В Индии явился новый культ: религия патриотизма. Она связана с „Питрис“, или с цепью бессмертных предков; с „Дева“, или с божествами, повелевающими силами природы; с „Риши“, или со святыми и мудрецами, давшими обществу (т. е. высшей касте его) специальную культуру и особенный характер… И, после того как народ уразумел, что „родина“ – это божество, вечно пребывающее на руках Вишну, патриотизм стал новой религией масс», – говорит Чандра-Пал [24]. Приведу еще характерную выдержку из книги, представляющей своего рода катехизис национализма. «Массы всегда верили в Кришну, – пишет Чандра-Пал, – и не требовалось новой экзегетики, новых толкований, чтобы оживить утерянную или завядшую веру. Массам необходимо было лишь практическое применение этой веры в социальной или в политической жизни. Кришна был, в конце концов, слишком далек от действительной жизни. Как божество он, конечно, всегда пребывал всюду, но только, духовно. Массам же надобно было проявление божества во плоти, Кришна из века в век воплощался для защиты праведных, для наказания грешников и для восстановления обрушивающегося Дхарма (храма). И из груди избранного народа вырвался вопль: „Явись еще раз, Спаситель!“». Чем же существенно отличается прежнее политическое движение в Индии от нового? На этот вопрос Чандра-Пал дает такой ответ: «Прежнее движение было светское по преимуществу, тогда как теперь носит религиозный характер. Прежде вожди, выставляя, политические и социальные программы, подражали Западной Европе, тогда как теперь прониклись актуальностью. Национализм реален по существу, так как учитывает глубокую религиозность масс, тогда как прежние реформаторы жили в области отвлеченных идей. Прежнее поколение вождей вдохновлялось идеалами прогресса и свободы, взятыми в Европе, а в частности – в Англии. Это поколение всегда искало образцы в английской истории и литературе. Старый патриотизм не считался с индийскими традициями и с индийскими укладами жизни [25], а витал всегда в сфере европейских и американских идеалов».
Другими словами, это означает вот что. Брамины видели в прежних вождях-скептиках своих врагов. Торжество «европейских и американских идеалов» означало бы полное падение власти высшей касты. И нынешние вожди не щадят прежних, выставляя их только как искателей теплых мест. «Проникшись идеалами свободы, равенства и братства, первые реформаторы мечтали об избавлении от стеснений, налагаемых кастой и обычаем, – пишет Чандра-Пал. – Первые реформаторы не шли дальше стремления попасть на казенные места с хорошим окладом и дальше желания принять некоторое участие в законодательной работе». Теперь «нация обратилась за вдохновением к божеству. Народ не молит больше англичан о правосудии и справедливости, но обратился к богу за силой». Новое требование формулируется словом «сварадж», т. е. «национальная независимость». «Мы желаем не того самоуправления, которое видим в колониях, не самоуправления, выраженного в идеях политической свободы, а свараджа, – говорит Чандра-Пал. – Термин этот полон глубокого и мистического смысла… Он обнимает нечто гораздо большее, чем английское слово freedom (свобода). Термин этот встречается в Венданте [26] и обозначает высшее духовное бытие, в котором индивидуум, постигший свою тождественность с вселенной, не только освобожден от всех оков, но находится в гармонии со всем остальным в мире. Свараджа означает прекращение всякой борьбы».
Кто же эти «мы», от имени которых говорит Чандра-Пал? Это не многочисленные народы Индии, п. ч. у них не было никакой возможности столковаться и обрести общее слово. Мы читаем часто в туземных газетах, помещающих столбец или два на английском языке, о соединении индуистов с магометанами. «Вожди мусульман братья Али беседовали с вождями Ганди», – читаем мы. И из той же газеты мы узнаем, что проповедь братьев Али имеет целью, собственно говоря, объединение мусульман Индии, дабы потребовать восстановление турецкого султана как калифа. Мусульманам нет никакого дела ни до Кришну, ни до Кали, ни до того времени, когда десять миллионов небожителей ходили по земле и беседовали с браминами. Мусульмане и индуисты разделены теперь, как и прежде. Приведу выдержку из корреспонденции из Неллора (в Мадрасском президентстве), помещенной в «Таймс» от 28 марта 1921 года. Пишет большой знаток Индии и очень внимательный наблюдатель. «Индусы-агитаторы встречаются иногда с вождями мусульман. В какой степени это свидетельствует о сближении мусульманского и индусского населения? Смягчается ли старая вражда? Даже в этом мирном провинциальном городе, из которого я пишу это письмо, полиция должна охранять индусских торговцев, если они заглядывают в мусульманский квартал. В самом Неллоре с населением в 30 тысяч мусульман – 6 тысяч. И, тем не менее, здесь, как и во всей южной Индии, все усилие администрации направлено на то, чтобы удержать меньшинство от нападения на большинство» [27]. Такую же картину рисует специальный корреспондент «Daily Telegraph» Персеваль Лэндон, объезжающий теперь Индию. Итак, «мы» Чандра-Пала – это не все разноязычные народы Индии, не индуисты и мусульмане вместе и даже не одни индуисты в полном объеме. «Мы» – это только высшая каста. Мистические слова Чандра-Пала, если отвеять таинственную шелуху, могут быть сжаты в такую мысль. «Мы, представители высшей касты, мы, дважды рожденные, мы, вышедшие из головы Брамы, разрешаем вам, райотам, помочь нам в достижении полной политической независимости. Хотя ваше занятие презренно, хотя прикосновение к плугу оскверняет брамина, но мы разрешаем вам погибать, завоевывая нам свободу. А затем, когда англичане будут изгнаны, когда Индия очутится в руках дважды рожденных, вышедших из головы Брамы, мы установим такой же порядок, какой указан в наших древних книгах. Вы, райоты, будете по-прежнему голодать, но зато вы будете платить земельный налог уже не чужеземцам, а касте, вышедшей из головы Брамы. Вы будете знать что „Барата“ (символическое название страны) свободна. А так как „есть только, один разум, одна воля, одно бытие“, то сознание, что Барата свободна, будет равносильно сознанию, что вы сами свободны. Какое вам еще равенство, если каждому индусу, к какой бы касте, он ни принадлежал, предоставлено право произносить одну и ту же священную формулу при обряде возлияния: „Пусть Ганг, Джамна, Сарасвати, Нарбада, Инд и Кавери войдут в эту воду?“» Что же касается миллионов отверженных, то они по-прежнему должны работать и пребывать на положении прокаженных.