Балашихинское шоссе

– А он тебе сказал к нему зайти? – спросил Рева.

– Да не… Вроде нет, не говорил.

– Откуда ты знаешь, где он живёт?

– Да я тут каждый угол в районе знаю!

– Какая разница? Если он тебе свой адресок не давал, на кой ты к нему попёрся?

– А как? Я не понял, Рева! Я что, его бабки прикарманить должен?! Западло³⁰ это! Уговор есть уговор!

– Договариваться надо было толково. Через жену – значит через жену. Или в каком потайном месте для него оставить. А так… Всё это хрень какая-то! Душком попахивает³¹! Соображаешь? Он через тебя золотишко-то «мокрое» отмыл, да и отсиживается теперь. Если тебя сцапают – ты и виноват. Отдувайся, как хошь! А если пронесёт и всё утихнет, то он с тебя потом ещё и спросит: «Давай-ка, мил, человек, возвращай, как условились!» И будет прав!

– Ты думаешь, он за лоха меня держит?! – вспылил Сёма. – Он бы и не доверил бы мне всё это обстряпать, если б считал, что я – тупорылый тормоз!

– Нашёл, чем хвастаться! Гляди-ка: дело ловко провернул! А то, что тебя из-за него посадить могут, невдомёк тебе? Дурилка картонная!

– Так для начала у меня ещё денежки эти надо найти!

Володя в недоумении посмотрел на него.

– Так ты что, всё-таки отдал их его бабе?! – удивился он.

– Да хрен там! – раскраснелся раздосадованный Фома. – Стерва напыщенная! Я ей отдам, а она потом их прогуляет и скажет, что и в глаза меня не видела?! Тем более, пьяная была! Скажет: «Не помню такого! Какие еще „бабки“?!» Так я ещё и должен останусь?! Я ещё не совсем чокнутый! С ним был базар, с ним и расчёт будет!

– Ну, ты меня и напугал! – усмехнулся Рева. – А то я уж было решил, совсем с головой не дружишь!

– Зря ты, – заявил с самодовольной ухмылкой Фома, – Некоторые пусть себе думают про меня, что хотят. Мне больше с рук сойдёт. А бабло заныкано³², пусть полежит пока в потайном месте…

Сёма подмигнул Володе:

– Я не тороплюсь.

Рева, прищурившись, посмотрел на него.

– Не одолжишь пятёрку до зарплаты? – пошутил он.

– Не-е, – покачал с наигранно серьёзным видом Фома. – Таких не держим. Только золото в слитках. А все моё на мне висит.

И они оба засмеялись.

Глава 6

Володя дома на кухне жарил на сковороде картошку. Его соседка Инна из комнаты напротив поставила на плиту кастрюлю с кашей для ребёнка. Следуя негласному договору, они занимались приготовлением пищи вдвоём. Ворчливые бабки из других комнат занимали кухню либо позже, либо раньше, но никак не вместе с молодыми, с которыми они не находили общего языка. Впрочем, бывало, они и между собой ссорились прямо у плиты.

Инна с Володей очень хорошо ладили друг с другом. Она была невысокого роста с лицом не лишённым привлекательности. Когда она красила ресницы и губы, уходя на работу в швейное ателье, то выглядела очень симпатичной. Но дома заботы о ребёнке заставляли её забывать о себе самой. Тем не менее, Володя часто ловил себя на мысли, что думает о ней, как о женщине. Она ему нравилась своей простотой и лёгкостью в общении. Инна была замужем за военным. Тот часто пропадал на службе, а его дежурства иногда отрывали его от дома и ночами, и в выходные. Володя, сам работавший всю неделю с утра до вечера, встречал его редко. Дочери Инны Маше исполнилось 4 года, и она ходила в детский сад.

Стирали молодые люди по очереди в выходной, также занимая для этого общую для всех ванную, а иногда и одновременно с кухней. И на этот раз они затеяли сразу и то, и другое. Как известно, совместный бытовой труд сближает. Володя хотел отвлечься от грустных мыслей стряпнёй и болтовнёй с соседкой.

– Вова, посмотри за кашей, а я пока бельё прополоскаю, – попросила Инна.

– Валяй! – ответил он и, присев на потрескавшийся подоконник, закурил сигарету в приоткрытое окно. Он смотрел сверху сквозь листву деревьев на гонявших мяч мальчишек. Затем подошёл к плите, помешал кашу и картошку.

Вскоре вернулась Инна.

– Наверное, уже сварилась? – спросила она, вытирая руки.

– Наверное. Есть будешь?

Частенько только что приготовленные блюда, они тут же вдвоём съедали, причём продукты меж собой не делили, как бабки. Инна накрыла кастрюлю крышкой и выключила плиту. Затем позвала Машку есть.

– Слушай, – сказал Володя, – А ты спроси у своего Игорька, может, скинемся и купим машинку стиральную?

– Да что ты? Ему дела нет! На машину копит.

– На машину всю жизнь можно копить, а стиралка сейчас нужна.

– Бабки денег не дадут, ты же знаешь, – с досадой сказала Инна.

– А они пусть сами своё барахло стирают!

– Зато будут потом возмущаться, что мы лишний свет прожигаем на этой стиралке, а платим, как все.

– Это уж точно.

– Стиралка – палка, палка – стиралка, – Машка завертелась на табуретке с ложкой в руках.

– Ну-ка, ешь кашу, и не крутись за столом! – строго сказала ей Инна.

Володя понимал, что отношения у неё с Игорем прохладные. Но стать её любовником у него за спиной, несмотря на заманчивость, было для Володи верхом цинизма. От старух такое не скроешь. Они и так поглядывают косо, а позлословить им только повод дай.

– Жениться тебе надо Вовка, – подмигнула Инна. – Парень ты вроде работящий.

– Вовка – морковка, – тут же отозвалась Машка.

– Сейчас ремня всыплю! Ешь, и не балуйся! – погрозила дочери Инна.

Володя засмеялся.

– А куда я жену-то приведу? В свою каморку? А отца иногда выпроваживать буду? – иронично сказал Рева.

– Найди невесту побогаче, с отдельной квартирой.

– Отца на кого оставлю? Пропадёт ведь. – Володя грустно улыбнулся. – Сама бы пошла за меня?

– А ты бы взял? – весело спросила она.

– А чего не взять? Баба ты молодая, видная. Глядишь, ещё Машке брата с тобой состругаем.

Инна засмеялась:

– Да уж, стругать-то все мастера!

– Не скажи! Все хотят, да не у всех выходит!

– А у тебя, думаешь, выйдет?

Рева с улыбкой прищурил глаз:

– Инка, ты будто корову на рынке выбираешь – дойная или нет?

Та расхохоталась.

– Ох, и насмешил ты меня! – сказала она, переведя дух. – Ладно, так и быть: вот сбагрим мы с Машкой куда-нибудь нашего папашку, и придём к тебе.

– Приходите, а я к тому времени сбагрю своего.

– Машка – папашка, папашка – какашка.

На этот раз повеселевшая Инна не сразу одёрнула дочь.

– Хватит! Что, как попугай повторяешь за взрослыми! Поела? Теперь, кыш из-за стола!

Оставшись вдвоём, они замолчали, словно, весь задор и весёлость ускакали вприпрыжку вслед за Машкой. Вздохнув, Инна задумалась, глядя в сторону, очевидно, позабыв о присутствии Володи. Он открыл окно и, оперевшись локтями о подоконник, высунулся наружу. Подул лёгкий ветер. Зашелестели листья на деревьях. Снизу кто-то свистнул.

– Кажется, это ко мне, – сказал Рева и махнул кому-то рукой.

Внизу его ждал Лёнька. Володя, накинув куртку, спустился и поздоровался с ним. Мезенцев топтался на месте и, видимо, чувствовал себя не в своей тарелке.

– Слушай, тут такое дело, – начал он неуверенно. – В-общем, нужна машина.

– Какая машина? Зачем?

Лёня сделал паузу, соображая с чего лучше начать.

– Понимаешь, – сказал он, – Возвращаюсь я с работы сегодня, смотрю: у ворот меня поджидают две бабы. Одну я узнал сразу – это сестра того убитого парня, а другая, постарше, видать, их знакомая или родственница, у которой они здесь остановились. В-общем, они хотят завтра в нашей церкви отпевать его. Автобус казённый выделили на похороны утром. А тут накануне вечером выясняется, что он из командировки ещё не вернулся. Под Рязанью в аварию попал.

– Да, … дела, – задумчиво произнёс Рева.

– Если б сегодня везти, можно было бы наших мужиков с работы попросить, хоть Антипыча на фургоне, благо короткий день. Он, конечно, ворчун ещё тот, но дядька понятливый. А завтра машину ему никто не даст. Не на мотоцикле же мне гроб переть? Или автокран свой с базы брать?

– Причём тут кран или не кран? Ты с работы как выехать собрался? Надо завгару, «Каблуку» звонить, упрашивать. Сам знаешь…

– Да с этим бы я уж как-нибудь, – махнул рукой Лёнька. – К диспетчерше бы нашей сгонял, она бы путёвку черканула.

– Ну, раз так, может, другую попросить?

– Какую, Рева? – усмехнулся Мезенцев. – Одну оставшуюся бортовую³³ и ту на стройку угнали, «ковши»³⁴ да цистерны только.

– Так мой «ковш» тоже сегодня ломом загрузили. В понедельник с утра повезу. Если только скинуть его. Да и как туда гроб заталкивать? И снимать потом? Это тебе не песок! Мы его покоробим только, – Володя задумчиво покачал головой. – А о чём они раньше думали, бабы эти?

– Ждали, пока вскрытие проведут или экспертизы какие-то. А как про автобус узнали, засуетились: «Ой, что делать?!» Забегали, нашли какого-то мужика на «двушке»³⁵, вроде договорились, а он потом в последний момент что-то начал отнекиваться: «извините, не могу!» У тебя, случайно, нет знакомых, к кому обратиться?

Володя покачал головой.

– Они деньги заплатят, если надо, правда, вряд ли много дадут, – добавил Лёня. – Не знаю, что мне с ними делать?

– А что, они с тобой что ли? – спросил недоумённо Володя.

– Да, стоят там возле мотоцикла, чтобы сразу договориться, если найдём частника.

– Что же они к тебе пришли?

– А кроме своих деревенских они больше никого и не знают. А их знакомые, помнишь, двух сестёр, что были тогда у меня, сказали им, что я на машине работаю. Они, может, и не пришли бы, я так думаю, нужда их заставила, деваться некуда. Я рад бы помочь, но вот как, ума не приложу?

Володя в смятении направился за ним к продуктовому магазину, возле которого Лёнька оставил свой мотоцикл. Женщины стояли рядом под высоким ветвистым деревом. Рева не сразу признал в молодой девушке ту, которая в тот роковой вечер красиво пела песни вместе с братом. Сейчас её лицо осунулось, сохранив, однако, приятные черты. Влажные от слёз глаза она то и дело вытирала платком, который теребила в руках. Другая тётка, на вид лет сорока, была чуть ниже ростом. С мрачным видом она поддерживала за локоть молодую спутницу, которую звали Варя. Вдвоём они выглядели, как напуганные прижавшиеся друг к другу дети, потерявшие своих родителей. Причём старшей казалась та, что была выше, а другая будто пряталась за неё.

– Здравствуйте, – сказал им Володя.

– Здравствуйте, – тихо ответили те, одновременно кивнув головами.

Тётка хотела что-то сказать, но девушка прервала её:

– Я сама, Наталья Сергеевна, – и обратившись к Володе, стыдливо опустила глаза, – Понимаете, мне очень неловко обращаться к вам с просьбой. Но, вы знаете, у нас большое горе. А мы почти никого не знаем. Нам бы Сашу в церковь на отпевание отвезти, а попросить некого.

Тут её подбородок задрожал, рот изогнулся полукругом вниз и, не выдержав, она уткнулась в плечо тётке и заплакала. Та успокаивала её, гладя по голове, а сама продолжала говорить вместо Вари:

– Мы сами в гости приехали к Серафимовым. Это мои родственники по маминой линии. Ярослава Федосеевна, пожилая уже, при церкви у батюшки служит. Обещала с нами в Загорск съездить, да куда нам теперь? А Тихон Петрович стар совсем, раньше ветеринаром работал на ферме, а сейчас на пенсии он. Ещё соседи есть Лида с Дашей, сёстры, брат у них двоюродный в Никольском живёт, да вы его видели. Он в котельной работает. Саша с Варюшей с ними подружились, в гости ходили. А ночевали они у нас, Варя в сенях, Саша – на сеновале, благо ночи стоят тёплые. А я и не следила, гуляют допоздна, так что ж, дело молодое, взрослые ведь, чай не дети. И приходят они, когда им надо, никого не беспокоят. Так вот не надо было мне пускать их, да кто ж знал, что такая беда стрясётся?

Она помогла сесть Варе в коляску мотоцикла. Лёнька, опустив голову, топтался на месте, как провинившийся хулиган. Володя достал сигарету и отошёл чуть в сторону. Тётка подошла к нему.

– Вы уж не оставьте в беде, – сказала она ему, – Если можете, помогите. Не откажите. Может, знаете кого, кто согласится отвезти? Они мне, как дети. Жалко до слёз. У меня самой нет никого. Мужа три года назад схоронила, да вот только дальние родственники остались. Я сама учителем работаю по биологии в школе в нашей деревне. А они оба – сиротские, отказные. Их интернат неподалёку от деревни находится, а учителей не хватало. Сейчас дали тамошним ребятишкам учителя хорошего, серьёзного, а я всё равно, нет-нет, да и зайду к ним, проведать, как они. Знаете, привыкаешь к ним, как к своим. Радуешься с ними, болеешь за них. Бывает, у кого-то случится что, так и на душе неспокойно, а когда все веселы и здоровы, на сердце легко становится. Они всё очень чувствуют и понимают. Помню, мы часто вместе ходили в лес. Я им рассказывала про деревья, растения. Ребятишки у меня всех букашек знали, даже птиц по голосу определяли! Они во дворе уже сотню саженцев посадили! Представляете: возвращаются они лет через двадцать, а на том месте уже целый лес! А ещё мы в пионерские походы ходили, пели песни у костра. Им очень нравилось. Многие уже выросли, а всё равно собираются иногда вместе и идут в поход. Мне рассказывали. Далеко ездят, с рюкзаками, с байдарками к таёжным речкам. Некоторые альпинистами стали, в горы ходят, на Алтае были, на Памире! А Сашенька с Варюшей на геологов учились. А песни как они красиво пели вдвоём! Все заслушивались. Их любили брать с собой в походы. Только теперь вот нет Сашеньки. И был он всегда такой безотказный, скромный. За что же его-то? Разве ж он зла кому причинил?

Тётка всхлипнула и стала вытирать слёзы. Володя не понимал, зачем она всё это ему рассказывает. Может, хочет разжалобить? Не похоже. Слишком, по-деревенски проста, вряд ли станет нарочно придумывать или говорить с умыслом. Рева затушил сигарету.

– Попробую сделать, что смогу, – сказал он, – Но ничего не обещаю.

Женщины начали благодарить Володю, но он махнул рукой, и мотоцикл, подняв пыль, с рёвом уехал.

Глава 7

Сгущались сумерки, но детвора ещё играла в футбол во дворе. Многие уже устали и разошлись по домам. Оставшимся было лень идти за мячом, укатившимся далеко в кусты. И они бросали жребий: «Камень, ножницы, бумага»! Затем раздался смех: «Давай, Юрик, дуй!» Белобрысый мальчуган нехотя отделился от компании и побежал к кустам. Ему навстречу вышел человек в чёрной рубахе с расстегнутым высоким воротом, с подвёрнутыми чуть не до локтей рукавами и таких же тёмных брюках на ремне с большой пряжкой. Он держал в руках мяч и легонько подбрасывал его на ладони.

– Здрасьте, – сказал с детской непосредственностью Юра, остановившись в нескольких шагах от незнакомца.

– Привет-привет! – кивнул мужик.

– Можно мяч взять?

Тот посмотрел на мяч, потом на мальчика.

– Твой?

Юра кивнул.

– Хорошо играешь? – прищурившись, с улыбкой спросил незнакомец.

– Ну, так… – пожал плечами мальчуган. – Не знаю.

– Как играешь – не знаешь? – с наигранным удивлением сказал мужик – Ну, а просить-то ты умеешь?

– Что просить? – в недоумении произнёс Юра.

– Да хоть что! Вот мяч, например! Я вот нашёл его. А ты: «можно взять?» Разве так просят?

Пацан смутился, сообразив, что его начинают учить хорошим манерам и покачал головой. Он вздохнул, потупив взгляд, и с досадой подумал, что на свою беду нарвался на принципиального жёсткого дядьку, который заставит его краснеть, говорить «пожалуйста», хотя сам тот явно не из тех, кто особо церемонится.

Когда он снова поднял глаза на незнакомца, тот со снисходительной усмешкой поманил его пальцем. Юра сделал два шага вперёд. Мужик присел перед ним на корточки. Ему на вид было за тридцать. Он был высоким, худощавым и поджарым. Крепкие загорелые руки с проступавшими венами держали мяч. На запястье Юра заметил часы на широком металлическом браслете. За расстёгнутым воротом на его шее висела такого же цвета цепочка. Он был не из местных, это точно, и не из простых.

– Тебя Юркой кличут? – спросил он, играя в руке мячом.

Тот кивнул в ответ.

– А меня – Валера, – мужик подал руку мальчику.

Тот пожал её в ответ.

– А ещё – Чингаром, – сказал дядька, не выпуская руки Юры, и добавил чуть тише, наклонившись чуть не к самому уху: – Но это прозвище только для друзей!

Он отодвинулся и подмигнул пацану.

– А у тебя погоняло³⁶ есть? – снова спросил он.

– Угу.

Мальчуган начал томится этими расспросами. Его и ребята ждут. Он прятал взгляд, не желая продолжать разговор.

– Чё молчишь? – пристально посмотрел на него незнакомец. – Не нравится тебе твоя кликуха?

Тот покачал головой.

– Ладно, – улыбнулся дядя Валера, – не буду допытывать. Тебя уже заждались, наверно?

Юра кивнул.

– Ну, держи, – «Чингар» протянул ему мяч, но едва тот собрался его взять, как снова отдёрнул руку назад. – А ведь ты так и не попросил!

Мальчик вздохнул:

– Пож…

– Чшшш, – прервал его мужик, приставив палец к губам. – Я не хочу заставлять тебя быть вежливым. Я рос таким же, как и ты, простым пацаном на улице. И тоже не любил все эти правила. Мы ведь друг с другом и так договоримся, верно ведь?

Юра посмотрел на него и кивнул.

– Скажи-ка, друг, а ты давно здесь живёшь?

– Давно.

– С малолетства?

– Да.

– И знаешь тут всех?

Мальчик пожал плечами:

– Ну, да… Многих.

– А знаешь такого, Ревень – фамилия?

– Знаю.

– Это – мой старый знакомый. Я тут проездом. А вот адресок потерял. Только улицу помню. Где живёт, не подскажешь?

– Э-э, – мальчик обернулся, показывая в сторону одного из домов, стоявшего среди деревьев.

– Или лучше, Юрок, – снова прервал его Валера. – Позови-ка мне его. Не хочу быть непрошеным гостем. Пусть придёт. Скажи, мол, давний приятель дожидается. Хорошо?

– Ладно.

– Ну, давай, беги! А потом возвращайся! Я здесь подожду.

Когда Юра вернулся, то не увидел мужика в чёрной рубахе на прежнем месте и с досадой подумал, что тот ушёл и забрал с собой его мяч. А может, и бросил неподалёку. Он стал озираться по сторонам и в этот момент, тот, как и в первый раз, вышел из-за кустов, не желая, вероятно, попадаться на глаза прохожим. Всё это выглядело немного странно и подозрительно.

Юра подбежал к нему:

– Его нет дома!

На лице Чингара отразилось недовольство.

– А где он? На работе? Не знаешь?

– Не, – ответил Юра. – Сказали, что ушёл и всё.

– Ясно, – дядя Валера снова присел перед мальчиком, с досадой приглядываясь к дому. – Слышь, у меня к тебе будет просьба. Только ты слушай меня внимательно, хорошо?

Юра кивнул, опасаясь, что тот отправит его ёще с каким-нибудь поручением.

– Не говори никому, что я заезжал к нему, ладно? Да и вообще, что видел меня!

– Хорошо, – ответил мальчик, обрадовавшись, что, наконец, избавится от докучавшего дядьки.

Он уже начинал его побаиваться. Этот человек внушал опасение. Его голос был тихим и твёрдым. И Юра чувствовал, что он врёт.

– Ты ведь умеешь хранить тайны? – спросил тот.

– Да.

– И никому не расскажешь?

– Нет.

– Слово пацана?

Мальчишка снова закивал.

Человек в чёрной рубашке взял Юру за правую руку и положил ему на ладонь его мяч.

– Замётано!

Он подмигнул пацану и с хитрым прищуром посмотрел на него пронизывающим взглядом.

Когда мальчик убежал, мужчина поднялся с корточек, и огляделся. Можно было бы ещё подождать, но не хотелось привлекать лишнее внимание. Да и не хотелось тратить время впустую. Лучше в другой раз. Становилось прохладно. В воздухе повеяло сыростью. Надо было уходить.

Незнакомец неторопливым шагом направился мимо магазина к остановке. Сидевший на корточках у входа в продмаг Фома, курил и безмятежно пускал дым. У него был вид беспечного зеваки и лоботряса, что соответствовало закрепившейся за ним репутации. Между тем глаза Сёмы внимательно следили за человеком в чёрном и, как только тот стал переходить улицу, он поднялся, бросил окурок и, расправив ремень на поясе, двинулся в том же направлении.

Тем временем, на другом конце улицы Володя перебежал через дорогу и направился к воротам войсковой части. Войдя в проходную КПП, он наклонился у окошка:

– Мужики, нельзя ли вызвать Колесова Игоря, старлея из третьей роты. Он сегодня на дежурстве. Дело срочное, я – его сосед.

За стеклом молодой не то прапорщик, не то младший офицер внимательно посмотрел на него и снял трубку телефона. Володя не слышал, что тот говорил. Через несколько минут дверь помещения открыл солдат.

– Сюда зайдите, – сказал он.

Рева вошёл и поднял лежавшую на столе трубку:

– Алё, Игорь?

– Да, – раздался голос из телефона.

– Привет, это Вовка Ревень. Слушай, тут такое дело, в-общем, долго объяснять, – Рева покосился на присутствующих двоих солдат и офицера за столом, с равнодушным видом уставившихся в окно. – Тебе далеко до КПП дойти?

– Что случилось?

– Разговор есть.

– До завтра терпит?

– Нет. Если сможешь, подходи сейчас. Много времени не отниму.

В трубке раздались гудки.

Володя вышел на улицу. «Может не стоит к нему обращаться? – подумал он. – Случись чего – влетит ему!» Рева вздохнул. «Ладно, подожду, что скажет?!»

Через десять минут вышел Игорь. Появление Володи означало, что стряслось что-то серьёзное.

– Привет! – пожал ему Ревень руку.

– Привет! Чего хотел?

– Ты не сможешь машину выделить завтра утром на пару часов?

– Ты обалдел, что ли? Как я выделю? Куда? Я сегодня ответственный в батальоне. Я, конечно, могу к дежурному по части подойти. Но сразу скажу: он меня пошлёт подальше. Сейчас гаражи все опечатаны, завтра воскресенье, без распоряжения начальства я их не имею права вскрывать, будь я хоть сам дежурный, мне сразу по шапке дадут, а в распоряжении у него только УАЗик рассыльный на всякий случай. Так что ничем тебе помочь…

– А какой УАЗик? «Буханка»³⁷?

– Нет, «козлик»³⁸. А что?

Володя с досадой вздохнул:

– Такой не пойдёт.

– Да я тебе никакой не дам. Ты что возить-то собрался?

Володя молча отвернулся.

– Или кого? – повторил вопрос Игорь.

– Покойников, – произнёс Рева и достал сигарету.

– Чего?! – в недоумении уставился на него Колесов. – Это что, прикол такой?

– Нет, – серьёзно ответил Рева, чувствуя бесполезность дальнейших объяснений.

– Да ты одурел?! Вы что там грохнули кого-то?!

– Да не кипишуй³⁹ ты! – махнул рукой Рева. – Никакого криминала. Просто колеса нужны.

– Ты серьёзно? Трупы возить? И ты за этим сюда припёрся?!

– Ладно, извини.

– Да пошёл ты! – воскликнул раздосадованный Игорь. – Сам за рулём ездишь! Нет, в такие дела меня не впутывай! Нам вот-вот квартиру дадут. А мне ещё и неприятностей не хватало с тобой! Нет уж, иди-ка ты, поищи в другом месте!

Он потопал ногами на пороге КПП, отряхивая песок с сапог, и отворив дверь, ушёл.

Рева стоял на улице и курил. Он знал, что Игорь и другие офицеры во время дежурств, если нужно, пользовались машинами для своих нужд. Даже солдаты, бывало, гоняли ночью на «рассыльном» УАЗике за девками и водкой. А теперь, вон, как у них всё сразу строго стало!

Смеркалось. Зажглись редкие фонари. В воздухе опять запахло дождём. Смешанное чувство овладело Володей. С одной стороны его одолевали вопросы: что он должен сделать? И надо ли ему это? Люди эти ему совершенно незнакомы. Ради чего и кого тратить ему своё время? К тому же, эта трата может оказаться напрасной! Да и к чему они затеяли отпевание это? «Не мое дело, конечно. А с другой стороны…» – думал он, – «после отказа водителя, с которым женщины договорились вначале, они всё ещё надеялись найти машину и в бесполезных поисках потеряли время». Это можно понять. Да и как поступил бы он сам на их месте? Сейчас, глядя на всё со стороны, он рассуждает вроде бы здраво. Но будь он в таком состоянии, как они? Вряд ли верная мысль сразу бы пришла ему в голову. А они – женщины, убитые горем. Ничего удивительного, что в такой ситуации растерялись, не зная, что делать.

«Ну, даже если так, – подумал Володя. – Каким боком всё это относится ко мне? Я им чем-то обязан? Многие на моём месте отказали бы, как и тот водила и вполне оправданно». Но он не отказал. Володя пытался понять, почему? Может, потому, что они пришли к нему и попросили его о помощи. Конечно, никто его не принуждает, и он был волен не соглашаться. Но, как обычно, согласился именно поэтому. Неужели в этом всё дело? А, может, его просто разжалобили слёзы Вари и речи тётки – учительницы?

Володя вспомнил, как близнецы вместе пели в тот вечер. От них исходило какое-то обаяние и умиротворённость. Они были, как два цветка с одного стебля, и вот теперь остался только один. Другой исчез, оставшийся осиротел и поник. Целая жизнь оборвалась в один миг с прогремевшим выстрелом. А за мгновение до этого раздался крик: «Стреляют!» Почему? Зачем он оказался там в этот момент? Но если бы не он? Тотчас в памяти возникло дуло ружья.

«Этот парень спас мне жизнь! – подумал Володя. – А я, неблагодарная свинья, ещё размышляю, помогать мне его сестре или нет? Так, что ли! Будь я такой эгоист, зачем же меня понесло в тот злосчастный дом выручать из беды незнакомых девок? Развернулся бы и пошёл своей дорогой. А что же я сам Фоме втирал⁴⁰ недавно про то, как нельзя бояться сволочей и отсиживаться в сторонке? Получается, что другим говорю, а сам – то так, то эдак?»

Недовольный собой он достал сигарету. Но курить раздумал. Сигарет осталось мало. Придётся растянуть. Он убрал пачку в карман куртки и пожалел, что по близости нет магазина или хотя бы табачного киоска.

«Отпевать?! – подумал он, усмехнувшись про себя. – Зачем?» Володе это казалось бессмысленной попыткой успокоить самих себя церковным ритуалом. Разве его воскресишь? Эх, если бы он только мог ему помочь! Как?! Это не в его силах. С досады он покачал головой. «Конечно, если это хоть как-то утешит сестру, – подумал он. – У неё ведь больше никого нет. Неужели даже в этом я ей откажу? Вот если бы мне сказали: „Извини, но уже ничего не поделаешь. Все это бесполезно и нет никакой надежды. Ты и сам всё знаешь. Надо смириться и жить дальше“. Да, я всё понимаю. Но неужели мне было бы легче от этого?»

Володя решил для себя, что должен помочь Варе. Надо было даже раньше самому предложить помощь! Да хоть бы этот Саша и не спасал его, так что ж теперь? Оставаться равнодушным к беде человека? Он задумался: «А, может, я просто хочу выглядеть правильным в собственных глазах? Нужно ли это? Нет, погоди. Если так рассуждать, то все благие дела надо делать напоказ, чтоб все видели. А потом говорили, какой ты хороший. Только на кой такое надо? Буду, как Тимур и его команда⁴¹? Это смешно и глупо. Так ведь даже они и то прятались, всё делали тайком». Володя усмехнулся своим забавным мыслям. А ведь ответ прост. Конечно, ему не плевать, что скажут потом люди, но рано или поздно они забудут. Хуже всего остаться не в ладах со своей совестью, сожалеть, что поступил не так, как подсказывало сердце, жить с камнем в душе.

Тёмное ночное небо кропило землю мелким дождём. С крыши остановки стекала вода и капала в лужицы. А на сердце было горько, и слезы текли где-то внутри подобно каплям дождя.

Володя вздохнул и окинул взглядом давно знакомый вид на улицу, протянувшуюся вдоль леса от войсковой части. На безлюдную дорожку, едва освещаемую фонарем. Пасмурно и тоскливо. Тишина, лишь шум листвы от слабого дуновения ветра. Старая дорога, уходящая вдаль и где-то там скрывающаяся за поворотом. Этот поворот. Он всегда манил его. Непостижимой тайной, дальней дорогой и чем-то ещё, что и объяснить нельзя. Володя проезжал его не раз. За поворотом был еще поворот, а там, по прямой, через километр или чуть больше – Щелковское шоссе. Но проезжая дальше он понимал, что манящая тайна осталась где-то там, на Балашихинской дороге, у того поворота, или у этой самой улицы, на этом самом перекрёстке. Что это? Как будто здесь кто-то есть. Кто-то незримо присутствует тут и наблюдает за ним сейчас. Кто же это? И где? В покачивающихся ветвях сосны, нависших над проезжей частью? В уходящем вдаль запоздалом автобусе, которого и след простыл? Он не знал. Но он чувствовал это.