Что такое идея и как она «работает»?

Во-вторых, благодаря этому смыслу наше логическое мышление обнаруживает лакуну в предъявленном составе сущих. Поэтому наше мышление просто обязано заделать эту брешь, сформировав в своем представлении образ этого недостающего звена – в виде искомого сущего – и наделив его тем метафизическим свойством, которым бы оно взаимосвязывалось с остальными (исходными) сущими. При этом образуется комплексная цепочка связанных между собой сущих.

В-третьих, уже благодаря наличию идеального вида искомого сущего мы можем по его образцу изготовить материальную его форму в виде подручного средства. Причем это средство изготавливается из имеющихся в наличии материалов и по определенной технологии, разрабатываемой либо творцом идеи, либо кем-нибудь другим, знакомым с сутью данной идеи. С помощью этого средства как раз и осуществляется изготовление затребованной социумом Продукции в каком-либо из его регионов.

В-четвертых, смысл идеи упорядочивает взаимоотношения между элементами, входящими в эту идею с точки зрения непротиворечивости свойств этих элементов. (Как например, цвет кусочка мела должен в обязательном порядке контрастировать с цветом поверхности доски, а знаки письменности должны быть понятны аудитории слушателей).

И в-пятых, реализуемая в социуме идея способствует развитию социума как открытой системы, исключая тем самым стагнацию отдельных сфер социума. Иначе говоря, чем интенсивнее производится генерирование идей и их внедрение в структурах общества, тем быстрее осуществляется обновление самого социума. Фонтанирование идей подобно фонтанированию родника на дне озера: чем интенсивнее поток воды, тем прозрачнее воды этого озера, а чем интенсивнее процесс генерирования идей, тем благополучнее состояние общества.

И в заключение данного раздела зафиксируем те новые «объекты», которые являются следствием возникновения новизны самой по себе.

9.10. Пять видов новизны.

Обозревая изложенное нами выше, мы видим, что создание идеи связано с последовательным возникновением пяти видов новизны.

Во-первых, это сам смысл идеи, никогда не повторяемый, за исключением достаточно редких, положим, параллельных и независимых друг от друга открытий, примером которых является открытие неевклидовой геометрии Лобачевским и Больяи, открытие Ньютоном и Лейбницем дифференциального и интегрального исчисления и открытие Дарвином и Уоллесом естественного отбора.

Во-вторых, это искомое сущее, отсутствие которого обнаруживается – как обнаруживается дырка от бублика – в процессе раскрытия смысла идеи, и которое нам необходимо сызнова сформировать в своем уме, причем сформировать вместе с той сущностью («изюминкой»), которая свяжет его с остальными (исходными) сущими. (В дальнейшем (см. раздел 12) мы покажем, что сущность внове формируемого искомого сущего – это и есть его метафизическое свойство, названное нами давно известным термином, сущностью, только для того, чтобы отличить его от тех исходных сущих, которые были созданы ранее, и созданы не нами, а кем-либо из наших предшественников или самой Природой, как, положим, самой Природой был создан сам человек). Так письменность, изобретенная ранее (и рассматриваемая нами в обобщенном виде) в период своего становления (в качестве искомого сущего) обладала сущностью обозначать (создавать) и передавать смыслы в пространстве и времени. Но став обыденным явлением нашей жизни, она, письменность, потеряла «шарм» своей новизны, и в последующем была использована в качестве уже исходного сущего в идеях кусочка мела, книгопечатания, Интернета и т. д., где ее сущность уже не так значима, а потому может быть названа метафизическим свойством. Здесь – вопрос соглашения, а не принципа. Важно то, чтобы некоторые свойства соседствующих рядом друг с другом сущих «зацеплялись» между собой, образуя единый комплекс, поименованный нами заимствованным у Платона термином идея.

В-третьих, это подручное средство, изготовляемое по образцу искомого сущего. Не изготовив первого, мы останавливаемся на идеальном уровне нашего мышления. А посредством идеального искомого сущего никакого реального действия произвести мы не может, как мы не можем взлететь на дельтаплане в безвоздушном пространстве, не опираясь на воздух. Вот почему это идеальное (искомое) сущее должно быть «переведено» в материальное подручное средство. Только с помощью последнего может производиться Продукция идеального вида (как правило, в виде либо нового знания, либо нового образа (способа) существования).

В-четвертых, это Продукция, получаемая с помощью подручного средства, та Продукция, которая является «продуктом питания» социума и без притока которой его существование немыслимо, потому что социум – это открытая система, и она не может существовать без притока новизны. А последняя может быть создана только в процессе генерирования идей человеком продуктивно мыслящим и являющимся Подручным Средством у социума в самой идее социума, осуществленной совместными усилиями Природы и продуктивно мыслящего человека.

И, в-пятых, это новый род деятельности в социуме по производству указанной Продукции с помощью подручного средства. Так, положим, деятельность по освоению земледельческих культур (подручное средство) позволила перейти от кочевности к принципиально новому образу жизни (Продукция) – оседлости; а деятельность по «освоению» собственных голосовых связок и гортанных звуков (подручное средство) позволила перейти к совершенно новому виду коммуникации между людьми – коммуникации посредством речи (Продукция), что и было осуществлено благодаря идее речи.

Часть 111

10. Методология возникновения новизны

Итак, обобщая выше изложенное, мы видим, что возникновение новизны вполне укладывается в процесс, состоящий из десяти этапов.

1. Обнаружение человеком – продуктивно чувствующим и мыслящим – потребности (Необходимости) социума в новизне определенного вида, ощущаемой (потребности) в виде какого-либо негативного фактора: лишенности в чем-то, недостаточности чего-то, неудобства пользования чем-либо, неудовлетворенности чем-то и т.д.

2. Рефлексия-1 – на уровне логического мышления – как собирание известных нашему сознанию исходных сущих в комплекс предполагаемой идеи.

3. Инкубационная фаза созревания идеи в нашем бессознательном.

4. Явление идеи в наше сознание в акте инсайта, озарения, прозрения.

5. Допонятийная фаза явления сгустка смысла идеи из бессознательного в сознание и начало процесса перекодировки нейронных образований нашего мозга в знакомые нашему сознанию образы, слова, символы, метафоры.

6. Ре-флексия-11, – опять же на уровне логики – как раскрытие смысла внове явленной идеи и как обнаружение нехватки того недостающего звена (искомого сущего), которое призвано замкнуть кольцевую цепочку сущих в комплекс составных элементов идеи.

7. Формирование в нашем интеллекте, в нашем представлении-воображении идеального (умственного) вида и сущности искомого сущего.

8. Создание технологии производства подручного средства.

9. Изготовление материального вида подручного средства по идеальному образцу искомого сущего.

10. И производство Продукции с помощью этого средства.

Как видим, это продуцирование новизны человеком свершается в том порядке, ни один из этапов которого не может быть, во-первых, исключен, а во вторых, – нарушен. Потому что каждый этап находится в причинно-следственной связи, как с предыдущим шагом, так и с последующим. И эта последовательность начинается с конца События-1 и заканчивается началом этого же События. Причем, она включает в себя два рациональных (логических) этапа мышления (рефлексия-1 и -11), между которыми вклинен иррациональный этап, (диапазон т.т. 2-3-4 на Рис. 1 и 2), о сути которого у нас до сих пор нет никакого представления, кроме факта спонтанности явления идеи в наше сознание в сопровождении указанного выше «эскорта ощущений».

Вот этот промежуточный – между концом рефлексии-1 и началом ре-флексии-11 – бессознательный этап мышления мы и назвали иррациональным этапом проявления нашего Ума в виде неосознаваемой нами спонтанной самоорганизации нейронов нашего мозга, результатом которой является внезапная выдача из бессознательного в наше сознание идеи как сгустка смысла. Более того, этот иррациональный этап нашего бессознательного мышления, – того мышления, о котором никоим образом не осведомлено наше сознание, – мы с полным правом можем поименовать как Бытие само по себе. Таковым же бытием является и Бытие социума в процессе формирования в его структурах новизны в виде Необходимости в новизне (в обновлении его устаревших структур). Ведь и об этом процессе возникновения новизны наше сознание никоим образом не осведомлено, несмотря на то, что мы являемся членами этого социума.

Таким образом, если уж быть честными перед самими собой, то Бытие само по себе присуще как социуму, генерирующему – неизвестным нам способом – Необходимости в новизне, так и человеку, генерирующему – неизвестным нам (нашему сознанию) способом – новизну саму по себе на иррациональном этапе нашего бессознательного мышления, того продуктивного мышления, которое осуществляется непосредственно на уровне соединения (взаимодействия) «разрозненных» нейронов в спонтанно организованный ансамбль. Вот и получается, что бытие человека продуктивно мыслящего происходит в процессе генерирования им новых идей на этапе свершения События-11, включающего в себя иррациональный этап бессознательного Бытия самого по себе (диапазон т. т. 2-3-4), когда, как мы полагаем, новизна сама по себе возникает не на уровне идеального сознания, а в материальных нейронных структурах нашего мозга, в виде ансамбля нейронов, предъявление которого на уровень сознания – уже в виде сгустка смысла идеи – наша психика воспринимает как озарение (прозрение, инсайт и т. д.). Как видим, Бытие само по себе это такое Бытие, процесс осуществления которого происходит до и помимо нашей осознанности его. Мы можем только постфактум узнать, что произошло в его финальной стадии, но мы не знаем, как оно свершилось.

Но в приведенной нами методологии бытия – то есть возникновения новизны – нам не хватает понимания,

– во-первых, того, каким образом в самом социуме происходит зарождение и созревание Необходимости в новизне того или иного вида (в ходе События-1);

– во вторых, того, какой «материал» (нечто) сначала образуется в процессе рефлексии-1, затем поступает в бессознательное на инкубационный этап «созревания» идеи и что с ним происходит на этом этапе перед тем, как он будет выдан на уровень сознания, но уже в виде готового сгустка смысла идеи;

– и в-третьих, того, каким образом, начиная с допонятийной фазы, происходит раскрытие смысла идеи с одновременной перекодировкой нейронных образований (ансамблей) нашего мозга в слова и знаки знакомые нашему сознанию.

Но нам не хватает понимания не только указанных выше процессов нашего совместного с социумом бытия. Самое главное, мы не понимаем, как происходит возникновение новизны в Природе самой по себе, то есть безотносительно к тому, существует ли в ней человек или нет. И у нас есть подозрение в том, что процессы возникновения новизны, то есть бытия

– в интеллекте человека,

– в соци-уме

– и в самой Природе

имеют нечто общее, что могло бы их объединить. (См. также разделы 14, 15).

Закончив изложение самой методологии возникновения новизны, нам надо вернуться к первому ее пункту, где мы только затронули вопрос фундаментальной причастности человека к чувствованию тех Необходимостей в новизне, которые время от времени зарождаются и созревают в процессе Бытия самого социума. А как мы знаем, само чувствование со времен Античности относится к сфере Искусства. Так вот, это чувствование бытийственных потребностей социума в наиболее ярком, но и в наиболее трудно расшифровываемом (завуалированном) виде может быть выражено посредством классического искусства: в первую очередь, посредством поэзии, литературы, живописи, музыки, театра и т. д., на «плечах» которых лежит постоянная нагрузка напоминания человеку о его должном моральном облике, выступающем с незапамятных времен в виде Добра, которому, как правило, противопоставлено Зло. Ведь без неустанного поддержания этого облика стирается не только облик человека разумного, но и лик самого общества.

Принимая во внимание именно это, и учитывая уже свершившееся возникновение разного рода модернистских направлений, я бы – будь моя воля – разделил искусство на два рода:

– отвечающее за нравственный облик человека

– и не отвечающее.

Что сие означает?

Во-первых, я бы предложил называть Искусством (с заглавной буквы) все то, что способствует созданию, сохранению и возвышению морального облика человека. Потому что, как мне представляется, Искусство возникло не для развлечения человека, не для отвлечения его от тягот жизни и не для выражения влечений собственной души. Оно возникло из Необходимости появления в социуме самом по себе такого рода новизны как постоянное культивирование моральных принципов; проще говоря, оно возникло из негативного фактора – из опасности возврата психики (души) человека в животное состояние. Ведь эта опасность с незапамятных времен дамокловым мечом нависает над человечеством, и чем сложнее становится наша жизнь, тем заметнее эта опасность проявляет себя.

Так что, скорее всего, Необходимость в Искусстве – в классическом его варианте – возникла вместе с осознанием все более и более надвигающейся опасности такого рода. И гениями были те, кто открыл (а не изобрел) эту опасность. Именно они впервые обнаружили в человеке разумном природную склонность к «неразумной» деградации в животное состояние. И именно они предложили наиболее приемлемый способ напоминания человеку об этой склонности. И таким способом стало осуществление деятельности в виде Искусства, демонстрирующего в наглядном виде истинное лицо человека, человека двуликого – обладающего как позитивными качествами, так и негативными. (Мы же не будем отрицать того, что Искусство подобной направленности (по крайней мере, со времен Гомера) только тому и служит, чтобы изображать человека толи в одной ипостаси, толи в другой).

Искусство как постоянное напоминание было тем новшеством, Необходимость в котором уже созрела на определенном этапе социализации человеческих сообществ. Можно даже предположить, что

– начало процесса социализации,

– возникновение Искусства

– и появление (и внедрение) нравственных норм поведения

осуществлялось «одновременно» или, по крайней мере, эти процессы шли параллельными курсами.

Более того, осуществление этих процессов не могло начаться без возникновения человеческой способности генерировать новизну в виде идей. Эта способность была доминирующей в формировании человека разумного и окончательном выделении его из животного царства.

И, как мне представляется, можно даже предположить, что идея нравственности возникла на фундаменте идеи Искусства. Различие между ними только в том, что идея Искусства – это природная идея, связанная с сохранением социума как живого видообразования самой Природы, в то время как идея нравственности – это идея социальная, связанная с поддержанием порядка во взаимоотношениях между людьми (в социуме) на не законодательном уровне. Кроме того, о природности Искусства говорит и то, что для осуществления его необходимо иметь природный дар, дар самой Природы, в то время как для осуществления нравственности необходимо только усвоить и исполнять моральные нормы и правила.

(Образно выражаясь, Искусство была «подсунуто» роду человеческому тогда, когда Природа вдруг обнаружила, что отсутствие нравственных норм грозит гибелью одного из последних ее видообразований – социума. Природа не предполагала, что наделенное ею разумом человеческое существо вдруг выйдет из под ее (природного) контроля и, не будучи ограничено рамками естественного отбора, начнет проявлять не самые лучшие свои качества).

А вот, во-вторых, я бы предложил следующее: что касается творческой деятельности человека в виде выражения влечений собственной души, в виде экспериментирования над душевно-духовным знанием и состоянием, то, по моему мнению, такого рода деятельность следовало бы назвать термином «искуство», – строчными буквами, и с одним с, – чтобы подчеркнуть связь подобного рода деятельности с искусом, с искушением выйти за границы общепринятого, а возможно, и дозволенного). В противном случае, смешение двух понятий (и видов) искусства (Искусства и искуства) размывает границу между ними – между самым ценным для социума (по крайней мере, на данный момент времени) и не слишком для него ценным, без чего пока что можно вполне обойтись без ущерба для самого социума. А подобное размывание грозит не только подменой первого вторым, но и забвением первого, что мы и наблюдаем (в пугающем масштабе) в последние полтора столетия в виде разного рода модернистских и постмодернистских течений в искусстве. Не отсюда ли нигилизм, либерализм, «смерть Бога», «все дозволено» и тому подобные неоправданные в пределах настоящего социума вольности?

Правда, я нисколько не настаиваю на том, что современное искусство, связанное с экспериментированием и с искушением заглянуть за грань общеизвестного и общедозволенного, не имеет никакой цели. Скорее всего, цель имеется – она в достижении той свободы, которая присуща самой Природе, постоянно экспериментирующей тем материалом, который имеется у нее в наличии и посредством которого она вырабатывает все новые и новые формы новизны.

Но вопрос только в том, дозрел ли человек сам по себе до той свободы, которую он хотел бы иметь? Жизнь пока что показывает – нет; наоборот, свобода в виде полного нравственного раскрепощения только совращает и развращает человека, она антипод нравственности. Дай человеку полную свободу – через два-три столетия нравственность – как явление культуры – как ветром сдует с лица социума, и он превратится, в лучшем случае, в стадо, если не исчезнет совсем в результате какой-либо содеянной им самим катастрофы. И не надо забывать, только внедрение нравственности в структурах социума послужило тем клеем, который сохраняет приемлемые взаимосвязи (на не законодательном уровне) между людьми и не дает им возможности руководствоваться только собственными инстинктами. Так что по образному выражению все того же Сиорана: «Общество… это тюрьма без стражей, но из нее невозможно сбежать и при этом остаться в живых» (38). Скорее всего, при нынешнем состоянии нашей цивилизации это не так уж и плохо. Мы все еще «достойны» подобного существования).

Теперь же, определившись и со структурно-функциональным составом идеи, и с последовательностью ее возникновения, и с теми трансформациями, которые она претерпевает в нашем уме, и с самой методологией бытия, переходим к более подробному рассмотрению самого смысла идеи.

11. Смысл идеи как механизм создания новизны и

подручное средство

как инструмент осуществления этого смысла

Поразительным является то, что идея является в наше сознание в виде сгустка смысла, который мы должны раскрыть, и в результате этого увидеть тот комплекс сущих, из которого она состоит. И здесь, в процессе раскрытия смысла идеи, как мы уже указали ранее, обнаруживается самое интересное и самое таинственное в процессе нашего продуктивного мышления. (И это таинство так и не было раскрыто метафизикой со дней ее зарождения). Оказывается, что нам в комплектацию идеи не хватает еще одного сущего, причем, не хватает самого главного сущего, а именно, искомого сущего, того сущего, вид которого мы и должны будем сформировать сначала в своем уме, а затем по его образцу – и по созданной нами (или кем-либо другим) технологии – изготовить материальную его форму, то есть само реальное изделие, поименованное нами, с подачи Хайдеггера, подручным средством. (Оно-то как раз и является тем, что названо, положим, в технике предметом изобретения в самой формуле изобретения).

Итак, что же мы здесь видим? А видим мы то, что смысл идеи – это тот механизм, посредством которого нами обнаруживается нехватка того сущего, которое мы должны создать внове, поскольку его нет в наличной реальности. Только по «наводке» этого смысла нами формируется вид и сущность искомого сущего. (Более подробно о сущности нами будет сказано в следующем разделе 12). Но в чем заключается действие этого механизма, этого смысла идеи? Скорее всего, в том, чтобы внове формируемое нами искомое сущее было непротиворечивым образом взаимосвязано с остальными, исходными, сущими, входящими в комплектацию этой же идеи. Ведь мы уже заметили выше, что искомое сущее непременным образом должно быть взаимосвязано с остальными исходными сущими, поскольку отсутствие какой-либо взаимосвязи не дает возможности создать саму идею и ее смысл. (Да к тому же, как мы уже не раз подчеркивали, взаимосвязанные исходные сущие являются тем «пьедесталом», на котором только и может быть возведена «фигура» искомого сущего).

Но в чем заключается сама непротиворечивость взаимосвязей между сущими? Скорее всего, в том, что метафизические свойства сущих должны быть согласованы друг с другом, то есть не должны входить в противоречие через свои свойства. Так, например, цвет кусочка мела непременным образом должен контрастировать с цветом поверхности доски, габаритный размер доски должен быть таким, чтобы изображаемые на нем тексты были видимы всей аудиторией учеников, конфигурация кусочка мела должна быть удобной для пальцев пишущего, человек должен обладать зрением, навыками писания и чтения, и т. д. и т. п. Иными словами, свойства исходных сущих (заимствуемых нами из сферы Хаоса) определяют то, какими свойствами и каким видом должно обладать искомое сущее. Ведь оно является главным и, притом, новым сущим в структуре идеи. Более того, по его образцу создается новое подручное средство, с помощью которого в социуме осуществляется производство нового вида Продукции. А она, Продукция, есть и цель, и смысл нашего совместного с социумом бытия, поскольку без постоянного притока ее невозможно существование этой системы. И то, в каком виде будет изготовлено подручное средство, будет зависеть и эффективность производства Продукции, и качество последней. (Так, положим, от того, будут ли усвоены человеком (Подручным Средством социума) нравственные нормы поведения, будет зависеть степень уравновешенности взаимоотношений в социуме на не законодательном уровне. Ведь идея нравственности на то и была направлена, чтобы производить Продукцию наведения порядка – на незаконодательном уровне – во взаимосвязях между членами социума).

И как мы уже знаем, заказ человеку на изготовление этой новой Продукции был выдан социумом ранее, то есть до того момента, как человек обнаружил потребность социума в новизне еще неопределенного вида. В противном случае у него не было бы каких-либо оснований к тому, чтобы затрачивать свою умственную энергию на создание идеи и раскрытие ее смысла. Человек должен быть осведомлен, в каком направлении он должен хотя бы начать мыслить.

Вот эта «преждевременность» возникновения и выдачи «заказа» социумом человеку продуктивно мыслящему и чувствующему, который, кстати сказать, не принимал никакого (сознательно-волевого) участия в его формировании на этапе События-1 – и до начала События-11 ничего не знал о потребности социума и об этом «заказе» – как раз и дало повод онтологии ввести новый термин Бытие само по себе, то есть Бытие, осуществляемое вне причастности человека к этому процессу и без его ведома. А такого рода процессы свершаются: и в социуме самом по себе, и в Природе, и во Вселенной, и в генетической природе самого человека. Они происходят сами по себе, спонтанно. У них своя «логика» возникновения, как своя «логика» есть у возникновения упомянутых нами выше «ячеек Бенара» или «химических часов».

И как мы теперь понимаем, бытие человека – с его способностью создавать и открывать идеи – должно находиться на подхвате у Бытия самого по себе. Не имей человек такой способности, он был бы не нужен социуму, то есть он был бы вышвырнут из него за ненадобностью. Но тогда не было бы и самого социума; было бы стадо, озабоченное только своими инстинктами выживания и продолжения рода.

Это мы затронули вопрос смысла идеи как механизма создания новизны для структур социума. Теперь же рассмотрим подручное средство как инструмент осуществления смысла идеи. Для этого нам достаточным будет проследить аналогию между изобретением такого технического устройства как экскаватор и созданием идеи такого устройства. Что мы здесь увидим? Как экскаватор есть механизм создания ямы под закладку фундамента какого-либо сооружения, а ковш есть инструмент, которым черпается земля, так точно также смысл идеи есть механизм создания новизны, а подручное средство есть инструмент, с помощью которого в реальной жизни это создание новизны – в виде Продукции – осуществляется.

Мы, в буквальном смысле, окружены такими инструментами-«ковшами», то есть подручными средствами: кастрюлями, молотками, столами, градусниками, очками, лампами накаливания, приемниками, телефонами, книгами, понятиями, моральными принципами, институтами власти и права, направлениями в искусстве, самими произведениями искусства, формулами и пр., и пр. То есть мы окружены всем тем, что когда-то и кем-то было создано, изобретено и открыто. И все это имело начало в идее, мелькнувшей в уме какого-либо человека, в той идее, по наводке смысла которой, во-первых, было сформировано идеальное искомое сущее, а во-вторых, по образцу последнего изготовлено материальное подручное средство. Но новизна искомого сущего быстро увядает и оно, становясь исходным сущим, «перекочевывает» в хранилище, названное нами Хаосом. Вот из этого хранилища каждый из нас может подбирать эти сущие для комплектации тех новых идей, посредством которых он намерен разрешить какой-либо интересующий его вопрос, а вернее, тот вопрос, который был ему задан соци-умом. Так что, как мы заявили ранее, Хаос в нашем понимании – это хранилище готовых для комплектации идей исходных сущих, тех сущих, которые ранее уже были созданы, но которые на данный момент – здесь и сейчас! – еще не задействованы для комплектования какой-либо нами предполагаемой идеи.

Принципиальная особенность исходных сущих из сферы Хаоса, отличающая их от сущих искомых, в том, что на их изобретение или открытие нам не надо затрачивать столь драгоценную умственную энергию. Мы берем их в состав какой-либо идеи в готовом виде. Как, положим, Эйнштейн, взяв ранее сформированные понятия (исходные сущие) массы, энергии, и скорости света, открыл зависимость (искомое сущее) между ними, а в качестве подручного средства предложил свою знаменитую формулу E=m c². Используя последнюю в расчетах, – уже в качестве подручного средства – можно производить Продукцию, положим, в виде знания того, как ведут себя пространство и время вблизи крупномасштабных объектов Вселенной.

Как видим, главным для Эйнштейна было найти зависимость, связывающую именно данные параметры и именно в данном виде. И эта найденная им зависимость стала искомым сущим. А вот материализация этой зависимости, то есть знаковое оформление того, что вдруг мелькнуло в уме гения, стало формулой (подручным средством), с помощью которой можно производить знание (Продукцию), которое может быть воспринято и усвоено (потреблено) любым другим сознанием.

Вот здесь, в связи с введенным нами понятием «идеи», – в том виде, в котором оно (это понятие) нами представлено, – надо достаточно четко осознать один определяющий идею момент. Заключается он в следующем. Идеей можно считать только тот внове рожденный смысл, который был (или стал – здесь и сейчас) причастен к процессу возникновения новизны, начиная с зарождения в социуме Необходимости в ней и кончая производством Продукции для нужд этого социума. Другими словами, возникновение нового смысла (идеи) должно быть предварено зарождением и созреванием в социуме Необходимости в этом смысле. И в этом, несомненно, творческом процессе (Событие-1) человек на сознательном уровне не принимает никакого целенаправленного участия. (Именно поэтому этот процесс назван как Бытие (социума) само по себе). Он даже не знает ничего о том, какой процесс на данное время происходит – и происходит ли – в том социуме, членом которого он является. Именно этот процесс в метафизике – и наиболее четко в философии Хайдеггера (после так называемого «поворота») – был назван как Бытие само по себе, в отличие от бытия человека (или человека, стоящего в «просвете бытия»). Это, во-первых. А во-вторых, следствием возникновения этого смысла должно стать:

– формирование идеального искомого сущего по «наводке» этого смысла,

– изготовление материального подручного средства по образцу искомого сущего,

– производство – с помощью подручного средства – Продукции для нужд социума.

Проще говоря, у идеи есть и причина ее возникновения, – что довольно часто и огульно отрицается – и следствие появления ее в интеллекте человека. Все что не укладывается в эту цепочку, в эту колею методологии возникновения новизны, мы не вправе называть идеей чего-либо. (Как мы теперь понимаем, идеей сплошь и рядом именуется просто понятие чего-либо. И это заблуждение преследует метафизику вплоть до настоящего времени).

Приведем пример. Можем ли мы предоставить статус идеи так называемой идее бессмертия души? Если такая идея есть, то, что, согласно этой идее, является подручным средством и какая Продукция может быть произведена с его помощью? Если таковой (Продукцией) является утешение в земной жизни тем, что душа будет жить в жизни загробной, то в этом нет никакого утешения, потому что там исключена телесная жизнь. А кто же согласиться на это вне телесное существование? Так что эта идея не может быть внедрена в практику жизни, не может оказать какого-либо воздействия на нее, на те или иные изменения в ней. А без этого она безжизненна – значит надумана. (Да к тому же совсем не ясно, что в этой идее является подручным средством, которое в обязательном порядке должно быть материальным).

Другое дело, когда мы берем, положим, идею нравственности. Здесь все ясно: и некогда возникшая Необходимость (потребность) в ней у социума, и Продукция, производимая в виде уравновешивания взаимоотношений между людьми на не законодательном уровне, и Подручное Средство, каковым является сам человек, усвоивший моральные принципы, которые ограничивают разгул его эгоистических, коррупционных, ресентиментных и прочих негативных настроений, комплексов и инстинктов. Так что с нашей точки зрения не каждый объект мы можем сочетать с понятием идея: не «все то, что непосредственно воспринимается умом» (39) (Декарт) можно именовать словом «идея»; и идея это не «необходимое понятие разума, для которого в чувствах не может быть дан никакой адекватный предмет» (40) (Кант). Идеей является только то, появление чего было вызвано к жизни Необходимостью, и что, зародившись в уме человека, способствовало разрешению какой-либо возникшей в социуме проблемы. (Что же касается кантовского определения идеи, то как раз наши чувства (удивления, внезапности, удовольствия, надежности и истинности и т. д.) непосредственно причастны как к спонтанному возникновению идеи, так и к раскрытию ее смысла).