Список

Перспективы и крушение надежд

В глубине ярко-голубой радужной оболочки таился целый космос. Безграничные просторы света и тьмы причудливо перемешивались и таинственно мерцали, обещая разгадку самых важных тайн.

Я моргнула, и наваждение пропало.

– Ты там заснула, что ли? – послышался неприятный голос Оксаны.

Во мне снова всколыхнулось непозволительное раздражение – я терпеть не могла соседку, весь смысл жизни которой сводился только к тому, чтобы завидовать мне.

– Отстань ты от неё, ей же надо подготовиться, – кто-то из соседок попытался осадить Оксану.

Я слегка улыбнулась и чуть наклонила голову, внимательно рассматривая отражение в небольшом зеркале, закреплённом над раковиной. С любовью провела пальцами по длинным блестящим прядям платиновых волос. С обожанием погладила взглядом нежную гладкую кожу лица и шеи. Мне досталась редкостная красота.

И тем досаднее, что всё это должно умереть, потому что Список застрял намертво!

Злость и обида окрасили лицо некрасивым румянцем. Как же это несправедливо и неправильно!

Я глубоко вздохнула и открыла дверь. Оксана стояла в проходе и сверлила меня недобрым взглядом.

– Сколько можно плескаться? – она тут же бросилась в ванную, больно ударив меня плечом.

Я привычно погасила обиду и постаралась сохранить невозмутимое выражение лица. Девчонки валялись на кроватях и смотрели на меня. Чувствуя себя словно на сцене, я сняла халат и быстро надела светло-голубой офисный костюм из дефицитного хлопка. Он выгодно подчёркивал фигуру и заметно выделял меня из массы «серых». Впрочем, меня всё выделяло из толпы смертных: высокий рост и стройное телосложение, необычный цвет волос и глаз, гладкая безупречная кожа. В отличие от них, я была по-настоящему красивой.

Светка шутливо присвистнула, и остальные прыснули со смеха. Я смущённо улыбнулась и посмотрела на Настю – из всей нашей партии с ней у меня были самые тёплые отношения.

– Во, – сказала она, показывая большой палец. – Штучное изделие.

Напоминание об искусственном происхождении мне никогда не нравилось, но я понимала, что в её словах не содержалось никакого намерения задеть меня или обидеть.

Бросив взгляд на настенные часы, я заторопилась. Опоздание было категорически недопустимо – я была поставлена в такое положение, что любая малейшая мелочь могла подпортить мои шансы на вхождение в Список. Каждый мой социальный поступок был на виду. До самого последнего момента я должна была действовать безукоризненно, чтобы у членов Совета при рассмотрении моей кандидатуры не возникло никаких сомнений.

Аккуратно обув дорогущие туфли на среднем каблуке (удачная контрабанда ценой в одну зарплату), я схватила с прикроватной тумбочки сумку, вынужденно махнула соседкам рукой и вышла из квартиры.

Прохладное майское утро подарило слабые лучи нерешительно разгорающегося солнца и неприятный запах с мусороперерабатывающего завода. По длинному открытому проходу я старалась идти как можно быстрее, чтобы не пришлось здороваться и общаться с соседями. Проворно сбежав по уродливой бетонной лестнице, я направилась в сторону автобусной остановки. Каблуки задорно цокали по выщербленному асфальту, прохладный ветерок приятно обвевал лицо, а завистливые взгляды встречных женщин поддерживали самооценку.

Со стороны могло показаться, что меня случайно занесло в эту окраину для «серых», и после бурной ночи с обычным работягой я теперь возвращалась в благополучный Центр. Наверно, именно так и думали рабочие, идущие по тротуару и стоящие на остановке. Они ощупывали меня откровенно похотливыми взглядами, плотоядно улыбались и отпускали сальные похабные шуточки. Натянув на лицо холодную отстранённую маску, я встала под козырёк остановки и уставилась в одну точку, чтобы ненароком не встретиться взглядом ни с одним из них.

Автобус подъехал через четыре минуты, и всё это время я оставалась под перекрёстным обстрелом жадных, завистливых и даже ненавидящих взглядов. Что ни говори, но сложно постоянно ощущать подобное отношение со стороны «соплеменников». За всю жизнь я тысячи раз желала быть неприметной частью толпы, чтобы меня не замечали. Но невозможно оставаться неприметной, когда в тебя зачем-то заложили выдающиеся характеристики, как внешние, так и интеллектуальные.

Злая ирония генетических программистов. Нелепая ошибка технологов Родильной Фабрики. Живая насмешка «белых» над всеми «серыми».

Встав у среднего окна, я крепко взялась за поручень и стала смотреть в окно. Мимо проплывали однообразные серые здания жилого пригорода, навевающие тоску, а мой взгляд был устремлён только туда, где возвышались величественные хрустальные башни Центра. Долгие годы все мои устремления и старания были направлены только на то, чтобы стать полноправным жителем красивого богатого района, словно вырванного из сияющего будущего. Я сделала всё возможное и невозможное, чтобы попасть в чертоги небожителей.

И сейчас всё приближалось к бесславному и обидному концу.

Я тяжело вздохнула, думая о дне рождения, до которого остался всего месяц. Тридцать дней – и меня навсегда вычеркнут из Резерва. И даже если вымрет половина города, в Список мне уже не попасть ни за какие коврижки.

Но умирать никто не собирался. И это разрушало все мои амбициозные планы. Список замер без движения, оставляя меня в трёх шагах от вожделенной цели.

Погрузившись в безрадостные раздумья, я чуть не пропустила свою остановку.

– Метро, – меланхолично объявил водитель заспанным голосом.

Я одна двинулась к выходу, потому что остальные «серые» направлялись на заводы и фабрики, кольцо которых опоясывало город. А мне традиционно досталась новая порция зависти и ненависти.

Ощущая жгучие взгляды, я выпорхнула из автобуса и направилась к стеклянному вестибюлю единственной станции метро, расположенной за пределами Центра. Сверившись с раритетными наручными часами, я прошла через стеклянные двери, оплатила проезд лёгким прикосновением левого запястья к турникету и встала на эскалатор, который немедленно включился и устремился вниз.

Сжимая ручку сумки, я смотрела прямо перед собой и думала о последнем шансе, который смутно маячил на горизонте. Да, стать бессмертной естественным образом не получилось, потому что никто из «белых» не желал умирать. Но всё же имелась возможность попасть в Центр и в качестве смертной небожительницы. И эта возможность ждала на работе…

Я не любила эту пустую сумрачную платформу, выполненную из тёмно-коричневого камня, отполированного до блеска. Каждый раз, когда мне приходилось стоять в ожидании поезда, я остро чувствовала своё одиночество не только в настоящий момент, но и по жизни. Эта роскошная платформа, неуместная в убогом бетонно-сером пригороде, как нельзя лучше олицетворяла и мою чужеродность.

Таймер над выездом из тоннеля показывал количество секунд, оставшихся до появления состава. Прохладный воздух, насыщенный запахами машинной химии и сырости, проносился по платформе и шевелил волосы и полы пиджака. Я отсчитывала секунды и нетерпеливо притоптывала ногой, раздумывая об отчёте, срок сдачи которого наступил сегодня.

Состав из трёх вагонов почти беззвучно выехал из тоннеля и плавно остановился. Двери открылись, и я поспешно нырнула в вагон, словно боялась, что меня не возьмут в мир вечного благополучия и всеобщего счастья. Сесть можно было куда угодно, но я предпочитала стоять возле самой передней двери, потому что это место казалось мне самым безопасным в случае аварии.

Техника города пребывала в хорошем состоянии, но иногда аварии и сбои всё же происходили. Бывало даже, что в результате этого погибал кто-то из «белых», разорванный на куски или сожжённый возгоранием, но на мою беду ничего подобного не случалось уже целых восемь лет.

Долгие восемь лет напрасного ожидания чьей-либо смерти.

На следующей станции вагон заполнился почти полностью. Красивые и ухоженные «белые» неохотно и неорганизованно ехали к своим рабочим местам, где им предстояло с разной степенью успеха бороться со скукой и тоской. Глупцы, разве можно скучать, когда в мире столько всего интересного и увлекательного? Уж я бы куда успешнее распорядилась бессмертием, если бы мне его даровали.

На станции «Деловой центр» я вышла и поспешила к эскалатору. Настроение значительно улучшилось, потому что здесь я могла хоть немного позабыть о своём происхождении и социальном статусе и насладиться обществом почти подобных мне людей. Я выглядела похоже и была своей среди всех этих пресыщенных жизнью людей, которые считали главной проблемой поиск новых впечатлений и развлечений.

«Вот только это ненадолго, – мрачно подумала я, разглядывая красивую русоволосую женщину, погружённую в приятные мысли. – Пройдёт несколько лет, и все положенные признаки старения выдадут меня с головой и выкинут из красивого мира на грязную помойку».

Из станции метро я вышла на улицу. Ёжась от утренней прохлады, я быстро оставила позади две улицы, взбежала по широким гранитным ступеням и попала в вестибюль огромного делового центра, на стеклянных плечах которого лежала экономика всей страны. Сканер рамки на входе автоматически отметил моё прибытие и сообщил в отдел кадров.

Компания «Фермерские продукты», в которой я трудилась уже семь лет, располагалась на тринадцатом этаже. Вместе со мной из лифта вышли ещё несколько человек, которые считали необходимым приходить вовремя, в то время как многие сотрудники являлись, когда хотели или полагали возможным. Что уж скрывать, многие «белые» работали постольку-поскольку, им не грозили ни увольнение, ни сокращение зарплаты. Если ты бессмертен, то вопрос выживания как-то сам собой рассасывается, а тревоги по поводу будущего уступают место безмятежной лени.

Коридор, устланный тёмно-бордовым ковром-дорожкой, вёл от лифта до кабинета директора. Справа располагались кабинеты различных служб, а слева стеклянная стена здания. Сейчас панорама с высоты пятидесяти двух метров не производила особого впечатления, но когда я явилась сюда впервые, то не могла нормально идти, охваченная страхом высоты. Если быть честной, высоты я до сих пор боялась, просто научилась не замечать пропасти по ту сторону.

Я вздрогнула, когда из бухгалтерии внезапно показалась ведьма Коробкова. Преградив мне путь, она чуть прищурилась, пристально рассматривая мой костюм.

– Я что-то не пойму, где ты в своих вонючих трущобах умудряешься покупать эти вещи, – она изогнула губы в отвращении. – Это же только для «белых». Кто тебе его продал?

Последний вопрос прозвучал так требовательно, что я на мгновение почувствовала себя на допросе. Цепкая рука с длинным ярко-красным маникюром ухватилась за рукав.

– Хлопок? – она приподняла одну бровь. – Как зовут твоего контрабандиста?

Я молча выдернула рукав из холёной руки, хотя мне хотелось как следует ударить эту несносную женщину по рыжеволосой голове.

– Доброе утро, Элеонора Александровна, – мой голос ничем не выдавал отрицательных чувств, которые неизбежно возникали, когда она оказывалась рядом.

– Доброе утро, – передразнила она меня. – Дура инкубаторская. Всё равно наступит день, когда мне удастся вывести тебя из себя.

– Скорее небо раньше упадёт на землю, – мягко ответила я, стараясь не встречаться с ней взглядом, иначе она могла бы заметить ненависть, которую я к ней нежно питала.

– Считаешь себя самой умной, да? – прошипела она. – Звёздочка ты наша аномальная. Ну ничего, недолго тебе блистать осталось.

Я не выдержала и посмотрела в её светло-зелёные глаза. И поразилась царившей там тоске. «Сколько же лет этой старухе?, – подумала я. – Я могла бы прожить её годы гораздо веселее и интереснее, но вместо этого почему-то должна буду умереть».

Мне не удалось до конца скрыть свои чувства.

– Да-да, – обрадовалась ведьма. – Через тридцать дней – бамс! И тебя вычеркнут навеки. Тебя сожрут морщины, рак и жировые отложения. Ты станешь страшной, и ни один мужик на свете тебя не захочет! Сдохнешь в мучениях, зная, что могла стать одной из нас, но так и не стала, как ни пыжилась!

– Элеонора, – внезапно послышался бархатный бас, мы обе замерли.

Директор стоял в нескольких шагах от нас и смотрел на меня с непонятной отеческой заботой.

– Вернитесь к работе, пожалуйста, – твёрдо попросил он Элеонору, вкладывая во взгляд какой-то только им понятный смысл.

Она фыркнула и скрылась в недрах бухгалтерии.

– Лидия, пройдите ко мне.

Спина похолодела от недоброго предчувствия. Если рабочий день начинается с подобного приглашения, то жди беды.

Я шагала за директором и разглядывала аккуратно подстриженный затылок, под которым прятался неординарный ум. Хотелось протянуть руку и погладить каштановые шелковистые волосы, отражающие отличное здоровье.

Утреннее солнце заполняло светлую просторную угловую комнату, две стены в которой составляли огромные зеленоватые стёкла. Пушистая пальма, растущая в металлической кадке, весело шелестела на холодном ветру, поскольку одна из стеклянных пластин была отворена. Я поёжилась, в голове тут же мелькнула беспокойная мысль, что так можно и заболеть, и это не укрылось от пристального взгляда начальника. Чуть усмехнувшись с ощутимым превосходством, он дал системе команду закрыть окно.

– Садитесь, Лидия, – предложил он, усаживаясь в мягкое кресло и указывая на неудобный стул, стоящий по другую сторону стола.

Я осторожно присела на краешек, положила руки на колени и попыталась взять эмоции под контроль.

– Вы уж простите Элеонору за эту некрасивую сцену. Она расстроена одним обстоятельством… – он небрежно махнул рукой, подчёркивая малозначительность этого вопроса.

– Я… я стараюсь не обращать внимания.

Я всё ждала, когда начнётся то, ради чего он меня позвал. Директор глядел в окно и слегка улыбался своим мыслям. Потом он вернулся на землю и посмотрел на меня.

– Лидия, вы великолепный работник…

Я напряглась. Каждый знает, что если руководитель вдруг начинает тебя хвалить – это не к добру.

– Вы трудитесь вместе с нами уже пару лет…

– Семь, – мягко вставила я.

– Семь? – несколько фальшиво удивился он. – Надо же, как долго… Так вот… Вы великолепный работник. Ни одной ошибки. Ни одного неверного решения. Чёткая, качественная и своевременная работа. Если бы все наши служащие проявляли такое же рвение…

«Так и было бы, если бы все ваши служащие были смертными», – желчно подумала я, наполняясь недобрым предчувствием.

– Но, к великому моему сожалению, совсем скоро наступит день, который поставит точку в вашей работе на нашем предприятии… – он вполне убедительно изобразил печаль, а я лишь сжала зубы.

– Нет, конечно, все мы понимаем, что могут произойти какие-нибудь события, и Список продвинется… – директор чуть поджал губы.

– Я третья в очереди, – мне удалось произнести эти слова гораздо спокойнее, чем я сама ожидала. – Вряд ли так много бессмертных прекратят существовать за столь короткое время. Боюсь, что только падение астероида или обрушение здания поможет мне.

– Ну да, ну да, – кивнул он с сочувствием и сожалением. – Поэтому я и завёл этот неприятнейший разговор. К сожалению, когда вам исполнится двадцать пять, мы будем вынуждены с вами расстаться.

Я похолодела. Ну вот, эти страшные слова и прозвучали. А я ведь до последнего верила и надеялась, что меня не тронут. Подумаешь, дурацкая формальность. Ведь я же отличный специалист! Я тут лучше многих! От меня пользы больше, чем от вас всех вместе взятых!

Мне хотелось прокричать это всё ему в лицо, но вместо этого я встала и произнесла с полным самообладанием:

– Хорошо, не волнуйтесь, в нужную секунду я покину рабочее место. Вам не придётся выгонять меня.

Он хотел что-то сказать, но я развернулась и ушла. Вообще-то меня никто не отпускал, но раз уж такой расклад, то ради чего мне соблюдать до конца дурацкий офисный этикет?

Назло всем храня на лице лёгкую улыбку и сияя глазами, я дошла до рабочего места, включила компьютер и вперила в него пустой взгляд. В голове бухало, и там металась одна единственная мысль: «Меня выкинули!». Жгучая обида переполняла и подталкивала меня к трудовому саботажу. Но я не позволила эмоциям взять верх, а привычно погасила их и взяла себя в руки. У меня в запасе ещё целый месяц! И мы ещё посмотрим, что может случиться за это время. В конце концов, машины врезаются в стены, а пьяные идиоты срываются с высоты. Пока остаётся хоть малейший шанс на бессмертие, я буду сохранять достоинство и терпеливо ждать.

Мне удалось полностью отбросить неприятные мысли и вернуться к работе. Загрузив отчёт, который не давал покоя уже вторую неделю, я с головой погрузилась в расчёты объёмов поставок молочных продуктов и соевых заменителей. Через какое-то время я позабыла про подступающую беду и даже начала получать удовольствие от стройных рядов цифр, которые складывались в интересную картину потребления.

Обедать я предпочитала в автоматическом кафе, расположенном на огромном панорамном балконе на двадцатом этаже. Застегнув пиджак (воздух всё ещё оставался прохладным, несмотря на яркое солнце), я взяла поднос и встала в короткую очередь.

Из всего ассортимента, представленного в кафе, я всегда предпочитала брать варёный рис и горячий бутерброд с соевым сыром. На диете я не сидела, как кто-то мог бы подумать. Просто еда в этом заведении стоила весьма дорого, и полноценные обеды давно меня разорили бы. Конечно, можно было бы не ходить сюда, а посещать простую столовую для офисных служащих. Но… Но я отказывалась приравнивать себя к обычным людям, потому что знала, что достойна большего.

Робот выдал заказ, я оплатила и быстро прошла к любимому столику, стоящему возле непрозрачной стены. Только так я могла помирить страх высоты с желанием находиться среди «белых».

Жуя безвкусный рис с пригородных гидропонных ферм, я украдкой осматривала людей за соседними столиками. Молодые и красивые «белые» наслаждались благополучной бесконечной жизнью, они смеялись и разговаривали, и ничто не омрачало их будущее. Мне же оставалось только завидовать и лелеять напрасные надежды на то, что когда-нибудь я стану не просто ровней, но и возвышусь над ними всеми. Когда-нибудь…

Вернувшись на рабочее место, я снова ответственно углубилась в работу: доделала наконец отчёт, завершила ряд текущих расчётов, подготовила таблицу на завтра. Когда до конца рабочего дня оставалось полчаса, я с удовлетворением откинулась на спинку стула и чуть улыбнулась. Даже если меня и уволят, я оставлю работу без единого замечания, чтобы все поняли, какого отличного специалиста они потеряли из-за идиотской формальности. На самом деле я понимала, что большинству людей будет совершенно наплевать, в каком состоянии останутся мои должностные обязанности, но эту неприятную мысль я предпочитала отодвигать на край сознания.

Нет уж, как ответственный человек, я собиралась всё делать красиво и правильно до самого конца.

Звонок рабочего телефона вырвал меня из раздумий.

– Лидия, будьте так добры, зайдите ко мне, – произнёс директор вкрадчиво и тут же отключился.

Я вскочила и замерла. Волнение заставило сердце забиться чаще. Два приглашения за день это уже слишком. Это что-то означает.

Я дала себе десять секунд, чтобы успокоиться. А потом выпрямила спину, расправила плечи и уверенной походкой направилась к кабинету начальника.

Директор стоял у открытого окна, заложив руки за спину, и смотрел вдаль. Когда я вошла, он не обернулся, а лишь сказал:

– Красивый же у нас город, не правда ли.

Я сглотнула слюну и неохотно двинулась в его сторону. В ногах появилась предательская ватность, а ладони вспотели от страха, но я всё равно подошла к начальнику и остановилась справа от него, на полшага позади. И чуть прикрыла глаза, чтобы не видеть ужасающей высоты.

– Мы живём в таком прекрасном месте. Оно создано для того, чтобы мы все были счастливы и довольны жизнью.

– Безусловно, – несмотря на попытки управления голосом, мои слова всё равно прозвучали тускло. Горло, сжатое страхом, отказывалось издавать нормальные звуки.

– И хотя многие из нас сетуют на то, что долгая благополучная жизнь слишком скучная, я не разделяю их точку зрения. Ведь от каждого из нас зависит, какими радостями и развлечениями мы её заполним.

Я не нашлась, что ответить.

– Лидия.

Он повернулся ко мне, и я резко распахнула глаза.

– Что такое? – он нахмурился.

– Глаза… болят после компьютера, – нашлась я.

– Ох да, хоть это и давно было, но я ещё помню каково это – когда в организме что-то устаёт и начинает сбоить. Сочувствую.

Он тепло улыбнулся и протянул руку. Сильные пальцы сомкнулись на моём левом плече, и по спине тут же побежали мурашки. Какие приятные руки.

– Лидия, вы, наверно, гадаете, зачем я вас позвал.

– Признаться… мне бы хотелось знать, – я разозлилась на себя, потому что всё никак не удавалось взять голос под контроль.

– Перспектива потери вас заставила меня… – он слегка запнулся. – Задуматься о том, что вы мне очень дороги.

Я вылупилась на него самым неприличным образом.

– Да-да, – усмехнулся он.

– Владимир Иванович…

– Да-да, ты меня правильно поняла. Ты мне очень дорога́.

Смысл прозвучавших слов шокировал меня гораздо сильнее, чем внезапный переход на «ты». Что значит «дорога́»? Как кто?

Видимо, вопросы отразились на моём лице. Неожиданно директор смущённо улыбнулся, что было ещё удивительнее, потому что никогда ранее я его смущённым не наблюдала.

– Дорога́ как женщина, которую я люблю.

Если бы сейчас молнией разрушило здание, я не была бы так сильно поражена, как этим неожиданным признанием. Я буквально остолбенела и перестала дышать.

От слов директор перешёл к делу. Резко приблизился вплотную, заграбастал в жаркие сильные объятия и поцеловал. Упругие мужские губы впились в мои, требуя поцелуя, но я не была готова ответить, потому что всё произошло слишком внезапно и без каких-либо предпосылок.

– Что такое? – он чуть отстранился и посмотрел пытливо. – Я тебе не нравлюсь?

– Нравитесь, – ответила я, испытывая головокружение от близости мужского тела. И не покривила душой.

Он мне и правда всегда нравился, только я и думать не смела, что смогу вызвать его интерес. Хотя в глубине души надеялась.

– А я тебя люблю! – выпалил он пылко, снова обнимая меня. – Уже несколько лет. Но не знал, как ты к этому отнесёшься, и держал это в себе. А сегодня до меня вдруг дошло, что совсем скоро я могу тебя потерять. И меня это как током ударило, я вдруг ужаснулся, что тебя больше не будет рядом! И я хочу сделать что-то, чтобы ты осталась рядом!

– Вы же прекрасно знаете, что это невозможно, – глухо проговорила я, не в силах до конца поверить в реальность происходящего.

– Очень даже возможно! – порывисто воскликнул Владимир, настойчиво пытаясь поймать мой взгляд. – Мы можем пожениться!

Если до того я вылуплялась на начальника, то теперь у меня глаза просто вылезли из орбит. Он довольно засмеялся.

– Да-да, мы поженимся! Ведь нам ничего не мешает.

– Но я же смертная! – я не сдержала эмоции. – Ты будешь жить ещё тысячу лет, а я умру в лучшем случае через пятьдесят! Я стану старой и некрасивой.

– Глупости! Ведь я люблю тебя! Никого в своей жизни так не любил, как тебя! А ведь я живу на этом свете уже сто двадцать пять лет.

Я поперхнулась. Нет, я, конечно, знала, что он значительно старше меня, но не думала, что настолько.

– Для меня не важно, как ты будешь выглядеть! – продолжал он, глядя так проникновенно, так чувственно. – Я ведь люблю не твоё тело. Точнее, не только твоё тело и лицо, это лишь внешнее! Больше всего я люблю твою душу, твой ум, твой характер!

Он снова начал меня целовать. И на этот раз я сняла оборону и ответила ему, сначала нерешительно, а затем со всей накопившейся страстью. Наш пламенный поцелуй продлился целую минуту, а потом мы шумно переводили дыхание и улыбались, глядя друг другу в глаза.

– Так ты согласна быть моей женой?

– Это всё так неожиданно…

– О, я всё понимаю, – они широко улыбнулся. – Сначала нужна помолвка. Вы же, женщины, любите, чтобы всё было по правилам. Что ж, я исправлюсь. Предлагаю сегодня сходить на свидание.

– Звучит интересно…

– В «Пеликан»!

Я обомлела. Получить приглашение в самый дорогой ресторан города никогда даже не входило в перечень сокровенных желаний.

– Итак, жду тебя в семь, – он задумался. – Нет, не так, я заеду за тобой в семь часов.

– За мной не надо, – я смутилась. – Я могу подъехать сама.

– Нет, – он упрямо помотал головой. – Всё должно быть по правилам, как в лучших романтических историях.

– Тогда мне нужно поспешить, чтобы привести себя в порядок.

– И то верно.

Мы оба посмотрели на электронные часы, висящие у входа – семнадцать ноль три. С видимой неохотой начальник разомкнул объятия и слегка подтолкнул меня к двери.

Я быстро выскочила из кабинета и почти бегом устремилась к рабочему месту. Но Элеонора перехватила меня посреди коридора. Злобно сверкнув глазами, она прошипела:

– Ну что, готова к увольнению?

– Можешь не злорадничать, я всё равно найду способ задержаться тут, – хотела бы я ощутить ту же уверенность, какую продемонстрировала в голосе.

– Это какой, интересно? – она с издёвкой усмехнулась.

– Не твоё дело. Я умею бороться и карабкаться.

– Бороться, говоришь? – она засмеялась, запрокинув голову.

Я смотрела на неё и нетерпеливо считала секунды.

– Что ж, значит, тебе это очень скоро понадобится. Бороться…

Она пошла дальше, громко смеясь. И мне очень не понравился этот смех, потому что ненавистная коллега неприкрыто торжествовала, словно уже одержала надо мной верх. Неужели она что-то знает? Или собирается как-то испортить мне жизнь?

Нахмурившись и гадая, чем Элеонора могла бы мне реально насолить, я сходила за сумкой, выключила компьютер и быстро покинула работу.

От размышлений о кознях коллеги я быстро перешла к более важным мыслям. Идя к метро, я мысленно перебирала гардероб и пыталась решить, как одеться на невероятное свидание. И к великому сожалению, быстро поняла, что ни один из моих нарядов не годится для такого дорогого и помпезного места, как «Пеликан», где собирались самые богатые и влиятельные люди города. Оставалось только одно решение этой проблемы.

Я выхватила из сумки мобильный телефон.

– Никита, привет!

– Что-то случилось? – он сразу уловил в моём голосе нотки тревоги.

– Мне нужно шикарное платье. Чтоб лучше всех.

– Тогда давай встретимся в субботу, у меня как раз завоз…

– Ты не понял, мне нужно сегодня! Сейчас!

Друг помолчал немного, потом тяжело вздохнул.

– Хорошо, подъезжай, есть кое-что интересное.

Я прервала звонок и бросила телефон в сумку. В метро толпились «белые», готовящиеся к вечернему разгулу, и мне пришлось проявить чудеса виртуозного лавирования, чтобы поскорее сесть в поезд.

Всю дорогу я нервно вспоминала наши объятия и произнесённые им слова. Меня обуревало недоумение. Неужели и правда Владимир любит меня? Но почему я раньше за ним такого не замечала? Да, он всегда был воспитан, учтив, не позволял себе повышать голос и разговаривать высокомерно. Открывал передо мной дверь, не называл «инкубаторской» и «болванкой», в противовес многим другим сотрудникам, которые не упускали случая напомнить мне об искусственном происхождении. Но любовь? Неужели такое возможно?

От станции я сразу побежала к Никите. Его мастерская скрывалась в полуподвале довольно старого и ветхого здания, в котором когда-то находился дом престарелых. Открыв неприметную дверь, я нырнула в тёмный прохладный подъезд, где навечно воцарился запах кошачьей мочи. Под ногами что-то противно хрустело и поскрипывало, так что я даже скривилась. На самом деле Никита уже давно мог бы всё здесь вылизать и заставить сверкать, но жуткое состояние подъезда являлось маскировкой, чтобы отпугнуть и обмануть неугодных гостей, особенно если в их карманах лежали удостоверения городских чиновников.

Тяжёлая дверь из настоящей древесины неохотно поддалась и с громким скрипом отворилась до половины. Я скользнула в мастерскую и превратилась в слух. Никита помимо официальной портновской деятельности занимался ещё и контрабандой одежды «белых», а за это его по головке гладить никто не собирался, поэтому я могла тут наткнуться не только на него самого, но и на наряд полиции.

– Здравствуйте, я по поводу складного велосипеда! – громко сказала я.

– Я один, проходи, – отозвался друг из дальней комнаты, откуда в коридор лился яркий свет.

Никита сидел возле раскройного стола и, шевеля мохнатыми чёрными бровями, с неудовольствием смотрел на неудачно отрезанный кусок светло-синей ткани. Вскинул глаза и тепло улыбнулся.

– Так что у тебя приключилось?

– У меня сегодня очень важное… мероприятие, – я порывисто подошла к нему и обняла за плечи.

От него приятно пахло дорогим краденым парфюмом и почему-то соевыми котлетками. Он сначала чуть напрягся, а затем тоже обхватил меня рукой.

– Насколько важное?

– Самое важное в жизни, похоже.

Мы встретились взглядами.

– Во что ты вляпалась? – Никита чуть прищурился, словно хотел прочитать мысли.

– Один человек признался мне в любви и пригласил на свидание.

– А-а, – он засмеялся. – Всего-то, а страху нагнала. У тебя ж полно одежды на такой случай.

– Нет, – я чуть прикусила нижнюю губу. – Мне нужно самое потрясающее и сногсшибательное платье, какое только есть на свете! Чтобы я затмила всех и каждого, и чтобы все остальные женщины казались страшилищами рядом со мной!

– Они и так страшилища рядом с тобой, – без ложной лести проворчал он, наморщив лоб. – Ну давай посмотрим.

Страшный доисторический платяной шкаф в углу мастерской давно просился в топку, но я знала, что в нём скрывается самое большое сокровище, которым обладал друг. За громоздкими дверями обнаружились металлические, которые не взломало бы и прямое попадание артиллерийского снаряда. Никита бегло ввёл шифр (я демонстративно отвернулась), электронный замок сообщил об открытии коротким мелодичным сигналом.

– Давай-ка посмотрим, – он взялся за подбородок, разглядывая содержимое сейфа, а я зачарованно уставилась на дорогие редкие ткани. – Голубое под глаза? – посмотрел на меня. – Нет, не то. Может, персиковый?

– Я должна блистать и сверкать.

– Ну тогда только один вариант, – друг засунул руку в глубь и вытащил на свет невероятное творение дорогого ателье для «белых».

Я аж задохнулась от восторга – гладкая ткань сверкала и переливалась словно жидкое расплавленное золото.

– Ну как? – Никита остался доволен произведённым эффектом.

– Беру! – я протянула руки.

– Четыре тысячи.

Сумма равнялась четырём моим зарплатам. Баснословно дорого. Но я была готова пойти на что угодно ради достижения цели.

– Половину сейчас, остальное частями за четыре месяца, – с ходу предложила я, умалчивая о том, что уже через месяц останусь без большой зарплаты. На самом деле в глубине души я всё ещё верила, что у меня всё получится.