научить его правильно и смешно краситься.

– А кто научит?

– Эльку попроси. Может, она со своим опытом поможет…

– Точно.

Позвонила Эльке и попросила помочь. Сели все вместе в машину и поехали с Никитой в гости к моей подруге. Славика повезли в том виде, как он был: в костюме и в жутком гриме.

Элька – хозяйка престижного салона красоты. К ним в салон обычно за много дней записываются. Но я уверена, что она найдет время для своей подруги. Ее визажисты и стилисты из жуткого Славика-людоеда, пугающего детей, сделают клоуна-красавчика. Глядишь, приглашать станут в приличные кафешки этого недотепу…

В салон мы зашли молча. Там сидели клиентки, щебетали с мастерами. Рассказывали свои душещипательные истории, исповедовались мастерам как на духу. Иначе такие откровения не назовешь.

И вдруг все заметили клоуна. Наступила зловещая тишина. Одна из клиенток даже спряталась за своего мастера в ожидании, что клоун сейчас вытащит бензопилу, заведет ее и станет всех в салоне кромсать направо и налево. Видимо, пересмотрела ужастиков. Впрочем, с такой зверской рожей, как у Славика, только убивать идут. А умирать она не была готова, поскольку у нее дел много осталось не доделано. Она еще не все деньги мужа растранжирила: колье бриллиантовое купить не успела, а собиралась. И муж деньги согласился дать. Какая тут может быть смерть? Не готовы были умирать и остальные клиентки элитного салона: смерть в парикмахерской – глупая смерть, как ни крути. Мастер стала клиентку успокаивать, мол, это не клоун-убийца из фильма ужасов.

– Вот теперь ты понимаешь, какое производишь впечатление? А это, замечу я тебе, взрослые люди, – громко спросила я Славика.

– Угу.

– Не бойтесь. Это несчастный клоун, который не может развеселить детей, – сказал Никита.

– Обалдеть. Я как в реале фильм ужасов увидела, – подала голос одна из напуганных клиенток.

– Фу, блин. И я чуть не обделалась от страха. Вот конфуз бы был…

– Неужели я такой страшный? – наивно поинтересовался Славик. В глазах у него уже от обиды стояли слезы: того и гляди сейчас разревется.

– Ты не страшный, ты ужасный! – подала голос мастер по маникюру.

– Детям тебя показывать нельзя, они ночью ссаться будут, – подала голос клиентка.

Эти слова добили Славика, и он заревел в голос, вытирая слезы кулаком, словно маленький ребенок. Грим на лице потек, и все увидели, что паренек-то вполне на мордашку симпатичный. Всем стало жалко бедолагу и решили ему сообща помочь. Посетительницам тоже было интересно, и они, недолго думая, чтобы досмотреть, чем дело закончится, заказали дополнительные услуги. На большие расходы готова пойти любая богатая и обеспеченная женщина, чтобы удовлетворить свое природное любопытство. Когда еще такое шоу в реале увидишь?

Парикмахеры и визажисты стали думать, как накрасить и одеть клоуна, чтобы он стал симпатичным добрым клоуном и пользовался спросом на детских утренниках. Попутно его подстригли, обиходили и даже сделали ему маникюр. Лишь бы только несчастный клоун успокоился и больше не плакал. В общем, обслужили парнишку по полной. Он расцвел и стал таким милашкой. Может, и клоун приличный из него после апгрейда получится…

– Ну вот, вроде бы все, – сказала Элька и повернула Славика лицом к зеркалу. Славик обомлел. Вышел из-под рук стилистов и визажистов вполне приличный и симпатичный добрый клоун.

– Не сравнить с тем, что было раньше, – сказала маникюрша.

– Да. Теперь тебя можно звать на детские праздники, – согласилась я.

У меня возникла задумка пристроить Славика в наше кафе зарабатывать. Только я решила посмотреть, насколько клоун законтачит с детьми. Вдруг он с детьми вообще общаться не умеет: мне не нужны слезы расстроенных детей и недовольство родителей. Я дорожу репутацией кафе…

– Готов начать карьеру клоуна? – спросила я его.

– Хоть сейчас. А где?

– В кафе детский праздник намечается. День рождения у мальчишки. Посмотрим, на что ты годен. А то, может, ты и в плане поздравлять никуда не годишься, – честно высказалась я.

– Гожусь. Еще как гожусь, – стал он меня убеждать.

– Вот и посмотрим. Если детям понравишься, то я буду рекомендовать тебя нашим клиентам. А если нет, то уж не обессудь: путь тебе в наше кафе в качестве клоуна будет закрыт. Всем нужен веселый детский праздник, а не слезы отпрысков…

– Я понимаю.

– Вот и хорошо. Ну что? Эль, что мы тебе должны?

– Иди уже. Пусть народ веселит от души…

– Надо же, как от грима все поменялось! – все еще удивлялся Славик.

Он делился впечатлениями всю дорогу, пока ехали до кафе. Там мы с ним распрощались, и он ушел домой мириться с мамой. Набрал у нас в кафе вкусностей и пошел поговорить по душам. Жалко его маму. Она и так в свое время от «добрых» людей настрадалась. Если она еще и с сыном рассориться, то это будет последней каплей…

Денис стоял на мосту. Смотрел вниз, не отрываясь. Подготавливал себя. Настраивался. Внизу текла хмурая река. Вода манила его к себе бесцветными руками и играла яркими волнами, заманивая в свои холодные омуты. То ли рыба появилась в ней и плавала, переливаясь всеми цветами радуги в мутной водице, то ли просто Денис сам себе все придумал… Наконец он решился и перекинул ногу через ограду. Собрался в комок и приготовился прыгать…

– Эй, мужик! Стой! – закричал ему какая-то женщина.

– Не надо меня останавливать!

– Да на фиг ты мне нужен, чтобы тебя останавливать!

– А что тебе надо? Чего мешаешь? Не видишь, я немного занят.

– Ты это… Только пойми правильно. Ты же все равно того.

– И что?

– Вот ты прыгнешь, а куртку куда?

– Какую куртку?

– На тебе приличная куртка. Дорогая. Отдай ее мне.

– Тебе зачем?

– Мужу пригодится.

– Ты дура?

– Нет. В том-то и дело, что нет. Я-то как раз умная. Дураки с мостов прыгают. Ты же все равно прыгнешь, а куртку жалко.

– А меня тебе не жалко? – заинтересованно спросил он.

– Нет. Я тебя не знаю. Сам подумай. Ты прыгнешь с моста, тебя же не сразу вытащат. Ты станешь синим, разбухнешь и вонять станешь от трупных ядов. Хорошая и дорогая куртка будет испорчена от воды. Получается, что ни себе, ни людям. Тебя же наверняка хоронить некому. Значит, сожгут в крематории за счет государства. И куртку с тобой вместе. А вещь-то хорошая. Жалко… Сделай доброе дело напоследок, отдай мне куртку…

– Почему некому меня хоронить? С чего ты это взяла? – спросил, а перед глазами промелькнуло укором огорченное лицо матери. Представил, как она по нему убиваться будет. Верующая она у него…

– Ты вот с моста прыгаешь, и никто тебя не уговаривает жить. Значит, ты одинок и никому до тебя дела нет.

– Допустим. И что? Если я одинок, то меня не жалко? – удивленно спросил он беспардонную тетку.

– Если ты один, значит, сам решил, что лучше быть одному. Чего тебя жалеть? Если спрыгнуть решился, то уже определился, что никому не нужен, никого не огорчишь и не опечалишь своим преждевременным уходом на тот свет. А куртка у тебя дюже хорошая. Мужу в самый раз подойдет. Хоть кому-то пригодится. Отдай, не будь жадиной. Зачем она тебе там? Туда все голыми попадают, только простыней укутанные. Куртки на том свете не положены…

От этого странного разговора у него уже закипали мозги. Он-то надеялся, что она его от греха отговаривать будет. Надеялся, как видно, зря. Только шкурный интерес у тетки к нему. Меркантильная тварь…

– А ничего, что рядом Храм Христа Спасителя? Не стыдно? – решил он ее усовестить.

– Ой, кто бы говорил? Он мне еще мораль читать будет. А сам на глазах Господа прыгнуть собирался. Ничего? Грех совершить решился! Ты в курсе, что самоубийство – тяжкий грех? Самому не стыдно?

– Как-то не подумал. Просто рядом живу… – стал он почему-то перед этой нахалкой оправдываться.

– Так, хватит тянуть резину. Отдавай куртку и сигай в реку себе на здоровье. Некогда мне с тобой задушевные разговоры разговаривать. Меня дома ждут. Да и замерзла я, – нагло потребовала циничная женщина. Именно потребовала, а не попросила. Это и вывело Дениса из оцепенения.

– Ах ты, тварь! Куртку тебе?

Возмущению Дениса не было предела. Он тихонько перелез обратно и стал подступать к нахальной тетке. Бессовестная бабенка поняла, что сейчас получит и не куртку для мужа, как хотела в своих мечтах, а совсем другие подарки, которые ей навряд ли понравятся. Поэтому резво развернулась и, что было сил, побежала в сторону храма искать спасения.

Денис не стал ее догонять. Сдалась она ему. Много чести. Да пошла она. Может, оно и к лучшему, что заговорила с ним циничная хапуга. Не готов он к последнему прыжку. Совсем не готов. Да и маму навестить надо. Он не спеша пошел в магазин, чтобы купить гостинцы. Хотя бы попрощается с мамой нормально, по-человечески. Расскажет ей напоследок, как сильно ее любит. А то как-то не по-людски получается: уйдет, не попрощавшись…

Тетка тем временем направилась в Храм Христа Спасителя. Довольная от того, что и этот заблудший передумал с собой покончить. Ох, сколько же их, разуверившихся в милости Господней, сюда топиться приходит. Слабые духом стали люди, и совсем не стало в них жизненной воли…

А тем временем у нас в детском кафе был праздник. Справляли день рождения. Славик зажигал в костюме клоуна. Дети визжали, захлебываясь от восторга. Успех был грандиозный. Не соврал Славик: с детьми общаться он точно умеет. Вон как они его облепили, как пчелы на мед слетелись…

– Где ты такого феноменального клоуна откопала? – спросила меня Альбина Владимировна.

– Да в деле одном копалась, и вот такой побочный эффект: клоуна накопала приличного.

– Приличный – это слабо сказано. Смотри, как дети счастливы. Этак у нас постоянно зал арендовать станут только из-за клоуна.

– Согласна. Расширяться надо. Рядом новое кафе открыть можно.

– Где?

– Полкилометра от нас.

– Посмотреть бы надо.

– Посмотрим. Как народ схлынет, съездить можно будет. Ресторанчик там закрылся.

– Почему?

– Пока не знаю точно. Просто хозяин помещения настоятельно попросил их покинуть занимаемую площадь. Хочу с арендаторами переговорить. Вдруг не в них дело? Может, хозяин помещения жадный…

– А мы потянем? Аренда там дорогая?

– Попытаемся так же все сделать, как здесь. Клиентов будет много. Клоун у нас уже есть, ассортимент оставим тот же и поварят наймем. Сделаем чисто детское кафе. Полностью детское. А этот зал заберем под зал с караоке.

– Думаешь, так лучше?

– У нас в основных залах люди стоять стали долго и места постоянно заняты. А перед закрытием вообще людей валом. Приходится ждать, когда они доедят. Иногда кафе закрываю аж в полночь. Да и офисные работники хотят в тишине посидеть. Детские крики даже сюда долетают.

– Ну да. Особенно сейчас, когда они визжат от восторга.

– Точно. Здесь будут только для взрослых залы. А там все свои будут. Будет полностью детское кафе. Визжать можно от души, бегать, прыгать, играть. Специальный отсек сделаем для непосед. Раздолье для разбойников…

– Хорошая задумка. Только для этого денег много надо.

– А наследство мое на что?

– Оформила? Много там денег оказалось?

– Много. Даже не ожидала, что так много будет. Не знаю, что с этим счастьем делать.

– Или с несчастьем… – поправила меня Альбина Владимировна.

– Может, и так…

– Хочешь совет? Ничего не делай. Просто живи, как до этого жила.

– Я решила по справедливости поделить наследство.

– Справедливость – это хорошо. Это правильно.

– Деньги – вещь мистическая, на мой взгляд. Они ниоткуда приходят и в никуда уходят. А совесть с нами остается на всю жизнь. Я деньги на доброе дело немного потрачу.

– Это точно. А совесть с нами остается… – задумчиво повторила за мной Альбина Владимировна.

– Сегодня смотреть будем помещение? – спросила ее.

– Ты с Иринкой поедешь и посмотришь. У вас рука легкая. Глядишь, у вас опять все получится.

Как только меньше стало народу в кафе поехали мы с дочкой Альбины Владимировны и с Никитой смотреть помещение под детское кафе. Никита у меня мужик с мозгами, сразу совет даст и поможет, если что. Помещение нам понравилось. Парк рядом, и аттракционы в парке есть. Детское кафе здесь будет в самый раз. С арендаторами поговорили. Оказалось, они просто не учли специфику места, поэтому и не пошел бизнес. Мы решили, что помещение нам подходит и аренда вполне нам по силам. Осталось поговорить с хозяином помещений. Вдруг он вообще и не собирается сдавать, а мы тут уже себе нафантазировали черт знает что…

На следующий день пришла на работу мама. Принесла грустную новость. Померла наша соседка тетя Катя с верхнего этажа. Умерла спокойно ночью, во сне. Просила сына пригласить нас с мамой на похороны, как будто чувствовала свою смерть. Вот ее сын и передал моей маме просьбу. Надо зайти сегодня к ним. Пришла к соседям. Жила тетя Катя в нашем подъезде на шестом этаже. Я выразила соболезнования родным в связи со смертью. Поговорила с ее сыном. Он передал мне ее посмертное письмо. Почему мне? И что она в нем сказать хотела? Интересное кино получается. Зашла к своим родителям в гости и решила там почитать письмо, которое адресовала мне тетя Катя. Пришла в кухню мама. Я сижу, прочитанное письмо обдумываю.

– Ты чего такая замороченная? – спросила она меня.

– Посмертное письмо тети Кати прочитала.

– И что в нем?

– Признание.

– В убийстве?

– Она признается в убийстве Андропова. Описала, как все произошло…

– Получается, это ее чистосердечное признание?

– Только оно роли уже не играет.

– Почему?

– Оно не заверено нотариально. Доказательством в суде являться не может, потому что взято с нарушениями процессуального кодекса.

– Жаль.

– Почему? Оно все равно ничего бы не поменяло.

– Что делать собираешься?

– С письмом? Ничего. Оно уже никакой роли не играет. Просто тетя Катя хотела перед смертью повиниться. Решила, что я подхожу на эту роль.

– Почему перед тобой? Шла бы в полицию и там посыпала голову пеплом…

– Там ее не поймут и не пожалеют. Там сразу в кандалы и на каторгу. А она просто хотела понимания, а не в тюрьму.

– То есть она от тебя понимания хотела? Грех со своей души на тебя скинуть и практически соучастницей сделать. На кой черт она это признание сделала?

– Я и так соучастница. Я же тогда все поняла и весь расклад просчитала, но не сообщила в полицию. Вот и получается, что ментально я ее соучастница. Так что и на мне грех есть за мое молчание.

– Ты ее тогда пожалела. Жалко тебе стало старуху, ты не захотела ей жизнь портить. А она – старая пройдоха. Приближение смерти почувствовала и решила, что если перед кем-то покается, то прощена на небесах будет?

– Может и так. А ты чего так разозлилась?

– Да не люблю хитрецов, которые свои грехи на чужие плечи норовят переложить…

– Понятно. Как у вас с папой? Все нормально?

– Нормально.

– Отец на работу не рвется? Небось, в командировку опять намылился?

– Нет, полгода отдохнет. Потом думать будет, как дальше жить…

– Понятно. Как всегда… Все сам решит, а потом нас в известность поставит. Перед фактом, так сказать…

– Его уже поздно переделывать.

– А я надеялась, что вы мне братишку подкинете или сестренку на крайний случай.

Мама сразу перевела разговор на другую тему. Я еще немного посидела в гостях и поехала домой. По мужу соскучилась…

Денис опять пришел на Патриарший мост. Решил предпринять вторую попытку. Позавчера ему не удалось покончить с жизнью. Помешала какая-то сумасшедшая тетка: отвлекла, разозлила и сбила с настроя. Потом напомнила про незавершенные дела. Вот Денис два дня и утрясал все свои финансовые проблемы. Сегодня он все свои земные дела закончил и готов к смерти.

Денис стал перелазить за ограду моста. Только закинул ногу, как сбоку кто-то покашлял. Он оглянулся. Рядом стоял худой подросток. И пытался своим дурацким кашлем привлечь внимание.

– Что надо? – грубо спросил Денис.

– Ничего, – ответило недоразумение.

– Так иди отсюда. Ты мне мешаешь…

– Чем мешаю?

– Всем…

– Вы меня извините, но можно я здесь постою и посмотрю. Я молчать буду. Отвлекать вас не буду. Я понимаю остроту момента…

– Не понял. Здесь тебе цирк, что ли? Иди, куда шел.

– Я сюда шел. Вы же с моста скинуться решили? Думаю, дай посмотрю.

– Что посмотришь?

– Хочу увидеть: вы сразу помрете или живы останетесь…

– Ты вообще дурак, что ли? – растерянно шепотом спросил Денис.

– Почему дурак? Как раз нет. Я тоже решил с собой покончить. Только боюсь: вдруг спрыгну и не помру. Хотел на вашем примере убедиться, что такой способ – верняк…

– Помрешь.

– А вдруг нет? Вдруг просто спину себе сломаю. С моим везением, скорее всего, так и будет. И не помру, а стану лежать бесполезной парализованной колодой. И родителям горе будет. Дерьмо из-под меня выносить остаток жизни. Мне наверняка нужно умереть. Инвалидом быть я не согласен…

Денис смотрел на пацана, слушал и не перебивал. О таком варианте он даже не подумал. А ну как действительно не помрет, а спину сломает. И станет сидячим инвалидом. Это в лучшем случае, а в худшем лежачим и гадить под себя станет. Ужас! Денис понял, что не готов он становиться инвалидом. Надо поискать в интернете, как лучше прыгнуть в воду, чтобы наверняка подохнуть. На сегодня прыжок в бездну был отменен, и Денис пошел домой.

А парень вприпрыжку побежал на набережную. Там его ждала подруга, нетерпеливо измеряя шагами асфальт в ожидании развязки сюжета жизненной сценки. Были они студентами и учились оба в медицинском. Будущие врачи. Она хирургом мечтала стать, а он пока еще не определился с призванием. Но тяготел к психологии. Вот и решил попрактиковаться сегодня в уговорах. Они просто мимо шли, гуляя по набережной. Они смотрят, мужик в холодную воду с моста прыгать собрался. Самоубийца долго стоял, рассматривая неспешное течение воды, и никак не решался покончить с земной жизнью, которая ему надоела. Вот и надумал парнишка ему помочь определиться. Пусть так. Он же пока не дипломированный психолог…

Денис шел домой и ругался себе под нос. Какие-то люди вокруг придурковатые. Откуда столько кретинов взялось? То эта тетка сумасшедшая помешала. Теперь парень этот придурковатый: ему жить да жить, он молодой и здоровый. У него вся жизнь еще впереди. Живи – не хочу. А он с моста сигать собрался. Это в таком возрасте? Ну не кретин разве?

Не то, что у него. Денис на днях понял, что зря прожил жизнь. Ничего не добился. Жизнь откладывал на потом. Оглянулся, а уже все. Настал конец. Прожита жизнь. И заново ее не проживешь… Финита ля комедия. Просрал Денис шанс стать тем, кем можно было гордиться. Пусть не великим. Но если посмотреть непредвзято, то он ничего не сделал и ничего не совершил. Просто жил. Думал, что успеет еще. Не успел: дом не построил, ребенка не родил. Разве что деревьев посадил много. Хотя какое это достижение. Никакое это не достижение. Матери внуков не сделал, а она слезно просила. Зря прожил жизнь. Растранжирил все. Талант и любовь профукал. Нет у него ничего…

На следующий день меня срочно вызвонила Маринка.

– Иришка, надо поговорить.

– Что-то случилось?

– Можно и так сказать. Беда с Кирой.

– Сейчас буду.

Прискакала к Маринке через десять минут. Хорошо, что наше кафе недалеко находится. Стою уже перед дверью, жду, когда откроют. Мара вышла расстроенная. Вот у кого по лицу можно прочитать все эмоции.

– Что с Кирой? – спрашиваю ее, заходя в квартиру.

– Пока ничего.

– Так чего же ты меня с работы сдернула? Я думала, что беда случилась.

– Поговорить надо. Срочно. Кира в религию кинулась.

– Как в религию? К сектантам подалась?

– Нет. В церковь ходить стала. Совсем с ума сошла.

– Почему? Я тоже крещенная. И бывает, что по праздникам церковным в церковь хожу.

– Ты ходишь. А она в монастырь решила уйти.

– Насовсем? Или просто решила съездить как паломница?

– Насовсем…

– Что за бред? Кира и в монастырь? В мужской, что ли?

– Вот. И я также, как ты отреагировала на это. Я тоже пошутила неудачно.

– И что?

– А Кирюха обиделась. Стала истерить и убежала. Теперь вообще трубку не берет.

– Расскажи мне все по порядку. Что случилось-то? С чего такие перемены в личной жизни?

– Пошли в парк погуляем?

– Пошли. Там мне все и расскажешь.

Мы с Марой пошли гулять в парк. Она стала названивать Кире. Та не брала трубку. Значит, обиделась сильно.

– Возьми и позвони с моего телефона. Может, она просто на тебя психанула. Видит, что ты звонишь и трубку не берет. Разговаривать не хочет.

– Точно. Давай твой телефон. С твоего попробую.

– Ты поговори. А я, чтобы тебе не мешать, посижу на лавочке. Устала…

– Ладно. Я пройдусь немного. А ты меня жди.

Мои подруги внешне очень разные. Но характеры у них похожи. Могут долго друг на друга дуться. И тут главное не влезать между ними со своими миротворческими инициативами. Они обязательно помирятся. А мне любое слово могут потом долго припоминать. Именно поэтому я самоустранилась от выяснения отношений.

Мара зашла за кусты. Смотрю, через пять минут идет ко мне. Телефона в руках нет. Растерянное лицо.

– Где телефон?

– Меня ограбили. Вызывай полицию.

– Чем? Пальцем? Давай свой телефон. С него вызовем.

– У меня там деньги кончились.

– Вызов экстренной помощи бесплатно.

– И какой номер?

– Давай наберу.

Стала набирать телефон экстренной связи. Ответили сразу. Я рассказала, что у меня украли телефон. Ответили, что приедет экипаж. Через пять минут прибыла полицейская машина. Мы им все рассказали. Мара показала, куда убежали грабители с телефоном.

– Садитесь в машину. Проедемся. Вдруг вы их увидите. В чем они были одеты? – спрашивает тот, который не за рулем и смотрит на меня.

– Я их не видела. Марина за кусты зашла. Там у нее телефон и выхватили, – прояснила я ситуацию.

– Они мимо бежали. Я думала, они просто бегуны. Спортсмены. А они телефон скомуниздили, – обиженно проговорила Марина.

– На бегу выхватили?

– Нет. Я стояла. Он тоже остановился возле меня. Вроде как отдышаться. Меня сзади подтолкнули. А второй выхватил телефон. И они убежали…

– Понятно. Значит, вдвоем работают эти бегуны. Как давно это было?

– Время не засекли. Но я сразу же к Иришке пришла, и мы позвонили в полицию.

– Получается, что минут пятнадцать назад, – уточнила я.

– В чем одеты? – опять спросил полицейский.

– Один во всем черном. На кавказца похож.

– Почему на кавказца.

– Борода. Правда, борода рыжая какая-то.

– Может, русая?

– Ну да. Типа того…

– А второй в чем был?

– Куртка тоже темного цвета. Штаны кирпичного цвета. Оба молодые. Кавказец худощавый, примерно рост метр шестьдесят пять. Максимум метр семьдесят.

– А второй?

– Второй выше на десять сантиметров. Среднего телосложения. Русский. Славянский тип лица…

– Понятно, – они передали приметы по рации. Мы с ними ездили по дворам и высматривали грабителей.

– Дорогой телефон?

– В общем, да.

– Сколько стоит?

– Тысяч сто, наверное. Точно не скажу. В ценах не разбираюсь.

– Купила и цену не знаешь?

– Это подарок.

– Друг подарил?

– Нет. Муж.

– Хороший муж. Дорогие телефоны дарит.

– Да он и без телефона хороший… – уточнила я. А то подумают, что я мужа только за подарки люблю. Еще скажут, что меркантильная дамочка.

– Документы на телефон есть?

– Конечно.

– Надо будет принести.

– Когда?

– Желательно побыстрее.

– Тогда вы меня высадите. Я в офис забегу и документы принесу. Кому их отдать?

– В дежурную часть потом придете. Там скажут, кто вашим делом занимается.

– Хорошо. Спасибо.

Они остановили машину. Я вышла. Пошла в офис, там взяла коробку из-под телефона. Проверила содержимое. Документы все лежали в коробке. Чеки, квитанции, инструкции, гарантия. Из офиса я направилась в отделение полиции. Там уже сидела Мара в окружение полицейских и писала заявление о грабеже.

– Нашли документы? – спросил меня оперативник.

– Да.

– Давайте, – протянул руку.

Подала ему коробку. Он открыл. Изучил содержимое. Присвистнул.

– Ничего себе. Дорогой подарочек, – смотрит на меня в упор. Глазами сверлит. Дырку так во мне пробуравит.

– Так откуда у вас такой телефон?

– Муж подарил.

– А кто у нас муж? Олигарх?

– Нет. Простой гражданин. Нет у него ни газет, ни пароходов.

– Значит, родители обеспеченные.

– Не бедные, тут вы правы. Только он сам работает и привык своим умом зарабатывать.

– Знаем мы этот свой ум… – снисходительно посмотрел он на меня. Мол, видели мы таких самостоятельных.

Я сделала вид, что намеков не поняла. Мне дали бланк. Я тоже стала писать объяснительную. Пока писала, этот вредный опер отошел в сторону и с кем-то стал разговаривать. Вроде тихо между собой переговариваются. Но мне-то все слышно.

– Ну, что там? – спросил его толстенький мужичок с пистолетом на поясе.

Прям вестерн какой-то. Вооруженные мужики туда-сюда шлындают. А может, они с вызова приехали. Была перестрелка, а тут я такая сытая и довольная со своим чертовым телефоном им отдохнуть не даю. Кто-то за маленькую зарплату жизнью рискует под пулями, а кто-то телефоны дорогущие покупает. Классовая ненависть у него ко мне, наверное…

– Да ничего пока. Камеры проверяем возле парка. Она не обеднеет: еще один телефон ей муженек купит.

– А ты чего так реагируешь?

Вот именно. Меня, честно говоря, тоже этот вопрос интересует. Чего так «шерсть на загривке у мужика встала». Вроде с ним не встречалась. Наследство с ним не делила. Не подсиживала и карьеру ему не портила. Я его вообще не знаю. С чего такая стойкая неприязнь ко мне у него? Прям есть не может, спать не может. Мог бы себе позволить так, наверное, послал бы меня с моим заявлением куда подальше. Раздражаю я его. Даже злю…

– Да достали эти богатеи. Время на них тратим.

– Взбесила она тебя.

– Да нет. Мне все равно… – высказался, а у самого такая физиономия, что сразу понятно: ни о каком равнодушии здесь и речи не идет. Явная и ничем не прикрытая ненависть сквозит.

– А ты здесь что делаешь? – раздался бас на все отделение.

– Здравствуйте, Александр Викторович.

Это наш участковый меня увидел. Сейчас начнет читать мне проповеди, чтобы я не мешалась под ногами у следствия.

– Ты почему не на работе? – спрашивает меня.

– У меня телефон украли.

– Она работает? – спросил удивленно опер у участкового.

– Конечно. Кафе, в которое мы все ходим – это ее вотчина.

Все сразу посмотрели на меня. Злобы в их взглядах я не увидела. Наоборот, только одобрение. Даже этот опер посмотрел заинтересованно.

– Хорошо у вас кормят, – высказался пузатик с пистолетом.

– Стараемся.

– Ну и как? Прибыльное дело? – поинтересовался злой опер у меня. Кто про что, а этого мента только деньги интересуют.

– Когда как, – не стала говорить ему правду.

Думаю, что если он правду узнает, то расстреляет меня без суда и следствия. Прямо на месте, как классового врага…

– Прибыльное, – высказался участковый.

– Кормят вкусно, этого не отнять.

– И по деньгам приемлемо.

– Не то, что раньше армянин кормил какими-то помоями. Вечно изжога была, – пожаловался один из полицейских.

– И работают допоздна. Удобно, – вставил второй свое мнение.

– Эксплуататорша, – высказался злой опер. И здесь я ему не угодила.

– Почему эксплуататорша? Я так же наравне с другими работаю. И ухожу последней. А прихожу первой.

– Жадная потому что. За деньги удавишься, – припечатал он меня и ушел.

Вот как так-то? По-всякому меня отчихвостил. Насрал, можно сказать, в душу и спокойненько ушел. Ведь не знает человека, а судит почем зря.