Что такое идея и как она «работает»?

(Заметим кстати: если бы взаимосвязь всего со всем была достаточно жесткой, то вряд ли нам удалось бы создать сам (замкнутый) комплекс сущих какой-либо идеи, поскольку он был бы неимоверно большим. Это, во-первых. А во-вторых, у нас были бы большие трудности в согласовании взаимосвязей этих сущих – через их свойства – друг с другом с точки зрения их непротиворечивости. Именно поэтому, как мне представляется, Природа творчества пошла по пути оптимизации (а вернее, минимизации) количества сущих, входящих в комплекс идеи – и не слишком мало, и не слишком много).

Так что возможность внедрения новизны в структуру идеи может быть обеспечена только свободой взаимосочетания самих объектов-сущих вместе с их свойствами (способностями), посредством которых эти сущие соединяются друг с другом непредсказуемым нами образом. И эта свобода гарантирована той открытостью системы, которая присуща любой внове формируемой идее. В этом и заключена никогда не предсказуемая возможность возникновения новизны самой по себе. Ведь эта свобода позволяет выбрать не только те исходные сущие, которые находятся в наличии («данные», по Уайтхеду), но и те свойства («вечные объекты», по Уайтхеду) этих сущих, посредством которых осуществляется «зацепление» последних друг с другом в замкнутую цепочку комплекса, организующего смысл самой идеи.

А как мы уже знаем, смысл идеи позволяет нам сформировать вид того искомого сущего, которого недостает в этой цепочке. Именно здесь начинается возникновение материальной новизны по идеальному образцу этого нового сущего. Но поскольку само новое искомое сущее не падает нам с неба в виде дара, постольку необходимость его создания вытекает из смысла внове явленной идеи, того смысла, который зародился, в материальных структурах (нейронах) нашего мозга, то есть в нашем бессознательном. Но, напомним еще раз, продуктивная деятельность этих структур потому бессознательна, что их функционирование не выходит на уровень сознания. Они не «докладывают» сознанию о том, какие действия и в каком порядке свершаются в их материальных (нейронных) недрах.

Точно также не «докладывают» нашему сознанию те нейронные структуры, которые осуществляют жизненно важные процессы пищеварения, дыхания, сердцебиения и т. д. Они происходят на уровне инстинкта. На этом же уровне возникают и идеи. Правда, их появление не «автоматизировано» – оно должно быть подготовлено предварительной «раскачкой» (флуктуациями) определенных нейронных структур мозга. (Вспомним, что чувство голода заставляет нас постоянно думать о том, каким образом мы можем его утолить). Только в этом случае может быть осуществлено спонтанно-когерентное объединение нейронов в тот достаточно недолговечный ансамбль, проявление которого уже на уровне душевно-психическом мы воспринимаем как инсайт (озарение), а на уровне ментальном – как смысл внове явленной идеи. (Причем, этот смысл, а вернее, сгусток этого смысла, ввиду его недолговечности, мы должны немедленно раскрыть и зафиксировать в символах какой-либо подходящей знаковой системы. Иначе, он может незаметно «улетучиться» из нашего сознания, как незаметно улетучивается углекислый газ из твердого куска углекислоты).

Выводы. А. Как видим, наблюдается достаточно удовлетворительное соответствие понятий (и терминов) Уайтхеда, которые относятся к процессу формирования (становления) актуального мира с нашими понятиями (и терминами), относящимися к процессу возникновения новизны в социуме посредством генерирования идей:

– «единичному» соответствуют исходные сущие,

– «многому» или «разрозненному разнообразию» соответствует Хаос как хранилище готовых для комплектации идей исходных сущих;

– «творчеству» соответствует процесс продуктивного мышления как генерирования новых идей, раскрытия их смысла и формирования новых сущих;

– «схватыванию» – обнаружение и понимание взаимосвязей, в основном, между исходными сущими;

– «соединению» – комплектация исходных сущих как на этапе рефлексии-1, так и на этапе рефлексии-11 (то есть вместе с внове найденным искомым сущим);

– «вечному объекту» соответствуют свойства (и способности) сущих, посредством которых последние «зацепляются» между собой в замкнутую цепочку, поименованную нами идеей;

– «сращению» – окончательный процесс соединения всех сущих в то «единство», которое мы назвали идеей;

– «становлению» – сам процесс продвижения к созданию идеи, раскрытию ее смысла, к созданию условий для преобразования реальной действительности и к самому процессу преобразования;

– «удовлетворению» – чувство удовольствия от спонтанного акта явления идеи в наше сознание и от факта разрешения волновавшей нас ранее проблемы;

– «актуальной сущности» и актуальному миру – соответственно, те идеи и тот мир идей, благодаря которым во все времена в социуме создавалась и внедрялась новизна во всех ее видах.

Б. В данном тексте я постарался достаточно подробно описать, каким образом возникает новизна в нашем интеллекте. Причем особое внимание было обращено на то, каким материалом (смысл идеи, исходные и искомые сущие, свойства сущих, взаимосвязи между ними, подручное средство, Продукция и т. д.) оперирует наше продуктивное мышление на каждом из его этапов. Спрашивается, для чего я пошел на это?

Все дело в том, что есть всего лишь две инстанции, в недрах которых осуществляется возникновение новизны – это Природа, и это интеллект (мозг) человека. Причем последний есть образование самой Природы. Это, во-первых. А во-вторых, формы этой новизны, создаваемые как Природой, так и человеком, во многом схожи – это материальное сущее, которое нас уже окружает, которое мы создаем сами и которым являемся мы сами. Разница лишь в том, что мы не знаем, по какой методологии Природа сама по себе создавала (в далеком прошлом, после Большого Взрыва) свою, природную новизну: силу гравитации, «темную материю», электромагнитные силы, элементарные частицы, звезды, галактики, живую Природу и т. д. В то время как методология возникновения новизны, создаваемой человеком, более или менее нами прояснена. Но, спрашивается, что мы можем извлечь из этого? Вот здесь-то и возникает, как мне представляется, пока что весьма слабая перспектива нашего таинственного и пока еще туманного будущего. В чем она заключается?

Если мы на достаточно высоком понятийном уровне разберемся в том, каким образом человек создает новизну, то не явится ли методология ее создания в нашем уме, – в том уме, который является продуктом самой Природы, – той подсказкой, которая позволит нам разгадать, по какой методологии возникает новизна в самой Природе: неорганической и органической. То есть в той Природе, в которой нет человека с его восприятием этого мира и продуктивным мышлением. К тому же мы не знаем ни методологии возникновения новизны в неорганической Вселенной, ни методологии возникновения новизны в живой Природе. И не знаем, есть ли разница, – а если есть, то, какая – между ними. Более того, если нам окажется под силу эта задача, то возникнет перспектива творить новизну не только посредством участия нашего собственного бессознательного, – то есть самой материальной Природы, заложенной в наш мозг, – но и посредством исключительно рационального мышления, планирующего ее создание и осуществляющего это создание.

С. И в заключении скажем следующее. Мир управляет нами благодаря тому, что природная способность материи (нейронов) нашего мозга – то есть сама живая Природа – позволяет нам создавать идеи. (А мы-то – олухи Царя небесного (без негативного оттенка: олухи – это простофили) – полагаем, – конечно, не без желания польстить самим себе, – что эти идеи мы, существа, обладающие сознанием, создаем «сами», то есть без какого-либо участия материальной живой Природы). Но нам всегда надо помнить о том, что эти идеи создает наше бессознательное, – принадлежащее самой Природе, – а не сознание, принадлежащее нам. Сознание – слуга самой Природы в виде материи нейронов нашего мозга. И, если мы говорим о создании новизны в процессе продуктивного мышления, его функция, функция сознания, всего лишь в том, чтобы привести эти нейроны (то есть живую Природу) в возбужденное состояние посредством прилагаемых нами интеллектуальных усилий (в джоулях), которые являются «управляющим параметром» (Пригожин), единственно способным привести к точке бифуркации. Иначе говоря, условием создания новизны является тандемное взаимодействие нашего сознания с природной нейронной материей нашего мозга.

Все зависит от силы возбуждения. Если оно незначительное, то наше мышление происходит на обыденном уровне логики повседневных действий и интересов (рефлексия-1), то есть без выхода на точку бифуркации и возможность создания новизны. Если же возбуждение нейронов нашего мозга достигает порога бифуркации, то при соответствующей самоорганизации этих нейронов возможно (и даже, скорее всего, неизбежно) образование такого упорядоченного, низкоэнтропийного, ансамбля, который, проявив себя на уровне сознания, будет воспринят нами как спонтанное рождение идеи. Так что идеи создает сама спонтанно самоорганизующаяся живая Природа, которая уже натворила – помимо нашего участия – все то, что нас окружает, в том числе и нас самих.

Иначе говоря, в конечном счете, нам надо признать следующее: эти идеи создает сама живая Природа, используя в качестве Подручного Средства нас самих, а точнее, материю нейронов нашего мозга, ту материю, которая в определенных условиях возбуждения, – определяемых интенсивностью интеллектуальных усилий, – способна спонтанно самоорганизовываться и создавать вполне определенные ансамбли. Последние, будучи предъявленными и «проявленными» на уровне сознания, демонстрируют себя в виде смыслов новых идей. Именно в этом заключается заявленный нами вначале тезис: мир управляет нами.

(Здесь уместным было бы одно дополнение в виде сомнения. Живая органическая материя появилась из неживой неорганической. Теперь же мы посредством живой органической материи, то есть посредством нейронов нашего мозга, создаем снова неорганическую неживую материю в виде подручных средств. А вот с помощью этих средств, что мы создаем? Мы усовершенствуем то, что нами уже создано. Но до каких пор, до каких пределов мы будем усовершенствовать, и что за этим последует, или может последовать? Есть ли конец совершенствования? Все, что мы создаем – язык, письменность, Интернет и т. д. – мы создаем в помощь нашему мозгу. Но до каких пор эта помощь будет ему «в помощь». Не может ли эта помощь со временем стать ему обузой или даже пойти ему во вред?)

Другое дело, если мы научимся создавать идеи помимо участия нашего бессознательного, то есть помимо неосознаваемого нами природного процесса самоорганизации нейронов нашего мозга. Тогда у нас появится возможность управлять миром рациональным способом, то есть, осознавая (и планируя) то, что нам бы хотелось создать. Гарантией этому могло бы послужить знание структурно-функционального состава идеи и методологии возникновения новизны. Но это вряд ли осуществимо до тех пор, пока мы не «научимся» создавать идеи только посредством участия нашего сознания. Иначе говоря, создавать их уже на этапе рефлексии-1, не прибегая к бессознательной инкубационной фазе и к акту явления самой идеи.

Итак, зная о том, что любая материя, будь она живой или неживой, способна к самоорганизации, – неизбежным результатом которой является возникновение чего-либо нового (в чем неустанно убеждали нас как Уайтхед, так и Пригожин), – перед нами стоит задача определения тех условий, в которых материя, сама по себе – то есть без участия человека и нейронов его мозга – создает новизну.

Вот к этой задаче – к ее постановке – нас подтолкнул К. Мейясу (56). Если человек при участии Природы способен создавать идеи посредством сочетания определенным образом взаимосвязанных сущих, то не может ли сама Природа, без участия человека, создавать новизну самого разного вида посредством сочетания определенным образом «подобранных» ею объектов-сущих, уже имеющихся у нее в наличии? Конечно, может, о чем свидетельствует хотя бы образование микро и-макро объектов Вселенной и возникновение жизни на Земле. Но тогда возникает вопрос: если человек в идее, «подброшенной» ему бессознательным, способен обнаружить лакуну в цепочке сущих и создать (сформировать в своем уме) новое искомое сущее, то, как с этим затруднением справляется Природа? Ведь у нее нет того (продуктивно мыслящего человека), кто бы обнаруживал лакуну, формировал новое идеальное сущее, создавал «подручное» средство и производил новую Продукцию. Что делает сама Природа, минуя те этапы, которые лежат на «плечах» продуктивно мыслящего человека? Вот в чем вопрос. Но это уже тема другой статьи. Нам же осталось заключить нашу Статью вопросом перспективности существования и развития того социума, в котором мы живем.

15. Заключение. По какой модели все сделано и есть ли тот, кого заботит состояние самого социума?

Мы теперь знаем, из чего все состоит, нам осталось только узнать, из чего и как все сделано и делается

15.1. По какой модели все сделано?

Уважаемый профессор А. К. Гуц в статье «Метафизика времени и реальность», разъясняя сначала значение английского слова паттерн как «образец», «шаблон», «модель», «форма», «тип», «структура», далее пишет:

Паттерн – это модель, по которой сделаны объекты или явления природы и общества.

Сегодня ответ на вопрос: «По какой модели, по какому паттерну все сделано?..» не имеет ответа. Почему-то никто не искал универсального паттерна, по которому сделан мир.

До сей поры наука больше задавалась вопросом: «Из чего все это сделано?» И отвечала: «Из земли, огня, воды, молекул, атомов, протонов и электронов, кварков и т. д.» (57).

И заканчивает он свою мысль словами:

Так может быть паттерн вещи позволяет ее создать (овременить) в реальности, иначе говоря, реализовать, не сильно заботясь о том, из какого вещества ее сделать». (Там же, стр. 270).

Так вот, действительно, может быть «материя» есть не столько то, из чего все состоит, сколько то, «Из чего все … сделано». А «сделано» все, как мы уже поняли в ходе изложения данной Статьи, из комплексов соединененных между собой сущих, тех сущих, из взаимосвязей между которыми обнаруживается то, чего нам недостает. А недостает нам и социуму всегда (и везде) одного и того же, а именно, притока новизны. И эта новизна может быть создана одним-единственным способом – способом генерирования идей. Так может быть новизна и есть та «метафизическая материя», из которой, условно говоря, «все … сделано»? А создание этой новизны и есть Бытие, в том числе и наше бытие, совместное с социумом?

Ведь мы живем не среди молекул, атомов и кварков (из которых все состоит) – мы живем среди того материального, что сотворено ранее во Вселенной и в Природе, и что сделано и делается нами же самими, благодаря нейронным структурам нашего мозга (интеллекта). Мы живем среди «демократии вещей» (М. Деланда). И наглядным примером такой «демократии» являются те самые разнообразные (разнохарактерные) сущие, из которых «сделана» любая идея (см. приведенные нами по тексту примеры идей). Условно, опять же, говоря, до Большого Взрыва не было НИЧЕГО. И из этого НИЧЕГО появилось все то, что нас окружает, в том числе и то, что мы создали – и продолжаем создавать и открывать – сами.

Так что если вопрос состоит в том, из чего «все … сделано», то, по крайней мере, в сфере нашей социальной жизни, все сделано благодаря возникновению идей, то есть благодаря нашему совместному с социумом бытию. И это означает: тем «универсальным паттерном», по которому формируется всё нами внове создаваемое, являются идеи как комплексы определенным образом взаимосвязанных сущих. Но, как мы уже увидели, созданием идеи-паттерна создание новизны не заканчивается – оно только начинается.

Потому что,

– во-первых, мы должны в процессе раскрытия смысла идеи обнаружить, так какого же искомого сущего нам не хватает в комплектации данной идеи;

– во-вторых, должны сформировать в своем уме его вид (эйдос) и сущность;

– в-третьих, мы должны опредметить (материализовать) это искомое сущее, то есть изготовить по его образцу подручное средство (будь то градусник или гражданские институты, призванные охранять принципы нравственности и справедливости в обществе);

– в-четвертых, нам необходимо организовать в социуме новый род массовой деятельности по производству Продукции нового вида (соответственно, знание температуры тела и уравновешивание взаимоотношений в обществе на не законодательном уровне);

– и в дальнейшем – это уже, в-пятых – нам надо производить эту новую Продукцию, тем самым «питая» ею социум и обеспечивая его жизнеспособность.

И, как оказалось, производство этой Продукции – самим обществом при непременной помощи изобретенного или открытого подручного средства – есть цель и создания идеи, и нашего человеческого бытия, и бытия социума, который в принципе не может существовать без постоянного притока новизны в его структуры, как человек не может существовать без постоянного притока воздуха и продуктов питания (энергии) в его организм.

Человек потому и был наделен Природой способностью создавать и «открывать» идеи, что он был задуман («зачат» Природой в самой идее социума) как Подручное Средство социума. Обдели Природа человека такой способностью, было бы не общество, а стадо, прайд, стая и т. д., и был бы не человек, а животное. Так что получается: общество, цивилизацию создали паттерны-идеи, генерируемые продуктивно мыслящими людьми, являющимися Подручными Средствами этого общества. Задача последних в том только и состоит, чтобы вовремя обнаруживать потребности общества, которые в нем спонтанно зарождаются и созревают, а уже затем адекватным образом реагировать созданием соответствующих идей. Но ни в коем случае не исходить только из своих собственных («человеческих, слишком-человеческих», по-Ницше) потребностей, и их непременным образом удовлетворять, оставляя неудовлетворенными потребности социума в целом.

Вот об этом различении, хотя и в достаточно завуалированном виде, как раз и шла речь Хайдеггера в «Черных тетрадях» (58) и прочих работах после «поворота». Правда, это различение у него было «запрятано» за различением, с одной стороны понятий Бытия (истины Бытия, истории Бытия, сущностного глубинного мышления и т. д.), а с другой стороны, понятий бытия человека («бытия человека», историографии, махинации). Попросту говоря, человек в соответствии с его природным предназначением, должен быть, в первую очередь, Подручным Средством у социума, а не у самого себя. Последний путь осуществления подручности грозит нам деградацией человека с последующим выпадением самого социума из «колеи» природно-стихийного, исторического, социального развития. Идя на поводу у собственных меркантильных потребностей, человек не только забывает о потребностях социума, но и «заглушает» тот голос (Логос, по Гераклиту), которым социум (Природа) пытается докричаться («достучаться») до человека как разумного существа. И если человек не услышит его, то конец его есть дело не слишком далекого будущего (см. М. Фуко: конец книги «Слова и вещи»).

Так что мы надеемся, что изложенное нами знание того,

– что есть принципиальная разница между потребностями социума самого по себе и потребностями человека,

– что забвение первых и непомерное увлечение удовлетворением последних грозит деградацией не только человеку, но и социуму в целом,

– что собой представляет идея в ее структурно-функциональном содержании,

– и по какой методологии претворяется в жизнь ее смысл,

натолкнет нас на новый взгляд не только нашего бытийствования, но и бытия того социума, Подручным Средством которого является человек продуктивно-мыслящий.

Выше мы изложили достаточно оптимистическую картину нашего потенциально-возможного бытийствования. Далее посмотрим на эту картину с противоположной стороны, с той стороны, где перед нами маячит вопрос: а есть ли, или будет ли тот, кому интересен социум сам по себе, а не только человек сам по себе – и главное, для самого себя! – одержимый своим природным эгоизмом и многочисленными комплексами, генерируемыми им самим и его окружением: зависть, ненависть, жадность, ресентиментность характера и т. д. Иначе говоря, не оказался ли сам социум без «присмотра» того, кто должен проявлять заботу о нем как о живом организме в целом? Ведь если Природа «печется» о каждом своем живом видообразовании – и об этом свидетельствует процветание последних (правда, до того момента как человек непомерным образом стал вмешиваться в «дела» самой Природы), – то кто-то же должен быть озабоченным процветанием социума самого по себе, вне его причастности к существованию человека?

15.2. Есть ли тот, кого заботит состояние самого социума?

Проблема, как мне представляется, состоит в том, что современный, – то есть Нововременный – человек, становясь все более и более эгоистичным, не становится более интересным сам себе. Наоборот, похоже на то, что он уже давно забыл выдвинутый древними греками девиз «Познай самого себя». Но мало того, ему стали не интересны и другие люди. А отсюда вытекает, что ему мало интересно то сообщество в целом, в котором он живет. Оно стало для него всего лишь средством достижения своих личных интересов. И в этом не только драма его самого, но и общества в целом. Но что же тогда ему интересно?

Оказалось, что с некоторых, совсем недавних пор ему – в большинстве своем – интересным стало развлечение самого себя. И это развлечение ему могут доставить другие люди, создающие индустрию развлечения. То есть люди, зарабатывающие на этой индустрии: и чем большие массы вовлекаются в развлечение, тем больше прибыль первых. Здесь прибыль имеет непосредственный выход на умственную деградацию больших масс населения. Потому что тотальность у-влечения раз-влечением от-влекает от возможности разрешения достаточно сложных – уже сейчас, не говоря уже о будущем – социальных проблем. И не только отвлекает, но и (со временем) делает человека не способным разрешать последние. (И об этом свидетельствуют хотя бы последние два столетия, когда нации срываются во все более и более масштабные и все более авантюрные катастрофы). Более того, данный процесс способствует уменьшению количества людей способных быть Подручным Средством у социума, то есть способных выявлять проблемы социума и генерировать идеи, удовлетворяющие потребности последнего в новизне, и тем самым разрешать его проблемы. А это, в свою очередь, уменьшает конкуренцию между ними, а, следовательно, и «качество» (с количеством) выдвигаемых идей, что ведет к деградации социума в целом. Мы находимся на том изломе (а вернее, сломе), который меняет саму ценностную ориентацию общества и цивилизации в целом.

Так что Хайдеггер был прав, когда ввел в свою фундаментальную онтологию такой, казалось бы, незначительный неаутентичный экзистенциал как любопытство (59), которым разрешается проблема развлечения современного человека массы (das Man): стоит лишь проявить любопытство и ты оказываешься втянутым (и затянутым) в индустрию раз-влечения. (Как гласит пословица: «Ноготок увяз – всей птичке пропасть»). Как все легко и просто! Не надо ни «копаться» в своей собственной душе, – ведь там так много неприглядного, – а тем более интересоваться душами других людей – там ведь тоже не все в порядке, и все не так просто. Надо лишь скользить на большой скорости, подобно воднолыжнику, по поверхности тех явлений, которые у-влекают и раз-влекают. (И пример тому, хотя бы Интернет, где массы людей – и, к сожалению, людей молодых – погрязают в соцсетях в самом примитивном и поверхностном любопытстве, переходящем временами во взаимные склоки).

Если уже сейчас нас невозможно оттащить от кормушки с разного рода гаджетами и играми, то можно ли ожидать в будущем что-либо хорошее от подобного клипо-манийного увлечения. Иначе говоря, от повального увлечения скольжением по поверхности всех жизненных событий. А ведь в глубине последних скрывается сам смысл жизни. И он, как мы уже поняли из предыдущего, заключен в создании новизны и «питании» ею того социума, в котором живем мы сами и без которого (создания новизны) не было бы ни нас, людей разумных, ни самого общества. (Можно даже сказать, что буквально на наших глазах создается парадоксальная ситуация – чем сложнее становится социум, чем труднее задачи, возникающие перед ним (в нем), тем примитивнее становится человечество в целом). А можно ли, практикуя с младых ногтей подобный образ мышления, надеяться на то, чтобы разрешать все более и более сложные проблемы, возникающие в самом социуме и в его взаимоотношениях с самой Природой и Природой самого человека, той Природой (человека), которая и ранее доставляла много хлопот социуму, вплоть до доведения его до глобальных катастроф. Думаю, что владея подобным стилем «мышления», далеко мы не продвинемся.

А разбираться в сложных вещах современному человеку стало все труднее и труднее. Потому как клипо-манийным мышлением мы ставим «шлагбаум» перед мышлением продуктивным, «сущностным», «глубинным» (по Хайдеггеру). Ему бы (первому) что-нибудь попроще, и притом, доставляющее удовольствие здесь и сейчас, и желательно, удовольствие физиологическое, телесное, а на худой конец, хотя бы приносящее материальную пользу и комфорт в виде бездеятельного и бездумного состояния. На большее человек в своем подавляющем большинстве уже скоро станет совсем не способен. Потому как отомрет «орган» – за отсутствием необходимости функционирования – способный не столько интересоваться сложными задачами, сколько разрешать их. Ведь отсутствие практики разрешения сложных задач влечет за собой и отсутствие интеллектуального удовольствия от их разрешения. А кто же согласится интересоваться разного рода отвлеченными – отвлеченными от материального удовольствия – сложностями, не получая от этого никакого – хотя бы интеллектуального – удовольствия? Вот так человек постепенно – и даже незаметно для самого себя – деградирует в умственном отношении и превращается в некое подобие животного, одержимого своими инстинктами и ничем более.

(Конечно, может показаться, что я сгущаю краски. Да, действительно, я их сгущаю. Но, не делая этого, мы не будем видеть того направления, куда мы постепенно, а потому и незаметно, соскальзываем. Уж лучше «перегнуть палку» в данном вопросе, чем не до гнуть. И может быть уже настало время, когда надо «бить во все колокола», а не готовить себя – тихо и мирно – к «пиру во время чумы»).

И совсем даже не исключено, что точка бифуркации между оптимистически-позитивным направлением возможности практического использования знания того, как может «работать» идея, и негативно-пессимистическим направлением постепенного угнетения способности генерировать новые идеи, удовлетворяющие социум сам по себе, есть та точка невозврата, после которой никакие меры уже не смогут спасти нас от бесконтрольного сползания в бездну того нами самими создаваемого плена, из которого уже нет Исхода.

Похоже даже на то, что мы проходим апогей нашего цивилизационного развития, и мир уже начинает «срываться с петель» (Хайдеггер). Его неудержимо тянет не столько узнать, сколько испытать, что там находится за гранью допустимого: и здесь политики «впереди планеты всей». Точно так же несмышленого ребенка иногда неудержимо тянет своими капризами испытать предел того терпения, на которое еще способен его родитель. (Из чего можно сделать неутешительное предположение, что наше «акме», возможно, уже закончилось, едва начавшись).

(И если уж величайший мыслитель нашего времени Хайдеггер отчасти оказался – правда, в критический момент истории (что вовсе не является оправданием) – не на высоте своей философии, обвинив в некоторых бедах «мировое еврейство» за «расчетливость», «повинную» как в глобальном распространении «махинации», так и в способствовании забвению «истины Бытия», то, что уж говорить о нас, простых смертных, ищущих виновных в своих собственных неурядицах не самих себя, а кого-либо из неугодных нам «постороннего» (А. Камю), на которого можно было бы безнаказанно свалить свою собственную вину. Взятие ответственности каждым из нас на самого себя – вот то, что должно стать «руководящим началом» (60) (Марк Аврелий) нашей как повседневной, так и творческой жизни).

Движение цивилизации, не озабоченной проблемами социума самого по себе, – а иначе, Бытия самого по себе – есть движение вспять, движение деградации. Здесь нам надо бы крепко задуматься над тем, почему Природа наделила каждого из нас способностью продуктивно мыслить? Ведь для чего-то она не произвела на генетическом уровне селекцию продуктивно-мыслящих от тех, кто мыслит только на обыденном логическом уровне (рефлексия-1). Значит, ей нужны все способные креативно думать и принимать непосредственное участие в жизни социума, в разрешении его проблем. И если в большинстве своем мы этой способностью уже не пользуемся, то возникает вопрос, не отомрет ли она и тот орган, который ее не осуществляет, не окажется ли большинство из нас «за бортом» развития самой цивилизации?

Иначе говоря, не грозит ли нам наше бездумное существование отмиранием в поколениях самой способности обнаруживать то, чего не хватает социуму, а вслед за тем и «умерщвлением» своей собственной способности продуктивно мыслить, а значит, и питать новизной тот социум, в котором мы живем и существование которого не мыслимо без притока так необходимой ему новизны? Знаем ли мы, где находится тот еще допустимый баланс между еще продуктивно-мыслящими и теми, кого уже невозможно никакими «ковригами» заманить в колею продуктивного мышления и исполнения своей подручной функции у социума как Природного видообразования? Потому как они (последние) одержимы соблазном раз-влечения и получения физиологического, а не интеллектуального удовольствия. Если мы ничего этого не знаем, то мы находимся в неведении того, что может с нами случиться даже в самом недалеком будущем.

И если знание того, из чего все сделано – и как оно делается, то есть, по какой методологии, – обещает нам перспективу узнать, из чего и как нам надо строить так сильно нас озадачившую реальность нашего существования (уже на данном этапе), то негативный сценарий, на путь осуществления которого мы, скорее всего, уже вступили, ничего хорошего нам не обещает, но грозит в перспективе большими неприятностями. И это вступление заключалось в «освобождении» самих себя, то есть подавляющего большинства народонаселения, от Необходимости продуктивно мыслить и тем самым участвовать в жизни социума, улавливая при этом его все новые и новые потребности, а не свои собственные: эгоистические, корпоративные, коррупционные, ресентиментные и т. д.