Мы знали, на что шли

Когда я пришёл на огневые позиции – радости не было конца: солдаты мои были почти в том же составе, потери за время моего отсутствия были незначительные. Люди радовались моему возвращению. Настроение у всех было хорошее. У старшины нашёлся спирт, и мы выпили за тех, кого нет с нами, а также за мой приезд.

Мало я в этот раз пробыл на батарее. На КП позвонил командир полка, подполковник Завялов, и приказал мне поставить пушки в боевые порядки батальона. Это означало, что пушки придётся перетаскивать (во весь рост) по открытой местности, через лощину, а, следовательно, под прицелом снайперов – «кукушек». Это значило заранее запланировать бессмысленные потери, которых я всегда старался избежать. Что можно предпринять в данной обстановке, когда получен приказ командира полка? Приказ есть приказ, и его нужно выполнять.

Глава 17. Мы знали, на что шли

Выслушав приказ, попросил разрешения самому лично проверить путь, по которому мы должны перетащить пушки. Меня сопровождали мой ординарец Бекир и связной батальона. Я попросил командира расчёта внимательно проследить за нашим продвижением. Шёл и думал: неужели, если меня убьют или ранят, командир полка, несмотря на это, заставит выполнять свой приказ? Или, может быть, отменит?

Не успели мы спуститься в лощину и пройти десятка два шагов, как справа от меня разорвалась разрывная пуля. Сделал ещё несколько шагов – вторая пуля, слева, а следом за ней и третья пробила шинель между ног. И только я скомандовал: «За мной!» и сделал полуоборот, чтобы спрыгнуть в воронку, почувствовал, как слева в паху потекла кровь. Мы все: трое оказались в воронке, которая доверху была наполнена водой. Снайпер всё видел и держал нас под прицелом.

Орудийные расчёты, следившие за нашим передвижением, открыли беглый огонь по опушке леса и вели его до тех пор, пока мы не вернулись на батарею. Перевязали рану – она была неопасная, но меня тревожило то, что в рану могла попасть ржавая вода. Командиру полка доложил, что ранен и, что перетаскивать пушки в это время нет смысла. На это он мне ничего не ответил.

Прощаясь с солдатами, я обещал скоро вернуться и в сопровождении Бекира направился в санчасть, а оттуда в медсанбат. Бекир уехал на огневые позиции. Рана ещё хорошо не зажила, а через две недели я с бинтом на поясе – уже был на батарее. Она размещалась на том же месте.

Кухня наша, случалось, отстояла от нас километра на три (смотря по обстановке), но обед старшина доставлял вовремя, Иногда в расположении кухни мы по очереди мылись и меняли бельё.

Глава 18. Поединок с мессершмиттом

На передовую возвращался верхом на лошади – Зорьке. Предстояло пересечь поле, как вдруг внезапно передо мной чуть в стороне появился мессершмитт. Он летел на небольшой высоте, а когда поравнялся со мной, немного накренился, как будто рассматривая меня. Затем резко стал набирать высоту, делая заход из-за моей спины. Зорька понесла галопом, но мессершмитт уже пикировал. Оглянувшись, почувствовал, что лётчик сейчас нажмёт на гашетку. Я резко натянул поводья, и Зорька встала. Пули прошили землю далеко впереди. И вновь Зорька взяла галоп и, вся вытянувшись, несла меня к лесу, который был уже почти рядом. Самолёт летел сейчас значительно ниже и, когда начал пикировать, я всё время смотрел на него. Видел лицо лётчика – оно было перекошено злобой, как у зверя, жаждущего крови. И на этот раз я смог опередить очередь крупнокалиберного пулемёта. Зорька встала. Я чуть не вылетел из седла. Следующая очередь, предназначенная нам с Зорькой,

также прошила землю далеко впереди, но фашист не успокоился. Наоборот, ещё хуже озверев, снова пошёл на круг, но не успел. На этот раз Зорька пулей влетела в лес. Бока её раздувались как гармошка, а шея вся была «в мыле».

Глава 19. Барановичи

Наши атаки на подступах к городу успеха не имели. Приходилось даже отбивать контратаки фашистов, которые сопровождались обстрелами тяжёлой артиллерии и бомбардировками немецкой авиации.

Полк нёс большие потери. Мы стремились огнём батареи подавить пулемёты фашистов, мешающие передвижению нашей пехоты.

Сильный взрыв. Темно в глазах, и я куда-то лечу. Бекир нашёл меня в кустарнике. Из ушей, носа и сквозь губы сочилась кровь, в ушах звенело, и пропал слух. Это была тяжёлая контузия. Таким меня доставили в госпиталь Бекир и ещё один солдат. Только в госпитале я полнее осознал случившееся.

Постепенно слух стал возвращаться, а восстановление речи ещё шло туго. Лишь через три недели я более-менее выздоровел. Комиссия предложила путёвку на юг, на долечивание, но я отказался и принял решение вернуться в свою дивизию. Госпиталь был армейского подчинения, и из него могли направить совсем в другую дивизию, чего я больше всего боялся. Несколько дней уговаривал сестру, чтобы она тайно принесла мне верхнюю одежду. И однажды она выполнила своё обещание, а рано утром я сбежал из

госпиталя через окно.

В солдатской шинели и в стоптанных сапогах прошёл километра два-три и, обессилев, сел на дороге. «Голосовал» каждой попутке, но ни одна машина не остановилась. Дальше я идти уже не мог: ноги не слушались. Мелькнула мысль вернуться в госпиталь, но тут увидел легковую машину. Я решился и сел посреди дороги. Из машины вышел офицер. Я кое-как объяснил ему, откуда и куда иду, и они взяли меня с собой. Когда мы подъехали к штабу, я определил, что нахожусь в танковом соединении. Когда майор вернулся, я уже дремал. Он приказал солдату накормить меня и сообщил, что справлялся обо мне, и что ночью в нашу дивизию поедет офицер связи и заодно и меня прихватит с собой.

Ночью меня разбудили, а через некоторое время я уже был в своей дивизии. Но, когда добрался до своего полка, мне приказали побыть недельки две при продовольственном обозе, а замкомандира полка по тылу Гисбург велел усилить мне питание. Полк, батарея рядом. Не мог я усидеть в обозе и без всякого разрешения сбежал на батарею. К этому времени город Барановичи был уже освобождён. Полк стоял в стабильной обороне, но по всему было видно, что он к чему-то готовится. Так оно и было. Полк получил задание: побатальонно прорываться к реке Буг самостоятельно, не обращая внимания на соседей ни слева, ни справа. Моя батарея была передана второму батальону майора Львова.

После продолжительной артподготовки батальоны пошли в атаку: каждый своим маршрутом, в своём направлении. На нашем пути фашисты особого сопротивления не оказали, и батальон почти без потерь и очень быстро достиг реки Буг. Кругом тишина, ни одного выстрела. Трое суток мы пытались связаться с полком, но безуспешно. Позже узнали, что и мы, и немцы, вследствие нашего прорыва на этом участке, оказались в двойном окружении. Ни они, ни мы действительного положения вещей не знали. Продовольствия у нас не было: обозы где-то застряли. Есть нечего. Нужны были продукты.

Вдоль дороги, ведущей в деревню, стояла рожь в человеческий рост. В стороне расположился хутор, куда и была послана разведка – в надежде раздобыть продукты.

Прошёл час, а разведка всё не возвращалась. Выстрелов со стороны хутора не было слышно, и мы подумали, что наша разведка в хуторе подкрепляется тем, чем он богат.

Мы с командиром батальона решили взять с собой несколько автоматчиков и сами пойти в хутор. День был исключительный – солнечный, стояла тишина, только легкий ветерок шелестел колосьями хлебов. Нас было человек десять. Половину пути ещё не прошли, как вдруг послышался шорох. На наш оклик поднялись солдаты. Оказалось, они из первого батальона и шли разведать деревню. Мы продолжили путь вместе. По дороге майор грозился наказать своих разведчиков за то, что они так долго сидят в хуторе и ничего не сообщили в батальон.

До хутора оставалось метров сто, как справа снова колыхнулась рожь. Когда мы поинтересовались, кто там, встали разведчики, посланные нами. Они вышли к нам на дорогу, и все вместе мы начали гадать: если в хуторе немцы, то они давно бы уже нас заметили и обстреляли, а там тихо, и мы решили продолжать идти.

Когда я поднёс к глазам бинокль, то увидел человека в нижней рубашке, в подтяжках. Рыжий, машет рукой в нашу сторону, как бы говоря: «Почему вы остановились? Идите!». Только я успел сказать: «Фрицы!», как крупнокалиберный пулемёт ударил по нашей группе. С дороги все бросились в рожь, и только она спасла нас от неминуемой гибели. И ещё нас спасло то, что фашист поторопился со своим приглашением. Не выйди он из-за угла дома, мы пришли бы сами и были бы все в упор расстреляны.

На прямую наводку мы поставили четыре пушки, подготовили столько же минометов и все разом ударили по домику, откуда выходил рыжий немец. Домика как не было, а в хуторе затрещали моторы, и машины стали удаляться в сторону от нас. Немцы, видимо, на этот раз приняли нас за крупную силу и без боя покинули хутор.

В деревне нам собрали немного продуктов. Следующей ночью наши разведчики связались с местными партизанами, которые дали корову и проводника. Днём накормили личный состав, а ночью проводник вывел нас в расположение первого батальона майора Анисимова.

Глава 20. На Ригу

Полки нашей дивизии срочно и быстро походным маршем были переброшены на Ригу. Уже на подступах к Риге, прямо с марша, полк вступил в бой. Каждый дом, каждую улицу фашисты защищали отчаянно. С чердаков и из окон по наступающим били пулемёты и автоматы. Наши орудийные расчёты в буквальном смысле слова выковыривали фрицев из

укрытий, ведя огонь примой наводкой. Наши автоматчики выкуривали фашистов из каждого подъезда и подвала, с каждого этажа.

Окраина города была уже в наших руках, как вдруг неожиданно появились наши краснозвёздные штурмовики, и мы на себе испытали мощный удар нашей авиации. Оперативная ошибка наших соратников дорого обошлась нам.

А в это время бои шли в центре города. Фашисты, сдерживая наш натиск, пытались переправиться через реку, которая разделила город пополам, С помощью взвода автоматчиков батареи пробилась к берегу реки.

На лодках и с помощью подручных материалов фашисты стремились переплыть реку. Их с противоположного берега поддерживали пулемётным и автоматным огнём,

С ходу, установив пушки, расчеты примой наводкой уничтожили фашистов прямо на плаву. Лодки, бочки летели в воздух, а фрицы шли ко дну. Наши автоматчики расстреливали фашистов, не давая им возможности доплыть до своего берега. Штурмовики на этот раз исправили ошибку и подвергли сильному обстрелу реактивных установок противоположный берег. Фашисты начали сдаваться.

Но и после сдачи города, кое-где уцелевшие фашисты, забаррикадировались в подвалах, и продолжали вести огонь. Пришлось поставить пушки на прямую наводку и в упор расстреливать этих фанатиков.

Рига была в наших руках, но почти вся разрушена

Глава 21. Впереди Польша,

а там – фашистское логово, Берлин

Долгий путь, с боями, прошла батарея после освобождения Риги, спасая города, хутора Польши, а затем и Германию, от коричневой чумы фашизма.

Мы недосчитались многих товарищей, отдавших жизни за освобождение Польши.

Очередную контузию (да ещё и ранение в ногу) получил и я. Как всегда, не залёживался в госпитале и, только немного поджила рана на ноге, вновь был на огневых позициях батареи перед рекой Вислой.

Все водные преграды тяжело форсировать. Вот и на этот раз фашисты всеми средствами стремились сдержать и сорвать нашу переправу. Но разработанной Висло-Одерской операцией было предусмотрено всё – и большое количество артиллерии, в том числе и реактивные минометы «Катюша». Артиллерийский обстрел, в сочетании со штурмовой авиацией, расстроил оборонительные рубежи немцев, что способствовало вот чему: мы с наименьшими потерями переправились через Вислу и закрепились за ней.

Чем ближе мы подходили к Берлину, тем яростнее сопротивлялся враг: каждый город он превращал в крепость. Высокой ценой мы платили за каждый город, за каждый пункт.

Фашисты – фанатики всё ещё надеялись на какое-то чудо, но фашизм был уже обречён. Каждый день приносил нам радость победы. Мы освобождали всё новые и новые города, форсировали реки, ломая сопротивление фашистских маньяков, Наш полк участвовал в освобождении городов: Лодзи, Познани, Кутно, Варшавы, Штатгарда, Наугарда, Пельцина и фашистского логова – Берлина.

Встреча с американскими солдатами у нас состоялась после мощного залпа многотысячной артиллерии, известившей миру о закате фашистской Германии,

Здесь, на Эльбе, встретились союзники по совместной борьбе. Все кричали: «Гитлер капут», «Война капут!».

Вот уже более пятидесяти лет наши страны живут в мире, и все эти годы были неоправданно напряженными. Нагнеталось недоверие друг к другу.

Мир сильнее войны, на его стороне – всё прогрессивное человечество. Он нужен всем, поэтому ветераны Великой Отечественной войны активно участвуют в укреплении мира. Не кто иной, как они, познали, что такое война. С каждым годом остаётся всё меньше ветеранов, но они продолжают патриотическое воспитание молодежи.

Друзья-однополчане Ивана Свертилова:

Анисимов Николай Васильевич – г. Москва;

Пакин Борис Григорьевич – Г. Москва;

Белошапка Григорий Константинович – г. Калуга;