– Ну, да ведь не Рашель же, даже и не Ристори!
– Да ведь ты не видал ни ту, ни другую: как же ты можешь судить?
– Нет, видел… То есть, Рашель не видал, а Ристори видел.
– А Сару Бернар не видал: как же ты можешь их сравнивать?
– Да ты прочти…
– Что мне читать!.. Я обеих видел.
– Господа, я вас помирю. Когда здесь была Арну Плесси…
– Это к нашему спору не относится; мало ли кто здесь был. Он не признает Сару Бернар, а для меня она – высшее проявление драматического искусства.
– С вами спорить нельзя…
– Вы бы лучше бутылку велели, чем пустяки-то говорить. Каждый человек на своем месте. Что нам путаться в чужие дела. Давай бутылку…
– Нет, Иван Гаврилович, творчество великое дело!
– Так что же?
– Поважней бутылки!..
– Так ты поди с ним и целуйся, а нам не мешай.
– Я помню, когда Рашель произнесла свое знаменитое «jamais» – весь театр дрогнул!..
– В чем это?
– Теперь уж я не помню…
– Завели вы эти темные разговоры, ничего нестоющие. На языках на ихних вы производить не умеете…
– Да ведь вы ходите в итальянскую оперу, а языка не понимаете…
– Так что же! Это я только для семейства порядок соблюдаю. Жене с дочерью требуется, а мне одна тоска. Кабы буфета не было…
– Кабы у нас поменьше буфетов-то было…
– Что ж ты думаешь – лучше? Буфет на потребу, без него нельзя… Прибежище!.. Все одно – маяк на море…
– Я вам скажу, что Сара Бернар…
– Да что она тебе родня, что ли? Ну, дай ей Бог доброго здоровья!..
– Ах, Иван Гаврилович, милый вы человек, я, извините меня, невежа.